а!"
   Вышла Дина из той самой маленькой дверцы, но не собака, а девчонка.  Лет,
наверное, как мне, по виду - модель, вся в  черном...  И  волосы  черные.  А
взгляд... Слушай, она наркоты, по глазам  видать,  такую  запредельную  дозу
приняла, что ничего не соображала, абсолютно... И мурлыкала,  мяукала,  шеей
крутила, как настоящая кошка...
   "Киска ты моя черненькая... Сядь на своего котика..." - просипел этот.
   Девка, мурлыча,  подняла  юбку-эластик  до  пояса,  трусиков  на  ней  не
оказалось, села перед креслом на пол, расстегнула мужчине брюки,  долго  там
мусолила... Потом уселась ему на "палку" и давай раскачиваться и орать,  как
кошки на вязке орут... Потом слезла, снова села у кресла, лизать начала...
   А я думаю: точно влетела. И этот, сзади, крепко держал, у меня синяки  на
запястьях, можешь посмотреть, и главное, невозмутимый как удав.  Молчу  -  а
что делать-то? Орать? Эта "киска" уж так орала, что мертвый бы расслышал! Но
ведь   это   артистическая   гримерная   для   самых-самых,   здесь    стены
звукопоглощающим материалом уделаны, двери двойные, да еще  и  с  прокладкой
поролоновой - склеп. Тоскливо так стало, что и  сказать  нельзя!..  И  чего,
думаю, я такая "везучая"?..
   А этот, в кресле, вдруг говорит своей ширнутой подружке:  "Ты  теперь  не
киска,  ты  теперь  мишка  плюшевый...  Мягкий  такой  мишка...  Плюшевый...
повтори..." - "Я мишка мягкий, плюшевый..." - покорно произнесла та. "Он еще
головой качает туда-сюда, туда-сюда..." Мужчина взял ее крепко за  волосы  и
давай ртом нанизывать... Затих, застонал, видно кончил, спросил  меня  тихо,
еле слышно: "Так твой мишка головой качал? И ты так хочешь?"
   А я губы кусаю, чтобы не зареветь в голос!
   И вдруг...
   Одним движением он повернул ей голову как-то набок, послышался неприятный
треск, девчонка засучила ногами  по  ковру  и  замерла...  Он  убил  ее,  ты
понимаешь?! Убил! Одним движением! Словно эта девочка и не человек  была,  а
так, зверушка никому не нужная... Голова  ее  безжизненно  упала  на  грудь,
словно у куклы, а он взял за волосы, помотал  из  стороны  в  сторону:  "Или
так?!"
   Я  заорала,  заметалась,  парень  этот,  сзади,  заткнул  мне  рот.  Ноги
подкосились, но он удержал, я не упала.
   Сиплый наклонился вперед, его лицо попало в полоску света.
   Ну и урод же он! Вернее, даже не знаю, как объяснить...
   Глаза шальные,  но  не  безумные,  и  взгляд  такой,  словно  он  в  тебя
раскаленный прут втыкает! И еще... Вроде все в лице нормально -  если  можно
считать нормальным такого параноика, - но оно... Оно как бы сделано из  двух
разных лиц, из двух кусков! Когда-то, видно,  это  был  уродливый  шрам,  но
хирурги-пластики потрудились на совесть; может, ему вообще лицо изменили, но
остался, шрам не шрам, какая-то красная полоса... Словно трещина на зеркале!
И мне стало совсем жутко.
   А Сиплый сказал: "Мишка плюшевый... Нам  не  нужны  ни  ты,  ни  мишка...
Рюкзачок здесь?"
   Не знаю почему, но я кивнула или моргнула, во  всяком  случае,  он  понял
так, что я ответила утвердительно.
   "Вот и умничка. Это тебе урок: не пожелай чужого добра. И не  играйся  со
взрослыми дядями в вымогательство. А то шустрая сейчас молодежь вызрела,  а,
Шалам? - обратился он к мордовороту,  что  стоял  сзади.  Не  дожидаясь  его
ответа, спросил у меня: - Так где рюкзак?"
