и  я  могла  бы  торжествовать,
испытать мстительную радость при виде его унижения... Но вместо этого  я
помчалась, зажав рот, в туалет - меня тошнило.
   Я  долго  мылась,  оттирая  от  себя  липучий  запах  и   следы   его
прикосновений. Выйдя из ванной, я застала  сцену  почти  без  изменений,
если не считать,  что  рубашка  Димы  свисала  поверх  его  расстегнутых
джинсов - должно быть, Джонатан позаботился о моих  нервах.  Сам  он,  с
видом задумчивым и сосредоточенным,  сидел  напротив  киллера,  опершись
локтями на колени и небрежно свесив руку с Диминым пистолетом. Ноги  его
уже были обуты в черные, массивные, по моде, ботинки.
   - Ты в порядке? - спросил он, не меняя положения.
   - Более-менее...
   - Подойди сюда.  Нет,  встань  сбоку,  чтобы  я  эту  гниду  видел...
Наклонись.
   Джонатан осмотрел мою огромную шишку с запекшейся корочкой на голове.
Покачал головой.
   - У меня дома есть мазь, которая рассасывает  шишки  и  кровоподтеки.
Съездим после... Садись.
   - Кати убили...
   Джонатан помолчал, сжав губы, и мне снова показалось, что  глаза  его
полыхнули синим огнем.
   - Этот? - мотнул он головой в сторону Димы.
   - Я не спрашивала. Но уверена, что он.
   - Где?
   - В моей квартире. Расстреляли через дверь.
   - Вместо тебя... - не столько  спросил,  сколько  заключил  Джонатан,
уставившись на пистолет, который он держал в руке. - Думаю, что  у  тебя
есть вопросы к этому говну? Мне он не  ответил  -  ни  по-английски,  ни
по-французски не говорит. Или прикидывается.
   Я никогда не слышала подобных выражений от Джонатана - и это при том,
что слова этого разряда употребляются  весьма  широко  и  французами,  и
англичанами.
   Я опустилась на кровать рядом с Джонатаном. Он приобнял меня за плечи
и легонько погладил, словно хотел сказать: все хорошо, я  рядом,  больше
не надо ни о чем беспокоиться... Я ответила ему, прижавшись на мгновение
щекой к его руке.
   - Опиши мне того, кто сделал тебе заказ, - принялась я за дело.
   Дима, разглядывавший до сих пор паркет с видом  затравленного  волка,
кинул на меня взгляд, и в нем молнией сверкнула ненависть.
   - Лучше бы я тебя сразу пришил, сука, - прошипел он.
   - Что он говорит? - спросил Джонатан.
   - Жалеет, что не убил меня сразу.
   Джонатан подошел к Диме вплотную и поднял пистолет.
   - Значит так, - заговорил он по-английски,  -  если  ты,  мразь,  еще
что-нибудь вякнешь в этом духе, я тебя пристрелю.  Отвечай  на  вопросы,
понял?
   Вместо ответа Дима подтянул колени и ударил ногами Джонатана в живот.
Джонатан  не  ожидал.  Он  отлетел  в  другой  угол,  Дима  вскочил   и,
развернувшись вокруг себя, нанес ему еще один удар ногой, по-каратистски
раскручиваясь одновременно для следующего. Но Джонатан поймал  его  ногу
на весу, дернул ее на себя и опрокинул наемника  на  спину.  Вскочив  на
ноги, Джонатан поднял Диму и врезал ему боксерским ударом в лицо.
   - Следующий удар будет смертельный. Переведи ему.
   Мои измученные нервы не мне позволяли мне испытывать сейчас какие  бы
то ни было эмоции, но чувство восхищения все же прорвалось через пустоту
и апатию. Он и это умеет, этот интеллигентный мальчик из хорошей  семьи!
Снимаю шляпу...
   Я испугалась собственного восторга и заставила себя переключиться.
