азберет. А это кто? Кай  пожал  плечами:  -  Мясо.  Солдат.  -
Кончил его?
   - Да.
   - Он сказал о причине захвата Мазина?
   - Нет. Но он сказал все, что знал.
   - Ладненько. Систему охраны этой хазы минкульта ты выяснил?
   - А там и выяснять нечего... -  Лицо  Кая  скривила  невнятная  гримаска,
которую только человек с большим воображением мог бы принять за  улыбку.  Но
Маэстро знал: Кай именно улыбался. - Детский сад...
   - Поехали... - велел Маэстро и направился к "жигуленку".
   - "Волгу" сжечь?
   - Кай, с каких это пор ты стал задавать глупые вопросы?
   - Казенное все же имущество... - пожал плечами тот.
   - Считай, что уже нет; - На нет и суда нет.
   Труп Серого застыл за рулем.  Кай  щедро  полил  бензином  салон,  бросил
канистру.
   Мотор "жигуленка" уже работал. Кай плюхнулся на сиденье.
   - Гори оно все огнем! - Маэстро выщелкнул зажженную  спичку  и  дал  газ.
Позади ярко вспыхнуло, взрывная волна сжала перепонки... Ни Маэстро, ни  Кай
даже не оглянулись. Они привыкли к огню. Это была их профессия.
   19 августа 1991 года, 10 часов 34 минуты
   - Извини, дорогой, что мое приглашение  получилось  таким  спешным  и  не
вполне корректным... - Лицо Большого Резо, казалось,  лучится  радушием,  но
глаза  были  темны   и   холодны,   как   жерла   пистолетных   стволов.   -
Обстоятельства...
   Никита Григорьевич поджал губы. Он знал, на чем прокололся. Он  привык...
Он привык жить в этой стране хозяином, полновластным  хозяином!  Он  привык,
что  мирно  покоящийся  в  кармане  кусочек   красного   картона   с   тремя
подписями-завитушками и печатью, на которой  отчетливо  читались  две  столь
хорошо знакомые всем буквы "ЦК" был и щитом, и карающим мечом...
   Словно волшебный перстень, удостоверение многие годы отражало его от всех
возможных и даже невозможных неприятностей в этой стране... Нет, он  никогда
не терял  бдительности,  тренированного  чутья,  когда...  был  не  дома.  А
здесь... "Корочки" были "перстнем Аладдина",  дающим  его  обладателю  почти
сверхъестественную  силу:  менты  бледнели  и   замирали,   только   завидев
"вездеход" и красную  поперечную  полосу,  таможни  и  границы  открывались,
словно  ворота  Сезама,  вышколенная  "девятка"  замирала  в  дверях   любых
учреждений  в  почтительном,   дисциплинированном   безразличии,   пропуская
обладателя в кабинеты, спецсанатории, распахивая все  двери  и  отмыкая  все
замки...
   И вот он, генерал Никита Григорьевич Мазин, сидит в несуразной  полосатой
пижаме, словно овца, перед жестоким и жестким  авторитетом,  который  класть
хотел на все правила и знал для себя лишь одно,  гениально  сформулированное
великим Мао: "Винтовка рождает власть". Они  ожирели,  они  превратили  свои
удостоверения из символа власти в  мягкое  ватное  одеяло,  они  погрязли  в
высших, почти математических  играх  на  полях  власти,  забыв  это  простое
правило... А Резо, как и те, кто сидит сейчас рядом с ним,  другого  никогда
не знали.
   Никита Григорьевич усмехнулся горько. Самое противное,  что  он  все  это
понимал, но - не успел. Не успел сделать что-то - быстро и решительно. Ничто
хорошее   не   остается   безнаказанным.   Особенно   многолетнее    чувство
превосходства и защищенности... Вот судьба и сыграла с ним шутку;  возможно,
последнюю в его жизни. Хотя...
   Да пошли они все к дьяволу! Он - генерал и танцевать под дудку  какого-то
уголовника не станет, никогда!