   Я уже боялась им сказать, что не знаю. Почему-то казалось, что, пока  они
считают, что сумку я где-то припрятала, меня  не  тронут.  Там  было  что-то
ценное для них, очень ценное...
   "Я... Я не могу объяснить... Я в этом дворце всего  во  второй  раз...  Я
показать могу..." - "Ну что ж... Значит, так: проводишь Шалама к рюкзачку, и
вместе вернетесь. Ты там ничего не трогала?"
   Наверное, я мотнула головой, но не помню даже, ничего точно я  не  помню,
кроме его лица...
   "И не вздумай привлекать к себе внимание: документы у него, -  он  кивнул
на моего сопровождающего, - в полном порядке, если  что,  просто  скрутим  и
увезем, как наркоманку... И смерть этой плюшевой киски тебе покажется скорой
и легкой, как поцелуй, ты поняла?"
   "Я поняла".
   "Ну вот и умничка. А за эту кошечку не переживай  особо:  конченая  была.
столько марафета на себя изводила, что... Конченая. Хотя и  заводная.  А  ты
заводная, а? И  не  волнуйся,  маленькая  шлюшка:  свою  дозу  ты  получишь,
ха-а-аро-шую дозу, я умею быть благодарным... Если ты будешь послушной...  -
Он  снова  засмеялся,  на  этот  раз  меленько,  кашляюще,  словно  какой-то
механический человечек. Приказал этому парню, Шаламу: - Пойди осмотрись".
   Он отпустил меня, отомкнул замок, вышел. Вернулся, распахнул  приглашающе
дверь, протянул руку, чтобы взять меня за запястье... Я стояла вроде ветоши,
дышала впол-вздоха, а тут - сорвалась! Знаешь, как-то разом накатило: терять
мне было нечего, и еще я поняла, что, как только он меня  схватит,  из  этой
железной лапы мне уже никогда не вырваться! И от них - тоже!
   Но все это я даже не думала, просто  врезала  ему  мыском  в  пах,  резко
разогнув ногу в колене, - в детдоме это у меня был  коронный  удар,  если  с
пацанами дралась! Я попала. Не ожидая, пока он согнется и рухнет, пнула  его
в голень, и этот Шалам упал на бок, как столб, а глаза - абсолютно белые  от
боли. Сиплый, видно, опешил от такой борзой прыти, вряд ли  даже  из  кресла
успел встать, да я на это не смотрела - летела  по  коридору  со  всех  ног.
Через выходы, ни через главный, ни через служебный, я  не  побежала:  Сиплый
мог вполне расставить там своих людей и связаться с ними по  "говорильнику".
Это я рассказываю долго, я соображалка у меня на полном  автомате  работала,
со скоростью пули!
   Выбралась я через второй этаж, там, где  кабинеты  администрации,  выбила
ногой замок в одном, они там хлипкие, запирать-то нечего; вбежала, затаилась
на секунду, посмотрела из окошка через жалюзи:  никого.  Всего  ведь  секунд
сорок прошло, как я подорвала, может, "вратарей" этот Сиплый и оповестил,  а
вот оцепить здание не успел, или у него людей столько не было,  но  какие-то
люди, наверное, все же были! Так что медлить - ну никак!
   Пошарила  взглядом  по  полкам,  схватила  какое-то  полотенце  парадное,
рушник, из-под  портрета  Тараса  Шевченко,  обмотала  кулак,  одним  ударом
выставила стекло: оно там "цельноскроенное" было, под кондиционер, ни  одной
"открывашки",  без  звона  было  не  обойтись.  Кое-как  выдрала  осколки  и
выпрыгнула во двор "Юбилейного".
