да
баба Маня была жива, она все заботилась да и по  врачам  меня  таскала...  А
потом, как умерла она,  меня  никто  никуда  не  водил...  Росла  себе,  как
трава... "Сахарная тростиночка, кто тебя в бездну  столкнет..."  Ты  знаешь,
эту песню я тоже помню из самого раннего детства, из которого не помню почти
ничего... Песни какие-то  помню,  голоса,  стихи...  Считалочку  вот  помню:
"Ехала машина темным лесом  за  каким-то  интересом..."  Знать  бы  еще,  за
каким?..
   Девушка уронила истлевшую до фильтра сигарету  в  пепельницу,  замолчала.
Отхлебнула черной, уже остывшей жидкости: - Бр-р-р... Гадость какая.
   - Кофе надо пить или горячим, или холодным. А вино детям - вредно.
   - Да ладно тебе... Понимаешь,  такое  чувство  после  всего,  что  улитка
скользкая в горле застряла... А спиртное ее смывает... А вообще... От  такой
жизни... Мне кажется, мне не восемнадцать скоро, а восемьдесят...
   - Так кто за тобой гонится? И почему? И как ты от них смылась?
   - Смылась просто: дом, в котором Сашка живет, имеет такие  балкончики  на
лестницах, там ведь лифт, по лестницам люди только ночами ходят, когда  лифт
отключен... И еще балкончики по торцам в коридорах... Спустилась я тихонько,
как мышка, на третий этаж - на второй побоялась, вдруг они там стоят, окошко
открыла, спрыгнула...
   - С третьего этажа?
   - А там крыша магазина... Потом на землю... Потом  рванула,  пробежала  с
квартал. Машину боялась  ловить  сначала...  Ну  не  пешком  же  идти...  На
каком-то "жигуленке" сюда доехала, вернее, не доехала, остановить  попросила
метрах в ста, на Житомирской, домой прошла дворами, закрылась... открыла бар
и... Да и не придет им в голову меня дома искать: решат, что таких  дур  уже
нет. Вот, одна осталась, перед тобой сидит.
   - Алька, ты можешь сосредоточиться хоть на минуту?! Кто - они? И  что  им
от тебя нужно?! Если бы я была медичкой, но тут же бы набрала 02 и отправила
тебя, дурку: деллириум трерум.
   - Чего?
   - Белая горячка. На почве систематического отравления алкоголем  молодого
неокрепшего органона. Кстати, ты давно пьешь?
   - Вчера весь день, ночью, когда просыпалась...
   - Ну ты даешь! Ни один козел не стоит того, чтобы так убиваться.
   - Да я не из-за... Просто плохо, когда тебя предают. Совсем плохо.
   -  Кто  бы  спорил.  Знаешь,  Алька...  Я  в  журнале  каком-то   читала.
Эксперимент такой проводили то ли с мышами, то ли с крысами...  Клетку,  где
эти крысы сидели, делили на две  части.  Под  полом  одной  части  проводили
электрический ток, там же оставляли еду. Крыса пошла кушать, а тут ток.  Ну,
не убойный, но неприятный достаточно.  Сначала  животные  визжали,  а  потом
привыкли. Тащили еду на "хорошую" половину и там отдыхали. А ученые взяли  и
поменяли условия. После первой, совершенно такой же безобидной дозы тока  на
"хорошей" половине крысы орали благим матом на своем крысячьем языке, словно
их режут! Две сразу откинули лапы, остальные были в  нешуточном  возбуждении
несколько дней: метались, жрать отказывались. Когда  тех,  дохлых,  вскрыли,
оказалось, что они скончались от инфаркта! Померли не от тока, а от стресса,
ты поняла?! От возмущения, что та территория, которую они считали безопасной
и защищенной, их "ударила"! Вот и у тебя получилось  то  же  самое...  Ну  и
конечно... Просто ты долго одна росла, ни любви,  ни  ласки  особой,  вот  и
запала на первого попавшегося, который тебе принцем  сказочным  показался...
