, бравый охотник, в
жестокой схватке леопардоида одолевший, метал ей на колени одну добычу за
другой: во, девка, восхищайся! И крокодила черного для тебя зарубил в реке
Фонтанке. Хороший крокодил, с меховой подкладкой, чтобы ноги не мерзли. И
антилопу джинсовую в пампасах подстерег. Хорошая антилопа. Вранглер
называется. Во тут, на заду, написано, видишь?

Девка, онемев, смотрела. На ее лице даже не восторг застыл - испуг. Будто
впервые такую роскошь видела. Свитер с яркими узорами ее едва жизни не
лишил.

Вот бы Наталья так к его подаркам относилась. Да и не дарил он ей в
последние годы ничего. Не хотелось. Она сама себе все покупала.

В одном из сапогов девка обнаружила свой след. Заволновалась, скомкала, за
пазуху сунула. Дался ей этот след. Совсем дремучая.

Наученная Сигизмундом, девка развернула последний сверток и извлекла оттуда
трусики и бюстгалтер. Растянула на пальцах, любуясь кружевами. На
Сигизмунда вопросительный взор устремила.

И тут Сигизмунда прошиб холодный пот. Недооценил он девку. Нерадиво
измерял, видать, глубину девкиного безумия. Потому как стало сейчас
очевидно, что такой предмет, как трусы, видит она в своей жизни впервые. И
теперь ждет от С.Б.Моржа, что объяснит он ей, растолкует, как этой штукой,
значит, пользоваться.

Была бы сейчас на месте юродивой девки Светочка...

А тут... Все равно как дитђ или животное.

В принципе, валялись дома порножурналы. Там во всех подробностях. И
трусики, и бюстики, и прочие прибамбасики.

Но опять-таки, что-то останавливало. Не мог он юродивой порножурнал сунуть.
Мол, смотри, девка, и учись.

А ведь, неровен час, придется ее обучать тампаксом пользоваться. Тампакс -
вещь вообще загадочная и непостижимая. Нет, об этом лучше не думать.

Сигизмунд чувствовал, что морда у него уже пылает.

- В общем, так, - сказал он решительно. - Смотри и запоминай. Показываю
один раз, повторять не буду.

Он взял из рук девки трусы и приложил к ней. Бантиком вперед.

- Вот это сюда одевается. Поняла?

Девка тупо смотрела на бантик.

- Ноги в дырки просунешь, ну, разберешься.

Взял у нее из рук бюстгалтер.

- А это, девка, надевается сюда. На сиськи. Для красы и удобства, чтоб не
болтались. Поняла?

И случайно - не хотел, а вышло, - обеими ладонями ухватил ее за те самые
сиськи. Правильные у девки оказались сиськи. Не будут такие болтаться.

Странное дело, она поняла, что он случайно. Не обиделась. И поползновений
никаких не сделала.

Сигизмунд убрал руки, побагровел - даже уши запылали - буркнул:

- Да ну тебя совсем...

И ушел в кухню - курить.

Пока курил, в мысли некстати бравый боец Федор затесался. Какой однажды
аналогичный конфуз с Федором получился.

А было так. Прощался Федор с шуриновой тещей - кем там она Федору
приходится. Солидная дама. Дело в том самом Ботове происходило, в
Череповецком районе.

И вот обнимает Федор шуринову тещу, а руки на автомате - хвать! - аккурат
ее за сиськи. Четким отработанным жестом. Как патрон в ствол дослал. Ать!

- И чувствую, - задумчиво рассказывал Сигизмунду Федор, - что делаю что-то
не то... "Спокойно, - говорю ей, - спокойно, Марь-михална, эта я, того..."
А сам потихоньку руки прочь, прочь...

Шуринова теща Федору ничего не сказала, а вот шурина, кажись, по морде
отходила...

Фу ты, ну что это такое...

Совсем расстроился Сигизмунд. Кликнул неунывающего кобеля и пошел с ним
гулять.

Когда Сигизмунд вернулся, юродивая встретила его торжественно. Была в шубе,
сапогах, джинсах, свитере. Наверняка потела, но терпела - приятное ему
сделать тщилась.

- Это, девка, хорошо, - сказал ей Сигизмунд. - Но шубу ты все-таки сними.

И снял с нее шубу. На вешалку повесил. И показал, чтоб сапоги тоже сняла.
Под вешалку поставил.

Девка показала на все это пальцем и спросила немного растерянно:

- Миина?

- Мина, - заверил ее Сигизмунд. - Замедленного действия.

Девка тяжко задумалась. Потом повторила еще раз:

- Миина?