   На звон кто-то уже бежал. Я юркнула под машину,  под  ближнюю.  Несколько
пар ног протопали мимо. Вся территория двора была огорожена забором железным
типа фигурного такого частокола, но  в  плюще,  не  видать:  лезет  кто,  не
лезет... Они, видно, побежали к дальнему концу, а я выскочила и стремглав  -
к воротам. Выбегаю - у двери два охранника о чем-то базарят, меня не  видят,
вернее, внимания не обращают. А  я...  Два  раза  выдохнула,  промчалась  по
затененной территории, затаилась и дальше  пошла  как  на  подиуме:  плавно,
спокойно, хоть и чуть пружинисто. Ни дать ни взять подгулявшая  девка  домой
идет не спеша... Если они и срисовали меня, то среагировали не сразу;  а  я,
как только дошла до угла первого же дома, рванула  так,  что  ветер  в  ушах
засвистел! В прямом смысле! Хорошо еще, сообразила сразу после показа  туфли
снять  и  кроссовки  надеть...  Хм...  Кроссовки-то  у  меня   обыкновенные,
румынские, на них никто не позарился... А рюкзачок -  сплыл...  И  с  чем-то
таким сплыл, за что шею сворачивают даже не по делу, а показательно!
   Знаешь, сдуреть можно, сколько я пробежала! Это дворами-то и  переходами!
Потом... Словно ступор какой наступил: почувствовала, что  задыхаюсь,  упала
на землю, и меня вывернуло... Таких судорог у меня в жизни никогда не  быдо!
Лежала где-то на траве и корчилась, как червяк! Наверное, еще и  рыдала,  не
помню... Одно знаю точно: не орала. Горло словно обручем схватило,  и  никак
этот  обруч  не  сглотнуть...   Наверное,   сколько-то   лежала   в   полном
оцепенении... Потом... Потом оклемалась, выбралась  на  дорогу...  Уже  ночь
была...  Или  вечер  совсем  поздний...  Шла  по  улице,   какие-то   машины
притормаживали, приглашали, а я такая, видно,  отмороженная  была,  что  они
снова по газам - и уезжали: кому дура ненормальная нужна? Ты знаешь, я брела
и все повторяла какую-то дурацкую детскую считалочку: "Ехала  машина  темным
лесом за каким-то  интересом...  Инте-инте-интерес,  выходи  на  букву  "С".
Странно... У меня такое чувство, что  это  со  мной  уже  было...  В  других
обстоятельствах,  в  другое  время,  когда-то,  но  было...  Или...  Или   я
действительно ненормальная и схожу потихоньку с ума?..
   Так я и добрела до Сашки, пешком. Побыла у него. А потом... Потом  машина
приехала. Наверное, ихняя. Часа в три ночи. Потом... Потом он  меня  выгнал.
Настька, а ведь я ему даже не говорила, что на самом деле произошло, сказала
только, пьяные какие-то на машине привязались,  а  я  им  стекло  выбила.  В
джипе. И все равно он меня выдал. Предал. Хуже всего, когда тебя предают...
   Алена замолчала,  перевела  дыхание,  закурила,  спалив  в  одну  затяжку
полсигареты.
   - Потом, когда домой пришла, напилась, как баобаб в  тропический  ливень.
Залезла в ванну и там заснула.  Как  на  кровать  перебралась,  не  помню  -
автопилот. Потом снова прикладывалась, ночью.
   Девушка опять замолчала.
   - Может, тебе выпить налить? - тихо спросила Настя.
   - Нет. Хватит; То просто я сдурела малость. От переживаний. Напьюсь - тут
меня тепленькую и возьмут. Хватит. Я  хочу  жить,  я  это  точно  знаю.  Это
сначала плохо совсем было, из-за Сашки. Насть...
   - Да?
   - Ведь будет же у меня в жизни еще что-то хорошее? Ради чего стоит  жить,
правда?
   - Обязательно. Иначе и быть не может.
   - Вот и я верю.
   Девушка помолчала, задумчиво поводила по полировке стола пальцем.
   - А знаешь, что я себе думаю, Насть? Все было там жутко и страшно,  но...