   Джонатан подождал, пока я переведу его фразу, и холодно добавил:
   - Только сначала я его лишу "фамильной драгоценности".
   Этим изысканным выражением французы называют мужские половые  органы.
Я с большим удовольствием перевела это дополнение.
   Дима лежал на полу, не смея подняться. Джонатан отволок его  снова  в
кресло. Как только он принял вертикальное положение, из его  носа  и  из
губы потекла кровь.
   - Хочешь ли ты жить, Дима? - вкрадчиво спросила я.
   Он не смотрел на меня и не отвечал.
   - Хочешь. Очень хочешь, я знаю. Ты  молодой,  красивый  парень,  тебе
себя жалко при мысли о ранней смерти. Правда  же?  Это  тебе  других  не
жалко. А себя жалко... Козел ты, Дима. Так не бывает. Поговорку  знаешь:
не рой яму другому, сам в нее попадешь? А Библию читал? Крест носишь,  а
не знаешь: кто сеет ветер, пожнет бурю. А  золотое  правило  слышал:  не
делай другому то, что самому себе не желаешь?  А  догадываешься  ли  ты,
почему их называют "вечными истинами"? А потому, Дима, что они работают.
Как тысячи лет назад, так и сейчас. Оттого они и  вечные.  Они  были,  и
есть, и будут законами, которые существуют и работают вне зависимости от
того, знаешь ты их или нет.  И  зло,  которое  ты  делаешь,  Дима,  тебе
обязательно вернется и отплатится. Раньше  или  позже.  И  жизнь,  Дима,
устроена именно так, а не иначе. Подумай своей пустой головой  немножко,
пока тебе ее никто не свернул. Все, урок морали закончен. Теперь говори,
кто тебе сделал заказ.

***

   Косо глядя на меня, Дима описал заказчика.  Это  был,  без  сомнения,
Сережа. Сережа, помощник Игоря, выполняющий его поручения...
   - Кого ты еще видел? Кого мне можешь описать?
   - Никого, - буркнул Дима.
   - Слушай, давай так: мы тебе делаем подарок - оставляем тебя в живых.
А ты, в благодарность, нам рассказываешь все,  что  ты  знаешь  об  этом
деле. А, Дима? Ты знаешь, что  такое  благодарность?  Тебе  это  чувство
доступно? Мы ведь можем тебя убить, а перед смертью хорошенько и  больно
избить - у тебя есть ведь  чувствительные  места,  не  правда  ли?  -  с
издевкой добавила я. - После того, что ты  сделал  нам  с  Шерил,  после
сегодняшней гнусной сцены я могу себе позволить  маленькое  удовольствие
тебе отомстить, ты согласен? И мы даже  не  станем  твой  труп  прятать,
полиция нам ничего не сделает: правомерная защита. И вот  вместо  этого,
Дима, я тебе предлагаю жизнь. Твою пустенькую,  глупенькую,  гнусненькую
жизнь, в которой ты сделал много зла, в которой  ты  никем  не  любим  и
никого не любишь, потому что тебе это чувство не ведомо и к себе его  ты
не вызываешь... к тому же ты не чистоплотен, - не  удержалась  я.  -  Но
ведь ты за эту жизнь держишься, правда же? Пусть  и  никчемная,  но  она
твоя, единственная, и она тебе дорога. А мы тебе делаем такой  роскошный
подарок.  Вот  здесь  как  раз  нормальные   люди   испытывают   чувство
благодарности. Нормальные люди говорят "спасибо".
   - Спасибо, - пробурчал он себе под нос.
   Я удивилась. Прямо скажем, ни на  какой  воспитательный  эффект  моих
слов я не рассчитывала. Хотелось просто выговориться  и  показать  этому
недоумку, что существуют в жизни другие  взаимоотношения  между  людьми,
другая логика, другое видение мира.  Чтобы  когда-нибудь,  спустя  много
лет, - если доживет, конечно, на что у него при его  "профессии"  шансов
мало, - он может быть, вспомнил  бы  эти  слова  и  хоть  что-нибудь  бы
понял... Но, поразмыслив, я поняла, что его "спасибо" - просто признание
факта, что  он  хочет  жить  и  готов  послужить  нам  в  обмен  на  эту
возможность.