И на себя показала. Он просто кивнул. Не дура, сама допрет. Ей главное
время дать.

И только ложась спать, сообразил вдруг, что в первый раз подумал про девку
- "не дура". А может, и вправду не дура она вовсе. Только вот кто?

* * *

- Нет, вы мне, Сигизмунд Борисович, так объясните: где этот Обводный
относительно Охты находится? Я так не понимаю... Что значит - фанерный
комбинат? Как туда добираться-то? Транспорт там какой-нибудь ходит?

Боец Федор, недоумевая, водил пальцем по маловразумительным картам в
справочнике "Петербург На Столе-95". Карты были, вроде, подробные, с
улицами и переулками, но разрозненные. Установить необходимую Федору связь
между искомым объектом и Среднеохтенским проспектом, где непосредственно
проживал боец Федор, никак не удавалось.

Федор проживал на Охте. И все маршруты прокладывал непосредственно от Охты.
Не умел иначе. Вследствие конкретности мышления.

Слово "Охта", повторяемое Федором на все лады, выводило Сигизмунда из себя.
Они сидели в офисе фирмы "Морена" неподалеку от Сенной. Пушка недавно
возвестила полдень. Близился обеденный перерыв. Людмила Сергеевна уже
налаживалась включить филлипсовскую кофеварку - дар Сигизмунда фирме.

Светочка сидела у окна - корпела над отчетом. Иногда отрывалась от бумаг и,
глядя в пустоту, слегка шевелила губами. Потом снова утыкалась в отчет.

Людмила Сергеевна махнула рукой.

- Да оставьте вы этот фанерный комбинат! Не путайте Федора, Сигизмунд
Борисович. Не найдет он фанерный комбинат. Вы лучше ему от "Фрунзенского"
объясните. От универмага.

- От какого универмага? - изумился Федор. Боец хорошо ориентировался во
всех торговых точках города. А тут - новость!

- От сгоревшего, - пояснила Людмила Сергеевна.

- Чего?

- Ну универмаг, сгоревший, на углу Обводного и Московского... Полукругом...
В лесах стоит...

Сигизмунд молча слушал их диалог. Смотрел на Федора. И буквально тонул в
ощущении собственной устарелости. Новое поколение не знает универмага
"Фрунзенский". Оно и легендарного командарма Фрунзе не знает. Оно выбрало
пепси и на том успокоилось.

А вон Сигизмунд командарма знает. Его враги заоперировали. Поколению
Сигизмунда командарма крепко в голову вбили. И это мистически роднит
Сигизмунда с Людмилой Сергеевной.

С другой стороны, Людмила Сергеевна не знает "Сайгона". Да и Федор
"Сайгона" не знает. Блин, до чего же я одинок!

- Светка! - окликнул Сигизмунд ни с того ни с сего. - Ты в "Сайгоне" бывала?

- Что? - не поняла Светочка.

- Да ничего, не отвлекайся. Это я так.

Так когда же сгорел "Фрунзенский"? Тому уж лет десять, наверное. Боец Федор
был тогда несознательным одиннадцатилетним хулиганом. Светка, небось,
топталась на дискотеках. Людмила Сергеевна шла на "Ветерана Труда". Жаль -
не дошла. Десять лет, м-да... Помнится, горел "Фрунзенский" аккурат в
разгар "Интенсификации-90". Вспомнить бы еще, что это такое...

- В общем так, Федор. Садишься на метро. Есть там у вас, на Охте,
какое-никакое метро?

Федор обиделся.

- У нас хорошее метро.

- Вот, - одобрил Сигизмунд. - Садишься. Как там оно у вас называется?
"Площадь Брежнева"?

- Да ну вас, Сигизмунд Борисович... - Федор разобиделся еще больше. -
"Красногвардейская".

- Неважно. Главное - до станции "Фрунзенская" доехать. Доедешь, боец?

Боец сказал, что доедет.

Людмила Сергеевна пошла набирать воду для кофе.

Сигизмунд продолжал, постукивая пальцем по бесполезному справочнику:

- От "Фрунзенской" иди до моста. Налево садик увидишь.

Федор закивал. Стало быть, знает садик. Пиво там, небось, пил.

- В садике том театр помещается.

- А то я не знаю! - не выдержал Федор. Умел Сигизмунд его доцарапать. А
зачем доцарапывал - того Сигизмунд и сам не знал. Может, за морпеховскую
таблетку отомстить желал. Неосознанно. Это все комплексы.

- Так вот, Федор, ты в сторону садика не ходи. Ты прямо в противоположную
сторону иди. Понял? Там минут десять ходу. Тебе - минут семь. Светке, если
на каблуках, - пятнадцать.