Ладно, стресс для тебя не смертельный, а впредь умнее будешь.
   - Насть... Но ведь люди - не крысы...
   - Не-а. Многие - куда хуже, - Хуже... Да  и...  Знаешь,  как  не  хочется
порой быть умнее?
   - Знаю. Уж  поверь  мне,  знаю.  Я  пока  Женьку  своего  нашла,  всякого
нахлебалась. Все по той же бабьей дури. А он пусть и  не  идеал,  и  наорать
сгоряча может, и собак спустить - я не обижаюсь. На самом деле он  добрый  и
очень сильный. По характеру. За ним - как за железным занавесом.  В  хорошем
смысле этого слова. Вот у меня подружка есть, еще со школы. Галька Высоцкая,
гуляет от мужа как  заведенная.  "Почему?"  -  спрашиваю.  А  она  отвечает:
"Скучно". А я вот тебе скажу: просто не любит она своего Андрея, да  и  мужа
держит за мешок с деньгами и за ширму одновременно.  Со  школы  такая  была:
чтобы все внешне было тип-топ, а за "ширмочкой" этой - твори что  хочешь!  А
он ее любит. Такие дела. Сергеева закурила, выдохнула.
   - Ладно, что-то я  тебя  завоспитывала,  как  старая  свекровь  "любимую"
невестку! Глебова, а ты чего по телефону не отвечала?! Я же тебе названивала
незнамо сколько! Отозвалась бы, а то пропала девка, и все тут.
   - Да я только сегодня догадалась на автоответчик переключить и на громкую
связь.
   - Слушай, а виски и мускат ты так в одиночку и приговорила?
   - Ну.
   - Сильна.
   - Да я и сама не пойму...  Пила,  думала:  должна  от  такой  дозы  давно
срубиться, а... Потом даже не засыпала, а словно в яму проваливалась.
   - Погоди, Глебова. Давай разберемся. Так кто же тебя все-таки преследует?
   - Не зна-ю! - раздельно,  по  складам  произнесла  девушка.  -  Наверное,
бандиты.
   - А почему?
   - Им нужна моя сумка.
   - Сумка? Какая сумка?
   - Ну, рюкзачок, помнишь?
   - Помню. А зачем?
   - Не знаю.
   - Так отдала бы! У тебя что там, акций "Газпрома" на сто миллиардов?
   - Я не знаю, что в этой сумке и где она вообще, ты понимаешь?! Не знаю!
   - Прекрати орать.
   - Да не ору я. Просто нервы.
   - Понятно.
   - Сумка пропала.
   - Когда?
   - Да в "Юбилейном", во время показа. Там же тусовка  какая,  ты  подумай!
Только из нашего агентства тридцать человек девчонок, а всего, наверное, под
сотню. Если не больше. Два каких-то детских  театра,  жонглеры  с  клоунами,
какие-то администраторы  бешеные,  менеджеры  из  разных  агентств,  охрана,
продюсеры, да еще и хрен знает кто,  кого  только  не  было;  Меня  девчонки
предупреждали: не отходи от кучи, кто-то должен за вещами  смотреть,  а  там
разве уследишь? Сумочки пропадают, туфли, платья, сотовые телефоны. На таких
мероприятиях всегда столько воришек орудует, да и девчонки, наверное,  есть,
которые крадут. Вот кто-то сумочку и умыкнул, пока я на подиуме была занята.
   - В этой сумке точно ничего не было такого?
   - Да точно.
   - Так. Рассказывай дальше. Как все было.
   - А как? Просто. Пришла я с показа,  посмотрела,  у  меня  до  следующего
выхода, в другой коллекции, еще час, пойду, думаю, в  буфет  кофейку  выпью.
Стала сумку смотреть  -  нету!  Побежала  в  буфет,  Наташку  Сегейкову  там
встретила, так и так, говорю, сумка пропала. А она  пожала  только  плечами:
девки вообще на взводе, у кого туфли умыкнули, у кого - просто деньги.  Наша
Оксанка к администрации: дескать, так, мол, и так, бригада воров работает, а
те только: смотреть, барышни, за  вещами  надо!  Как  будто  тут  усмотришь!
