знаю, что вы задумали.
     Бахрушин понял свою ошибку, но было уже поздно.
     - Ну конечно же, - продолжал Комбат, - нужно дураком быть, чтобы не догадаться. С утра звонит мне Светлана, хоть до этого и не вспоминала, а потом, как бы случайно появляетесь вы с Подберезским. Ни хрена у вас не выйдет, хоть вы и сговорились.
     Пока еще только один Подберезский не понимал, о чем говорит Борис Иванович, именно поэтому он и рискнул возразить:
     - Хорошее дело мы задумали, Борис Иванович. Комбат, чего ты упрямишься?
     - Женить меня надумали? А мне, между прочим, и так хорошо.
     Бахрушин понимал, следует дать человеку выговориться. Главное тут не возражать. Любой спор живет, пока один человек говорит "да", а другой отвечает ему "нет". Если же хочешь, чтобы спор выдохся, повторяй за спорщиком "да" или вообще молчи.
     - Ну же, признавайся, - и Комбат заставил Светлану смотреть ему в глаза, - женить меня задумали?
     - Я твоих друзей вообще впервые вижу, да и ты, наверное, им мой номер телефона не давал.
     - Этому не нужно говорить номер телефона, - имея в виду Леонида Васильевича, рассмеялся Комбат, - ты и знать, наверное, не знаешь чем он занимается.
     - Абсолютно справедливо, - вставил Бахрушин и, понимая, что никто сейчас не собирается подливать ему в рюмку, налил себе сам и выпил. - Не стесняйся, Андрюша, пей, закусывай.
     Сейчас у него умопомрачение пройдет, тогда и поговорим.
     - А я-то думал, ты меня просто так увидеть хочешь, Андрюха.
     - Видите, что вы натворили, - вздохнула Светлана, присоединяясь к предложению Бахрушина.
     Она нервно вращала в руках тонкую ножку рюмки, наполненной коньяком, и то и дело к ней прикладывалась. Ей хотелось выпить крепкое спиртное залпом, чтобы унять дрожь в руках. Но, находясь рядом с Комбатом, она думала и о том, какое впечатление на него производит.
     - Ну, вот что, Борис Иванович, - Бахрушин сказал это так резко, что Комбат тут же смолк, почувствовав себя виноватым перед друзьями. - Насчет твоей женитьбы я бы тоже не прочь поговорить, но это, так сказать, твое сугубо личное дело. А приехал я за тем, что у меня есть вакансия, которую некем заполнить, кроме как тобой.
     Подберезский кивнул.
     - Истинная правда, Комбат!
     Рублев развалился на диване, раскинув руки вдоль спинки, всем своим видом давая понять Бахрушину и Подберезскому, что так просто его не возьмешь, хотя предложение его и заинтересовало.
     - При Светлане говорить можно? - спросил он.
     - Если без мата, я не против.
     - Честно говоря, хреново мне живется, - признался Комбат. - И не в деньгах дело, а просто не может нормальный мужик жить без женщины и без дела. Ты не обижаешься? - он повернулся к Светлане.
     - Ты же без мата...
     - Надо было добавить "без красивых женщин", - уточнил Бахрушин, подмигивая Иваницкой.
     - - Что за работа? Выкладывайте, полковник.
     - Инструктором на наш полигон пойдешь?
     - Это, вроде, как бывшему спортсмену за былые заслуги предлагают стать тренером при ЖЭСе, - задумался Комбат.
     - А чем плохо?
     - Всем хорошо.
     Но по взгляду Комбата нетрудно было догадаться, он сомневается и сомневается сильно.
     - Я тебе, Борис Иванович, обещаю: опекать тебя будут минимально. Дали группу - ты из них людей сделал, и все. Только по конечному результату судить станут.
     - Зачем обманываете, Леонид Васильевич?
     Это в идеале так бывает, а на самом деле, структуры, конторы повсюду одинаковые. Бумажки, бюрократия, а в результате, вместо дела - игры.
     - Когда ты, Борис Иванович, начинаешь рассуждать о работе, которой еще не пробовал, мне кажется, будто ты рассуждаешь о женитьбе, не имея ни малейшего представления о семейной жизни. Всему научиться можно. А тебя не просят самому учиться - учи других.
     - Не пойду, - твердо сказал Комбат.
     - Ладно, - проворчал Бахрушин, - тогда поступим по-другому. Придумай сам себе работу, а я уже найду под нее обеспечение.