   - Я бы предпочла в качестве "спасибо" информацию.
   - Я не знаю ничего.
   - Врешь.
   - Правда. Я видел только его, ну, того светлого.
   - Что он тебе поручил, с самого начала?
   - Он сначала велел пойти на конференцию,  куда  твоя  подруга...  или
сестра, не знаю - должна была идти. Велел затесаться в толпу журналистов
и сделать ее снимки.
   - В понедельник?
   - В понедельник. Я как раз прилетел утром.
   - Откуда он знал, что у Шерил будет конференция?
   - Он мне не докладывал... Дай воды.
   - "Пожалуйста" надо говорить. Ты плохо воспитан.
   Дима зыркнул на меня из-под бровей и, облизав разбитые  губы,  внятно
проговорил: "пожалуйста"...
   Джонатан, которому я переводила по мере нашего разговора,  кивнул.  Я
принесла Диме воды, придержала стакан - его  руки  были  по-прежнему  за
спиной.
   - А если вы меня вправду  не  убьете...  Что  вы  со  мной  сделаете?
Отпустите?
   Мы не успели обсудить это с Джонатаном, но я  полагала,  что  мы  его
сдадим полиции. Сообщать об этом Диме мне,  однако  не  хотелось  -  эта
перспектива была для него немногим получше  скорой  смерти.  Французский
суд - не русский, кореша не вытащат за взятку. Впрочем, кто сказал,  что
в  России  кореша  вытащили  бы?  Скорее  пристрелили   бы,   чтобы   не
проболтался.
   - Не знаю, подумаем, - ответила я. - Что было дальше?
   - Фотографии мне велели факсом отослать в тот же день. Ну, я отослал.
Тогда сказали следить за ней и телефон прослушивать.
   - Погоди-ка. Раз тебе поручили сделать фотографии Шерил, значит,  идя
на собрание, ты еще не знал, как она выглядит. Так как же ты ее опознал?
   - А мне сказали, что  она  экологичка  и  что  у  них  будет  большая
конференция, вроде международного съезда. И дали адрес. Я туда и  пошел,
а там услышал, к ней обращаются: Шерил Диксон. Там народу была  уйма,  и
все чего-то кричали и у нее спрашивали, на всех языках. Русские там тоже
были, слышал, говорили по-русски... И журналистов - до хера. Так что мне
было раз плюнуть среди них затесаться.
   Выслушав мой перевод, Джонатан спросил:
   - В России тоже существует экологическая группировка?
   - Да. Даже, кажется, несколько.
   - Тогда тот - или те, кто послали эту дрянь,  просто-напросто  навели
справки у русских экологистов... Правильно я рассудил?
   - Еще как! Откуда ты узнал ее адрес? - повернулась я к Диме.
   - Да я в тот же вечер ее "проводил" до дома! - хмыкнул он.
   - Когда тебе сказали за ней следить и прослушивать ее телефон?
   - Во вторник.
   - С какой целью?
   - Мне тогда же сказали, что есть еще одна девка, на  нее  похожая,  и
что я должен ее засечь.
   - Меня, то есть?
   - Тебя.
   - Как же ты мог прослушивать телефон? Ты же только  что  пытался  нас
уверить, что не говоришь по-французски?
   - Говорю... Немного... В школе учил.
   - Я одного не понимаю, - повернулась я  к  Джонатану.  -  Откуда  они
знали, что мы с Шерил встретились и что через нее можно выйти на меня?
   - Хороший вопрос... Игорь? Ты ведь посылала ему ваше с Шерил фото!