Короче, ко всей свистопляске добавились еще какие-то мужички, видно, из того
агентства, что взялось этот performance охранять, да еще другие,  то  ли  из
милиции, то ли хрен знает откуда! Впрочем, сначала я  не  особо  переживала,
думала еще, найдется сумка, просто взял кто-то из  девчонок  зачем-нибудь  -
помадой там попользоваться или... Да мало ли! Ну,  попила  кофе,  пошла  еще
один показ отработала, думаю, класс - отдыхать. Никакой мой рюкзачок  так  и
не нашелся, хотя больше у девчонок из нашей  группы  ничего  и  не  пропало;
конечно, сначала было жалко, все-таки двести баксов стоит,  ну  да  ты  меня
знаешь - если обо всем жалеть, жалелки не хватит! Решила: нищей  я  от  этой
потери не стала, да и вообще добро -  дело  наживное.  Будут  деньги  -  еще
куплю. Куда больше было жалко мишку. Помнишь, такой маленький, плюшевый,  он
еще заводился ключиком, на спине, сзади...
   - Ну да. Он у тебя в шкафу всегда стоял. - Вот его больше всего и  жалко.
Я, дура, мишку с собой как талисман взяла: это же первый мой большой  показ.
И вот что вышло. Даже не знаю как жалко! Ведь это у меня  единственное,  что
осталось от детства. Которого я не помню. Совсем.
   - Не грусти, Алька. Может, когда-нибудь...
   - Ага, не грусти... Я сама так раньше думала: ну должна же когда-нибудь я
все вспомнить! Фигушки!
   - Ничего. Как только исполнится  восемнадцать,  возьмем  у  моего  Женьки
денег и махнем к какому-нибудь светиле-профессору.
   - В Москву?
   - Да куда надо, туда и махнем! В Москву, в Рим, в Копенгаген!  Должен  же
быть человек, который разберется, что у тебя произошло в детстве! И  ты  все
вспомнишь! Может, и родители тебя ждут не дождутся...
   - Настя... не надо... пожалуйста... - Девушка закрыла лицо руками. - Я же
уже не ребенок маленький, чтобы ты меня кормила сказками про родителей.
   - Извини. Да я и не кормлю. Все же-а вдруг?
   - Были бы... Короче, если они живы, давно нашли  бы.  А  если  не  нашли,
значит, не нужна я им. И Саше не нужна. Ни-ко-му.
   - А ну, прекрати хныкать! Мне нужна, поняла! И Женьке  моему!  И  Олежеку
маленькому больше всех нужна, ты же от его кроватки  не  отходила,  он  тебя
чуть не второй мамой считает, а уж сестрой  -  подавно!  И  бабе  Вере  была
нужна, и бабе Мане! Ну же, Ленка, прекрати!
   Девушка смахнула слезы: - Извини, Насть... Это я так. Больше не буду.
   - Будешь, еще так будешь! Но давай как-нибудь потом  похнычем,  на  пару,
ладно?
   - Ладно.
   - Так что такое там все-таки произошло?
   - В "Юбилейном"? - Ну да.
   - Произошло. - Аля наморщила лоб, вздохнула, повторила тихо:  -  Еще  как
произошло.
   Глава 5
   - Отошла я от девчонок, показ закончился, еще в буфете кофе чашку выпила,
поболтала. А уже вечер, домой пора... Тут подходит парниша, вежливый  такой,
прикинутый по фирме, дорого,  но  видно  сразу:  слуга.  Вообще-то  красивый
парниша, только... Красивый как зверь, как  животное...  И  еще  -  от  него
словно опасность какая-то непонятная исходит, словно... Ну ты понимаешь...
   - Ага. Навидалась.