   Мазин жестко свел губы.
   - В чем дело,  Резо?  Ты  что,  решил,  что  этот  концерт  для  сельских
тружеников, - Мазин кивнул на работающий беззвучно  телевизор,  -  позволяет
тебе спеть сольную партию?
   Да! Он попал!  Пусть  на  долю  секунды,  но  заметил  в  темных  зрачках
авторитета замешательство...
   -  Если  тебя  смущают  обстоятельства,  то  нужно  менять   их,   менять
мотивированно, а не выпускать дебилов  со  стволами  на  большую  дорогу!  -
продолжил Мазин.
   - Резо, разреши, я ему врежу! А то этот гусь лапчатый  на  своей  Лубянке
привык вякать командным голосом даже в сортире!  -  пританцовывая,  попросил
Браслет.
   - Никита, дорогой, - примиряюще сказал Резо. - Ты же знаешь, как  я  тебя
уважаю и всегда уважал... Но бывают моменты, когда...
   - Таких моментов не бывает! - Мазин полностью пришел  в  себя.  Случались
ситуации и похлеще! И если даже ему предстоит остаться  здесь  навсегда,  он
готов умереть, но умереть волком, а не овцой!  -  Ты  решил  осложнить  себе
жизнь?
   Зрачки Резо сузились, кажется, сейчас они готовы были полыхнуть  пламенем
гнева... Но вместо этого, кавказец произнес тихо: - Кит... Ты давно  играешь
в эту игру... Здесь как в картах: или ты сидишь за хорошим столом и  сдаешь,
или сдают тебя. Сейчас для тебя - второй случай. Давай  прекратим  прения...
Ведь речь идет, как минимум, о тридцати - сорока миллионах... долларов.
   - Что ты имеешь...
   - Прекрати, Кит, - улыбнулся Резо и произнес мягко и внятно: - Контейнер.
   Думал Мазин скоро, как привык. Контейнер. Эти ребята знают о  нем.  Через
кого? Через Ахмеда, больше не от кого им было  узнать.  А  Барс?  Исключено.
Черт! Недооценил он этих чурок! Вернее, переоценил их алчность и  недооценил
их междусобойчик: все  эти  родоплеменные  свары  и,  наоборот,  родственные
приязни... Впрочем, своей Средней Азией ГБ  если  и  занимался  в  последнее
время, то только по верхам.  Нет,  созданное  Андроповым  подразделение  "В"
копало  в  Узбекистане,  и  хорошо  копало,  но  только  в  строго  заданном
направлении...  А  Восток  -  дело   тонкое...   Здесь   нужны   ученые   из
соответственного  научно-исследовательского  заведения...  Занимающиеся   на
первый взгляд полной козлятиной: отличием свадебного обряда у  жителей  двух
соседних аулов или кишлаков - шайтан их разберет!
   Контейнер. Если бы... Если бы они нашли контейнер, он бы здесь не  сидел.
Списали бы разом. Тридцать миллионов долларов - как раз такая круглая сумма,
за которую можно списывать полки и дивизии, а не то что одного генерала.
   Дальше. От кого прошла прямая утечка? От Кулихана,  больше  не  от  кого.
Каким боком тот связан с Ахмедом, он, Мазин, не знал. Да  это  и  не  важно!
Важно другое: если утечка от Кулихана, то Ахмед должен был найти  контейнер,
найти целехоньким! Тогда зачем он полез делиться с  Резо?  Ему  что,  лишние
деньги карман жгут? Такого просто не бывает.  Тогда  почему?  Сбыт?  Ну  да,
сбыт, тропы на Запад, созданные и им, Мазиным, теперь  под  контролем  Резо.
Героин без продажи не стоит ничего...
   Черт! Нет, все не то! Почему тогда его, Никиту Мазина,  захватили,  а  не
прикончили?..
   На бледном лбу Никиты Григорьевича выступила испарина...  Конец  клубочка
где-то рядом, и он старался, но никак не мог его ухватить...