Больше всего меня напугало... его лицо. Этого Сиплого.  Словно...  Словно  я
видела его уже, в каком-то давнем ночном кошмаре... Или  в  жизни?..  В  той
жизни? И еще - мне кажется, я знаю его имя: Карачун.
   - Кто-кто?
   - Что-то непонятное у меня в башке вертится... "Ехала машина темным лесом
за каким-то интересом..." Карачун - это злой колдун, который хотел  погубить
девочку и плюшевого мишку Потапа... Насть, если бы знать,  что  же  все-таки
случилось в той жизни! Я ведь в интернат попала, как глухонемая была: ничего
не говорила, ничего не слышала... Потом  только  на  имя  стала  отзываться.
Живут же люди: и имя есть, и фамилия, и дом... И  вместо  того,  чтобы  быть
счастливыми... Ладно, это все лирика.
   Длинный звонок разорвал установившуюся на миг тишину.
   - Я же выключила телефон, - вскинулась Настя.
   - Это не телефон, -  разом  посеревшими  губами  произнесла  Аля.  -  Это
дверной.
   Спокойно  встала,  вынула  пистолет  из-под  подушки,  быстро   оглядела,
щелкнула  предохранителем,  взвела  курок,  произнесла  тихо   и   абсолютно
спокойно: - Можно открывать.
   - Можно открывать, - повторила Аля  тем  же  лишенным  всякого  выражения
голосом. И добавила: - Но нужно ли?
   - Алька, может быть... - Настя смотрела на подругу как-то  по-новому:  та
подобралась и изменилась разом, словно превратившись из девочки,  жалующейся
старшей сестренке на детские обиды, во взрослую  девушку,  которую  несчетно
раз обижали на ее коротком веку и которая умеет давать сдачи.
   - Не может. - Девушка свела губы резко и жестко. - Все просто: я застрелю
любого, кто посмеет... Настя, это не люди. У них другие правила. Но пусть не
думают, что я не смогу по ним сыграть.  -  Она  подошла  к  двери,  спросила
резко: - Кто?, - Аля была уверена: стрелять через  дверь  не  будут.  И  еще
металась мысль: почему они  звонят?  Конечно,  эту  дверь  одним  ударом  не
собьешь, дом сталинский, дверь и замки - тех же времен, а лишнего шума им не
нужно, и все же...
   - Елена Игоревна Глебова здесь живет? - спросили за дверью.
   - Что надо?
   - Пожалуйста, включите телефон. С вами хотят поговорить.
   - И все?
   - Все,  -  ответили  из-за  двери.  Потом  она  услышала  шаги  человека,
спускающегося по лестнице.
   - И все, - повторила  Аля  обессиленно.  Вернулась  в  комнату.  Вставила
штекер в розетку.
   Звонок раздался незамедлительно. Она сняла трубку и  услышала  голос,  от
которого все ее тело от омерзения покрылось мурашками: - Вы меня не  забыли,
девушка? Глебова Елена Игоревна?
   - Нет, - ответила она коротко и услышала свой голос словно со  стороны  -
грубый и резкий.
   - Вот и славно... - сипло  забулькало  в  трубке.  -  Оставим  в  стороне
романтические перипетии нашего вынужденного  знакомства,  перейдем  сразу  к
делу.
   - Я слушаю вас, - быстро ответила Аля.
   - Вы забрали чужое. Вы что, собираетесь бегать всю жизнь?  Всю  жизнь  не
пробегаешь, особенно такую молодую, как ваша...
   - Я  слушаю  вас,  -  еще  жестче  повторила  девушка  и  сама  удивилась
собственному самообладанию: что-то подсказывало ей, что вести  себя  следует
именно так.