   - Вот и я навидалась. Но многие девки как раз от таких и  тащатся  больше
всего. Ладно. Короче, подходит и вежливо так сообщает:  со  мною  поговорить
хотят. Знаешь, подиум место такое: кто  только  не  крутится,  одни  -  дела
делают, другие - девчонок в подруги зовут;  у  "новых"  классная  подруга  -
такой же атрибут, как галстук  или  представительская  машина,  никак  иначе
нельзя, престиж. Ну я и подумала: какой-нибудь пан  ясновельможный  решил  в
"куклы" пригласить. Почти у всех девчонок кто-то такой имеется. И  тут  тоже
искусство: не хочешь - не  соглашайся,  но  откажи  так,  чтобы  человек  не
обиделся. Проще всего сказать: "Занято". Тогда и вопросов не  возникает.  Не
всегда, конечно, но как правило. Если не жлоб полный или не  лох  из  породы
"задниц": эти ни фига не понимают, ну да их не так  много.  Хотя  и  не  так
мало.
   - Задниц?
   - Ну да. Есть такая порода. Это чьи-нибудь дети или родственники.  Зятья,
к примеру. Их на какое место посадили, на том они и сидят.  И  не  рыпаются.
Те, которым местечко скверное досталось, - то есть когда-то,  когда  папашка
сажал,  очень  клевое  было   местечко,   ученым   секретарем   или   просто
умником-кандидатом в институте каком-нибудь научно-завернутом. И  делать  ни
фига не нужно, и съезды-выезды, и булка с хорошим куском масла,  а  то  и  с
икрой сверху. Но времена изменились, и остались эти задницы не при  делах  и
злы на всех, особливо на родителей, которые их не на  то  место  усадили.  И
делать ничего органически не способны,  а  жаба  ест:  их  ровесники  кем-то
стали, а он все сидит ученит да на папашкином "жигуленке" семьдесят  второго
года выпуска на дачку с грехом пополам ездит...
   - Чего у него там пополам?
   - Не вяжись к словам.
   - Ленка, тебе сколько лет? - удивленно приподняла брови Настя.
   - Восемнадцать скоро, а то не знаешь.
   - Вот я и думаю...
   - Да нет, не сама я такая разумница, я же в агентстве третий год кручусь,
а девки разные, чего только не наслушаешься. Та с этим  живет,  та-с  тем...
Интересно же.
   - Погоди, но научные работники - это оч-чень давно.
   - Ну. Лет десять назад. А то и двенадцать. Но  у  нас  и  ветераны  есть:
одной двадцать восемь, а она дефилирует - упасть не встать!
   - Алька!
   - Чего?
   - ЕСЛИ бы не выкармливала тебя с соски, как щас врезала бы!
   - За что? - искренне удивилась Лена.
   - Ве-те-ра-ны... - сымитировала Настя.
   - А... - Девушка покраснела, прыснула в ладони, подняла лицо. - Ну я же в
другом смысле.
   - Двадцать восемь - это, по-твоему, старушка?
   - Нет, просто... Насть, ты чудо как хороша, я всегда хотела быть на  тебя
похожей.
   - Ладно, не подлизывайся. Еще попомнишь. Если бы  одни  люди  старели,  а
другие нет, это было бы очень обидно. А так...
   - Насть, я правда не хотела...
   - Ладно. Давай дальше.
   - АО чем я говорила?
   - Ну да. Память-то девичья. О "задницах".
   - Нет, ты меня не сбивай...
   - Подошел к тебе кто-то.
   - Ага. Подошел. Вежливый, приятный, корректный. Правда, морда тупая,  как
у носорога. И глазки такие же, свинячьи.
   - И много ты носорогов видела?