   - Нет. Игорь, увидев наши фотографии, все понял и потребовал, чтобы я
сменила адрес и прекратила всякие контакты  с  Шерил.  Он  не  мог  дать
убийце или заказчику наш снимок.  Кроме  того,  они  ведь  не  стали  бы
просить этого подонка делать фотографии Шерил, если бы у  них  уже  было
наше фото? Нет, это не Игорь.
   - Но могло быть и так: они каким-то образом видели ваши снимки, но не
знали, на кого это ты так похожа.  Соотнеся  с  полученными  от  киллера
снимками Шерил, они поняли, кто есть  кто,  и  что  вы  уже  нашли  друг
друга...
   - И поручили Диме... Значит, тебе велели меня засечь? - это я  уже  к
Диме обратилась.
   - Ага. Ты меня провела пару раз... Но я все же тебя выследил.
   - Где? Когда?
   - В пятницу.  Что,  думаешь,  меня  легко  прокатить?  Я  не  пальцем
деланный. Я в пятницу с самого утра наблюдал за домом Шерил. Видел,  как
ты пришла. А ты меня не заметила.
   - Тебе дали задание убить нас обеих?
   - Сначала мне ничего не сказали. Велели следить, фотографии отослать,
прослушивать, тебя застукать.  И  звонить  каждый  день  за  дальнейшими
инструкциями. Но я сразу понял, ко мне же обращаются по мокрому делу.  Я
поначалу не хотел браться - с фотками чикаться, отчеты давать... Но  мне
хорошо заплатили. А в пятницу сказали - накрой обеих. Как и когда -  мне
самому решать, но, желательно, поскорее, сказали...
   - Это был все тот же человек?
   - Да. Но  иногда  он  заставлял  ждать  меня  у  телефона.  По-моему,
советовался с кем-то.
   - Бомбу когда положил?
   - Той же ночью.
   - Ты ее из Москвы привез?
   - Это мой арсенал. Всегда с собой.
   - Конфеты тоже ты принес?
   Дима кивнул.
   - А ядом кто их начинил?
   - Я... У меня яд тоже всегда с собой... И шприц.
   - Оснащенный... Для меня конфеты были?
   - А то для кого же? - удивился Дима. - Другая-то без сознания, кушать
не может. А к тебе этот вот, - мотнул он головой в сторону Джонатана,  -
ходил, и все так аккуратненько получилось,  вроде  как  он  и  принес  с
цветочками...
   Дима хихикнул от самовосхищения.
   - Я смотрю, у тебя что-то настроение поднялось, - повысила я голос. -
У тебя нет права на хорошее настроение, потому  что  ты  подонок,  Дима.
Хихикнешь еще раз, - и мы тебе его сильно испортим. Ясно?
   Дима помрачнел.
   - Что ты искал в квартире Шерил? Это ведь ты туда  забрался,  не  так
ли?
   - Сказано было все ее фотки выкрасть и документы.
   - И ты не смог найти все, потому что какая-то часть попала в полицию,
а потом в больницу... И ты вскрыл там камеру  хранения,  чтобы  выкрасть
оставшуюся часть?
   Дима угрюмо кивнул.
   - Зачем?
   - Не знаю. Мне велели человека убрать и все его следы уничтожить.
   Я  непонимающе  посмотрела  на  Джонатана.  Зачем?  Зачем  надо  было
уничтожать все следы? Но Джонатан в ответ лишь поднял брови.
   - А меня... Если бы тебе удалось меня  убить,  ты  мои  фотографии  и
документы тоже должен был бы выкрасть?
   - Я ж тебе говорю: мне инструкции по телефону давали. Сначала  велели
убить. А что мне потом бы сказали - не знаю. Может, и твои фотки  велели
бы...
   - Какие у тебя инструкции насчет Шерил?
   - Пока никаких. Сказали - подождем, там видно будет. Вроде  как  сама
должна окочуриться, а уж если не получится, тогда и поможем...
   И снова ухмылка  тенью  проскользнула  по  его  лицу.  Но  он  быстро
спохватился.
