Адольфа Эйхмана лишь для того,  чтобы  суд
над ним превратить в показательный процесс невиданного масштаба. Однако в те
же годы Моссад ликвидировал других нацистов без какой бы то ни было огласки.
Вторая группа - это почти исключительно ныне действующие террористы, главным
образом арабы,  как  Ахмед  Джибрил  или  Абу  Нидал,  которые  уже  пролили
еврейскую кровь или намеревались сделать это. Здесь попадалось  и  несколько
неарабских фамилий.
   Третью группу составляют лица, выполняющие по заказу врагов Израиля такую
работу, которая, если ее удастся довести до конца, представит большую угрозу
для безопасности Израиля и его народа.
   Словом, в список  вносят  имена  тех,  кто  уже  обагрил  или  собирается
обагрить свои руки еврейской кровью.
   Если Моссад запрашивает разрешение на ликвидацию того или иного человека,
то премьер-министр сначала передает запрос судебному следователю,  настолько
засекреченному, что о его существовании слышали лишь  несколько  израильских
юристов и  никто  другой.  Следователь  созывает  "судебное  заседание",  на
котором присутствуют  прокурор,  зачитывающий  обвинительное  заключение,  и
защитник. Если запрос Моссада признается  оправданным,  то  дело  передается
премьер-министру на подпись. Остальное делают - если могут - кидоны.
   Гипотеза о том, что Булла убил Моссад, была всем хороша, однако при более
детальном  рассмотрении   она   не   выдерживала   никакой   критики.   Булл
действительно работал на Саддама Хуссейна, участвуя в модернизации  обычного
артиллерийского вооружения (для которого Израиль был недосягаем), разработке
ракет (которые, возможно, в будущем смогут поражать  цели  и  на  территории
Израиля)  и  гигантской  пушки  (которую  израильтяне  вообще  не  принимали
всерьез). Но таким был не один Булл,  на  Саддама  Хуссейна  работали  сотни
европейцев. В создании иракской промышленности боевых  отравляющих  веществ,
которыми Ирак уже не раз угрожал Израилю, участвовали с  полдюжины  немецких
компаний. Немцы и бразильцы работали над  ракетой  в  Сааде-16,  а  французы
фактически были вдохновителями работ по созданию иракского ядерного  оружия;
они же поставляли необходимые для этого материалы и оборудование.
   Нет   сомнений,   что   сам   Булл,   его   идеи,   его   проекты,    его
предпринимательская деятельность и достигнутые  им  результаты  представляли
большой интерес  для  Израиля.  После  убийства  Булла  предметом  множества
спекуляций стал тот факт, что в последние месяцы жизни его квартиру  не  раз
тайком вскрывали в отсутствие хозяина. Таинственные взломщики никогда ничего
не брали, но  всегда  оставляли  следы  посещения:  сдвинутые  с  места  или
переставленные  бокалы,  открытое  окно,   перемотанную   или   вынутую   из
видеомагнитофона кассету. Булл  не  раз  задумывался,  не  являются  ли  эти
таинственные посещения своеобразным предупреждением и не стоит  ли  за  всем
этим Моссад? Однако даже если эти догадки были верны, то суть предупреждения
оставалась совершенно непонятной.
   В конце концов  журналисты  пришли  к  единому  мнению,  что  смуглолицые
иностранцы со своеобразным акцентом, следовавшие за Буллом по пятам по всему
Брюсселю и его пригородам,  были  израильскими  профессиональными  убийцами,
выжидавшими удобный момент для приведения  приговора  в  исполнение.  Однако
агенты Моссада предпочитают оставаться невидимками и уж тем более никогда не
действуют, как Панчо-Вилла1. Конечно, они есть и в Брюсселе, но их не  видел
и не  видит  никто:  ни  сам  Булл,  ни  его  друзья  или  родственники,  ни
бельгийская полиция. Они могут внешне не отличаться  от  бельгийцев  или  от
американцев - как им будет выгодно в конкретный момент. К тому же именно они
намекнули бельгийцам, что за Буллом следят другие.