   - Не стоит так  переживать,  дорогой  Никита  Григорьевич,  -  истолковал
по-своему его состояние Резо.  -  Мы  хорошо  понимали  друг  друга  раньше,
поймем.и теперь...  Браслет!  -  скомандовал  Резо  тому  "лейтенанту",  что
захватил Мазина. - Налей вина гостю!
   Браслет подчинился: налил красное вино из оплетенной  бутылки  в  высокий
чистый стакан, но сам не понес, передал здоровому бугаю кавказцу, неподвижно
маячившему за спиной Мазина: дескать, вы хозяева, вы и  обносите  гостей,  а
мне прислуживать конторскому - западло!
   Никита Григорьевич принял стакан, пригубил и не отрываясь выпил  до  дна.
Вино было исключительное и пошло сразу. Мозг  заискрился,  словно  в  голове
вспыхнула радуга, по мышцам разлилось спокойное умиротворение. Мысль  пришла
сразу, простая, ясная и очевидная: да, контейнер  они  нашли,  но  не  нашли
содержимого! Конечно, это полный нонсенс, но это так!
   Следующая мысль была такой же ясной: Барс!
   Барс!
   Ай да сукин сын!
   Нет, старик Мазин, давно,  давно  пора  тебе  на  пенсию,  гладиолусы  на
генеральской даче выращивать и мирно почивать на заслуженных  лаврах  старым
пердуном, а не в игры играть!  Как  он  сказал,  Барс?  "Я  подстраховался".
Он-то, Мазин,  решил,  что  страховка  Барса  -  его  литературные  мемуары,
направленные в спецотдел ПГУ и в ГРУ. Первые  давно  перехвачены,  вторые...
Вторые тоже никуда не денутся...
   А этот кошкин сын заначил себе страховку в тридцать  миллионов  долларов!
Вполне достаточно, чтобы полтора десятка генералов от него мух  отгоняли  во
время сна!
   А не мог  он  уничтожить  товар?  Вряд  ли,  Барс,  конечно,  правоверный
особист, но товар уничтожать не станет.
   И получилось... И получилось, что он подстраховал и себя самого,  и  его,
Мазина. Вот только... Если он сумел переправить товар  в  какой-то  медвежий
угол, то есть организовать и провернуть операцию чисто, под носом  Кули-хана
и Ахмеда, значит... Значит, он, Мазин, и его недооценил, и найти  товар  без
Барса вряд ли кто сумеет! Черт! Приказ уже отдан! Остановить! Немедля!
   Взгляд  Мазина  заметался  и  замер,  наткнувшись  на  собственные  ноги,
обтянутые полосатой махровой тканью и обутые  в  тапочки.  Черт!  На  дачку,
генерал, к гладиолусам! Но не сейчас.
   Эти полагают, что героин  у  него,  Мазина,  в  каком-нибудь  неприметном
схроне - страна необъятна, искать - не сыскать даже десяти  спецслужбам,  не
то что каким-то уголовникам! Страховка будет  работать  сейчас...  Посвящать
Резо? Не стоит. Но выпутываться нужно немедленно!
   Резо внимательно наблюдал за всеми изменениями в лице генерала.
   - Никита Григорьевич, я рад, что вы не обижаетесь на нас...  Нам  есть  о
чем поговорить...
   - Именно, - спокойно произнес Мазин. - Именно.
   Глава 47
   19 августа 1991 года, 10 часов 12 минут
   - Доброе утро! - Аля влетела в комнату, как ветерок, и с визгом бросилась
на кровать к родителям. - А я уже умылась!
   Она забралась под одеяло, блаженно вытянулась, прищурилась, как довольный
котенок: - Папа, поедем сегодня опять на рыбалку! Только не на  пруд,  а  на
речку!
   - А почему не на пруд?
   - Там рыбы очень красивые. Мне их жалко.
   - В речке тоже красивые.