     - Инструктором на полигоне, - так же твердо произнес Комбат, чем привел Бахрушина в замешательство.
     - А объяснить подоступнее можно?
     - Вы меня туда, будто по блату устраиваете, словно нет у вас инструкторов.
     - Так вот что тебя беспокоит! Боишься в этой жизни что-то по блату получить?
     - Это не опасения, это принцип.
     - Хорошо, - отозвался Бахрушин, - если хочешь так, на том и порешим. Я на полигоне с тобой появляться не буду, слово за тебя не замолвлю. Только потом - без обид.
     - Я похож на человека, который может обижаться?
     - По-моему, Борис Иванович, ты только что это сделал.
     - Извини, Леонид Васильевич.
     - Так-то лучше.
     Бахрушин запустил два пальца в нагрудный карман пиджака и извлек из него визитку.
     - Вот, позвонишь полковнику Брагину, он начальник полигона. А что будет дальше - не мое дело.
     Рублев поколебался, но визитку взял, сунул ее между книг на полке как закладку - так, чтобы торчал только самый хвостик.
     - Позвоню, Леонид Васильевич, обязательно позвоню.
     - Когда?
     - Завтра утром.
     - А к работе когда думаешь приступить?
     - Не знаю еще. Посмотрим, соглашусь ли я на нее вообще.
     - Может, планы другие были?
     - Хотел съездить поохотиться, меня Бурлаков уже достал, грозится, что без меня на охоту уедет.
     - Тоже дело хорошее, особенно, если с хорошим человеком.
     Светлана отставила пустую рюмку и, глянув на Комбата, тихо сказала:
     - Так я пойду?
     Бахрушин осторожно наступил ей под столом на ногу, чтобы молчала. Подберезский уже не сидел, стоял, пожимая Комбату руку:
     - Ладно, давай без обид, Комбат. Мы пошли.
     Дело сделали - и отлично. Меня еще в другом и в третьем месте ждут.
     - В налоговом управлении?
     - Век бы там не бывать.
     - Чего это вы засобирались? - Комбат осмотрел компанию. - То не было никого, а как пришли, то сразу все и убегать.
     - Нет, нет, вы оставайтесь, - предложила Иваницкая, - у меня завтра день свободный.
     Носок ботинка Бахрушина придавил ее ступню к полу.
     - Давайте не станем цирк устраивать. Все мы взрослые люди и прекрасно понимаем о чем идет речь.
     Бахрушин поднялся и элегантно наклонившись, поднес руку Иваницкой к губам.
     - Очень рад был познакомиться. Теперь я за Бориса Ивановича спокоен, - и не давая Рублеву возразить, вышел в прихожую.
     Его с Подберезским было уже не остановить.
     Но стоя на пороге открытой двери, Бахрушин погрозил Комбату пальцем:
     - Ты только попробуй мне завтра не позвонить Брагину!
     - В гости тогда больше не приедем, - пригрозил Подберезский, при этом широко улыбаясь, чтобы Комбат не принял его слова всерьез.
     - Да провалитесь вы все к чертовой матери, - вместо прощания сказал Комбат, захлопывая дверь.
     - Кажется, получилось, хоть и приехали не во время, - сказал Подберезский.
     - Вовремя никогда не бывает, - ответил Бахрушин.
     Мужчины спустились во двор. Бахрушин постоял запрокинув голову.
     - Ждете, что вам в окно на прощание помашут?
     - Нет, это было бы уже слишком.
     Во двор заехала машина - "вольво".
     - Тихо, не вылезать, - скомандовал бритоголовый азиат, - кажется, этого парня я видел возле дома культуры. A того, который постарше, вижу впервые.
     - Они уезжать собираются, подождем, - посмотрела в окно автомобиля на Бахрушина и Подберезского миловидная девушка и поправила на коленях пустую коробку от пиццы.
     Машина Бахрушина отъехала.
     - Ждем, они могут вернуться.
     - Тот мужик точно дома, с бабой, - я во дворе с самого утра крутился.
     - От нас не уйдет, теперь подготовились...
     Иваницкая сидела, поджав под себя ноги, и вращала в руке надкушенное яблоко.
     - У тебя хорошие друзья.
     - Тебе так показалось?
     - Не знаю. Я, конечно, мало с ними общалась, но хороших людей обычно видно сразу.
     - Я знаю почему они тебе понравились.
     - Не понимаю...