   Больше того, Джерри Булл  был  фантастически  неосмотрителен.  Достаточно
было просто усомниться в его компетентности, чтобы выведать у него  все  что
угодно. Прежде он работал на Израиль, любил эту страну и ее жителей, у  него
было множество друзей в израильской армии,  в  разговорах  с  которыми  Булл
никак не мог держать рот на замке. Стоило ему сказать, например,  что-нибудь
вроде: "Джерри, держу пари, тебе никогда не удастся запустить эти  ракеты  в
Сааде-16", - как Булл разражался трехчасовым монологом, в  котором  во  всех
деталях объяснял, что он делает, насколько успешно продвигается  работа  над
проектом, какие трудности ему встретились, как он намеревается их преодолеть
и многое-многое другое. Для служб безопасности  он  был  настоящим  кладезем
информации. Даже за неделю до гибели он  в  своем  кабинете  развлекал  двух
израильских  генералов,  между  делом  выложив  им   всю   самую   последнюю
информацию.   Разумеется,   эта   информация   была   записана   на   пленку
магнитофонами, спрятанными в портфелях генералов. Зачем же израильтянам было
уничтожать этот рог изобилия ценнейших сведений?
   Наконец, имея дело с учеными или промышленниками (но,  разумеется,  не  с
террористами), Моссад строго придерживался правила  давать  приговоренным  к
смерти   последнее   словесное   предупреждение    -    вполне    конкретное
предупреждение,  а  не  затевать  непонятную  игру  со   взломом   квартиры,
перестановкой бокалов и перемоткой видеоленты. Это  правило  было  соблюдено
даже в случае с доктором Яхья  Эль  Мешадом,  египетским  физиком-ядерщиком,
который принимал участие в создании первого иракского  ядерного  реактора  и
который был убит в своем номере парижского отеля  "Меридьен"  13  июня  1980
года. К нему в номер пришел каца и на хорошем арабском языке объяснил, какая
судьба ему уготована, если он не прекратит работать на Ирак. Физик  поступил
необдуманно: он не пустил незнакомца дальше порога и  послал  его  к  черту.
После такого разговора с кидоном ни одна страховая компания не взялась бы за
страховку жизни египтянина. Два часа спустя  Мешал  был  мертв.  Но  все  же
Моссад дал ему последний шанс. Через год весь построенный французами ядерный
комплекс в Осираке был уничтожен израильскими ВВС.
   Булл, уроженец  Канады  и  гражданин  США,  ничем  не  напоминал  гордого
египетского физика. Он был умным собеседником, общительным человеком, к тому
же  обладал  завидным  талантом   поглощать   огромные   количества   виски.
Израильтяне всегда могли разговаривать  с  ним  как  с  другом;  обычно  они
старались не упускать такой возможности. Проще всего было бы послать к  нему
одного из приятелей, который без обиняков выложил бы ему,  что  если  он  не
прекратит делать то-то и то-то, то к нему наведаются ребята, которые  шутить
не любят: мы ничего не имеем против тебя лично, Джерри, просто так нужно.
   Булл не стремился посмертно получить медаль конгресса США.  Больше  того,
он не раз говорил и израильтянам, и своему близкому другу Джорджу Вонгу, что
ему надоел Ирак, что он хочет разорвать все контракты  с  Багдадом.  С  меня
достаточно,  говорил  он.  Однако  связям  Булла  с  Ираком   было   суждено
завершиться совсем по-другому.
   Джералд Винсент Булл родился в 1928 году  в  городе  Норт-Бей  (провинция
Онтарио). Уже  в  школе  он  выделялся  незаурядным  умом  и  фантастическим
честолюбием. В шестнадцать лет он закончил школу,  но  из-за  возраста  смог
поступить только на инженерный  факультет  Торонтского  университета.  Здесь
Булл доказал, что он не просто умен, а невероятно талантлив. В двадцать  два
года он стал самым молодым  доктором  философии  в  области  техники.  Булла
увлекла аэронавтика, а в еще большей  мере  баллистика  -  наука  о  законах
движения снарядов и ракет. Баллистика стала первым шагом  на  пути  Булла  к
артиллерии.