   Мне   было   до   такой   степени   тошно   разговаривать   с    этим
недоумком-недоделкой, что я прилагала неимоверные  усилия,  собирая  всю
свою волю в кулак. Хотелось выйти из этой комнаты,  хотелось  бежать  из
этой  квартиры,  чтобы  не  находиться  в  одном  помещении   с   Димой,
присутствие  которого,  казалось,  загадило  саму  атмосферу,  загустило
воздух до зловонного ядовитого болота. И только горячее колено Джонатана
рядом  с  моим  удерживало  меня,  как  спасательный  круг,   чтобы   не
захлебнуться в истерике.
   Я помолчала, собираясь духом для последнего вопроса.
   - Через дверь стрелял - ты? - проговорила я охрипшим от  усталости  и
горечи голосом.
   Дима, скосив голову набок, словно сожалея о чем-то, спросил:
   - Кого я убил-то?
   - Мать Шерил.
   Дима не ответил, только глаза отвел.
   - Что молчишь? Ублюдок ты, - сказала я в сердцах. - У тебя есть мать?
А? Есть, я тебя спрашиваю?.. - уже кричала я.
   Мой голос сорвался. Джонатан сжал мою руку.
   Дима молчал, глядя в стенку.

***

   Я отвернулась от него и посмотрела на Джонатана.
   - Что делать будем? Вызывать полицию?
   Джонатан изучал Диму с задумчивым видом.
   - Знаешь что... - заговорил он, - пусть этот тип  позвонит  и  скажет
заказчику, что дело сделано.
   - Гениально. Это гениально, Джонатан! - Я даже чмокнула его в щеку. -
Вот что, Дима, - обернулась  я  поверженному  противнику,  -  ты  сейчас
позвонишь по тому номеру в Москву и скажешь, что заказ выполнен.
   Дима торопливо кивнул. Пай-мальчик,  да  и  только.  В  глазах  почти
детское послушание и готовность вести себя хорошо в обмен на жизнь.
   Я набрала под его диктовку московский номер. Он мне был незнаком,  но
я его  запомнила.  Придерживая  трубку  у  уха  Димы  -  руки  его  были
по-прежнему в наручниках, -  я  прижалась  к  ней  с  обратной  стороны,
вслушиваясь в голос.
   Телефон в московской квартире звонил долго, ее  хозяин,  видать,  был
погружен в сладкие сны, в которых его-то никто не убивал.
   Наконец, трубка ожила сонным "Алле?"
   - Задание выполнено, - глухо проговорил Дима.
   -  Не  прошло  и  полгода...  -  усмехнулась  трубка.  -  Забери  все
фотографии и  документы.  На  этот  раз,  надеюсь,  успеешь  до  прихода
полиции.
   - Я...
   Я усиленно закивала Диме.
   - Я уже все забрал.
   - Надо же, мозги прорезались! Как там вторая?
   - Все так же. Прогноз неблагоприятный.
   - Она так еще год пролежит. Займись ею.
   Дима посмотрел на меня. Я шепнула: "Там полиция".
   - Нужно переждать. Там полно полиции.
   - Твои проблемы. Я и так жду слишком долго.
   Трубка грохнула и раздались гудки отбоя.
   Джонатан посмотрел на меня вопросительно.
   - Мне кажется, что это Сережа... Но телефон меняет тембр... И  потом,
сонный голос не совсем такой,  как  обычно,  да  и  слушать  с  обратной
стороны, сам понимаешь... Одно хорошо: они теперь будут ждать,  что  эта
тварь - кивнула я в сторону Димы, - займется Шерил, и можно пока считать
ее в безопасности. Потому что эту тварь сейчас  увезет  полиция.  Прежде
чем они поймут, что  наемный  убийца  окончательно  пропал,  прежде  чем
сумеют выяснить, что он арестован - пройдет немало  времени,  в  которое
Шерил будет в безопасности,  а  мы...  Мы  сумеем,  может  быть,  что-то
предпринять.