     - Будь они даже самыми отъявленными мерзавцами, они бы пришлись тебе по душе, потому что заговорили о женитьбе.
     Иваницкая громко рассмеялась:
     - Неужели ты до сих пор не понял, что замужество меня абсолютно не интересует?
     Комбат все еще настороженно смотрел на нее.
     - Ты в этом уверена?
     - Если бы я хотела выйти замуж, то звонила бы тебе куда чаще.
     Рассмеялся и Комбат.
     - Ты только не подумай, Светлана, что я к тебе плохо отношусь или подозреваю тебя в чем-то.
     Но я такой человек, которому жениться противопоказано. И не потому, что мне от этого станет хуже, хуже будет тебе.
     - Значит, ты все-таки хотел бы жениться на мне?
     - Никогда и ни за что, - сказал Комбат, взяв ее за руки.
     - Именно это я и хотела от тебя услышать, потому что ты тот человек, который не станет сидеть дома, если у него появится дело.
     Женщина подалась вперед, обняла Рублева за шею и поцеловала. Затем опасливо покосилась на дверь.
     - Тебе кажется, они все еще не ушли?
     - Нет, но сходи на всякий случай в прихожую, проверь, не забыли ли чего.
     Комбат воспринял эту просьбу всерьез, вышел и не обнаружил ничего оставленного Бахрушиным или Подберезским.
     - Пусто. А если бы что и оставили, я бы выставил за дверь. В следующий раз мы даже не станем поднимать телефонную трубку, а не то что подходить к двери.
     - Правильно, сперва дело, потом все остальное.
     После ухода Бахрушина с Подберезским Комбат сделался мрачным. Не помогали даже улыбки Иваницкой и предвкушение близости, которой они оба желали. Рублев чувствовал, наступает перелом в его жизни. Одно дело быть вольным стрелком, а другое - податься на службу, пусть даже она очень важна и возвращает в лучшее прошлое.
     Рублев то и дело словно забывал о присутствии женщины, и та начинала чувствовать себя лишней в его доме. Но уходить ей не хотелось. Не так уж часто они виделись, и не так уж много в их жизни было общих светлых дней.
     Комбат легко подхватил столик, на котором стояли тарелки, бутылки, ваза с фруктами и отнес его к стеллажу. Затем, не давая подняться Иваницкой с дивана, разложил его, и его рука вновь забралась под воротник блузки.
     - Кажется, нас прервали именно на этом?
     - Не совсем, - отводя взгляд в сторону, ответила Светлана. - У меня было расстегнуто три пуговицы, - и женщина чуть дрожащими от нетерпения руками принялась расстегивать маленькие перламутровые пуговички на горловине блузки.
     Они уже были вместе, но Светлана, как ни старалась не замечать, постоянно натыкалась взглядом на белый хвостик визитной карточки, торчащий из-за корешков книг.
     Наконец она закрыла глаза и постаралась забыть о том, что ей и Комбату помешали...
     Рублев проснулся моментально от короткого звонка в дверь, взглянул на часы - с того момента, как они устроились спать, прошло минут двадцать, и подумал:
     "Может, Подберезский проводил Бахрушина и вернулся? Если так, открою и пошлю его к черту".
     Он покосился на счастливо улыбавшуюся во сне Иваницкую. Звонок женщину не разбудил.
     Комбат осторожно поднялся, натянул джинсы, майку, вышел в прихожую. Обычно он открывал дверь сразу, но сейчас не хотел тревожить Светлану.
     "Если это Андрюха, пошлю его к черту, не открывая".
     - Кто там?
     - Пицца прибыла, - ответил приятный девичий голос.
     - Я не заказывал.
     - Не может быть. Возможно, ваши друзья заказали.
     Рублев решил договорить на лестнице, чтобы не будить Светлану.
     "Ошибка какая то..."
     Он шагнул на площадку и прикрыл за собой дверь. Перед ним стояла миловидная девушка и держала в руках картонную коробку. Рублева немного насторожило то, что она боязливо обернулась.
     - Распишитесь в получении, - она протянула ручку.
     Комбат взял в руки коробку и только хотел черкануть на листке свою короткую подпись, как увидел боковым зрением мужчин, появившихся на площадке этажом выше. Девушка тут же отпрянула к стене.
     "Вот оно что..."
     Бритоголовый спускался медленно, следом за ним двигался один из тех, кто противостоял Рублеву на пустыре, под глазом у него чернел синяк.