   - Нет, там мы будем ловить больших щук. Или еще кого-нибудь. А  маленькие
рыбки соберутся вместе и будут радоваться, что им  теперь  не  нужно  никого
бояться.
   - Только рыбаков...
   Девочка задумалась на секунду: - А  на  удочку  попадаются  только  самые
глупые рыбы. Их не жалко.
   - А может, самые задумчивые?
   - Может! - Алька быстро повернулась к маме; - Мама! Сначала  мы  с  папой
будем ловить рыбу, а потом пойдем с тобой в лес стрелять!
   - Стрелять? - удивленно округлила глаза женщина.
   - Ага. По  консервным  банкам.  У  нас  теперь  есть  две  пустые  из-под
сгущенки.
   - Алька, я пистолет не брала.
   - А вот и неправда! Он у тебя в сумке! Я знаю!
   - Да не брала я! Зачем он мне здесь?
   - А вдруг - волк?
   - Волка таким пистолетом не напугаешь, - рассмеялась Наташа.
   - Еще как напугаешь! Бах - и он будет со всех ног улепетывать! К тому  же
тебе  нужно  тренироваться.  И  мне  тоже,  -  заявила  девочка  с   большой
серьезностью.
   - А тебе зачем?
   - Как это - зачем? Я же в третий класс перешла! К  тому  же  я  в  классе
самая старшая. А то Светка Снегирева задается много, что у ее  папы  большая
машина и он ее каждый день в школу привозит. А в тир пойдем - там посмотрим,
кто лучше стреляет!
   - Девочке вовсе не обязательно стрелять.
   - Еще как обязательно! Пашка Доронин как увидел у меня гильзы, так  сразу
стал канючить и меняться. И на  значки,  и  на  марки.  Ему  нравится,  если
девочка хорошо стреляет.
   - Путь к сердцу мужчины лежит через  тир,  -  хмыкнула  Наташа,  легонько
ткнув Егорова в бок. - Гены.
   - Папа! - Теперь девочка взобралась верхом на отца. - Нечего  спать!  Так
все лето проспишь!  Давай  готовить  снасти.  Только  сначала  расскажи  мне
сказку! - Вечером,  ага?  -  Не  ага!  Ты  вчера  обещал  рассказать,  а  не
рассказал.
   - Так ты же уснула!
   - Но я же не виновата,  что  так  спать  захотелось?  Я  думала,  во  сне
посмотрю. И не посмотрела. Поэтому рассказывай. - Может, лучше вечером?
   - Нет, я опять усну. Я останусь без сказки. Я хочу сейчас. Как будто  уже
вечер.
   - Ну ладно. Так про что сказку?
   - Про меня. - Давай. С чего начнем? Алена задумалась.
   - Начнем так: "Ехала машина темным  лесом  за  каким-то  интересом..."  А
теперь рассказывай ты.
   - В машине сидела девочка Аля. А у нее был мишка Потап.  С  виду  он  был
плюшевый, а на самом деле - живой и умный.
   - Да! Мой мишка Потап - очень умный! - Девочка прижала  к  себе  плюшевую
игрушку.
   - Когда-то злой  колдун  Карачун  похитил  этого  медвежонка  из  леса  и
превратил в игрушку: набил опилками и  заставил  танцевать  для  потехи,  но
мишка Потап был добрый и вовсе не  обижался,  что  ему  приходится  веселить
детвору. Наоборот, он был доволен и счастлив, что  попал  к  доброй  девочке
Але, что она его не  обижает  и  заботится  о  нем.  Иногда,  когда  девочке
становилось грустно, она заводила его ключиком и просила станцевать, и мишка
танцевал, двигая лапами и качая головой. Но  взгляд  у  него  при  этом  был
грустный. Он в такие минуты скучал по лесу и очень хотел вернуться домой, но
потом вздыхал про себя: девочку он тоже любил и расставаться с ней совсем не
хотелось. А больше всего ему бывало грустно потому, что он не умел  говорить
и не мог рассказать девочке о том, какой он и как  он  ее  любит.  Но  Потап
верил в то, что когда-нибудь девочка сама научится его понимать безо  всяких
слов.