   После Торонтского университета Булл перешел на работу в Канадское бюро по
разработке новых видов вооружений, располагавшееся тогда в крохотном городке
Валкартье, недалеко от Квебека. В начале пятидесятых годов человек  стал  не
только смотреть на небо, но впервые попытался заглянуть гораздо дальше  -  в
космическое пространство. У всех на слуху было слово "ракеты". Именно  в  то
время Булл доказал, что он не просто блестящий инженер и ученый, а  во  всех
отношениях неординарная личность, обладающая изобретательностью, чрезвычайно
развитой  фантазией  и  богатейшим  воображением.  В  Канадском  бюро   Булл
проработал десять лет; там он впервые взялся за разработку проекта,  который
стал целью всей его жизни.
   Как и все  гениальное,  мысль  Булла  на  первый  взгляд  казалась  очень
простой. В конце пятидесятых годов он обратил внимание на то,  что  во  всех
американских ракетах - а тогда  разрабатывалось  множество  различных  типов
этого внешне очень впечатляющего вида оружия - девять десятых приходится  на
первую ступень. На вершине  гигантского  цилиндра  пристраивались  вторая  и
третья ступени, а над ними размещалась совсем  крохотная  пуговка  полезного
груза.
   Гигантская первая ступень должна была  преодолеть  первые  сто  пятьдесят
километров  высоты,  где  плотность  атмосферы  и  сила  притяжения  планеты
максимальны. Выше стопятидесятикилометровой отметки для  выведения  спутника
на орбиту, удаленную от поверхности Земли на  четыреста-пятьсот  километров,
требовалась намного меньшая мощность. При  каждом  запуске  вся  огромная  и
чрезвычайно  дорогая  первая  ступень  ракеты  уничтожалась:  или  полностью
сгорала в атмосфере, или ее остатки навсегда исчезали в пучине океана.
   А что если, рассуждал Булл, попытаться забросить на высоту 150 километров
вторую и третью ступени ракеты вместе с полезным грузом,  выстрелив  ими  из
гигантской  пушки?  Он  доказывал  тем,  кто  распоряжался   финансированием
проектов, что это не только возможно теоретически, но должно  быть  проще  и
дешевле - ведь пушку можно использовать неоднократно.
   Это была первая серьезная схватка Булла с политиками и чиновниками.  Булл
проиграл,  главным  образом  из-за  своих  личных  качеств.   Он   ненавидел
чиновников и не умел скрыть свою ненависть, а те платили ему той же монетой.
   В 1961 году Буллу повезло. Университет Макгилла увидел в его идее богатые
возможности для рекламы своей деятельности, а американская армия  поддержала
Булла  по  другой  причине:   армейские   генералы,   эти   ангелы-хранители
американской артиллерии, не хотели уступать военно-воздушным силам,  которые
стремились забрать под свой контроль все ракеты и артиллерийские средства  с
дальностью полета снарядов более ста километров.  При  финансовой  поддержке
армии и университета Буллу удалось создать небольшой испытательный центр  на
острове Барбадос. Генералы предоставили в его распоряжение списанное морское
орудие калибра шестнадцать дюймов - самого большого  в  мире  -  с  запасным
стволом, небольшую систему радарного слежения, подъемный  кран  и  несколько
грузовиков. Университет взялся изготовить необходимые металлические  детали.
Все это напоминало попытку выиграть чемпионат мира по автогонкам,  пользуясь
услугами  захолустной  авторемонтной  мастерской,  но  каким-то  чудом  Булл
выиграл эти гонки. В  те  годы  этот  тридцатитрехлетний  ученый,  пугливый,
застенчивый, неопрятный, но невероятно изобретательный,  делал  открытие  за
открытием.
   Свои  работы  на  Барбадосе  Булл  назвал   "Высотным   исследовательским
проектом". Вскоре списанное морское орудие было успешно установлено, и  Булл
начал работу над снарядами. В честь фантастической  птицы,  изображенной  на
гербе университета Макгилла, он назвал их "Мартлет".
   Булл хотел запустить спутник на околоземную орбиту быстрее и  с  меньшими
затратами, чем это делалось с помощью ракет. Разумеется, он понимал, что его
проект не годится для запуска человека в космос, ибо  человеческое  существо
ни при каких условиях не выдержит нагрузок, возникающих в  момент  выстрела.
Но Булл справедливо полагал, что в будущем девяносто процентов  исследований
и других работ в космосе будет выполняться  машинами,  а  не  людьми.  В  те
времена, когда президентом США был Кеннеди,  американцы,  раздраженные  тем,
что первым в космосе побывал русский, одну за другой запускали ракеты с мыса
Канаверал: сначала с мышами, собаками и обезьянами, а потом и с людьми.  Эти
полеты широко рекламировались и преподносились прессой как высшие достижения
человеческого разума, но в конце концов оказались практически бесполезными.