     В руках оба сжимали пистолеты. Третий мужчина, узкоглазый, поднимался снизу, тоже вооруженный.
     Рублев моментально сообразил:
     "Стоять у двери смертельно опасно. Надо оказаться между нападающими, чтобы они боялись перестрелять друг друга".
     - Ваша взяла, ребята, - проговорил он, поднимая руки, и делая шаг вперед.
     - Стой на месте, ублюдок, - проговорил бритоголовый.
     - Хорошо, - Комбат отступил на шаг, и этим на мгновение усыпив бдительность нападавших, пружинисто оттолкнулся от площадки, прыгнул, повалил главаря, покатился с ним по ступенькам.
     - Стреляй, стреляй! - он слышал приглушенные крики.
     - Нельзя, промахнусь.
     Прижавшись к бритоголовому, прикрывшись им, Рублев локтем ударил его в подбородок и вырвал из ослабевшей руки оружие, откатился к стене, прицелился. Два ствола смотрели прямо на него.
     - Одного из вас я уложить успею, а то и двоих.
     В наступившей тишине слышалось тяжелое дыхание. Мужчины переглянулись. Комбат медленно поднимался. Тот, который стоял парой ступенек ниже, сказал приятелю:
     - Он прав.
     - Заткнись. Брось пистолет и становись мордой к стене.
     - Не ты здесь командуешь, - Рублев резко присел и бросился вперед, стрелять ему не хотелось, не хотелось и нападавшим.
     Пистолет в руках Комбата уткнулся стволом в висок бандиту.
     - Ты еще не понял? Забирайте дружка и сматывайтесь, пока я добрый. Быстро, брось пистолет своему понятливому приятелю.
     Приказ был выполнен без лишних слов. Бритоголовый оттолкнул, пытавшихся его поднять, из разбитой губы текла кровь. Он остановил взгляд на собственном пистолете, оказавшемся в руках врага, но промолчал. Девушка, первой побежала по лестнице, бросив коробку.
     - Быстро, за ней!
     Через окно подъезда Комбат проследил за сектантами - те сели в машину и уехали. Только сейчас Рублев заметил, пистолет, доставшийся ему, даже не снят с предохранителя. Чертыхнулся.
     "Надо быть повнимательнее..."
     Он сунул пистолет в карман, обтянул майку.
     Зашел в квартиру. Иваницкая, кутаясь в одеяло, стояла в коридоре:
     - Что случилось?
     - Сосед приходил денег одолжить.
     - Ты врешь. Что случилось?
     - Я уже сказал.
     Ему с трудом удалось успокоить Светлану, хоть та ему и не поверила.

Глава 6

     - Борис, - Иваницкая чуть ли не впервые назвала его по имени.
     Комбат, не поворачиваясь к ней, усмехнулся.
     Но когда их взгляды встретились, на лице его уже не было улыбки.
     - Да.
     - Я пойду, - сказала Светлана.
     - Может, останешься? - он сказал это так, будто произнес "уходи".
     Но не слышалось, в его голосе ни злости, ни раздражения, а лишь добрый совет.
     - Когда мы еще встретимся? - спросила она.
     - Когда ты позвонишь.
     - А почему ты не хочешь позвонить сам?
     - Не умею, - усмехнулся Комбат, глядя на то, как за окном сгущаются сумерки, как мокрые снежинки прилипают к стеклу и, растаяв, стекают к низу рамы мутными каплями.
     Иваницкая вышла в коридор, несколько секунд ждала, выйдет ли вслед за ней Комбат, чтобы подать пальто. Но тот так и не появился из комнаты.
     Зато когда хрустнул замок, Борис Иванович догнал Светлану и, не зная, как объяснить ей свою тревогу, протянул ей ключ.
     - Зачем?
     - Придешь, когда захочешь.
     - Но ты не всегда бываешь дома.
     - Проблемы в этом нет. Квартира на сигнализации не стоит, брать здесь нечего.
     - Ты намекаешь на то, что я могу украсть, пусть даже в шутку?
     Комбат, не привыкший к долгому общению с женщинами, растерялся. Он совсем не это имел в виду.
     - Ну, мало ли что... Тебе захочется побыть одной...
     - Я и так живу одна.
     - Нет, иногда такое находит - хочется оказаться в месте, где никто не сможет тебя найти.
     - Что ж, спасибо, - маленький плоский ключ от простого замка исчез в кармане женщины, так, словно бы его и не было.