   На том конце провода возникла  пауза.  Она  продолжалась  десять  секунд,
пятнадцать, но нарушать ее Аля не собиралась.  Ей  почему-то  казалось,  что
скажи она, что у нее нет того, что они  ищут,  и  она  не  доживет  даже  до
сегодняшнего вечера. Вряд ли у этого  Сиплого  было  желание  расшифровывать
свою персону в связи с тем, что находилось в ее рюкзачке, а  он  уже  сделал
это... Сейчас главное было выиграть время.  И  дозвониться  Жене,  Настиному
мужу. Когда у тебя  за  спиной  сила,  подкрепленная  стволами  и  деньгами,
чувствуешь себя куда увереннее.
   - Ну что ж... - проговорил Сиплый. - Значит, будем играть на деньги.
   - Будем, - подтвердила Аля.
   - Вы нам наврали вчера  -  мои  люди  обыскали  весь  дворец,  но  вашего
рюкзачка там не было.
   - Да? - удивленно отреагировала девушка,  и  это  удивление  было  вполне
искренним. И еще - у нее  возникла  полная  уверенность,  что  разговор  она
строит правильно.
   - Но вы должны отдавать себе отчет в том,  что  дом  блокирован,  телефон
прослушивается, этаж  блокирован  также  и  покинуть  свою  квартиру  вы  не
сможете. И это означает, что мы сможем встретиться  с  вами,  даже  если  вы
этого не захотите.
   - Да? И что?
   - В смысле?..
   - Чего вы этим добьетесь? Того, что вы ищете, у меня  здесь  нет,  и  где
это, я вам не скажу...
   На мгновение Але самой стало смешно: "Доктор, у меня это..." Но только на
мгновение... Что же это за вещь все-таки, если из-за нее  убивают?  Какой-то
страшный государственный секрет? Но как тогда он попал в  ее  сумку?  Ветром
занесло? Вот ведь везет как утопленнику!
   - Есть разные способы воздействия... - просипело на том конце провода.  -
И после некоторых из них никто не назовет вас не только очаровательной, но и
девочкой даже. Вы превратитесь в старую покалеченную каргу...  -  Голос  был
монотонен и равнодушен, и у Али не было никаких сомнений, что это не  пустые
угрозы.
   Девушка покраснела разом; страх, ужас помимо ее воли  парализовал,  спазм
сковал горло; она прикрыла трубку ладонью, глазами указала Насте на  стакан.
Та поняла все мгновенно, моментально смоталась на кухню. Так  же,  прикрывая
трубку ладонью, Аля сделала глоток, судорога отпустила.
   - Чушь, - произнесла она веско и неожиданно даже для самой себя. -  Чушь.
Тогда вы не получите то, что вам нужно, никогда.
   - Да?
   - Именно. Я не знаю, где сейчас мой рюкзачок.
   - Не знаете? - Совсем.
   - А что же случилось?
   - Да ничего особенного...
   Аля лихорадочно пыталась сообразить, что же ответить. Может быть, сказать
правду? Сумку украл неизвестно кто... И  тогда...  Тогда  весь  этот  кошмар
прекратится разом...
   Нет. Не прекратится. И если бы она тогда,  в  комнате,  сказала  это,  ей
просто бы свернули голову, как мороженому цыпленку... Думай, думай! Ведь  он
почему-то совершенно уверен был сразу, что она знает, что в сумке, и  просто
не хочет отдавать. Что-то ценное,  но  не  деньги.  И  не  документы.  Что?!
Драгоценности? Или...
   - Вы же сами понимаете, - произнесла она тихо, чуть дыша, осторожно, -  я
не сумею реализовать...
   - Я рад, что вы это оценили...
   - ...и не хочу, чтобы мне свернули шею...
   - И это правильно...
   - Но...  -  Аля  сделала  паузу,  передохнула.  Конечно,  что  еще  могли
запихнуть в ее сумку, кроме... Она вспомнила девочку Дину, ее шальные глаза,
ее мяуканье... Вспомнила сиплый голос: "За эту кошечку не  переживай  особо:
конченая была, столько марафета на себя изводила, что... А ты заводная, а? И
не волнуйся, маленькая шлюшка: свою дозу ты получишь,  ха-а-арошую  дозу..."