   Тем временем на Барбадосе Булл чуть ли не  в  одиночку  упрямо  продолжал
возиться со своей единственной пушкой. В 1964 году снаряд  "Мартлет"  достиг
высоты 92 километра. Потом Булл удлинил ствол своей пушки еще на шестнадцать
метров (что  обошлось  в  четырнадцать  тысяч  долларов).  Модернизированный
тридцатишестиметровый ствол тогда был самым длинным в мире. Из этого  ствола
Булл выстрелил ста восемьюдесятью килограммами полезного груза, и этот  груз
достиг магической высоты - 150 километров.
   Булл решал проблемы по  мере  их  возникновения.  Одной  из  важнейших  и
труднейших проблем оказался подбор  метательного  заряда.  В  обычной  пушке
заряд переходит из  твердого  состояния  в  газообразное  за  тысячные  доли
секунды;  немногим  больше  длится  и  импульс,  который  сообщают   снаряду
расширяющиеся газы, поскольку расширяться и в конечном счете выйти из ствола
они могут только одним путем: толкая  перед  собой  снаряд.  В  сверхдлинной
пушке  Булла  такой  заряд  просто  разорвал  бы  ствол;  здесь  требовалась
совершенно другая, постепенно выгорающая смесь.  Буллу  был  нужен  "порох",
который с ускорением выталкивал  бы  "Мартлет"  все  то  время,  что  снаряд
движется вдоль ствола. Булл разработал и такое взрывчатое вещество.
   Булл также понимал, что ни один прибор не выдержит ускорение, превышающее
земную силу тяготения в десять тысяч раз, а именно  такое  ускорение  давало
найденное им медленно выгорающее взрывчатое вещество. Поэтому он  разработал
специальную систему амортизаторов,  снижавшую  ускорение  снаряда  до  200g.
Третьей проблемой был откат пушки. Сила  отдачи  возрастает  пропорционально
массе ствола, снаряда и величине полезной нагрузки и у огромной пушки  Булла
была бы гигантской. Буллу пришлось заняться конструированием сложной системы
из множества пружин и гидравлических устройств, которая должна была ослабить
силу отдачи до приемлемых величин.
   В 1966 году старые недруги Булла из  чиновничьего  аппарата  министерства
обороны Канады вынудили министра прекратить финансирование  работ.  Напрасно
Булл протестовал, доказывая, что  он  может  вывести  на  орбиту  спутник  с
приборами, потратив на это во много раз  меньше  средств,  чем  при  запуске
ракетой с мыса Канаверал. Чтобы защитить свои интересы,  генералы  перевезли
испытательный центр Булла с острова Барбадос в городок Юма в штате Аризона.
   Отсюда в ноябре того же года Булл запустил полезный груз  на  высоту  180
километров;  этот  рекорд  продержался  двадцать  пять  лет.  Однако  уже  в
следующем году канадцы -  и  правительственные  организации,  и  университет
Макгилла - полностью отказались от дальнейшего финансирования  работ,  а  их
примеру вскоре последовало и правительство США. "Высотный  исследовательский
проект" был закрыт, а Булл купил себе участок земли в Хайуотере, на  границе
штата Вермонт и Канады, где занимался главным образом консультациями.
   История  с  "Высотным  исследовательским   проектом"   имела   любопытные
последствия. В 1990 году стоимость выведения  на  орбиту  одного  килограмма
полезного груза на  челночных  кораблях  типа  "Шаттл",  стартующих  с  мыса
Канаверал, составляла десять тысяч долларов. Примерно в  это  же  время  (то
есть незадолго до смерти Булла) по расчетам Булла получалось, что с  помощью
его сверхпушки такую же  работу  можно  было  выполнить  всего  за  шестьсот
долларов. В 1988 году в Национальной лаборатории Лоуренса (штат  Калифорния)
началась работа над новым проектом. Конечной целью  проекта  также  являлось
создание гигантской пушки,  но  на  первом  этапе  предполагалось  построить
орудие калибром всего лишь четыре дюйма с длиной ствола пятьдесят метров.  В
конце   концов,   затратив   сотни   миллионов    долларов,    планировалось
сконструировать гораздо большую пушку, способную запускать полезный  груз  в
космос.  Эти  работы  получили  название  "Сверхвысотный   исследовательский
проект".