     Рублев, даже не одевая куртки, в майке, провел женщину до стоянки, неумело поцеловал Иваницкую в щеку и посадил в такси. Он остался один, заспешил ко двору, обернулся, прикрывая глаза от мокрого снега ладонью. Рублев ждал, посмотрит она в заднее стекло или нет.
     Светлана обернулась в самый последний момент, за несколько десятков метров до угла, вскинула руку на прощание и несколько раз сжала и распрямила пальцы, разглядев за темным стеклом силуэт Комбата. Он тоже махнул рукой в ответ.
     Машина скрылась за углом. Комбат, держа пальцы на рукоятке пистолета, поднялся в свою квартиру.
     "Глупо получилось, - подумал Борис Иванович, опускаясь на диван, еще хранивший тепло недавно сидевшей на нем женщины. - Почему мне кажется, что друзья хотят сделать меня насильно счастливым? Наверное, потому, что оно так и есть, - тут же ответил себе Рублев. - Они видят счастье по-своему, а я - по-своему. Какая разница, женаты мы или нет? Не в бумагах и не в словах счастье. Захотим увидеться - увидимся, а нет - пару месяцев можно и не вспоминать друг о друге. Какой из меня муж? Зарабатывать большие деньги тошно, за них всегда приходится продавать часть совести. Чем больше денег получаешь, тем меньше совести остается в твоем распоряжении".
     Эта нехитрая мысль ободрила Комбата, в ней он нашел утешение и объяснение тому, что с ним происходит.
     Встал, упершись взглядом в фотографию.
     "Как давно это было? Давно, потому что многих ребят нет в живых, а недавно - потому что я почти не изменился. Словно в зеркало смотрюсь, а не в пожелтевший снимок вглядываюсь".
     Узкая комната и мебель в ней была расставлена так, что оставляла неширокий проход от окна к двери. Ходи и думай.
     Комбат заложил руки за спину и принялся вышагивать по тесной для него комнате.
     "Дожил! По блату тебя устраивают на службу.
     Конечно, полковник Бахрушин - мужик отличный и справедливый, но один раз я уже обжегся.
     Вспомни, чего тебе стоило оставить службу и послать всех подальше! И я оказался прав. Правда, об этом никто не вспоминает, но я-то помню.
     На второй раз у меня может не хватить упрямства и духа. Ладно, что тут думать - посмотрим.
     Вдруг прав Бахрушин и все еще сложится не наихудшим образом".
     Комбат так и не притронулся к выключателю.
     Сумерки сгустились до такой степени, что, стоя у окна, он с трудом увидел стул в углу комнаты.
     И тут зазвонил телефон, подмигнув Комбату в темноте красным огоньком. То, что звонил кто-то из троих, покинувших недавно его квартиру, Рублев не сомневался. Но кто?
     "Подберезский, Иваницкая, Бахрушин?"
     И он принялся ждать, подсчитывая, сколько звонков прозвучит до того, как звонивший потеряет терпение. Первой, по его мнению, должна была положить трубку Иваницкая. Она уходила, будучи менее всех остальных уверенная в своих правах на Рублева.
     "Максимум пять звонков даст".
     Прозвучал шестой.
     "Нет, не Светлана".
     После седьмого и восьмого Рублев решил:
     "Нет, не Бахрушин".
     А когда прозвучал девятый, усмехнулся:
     "Подберезский. Этот знает, что прощу, если и двадцать звонков даст".
     Рублев взял трубку.
     - Алло, - мрачно произнес он в микрофон.
     И тут же услышал голос Леонида Васильевича Бахрушина.
     Тот говорил, посмеиваясь:
     - Чего трубку не берешь, Борис Иванович?
     - Да вот, в ванной был.
     - Не дури, - продолжал смеяться Бахрушин, - ты один в квартире и не постеснялся бы голый выйти.
     Комбат подумал:
     "А с чего это он взял, что Иваницкая ушла?"
     Но не успел Рублев произнести вопрос вслух, как Леонид Васильевич тут же ответил на него:
     - Когда женщина в доме, да еще любимая, по телефону таким мрачным голосом не разговаривают. Ходишь, небось, и думаешь, подкинули вы мне задачу. Ты, небось, думал, кто это звонит - Иваницкая, я или Подберезский? Трубку не брал, звонки считал.
     - Точно! - восхитился Комбат.
     - Я даже знаю на ком ты, Борис Иванович, остановил свой выбор - думал, Подберезский.
     - Вы бы после се