   - Да ладно тебе. Это я чтоб понятнее было. Ну вот. Этот говорит: дескать,
некий внимательный господин пообщаться желают. Думаю себе: пойду  пообщаюсь,
от меня не убудет. Лощеный самец провожает  меня  к  люксу,  -  знаешь,  эти
костюмерные в "Юбилейном" еще с тех времен  остались,  там  всякие  народные
артисты гримировались, а когда торжественные заседания  проводились,  разные
крутые перцы водочку, надо полагать, кушали... а когда концерты -  там  .  и
Алла Пугачева, и мужчинка ее,  "махонький  Филиппок",  короче,  звезды  одни
прихорашиваются или отдыхают, - тут  у  меня,  дуры,  и  сердечко  забилось:
думаю,  вдруг  сам  Пьер  Карден  заметил,  какая   я   умница,   красавица,
рукодельница...
   - И писаешь чистым апельсиновым соком.
   - Ананасовым. И решил включить в какую-то свой постоянную группу.
   - Карден? А его каким ветром к нам занесло?
   - Не шаришь ты в вопросах высокой моды, Сергеева.
   - Да уж чем богаты...
   - Там же в рамках фестиваля "Альт-мода" еще и конкурс молодых  дизайнеров
проводился; Кардена пригласили председателем жюри. У них там давно  в  тираж
вышел, вот его к нам и таскают.
   - Ущучила. "Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя,  благословил..."
- хмыкнула Настя.
   - А чего ты от меня хочешь?! Что,  скажешь,  не  так?!  Да  спроси  любую
девчонку из тех, что на  кастингах  тусуются.  Каждая  верит,  что  когда-то
придет час, и ей скажет кто-нибудь  -  Карден,  Валентине  или  хоть  Стивен
Спилберг: милая девушка, только вас у нас и не хватало!
   - Угу, или: "Сударыня, не вы ли хрустальный башмачок обронили? Давайте-ка
примерим!.."
   - Или так. Почему нет? Сказка, а в сказки хочешь верить! Ведь не  зря  же
их столько! Без них, наверное, не выжить.  Совсем.  Знаешь,  в  детдоме  про
своих родителей целые истории сочиняют! И  ждут,  ждут...  Даже  если  точно
помнят и мать-пьяницу, и отца, умершего с перепоя, а все  равно  сочиняют  и
верят в это и с теми, кто не хочет играть  в  эту  игру,  дерутся  насмерть!
Потому что без сказки не выжить ни там, ни здесь!
   - Не заводись, убедила.
   - Еще бы!  Короче,  подводит  меня  этот  служка  к  двери,  приоткрывает
галантно и в спину - толк! Вот, думаю, дебил!  И  испугалась  сразу:  вдруг,
думаю, какой-нибудь маньяк? Тем более никто особенно из знакомых и не видел,
как он меня увел, да  и  увидели  бы  -  кому  какое  дело!  И  времени  уже
одиннадцатый час... Не по себе мне стало, чего объяснять!
   А этот - дверь за мной закрыл, стал рядом с нею, как грум, ручки сложил и
в какую-то ведомую ему точку на  стене  уставился:  прямо  монумент,  только
одеколоном зачем-то опрысканный. Огляделась:  кресло,  маленький  столик,  в
кресле - мужик,  грузный  слегка,  но  здоровый,  а  лица  его  особо  и  не
разглядишь: свет был сзади, это он мое хорошо видел. Да и свет боковой, были
включены только бра, верхний не горел.
   В комнате люкса, кроме меня, этого мужчины и  парня  у  меня  за  спиной,
"монумента", никого не было. Но была дверь, ведущая в другую комнату  или  в
ванную, я не знаю: в первый раз я была в таких апартаментах и, если  честно,
больше не хочу. Ну а дальше - вообще жуть какая-то началась...
   "Как вас зовут, милая девушка?" - произнес этот, за столом. Голос у  него
был странный для такого крупного мужчины: вкрадчивый, ласковый, как у  певца
из тех, что романсы поют. Но и неприятный чем-то, чем, я  сказать  не  могу,
неприятный, и все. Сиплый, вот. "Что вам нужно?" - спросила  я,  уже  поняв,
что ни в какой Париж  меня  приглашать  не  собираются.  Хотя  спокойно  так
спросила. "Это вместо "здравствуйте"? Деловой  подход".  -  "Нормальный",  -
отвечаю я, а самой все же  страшно.  Пацанка  сопливая,  дура  безмозглая  -
поперлась на ночь глядя с Карденом почирикать!  Запихнут,  думаю,  сейчас  в
мешок, потом в машину и - привет родителям. Тем более,  что  и  родителей-то
никаких нет.