***

   Спустя  два  часа,  осмотрев  "место  происшествия"  и  записав  наши
показания, полицейские  увезли  Диму.  Утречком  комиссара  будет  ждать
хороший подарок от меня.
   Мы остались одни.
   Джонатан держал меня за плечи, вглядываясь в мое лицо.
   -  Ты  хочешь  спать?  Или  можешь  мне  рассказать   подробно,   что
случилось?
   - Куда там, спать... У меня нет сил ни на  что,  даже  на  "спать"...
Кати убили чуть не на моих глазах. Там лужа крови... И это  должна  была
быть я... И лужа моей крови...
   Джонатан сильно сжал мои плечи и притянул меня к себе.
   - Поедем ко мне, - прошептал он в мои волосы. - Тебе там будет лучше.
К тому же у меня есть мазь для твоей шишки и коньяк  для  твоих  нервов.
Там и поговорим обо всем. Поехали?
   Я ответила кивком и, сдернув шубу с вешалки, вышла за  Джонатаном  на
лестничную площадку. Тщательно запирая дверь, которую так  легко  открыл
убийца Дима, я почему-то почувствовала, что  я  больше  никогда  в  этой
квартире не буду жить.

***

   Расположившись на тахте у Джонатана, на которую он принес специальный
"кроватный" поднос с ножками, где стояли  рюмки  с  коньяком,  фрукты  и
шоколад, я с наслаждением смаковала ароматный, терпкий, обжигающий горло
золотистый коньяк и неторопливо, хотя и сбивчиво, рассказывала ему  все,
что случилось, и все, что я перечувствовала и  передумала  за  последние
дни. Джонатан не перебивал, слушал внимательно и задумчиво. Усталость  и
расслабляющее действие коньяка сделали, наконец, свое  дело,  мой  голос
окончательно сел и стал  прорываться  хрипотцой  и  грудными  басами,  а
отяжелевшие веки сползали на глаза.
   Кажется, я заснула на  середине  какой-то  фразы.  Джонатан  легонько
подтолкнул меня и я свалилась на подушку. Он натянул мне на плечи плед.
   - Откуда у тебя наручники? - прошептала я сквозь дрему.
   - Из секс-магазина, - был ответ.
   Не знаю, удивилась я или нет. Я  уже  спала,  свернувшись  клубком  у
плеча Джонатана. Его рука всю ночь обвивала мои плечи, охраняя  меня  от
кошмарных снов и от еще более кошмарной реальности.

***

   Блистало солнце. Одиннадцать утра. Джонатан не спал, лежал возле меня
одетый. Ну да, мы же свалились вчера,  не  раздеваясь.  Заметив,  что  я
открыла глаза, он приподнялся на локте.
   - Как спала? - погладил он меня по волосам.
   - Без сновидений, к счастью.
   - Ты храбрая девочка. Я тобой восхищаюсь.
   "А я тобой", - хотела было  сказать  я,  но  удержалась:  смешно  так
обмениваться комплиментами.
   - Я чай приготовил. Хочешь?
   - Погоди, умоюсь.
   Освежившись душем, я устроилась на кухне. Топазный чай в белых чашках
играл на солнце, ароматный дух горячих гренок будоражил нюх.
   - Теперь, когда мы сдали убийцу полиции, я боюсь, что в Москву нам не
удастся уехать.
   - Почему?
   - Откроется следствие. Тебе придется давать показания,  они  попросят
тебя не покидать Париж... Возможно, тебе домой уже названивает  комиссар
Гренье.
   - Надо ему позвонить... Я не могу уехать, не сказав ему.
   - Позвони, - сказал без выражения Джонатан.
   - Но если я позвоню, он вызовет меня к себе.
   - Вызовет.
   - И тогда он попросит, чтобы я не покидала Париж?
   - Возможно. Если они сумеет открыть хоть малейший  новый  факт  -  ты
должна быть на месте для дачи показаний. Если они