Этот Сиплый, конечно, псих, и по нем плачет и спецбольница, и  плаха,  но...
Он сразу решил, что она наркоманка и именно поэтому  не  отдала  то,  что  в
сумке... Нар-ко-ти-ки. Какая сволочь?! Какая сволочь подставила ее  в  такую
гнусную бодягу?! Какая сволочь?! Ладно, потом. Надо выпутываться.
   - Я вас внимательно слушаю... - почти вкрадчиво напомнил голос.
   Аля облизала пересохшие разом губы. Сколько же "дури" могли  запихнуть  в
ее рюкзачок? По самым скромным прикидкам  -  на  пол-лимона  баксов...  Кто,
зачем  -  это  вопросы  второстепенные.  Нужно  придумать,  как   выпутаться
быстро... Ведь если этот Сиплый нагрелся на такую сумму, то он не только сам
нагрелся, но и подставил кого-то... Наркотики - бизнес коллективный. А  если
так, то положение Сиплого немногим лучше ее собственного... Думай, девчонка,
думай!
   - Я отдала рюкзачок...
   - Да? И кому же?
   - Одному человеку. Он не станет интересоваться, что там.
   - Зато мы сразу поинтересуемся: кто он, где живет, чем занимается...
   - Это немолодой человек. И дорожит мной.
   - Хм...
   - Где он живет, я не знаю.
   - Девочка, не вешай лапшу на уши взрослым!
   - Я не вешаю. Я  объясню.  Сами  понимаете,  мне  не  нужен  целый  мешок
"дури"...
   - Пожалуйста, без комментариев. Давай назовем это... спички.
   - Спички так спички. Мне не нужен мешок спичек. Совсем не нужен.  Но  мне
нужны деньги на жизнь.
   - Жить стоит хорошо.
   - Стоит. Я подстраховалась. Короче, если этот  человек  не  позвонит  мне
через определенное время, товар...
   - Э-э-э...
   - Ваши спички сгорят. Синим пламенем. Безвозвратно.
   - Барышня, вы отдаете себе отчет...
   - Отдаю, - оборвала его Аля. Снова наступила пауза.
   - Хорошо. Сколько вы хотите?
   - Сущую безделицу. Двадцать тысяч.
   - Это хорошие деньги.
   - Еще бы.
   Трубка помолчала, потом сиплый голос произнес: - Согласен. Это ваш  фарт,
за него нужно платить. Давайте обговорим условия. И не по телефону.
   - Подождите. Вот что. Я хочу, чтобы вы поняли одно, дядечка...
   - Да?
   - Я действительно не знаю, где... спички. Вы можете полить меня  кислотой
и обколоть наркотиками, но сказать этого я вам не смогу. Потому что не знаю.
Вы поняли? Это и есть моя страховка.
   Трубка помолчала. Потом оттуда послышалось: - Разумно.
   - Я старалась.
   - А вам не страшно, барышня? - Страшно. Но хорошие деньги  без  риска  не
бывают. Без серьезного риска. Не так?
   - М-да... Какая молодежь выросла... Я хочу спросить...
   - Да?
   - Девочка... Ты балуешься... со спичками?
   - Разве по разговору не ясно, что нет?
   - Значит, я ошибся. Старею.
   "Да ты полный псих и кретин, по тебе дурдом давно слезами  умылся,  тебя,
козла, вязать нужно к койке накрепко, а еще лучше - шею свернуть,  чтобы  уж
насовсем..." - промелькнуло у Али, но вслух она произнесла: - Старость -  не
радость, - и с удивлением подумала, что вышло у нее достаточно насмешливо.
   - До старости еще дожить нужно, - жестко просипело в трубке. - Дожить.  -
Голос стал деловым и  жестким.  -  Итак,  как  теперь  выражаются,  забиваем
стрелку?
   Не гнать! Думай, девочка, думай! Нужно выиграть время! Ну да, ду-май...
   - Мне нужно п