   - Воображение разыгралось.
   - Ну разыгралось, а что? Знаешь, когда за спиной какой-то жлоб маячит,  а
перед тобой сидит мен с голосом кастрата или сифилитика и фигурой ожиревшего
молотобойца... Заволнуешься тут.
   "У нас проблема, - заговорил он снова. - Мы потеряли  одну  вещь.  Она  в
вашем рюкзачке. Эта вещь нам нужна". - "У меня тоже проблема, -  ответила  я
ему в тон. - Рюкзачок мой потерялся. Вместе с вашей  вещью.  -  Помолчала  и
добавила: - Которая вам нужна".
   Мужчина ничего сначала не ответил, опешил, что  ли,  от  такой  наглости?
Только склонил голову по-птичьи набок  и  произнес  высоким  голосом,  будто
сорока: "Вот как?" - "Ага".
   Настька, наверное, я дура! Не нужно было так отвечать! Даже не знаю,  что
меня  завело:  нет  чтобы  сказать  просто:  украли  сумку  какие-то  козлы!
Повыпендривалась! Хотя понятно: уж очень противно,  когда...  Короче,  когда
настраиваешься на что-то хорошее...
   - На Кардена, например...
   - Например. А вместо этого тебя просто строят,  как  буратину  какую:  ты
нам, кукла, не нужна, нам нужна твоя сумка, мы  там  вещички  свои  сложили.
Выдай-ка нам их и вали отсюда, и  радуйся,  что  отпустили,  а  не  в  печке
спалили, как полено... Вот и сорвалась. Короче, он мне не поверил.
   - Не поверил?
   - Угу. Не знаю, что там за ценность они уложили и зачем в  мою  сумку,  а
только... Голос у него стал на полтона ниже, вообще  превратился  в  шипение
какое-то: "Потерялся, значит? Вместе с нашей вещью?"
   А я снова, как дура, нет чтобы честно покивать: украли, ребята,  и  знать
не знаю, что за вещь ваша там, говорю: "Ага. И с моей". - "Что же у вас  там
было ценного?" - "Медвежонок". - "Медвежонок?" - "Ага.  Плюшевый  такой.  Он
еще головой качает, если ему  чего  не  нравится".  -  "Плюшевый  медвежонок
качает головой... - задумчиво так произнес он снова своим шипящим  голоском,
потом снова: - Плюшевый медвежонок качает головой..."
   Думаю, дурдом какой-то, говорю, стараясь, чтобы вышло развязно; знаешь, я
в раннем отрочестве в разные истории  попадала  и  поняла  одно:  порой  чем
наглее, тем лучше.
   "Ну я пойду, мальчики. Найдется  сумочка,  подошлю,  это  без  балды",  -
разворачиваюсь и... утыкаюсь в грудь этому  мастодонту.  Тот  меня  схватил,
развернул, свел сзади локти так, что больно стало, а  этот,  в  кресле,  все
повторяет, да еще голос мой  пытаясь  имитировать,  отчего  его  собственный
становится еще противнее: "Медвежонок... Плюшевый такой...  Он  еще  головой
качает..."
   Вот тут мне стало по-настоящему страшно: ну, думаю, маньяки  сумасшедшие!
Может, нарочно сумку стибрили, нашли какой-нибудь платок носовой да  дрочили
на пару, а тут - хозяйку платочка захотелось. Нет, ты не думай, я же в дурке
два месяца прокантовалась, помнишь, я тебе рассказывала... Отличить психа от
имитатора на раз сумею. Так вот, этот, сипатый, точно псих! Натуральный!  Ну
а дальше вообще жуть была. Сидел он,  сидел,  потом  позвал,  будто  собаку:
"Дин