   - Эй, давайте завтракать! - весело сказала  Наташа,  появляясь  в  дверях
кухни.
   - Мама, ну вот, опять! Как только папа начинает  рассказывать,  ты  сразу
мешаешь! - Он дорасскажет потом.
   - Всегда все - потом! Я уже не маленькая!
   - Ну а раз не маленькая, то живо -  за  стол.  Тем  более,  что  утреннюю
рыбалку дружно .проспали все.
   - Зато сказку не проспали, - резонно заметила девочка. - А купаться  тоже
пойдем, ладно?
   - Ага.
   - Или в лес лучше?
   - А вот за завтраком и решим.
   - Хорошо. - Аля послушно встала и направилась на крохотную  веранду,  где
располагалась кухня.
   - А ты? - спросила Наташа мужа.
   - Я через минутку...
   - Егоров... - покачала она головой. - Я  Альку  воспитываю-воспитываю,  а
ты...
   - Наташ, я правда на секундочку... - Володя щелкнул тумблером телевизора.
- Нужно же мне узнать, что в стране творится?!
   - По телевизору ты узнаешь, как же...
   - А это смотря как глядеть. Наташа  пожала  плечами:  -  Только  недолго,
ладно?
   - Ладно.
   Допотопный черно-белый "Рекорд" загудел, потом экран засветился белым,  и
по этой снежной пелене равномерно побежали всполохи помех.
   "Трудовые  коллективы  по  всей  стране  выразили  единодушную  поддержку
Государственному комитету по чрезвычайным  ситуациям,  -  услышал  он  голос
дикторши. - Наш корреспондент передает из Кемерова..."
   Изображение  прояснилось,  но  всполохи  продолжали  идти  едва  заметно,
чередуясь через равные промежутки.
   Егоров застыл на месте. Встал, неслышными шагами подошел к телеприемнику,
стукнул по боковой стенке. Весь экран мгновенно покрыла сеть помех.
   - Ну и долго ты будешь слушать эту бодягу?! Алька без тебя  есть  наотрез
отказывается! - Наташа стремительно вошла  в  комнату.  Егоров  обернулся  к
жене. Она собиралась еще что-то сказать, но, увидев его глаза, тоже замерла.
Мужчина выразительно обвел глазами потолок и стены и  приложил  указательный
палец к губам.
   19 августа 1991 года, 10 часов 43 минуты
   Выстрела  Мазин  не  услышал.  Его  никто  не   услышал.   Большой   Резо
просто-напросто замер вдруг и мешком рухнул на пол.
   Боевики попытались было  выхватить  оружие,  но  тихие  хлопки  выстрелов
защелкали часто-часто, один за другим люди падали на  багровый  ворс  ковра,
сраженные наповал.
   - Восемь, - насвистывая нечто веселое,  по  лесенке  из  комнаты  второго
этажа спускался черноволосый молодой человек. Вернее, не совсем молодой,  но
то, что сорока ему еще не было, Мазин мог поручиться.  В  обеих  руках  было
зажато по тупорылому бесшумному пистолету.
   Молодой человек легко подошел к  столу,  налил  себе  коньяку  в  широкий
стакан, вдохнул, зажмурившись, аромат и медленно, смакуя, выпил.
   - А знает толк эта шантрапа в напитках, а, генерал? - весело  спросил  он
Мазина. - Что это у вас за развеселый наряд?
   - Кто вы? - спросил Мазин.
   - Вы, Никита Григорьевич, можете называть меня Маэстро.
   Дверь открылась, на пороге появился совершенно бесцветный и  безрадостный
субъект неопределенного возраста и столь неприметной наружности, что назвать
его "серым" было бы лестью. - Чисто, - уныло и безразлично констатировал он.
   - Сколько? - деловито заинтересовался Маэстро.