   Джерри Булл прожил в Хайуотере, на границе двух государств, около  десяти
лет. Он бросил мечты о сверхпушке, способной выводить спутники в  космос,  и
применил свои богатейшие познания в  другой  области,  а  именно  в  обычной
артиллерии, что, кстати, приносило гораздо больший доход.
   Булла заинтересовала  проблема  дальнобойности  артиллерии.  В  то  время
основой  артиллерийского  вооружения  едва  ли  не  всех  армий  мира   была
универсальная 155-миллиметровая  полевая  гаубица.  Булл  понимал,  что  при
обмене артиллерийскими ударами всегда  выиграет  тот,  чьи  орудия  обладают
большей дальнобойностью: он сможет безнаказанно стереть  противника  с  лица
земли. Булл  решил  увеличить  дальнобойность  155-миллиметрового  орудия  и
одновременно повысить точность стрельбы. Он начал с боеприпасов. Эту  задачу
не раз пытались решить и до Булла, но все  попытки  оказались  безуспешными.
Булл за четыре года добился поразительных результатов.
   По сравнению с принятым на вооружение  в  НАТО  снарядом  на  контрольных
стрельбах из стандартной 155-миллиметровой гаубицы  снаряд  Булла  улетел  в
полтора раза дальше, точнее попадал в цель и взрывался примерно с  такой  же
силой, однако давал при этом 4700 осколков, а не 1350, как натовский снаряд.
Руководство  НАТО  не  заинтересовалось  снарядом  Булла.  К   счастью,   не
заинтересовался им и Советский Союз.
   Не сломленный Булл продолжал упорно работать и скоро создал новый  снаряд
полного калибра, обеспечивавший еще  большую  дальнобойность.  И  опять-таки
генералы НАТО не проявили к нему ни малейшего  интереса,  предпочитая  иметь
дело  со  своими  традиционными  поставщиками  и  их   менее   дальнобойными
снарядами.
   Но если великие державы не принимали  Булла  всерьез,  то  другие  страны
придерживались иного мнения. На консультации к Буллу  в  Хайуотер  зачастили
военные эксперты со всего света, в том числе из Израиля (тесная дружба Булла
с которыми завязалась еще на Барбадосе), Египта, Венесуэлы,  Чили  и  Ирана.
Кроме того, Булл консультировал специалистов по  артиллерийскому  вооружению
из Великобритании, Голландии, Италии, Канады и США,  которые  в  отличие  от
чиновников Пентагона с благоговением следили за его успехами.
   В 1972 году Буллу без особых торжеств было предоставлено гражданство США,
и уже через год он начал работы над самой 155-миллиметровой гаубицей. За два
года он добился поразительных успехов. В частности, Булл установил, что  для
достижения наилучших результатов стрельбы длина ствола любого орудия  должна
быть равна сорока  пяти  калибрам.  Булл  усовершенствовал  обычную  полевую
гаубицу, назвав модернизированный вариант GС-45 (от  Gun  Calibre  -  калибр
орудия).  Новая  гаубица,  тем  более  оснащенная  дальнобойными  снарядами,
намного превосходила все,  имевшееся  в  арсеналах  армий  коммунистического
блока. Но если Булл рассчитывал на выгодные контракты, то ему снова пришлось
испытать горечь разочарования. Опять-таки  Пентагон  уступил  мощному  лобби
военнопромышленников и предпочел их новое детище - ракетные снаряды, которые
при равных технических характеристиках стоили в восемь раз  дороже  снарядов
Булла.
   В конце концов  Булл  впал  в  немилость  и  американских  властей,  хотя
начиналась эта история вполне невинно.  При  молчаливом  поощрении  ЦРУ  его
пригласили помочь усовершенствовать артиллерию и боеприпасы Южно-Африканской
Республики, которая в то время сражалась в Анголе с  кубинцами,  получавшими
широчайшую поддержку Москвы.
   Политическая наивность Булла иной раз просто поражала. Он поехал  в  ЮАР,
нашел южноафриканцев очень милыми людьми, с к