   - Шестеро. Четверо во дворе, двое - в подвале.
   - Итого... - Маэстро поднял глаза  к  потолку  и  стал  похож  на  старую
картинку из учебника  "Устный  счет".  -  Итого,  если  с  водителем  и  тем
придурком, что маячил за воротами, - шестнадцать. Это все?
   - Это все, - как эхо повторил неприметный.
   -  Ты  прав:  детский  сад.  Так  это  и  есть  хваленая,  организованная
преступность? У меня полное впечатление, что просто приказа  не  было...  А,
генерал? Да, забыл представить: мой, э-э-э... коллега, собрат, так  сказать,
по профессии, Кай. Помните  "Снежную  королеву"?  Вот  он  как  раз  оттуда.
Молчалив, как айсберг,  и  холоден,  как  арктический  бриз,  если  таковые,
конечно, бывают в природе.
   - Вы оказали мне услугу...
   - Если это так можно назвать, Никита Григорьевич.
   - Вот именно. Вы из...
   - Естественно. - Вас не смутит, если поинтересуюсь, из чьей епархии? - Не
смутит. Тем более, что я не отвечу. Да вы и сами понимаете, что  вопрос  ваш
против правил.
   - А это все - по правилам? - обвел глазами Никита Григорьевич комнату.  -
Американский боевик, а не особняк в Подмосковье...
   - Боюсь, если процесс пойдет в том же направлении, в  каком  имеет  место
быть, такая картинка через пяток лет станет  настолько  банальной  даже  для
обывателя, что... А правила... Никита Григорьевич, вы  же  прекрасно  знаете
наши правила: можешь - делай. Кстати, вы знаете, что это за  особняк?  Мазин
чуть помедлил, словно прикидывая, стоит ли отвечать откровенно: - Нет.
   - Закрытый санаторий минкульта. С прошлого года на ремонте.
   - Судя по отделке, ремонт успешно завершен.
   - Угу. Ас сегодняшнего дня - и съемщики здание освободили.
   - Полагаете, навсегда?
   - Уверен, Никита  Григорьевич,  уверен.  Люди  суеверны:  даже  при  всех
выгодах места они не станут его обживать заново после такого... А уголовники
суеверны втройне.
   - Вы хоть знаете, кого завалили... э-э-э...
   - Маэстро.
   - Маэстро? - завершил вопрос Мазин.
   - Бандитов, - пожал плечами тот.
   - Не вполне так. Это,  -  Мазин  указал  на  Большого  Резо,  -  один  из
крупнейших авторитетов  воровской  Москвы.  :  -  Был...  -  лениво  обронил
Маэстро. - У вас есть родственники? Знаете, Маэстро, это  слишком  даже  для
нашей конторы.
   - Вы читали Орлова?
   - Кого?
   - Орлова. Роман "Альтист Данилов"?
   - Не довелось.
   - Напрасно. Весьма познавательная вещица. Так вот, там  был  один  герой,
Кармадон. Естественно, демон.  У  него  был  довольно  самоуверенный  девиз:
"Ничто не слишком". К чему я? Такой  девиз  мог  бы  украсить  штаб-квартиру
любой секретной службы, нет?
   - Может быть. Но ведь вы же не демон, Маэстро...
   - Как знать, дорогой Никита Григорьевич, как знать. Маэстро  вынул  пачку
сигарет, предложил Мазину.
   - Благодарю... - отозвался тот. - Я предпочитаю папиросы.
   - Чего нет, того нет.
   - Я не спрашиваю, что вы собираетесь предпринять дальше, но  полагаю,  вы
не запретите мне переодеться? - Мазин окинул себя взглядом. - В этом  наряде
отдыхающего я чувствую себя... - Он замолчал на мгновение. - Если,  конечно,
это не помешает вашим планам относительно меня.
   - Отнюдь, Никита  Григорьевич.  Кай!  -  позвал  Маэстро  напарника.  Тот
объявился незамедлительно, словно