- Ясно, - сказал Федор. Сигизмунд видел, что ему действительно ясно.

- Кстати, Федор, - спохватился Сигизмунд, - сколько я тебе за лекарство
должен?

- Обижаете, Сигизмунд Борисович.

Сигизмунд увидел, что Светка с интересом смотрит на них. И пояснил -
специально для Светки:

- Таблетка морпеховская, лечит от всех болезней. Чугунная. В ней
электроники видимо-невидимо. Сидит в организме, вибрирует и через то целит.
Морпехи почему Саддама Хусейна побили? Они все с такой таблеткой в атаку
бегали.

- У нас тоже такие сейчас продаются, - со знанием дела сказала. - Говорят,
от импотенции здорово помогает.

Уела.

- Ты работай, не отвлекайся, - осадил ее Сигизмунд.

Федор хохотнул. Он всегда так мужественно бугрился пятнистыми штанами, что
язвительную светочкину выходку даже и не подумал принять всерьез.

Задание у Федора было заурядное: надлежало вытеснить противника - на этот
раз в виде рыжих домовых муравьев - из кухни. Специфика поручения
заключалась в том, что кухня принадлежала Устюжскому подворью
Спасо-Преображенского монастыря. Фирма "Морена" не должна ударить лицом в
грязь перед представителями Церкви. Сигизмунд особо подчеркнул это в
напутственной речи бойцу.

Договариваясь по телефону с отцом Никодимом, Сигизмунд, раздухарившись, дал
аж трехлетнюю гарантию. Уж больно сомневался подозрительный батюшка. Уж
больно не доверял. Во! Знай наших. Фирма "Морена" веников не вяжет.

Вернулась Людмила Сергеевна. Выпили кофе с домашней ватрушкой.

Потом Людмила Сергеевна поехала домой - клиентов обзванивать. Боец Федор
отбыл на задание.

* * *

Минут пятнадцать Сигизмунд гонял на компьютере шары. Светка, не поднимая
головы, писала. Авторучкой скрипела.

Сигизмунд соскучился. В глазах зарябило. От компьютера - он это остро
ощущал - исходили какие-то особо злокозненные оглупляющие лучи. Выключил.

Подобрался к Светке сзади и засунул руки ей за шиворот.

- Отстань, - сказала Светочка.

- Дуешься?

- Не дуюсь. Отстань, некогда.

- Ну, ну, - пробормотал Сигизмунд и проник пальцами за жесткое кружево
бюстгалтера.

- Иди лучше и купи мне тампакс, - сказала Светочка, не поднимая головы.

- А, - протянул Сигизмунд. Убрал руки. Не больно-то и хотелось. Он больше
так, для приличия.

Нет, Светочка очень ничего. И, кстати, добрая. Но скучноватая.

Есть еще актерка Аська. Из того самого театра, в садике, на Обводном. Аська
тощая, как пацан, ребра торчат. Волосы стрижет почти наголо и красит притом
в безумный оранжевый цвет. Это ей, кстати, идет. На аськином лице -
изможденном лице освенцимского подростка - горят два огромных глаза. И все
тонет в ослепительном свете этих глаз. Сигизмунд так толком и не разобрал,
какого они цвета. Может быть, потому, что при дневном свете практически и
не виделись.

К Аське он ходил, когда ему хотелось странного. Сейчас Аська рухнула в
очередной роман, и гореть ей на незримом огне еще самое малое неделю. На
памяти Сигизмунда это был уже пятый или шестой роман. Шла Аська по жизни,
как автомобиль по ул.Желябова - из одной ухабины в другую, из одной
колдобины да в соседнюю.

И горела, горела на незримом огне...

Представил себе Аську - какой она будет на следующей неделе, когда отгорит.
Опаленная будет.

Опаленная Аська бывала еще покруче, чем горящая.

Но вот странное дело - и Аськи Сигизмунду сейчас не хотелось.

Невольно начал свою юродивую с другими бабами сравнивать.

Аська - да, Аська странная. Но аськина странность понятная. Ничего в ней из
ряда вон такого нет. Девкина же странность... странная. Иначе и не скажешь.

Светочка - та просто пресная. Хотя хорошенькая. И на мордашку, и так. А вот
девка не пресная. Хотя рожа у нее тупая и ресницы белесые. Ужас.

Наталья? Ой нет, не надо.

Чем девка в первую очередь прославилась? Тем, что пробудила в нем,
Сигизмунде, какие-то совершенно забытые чувства. То, с чем расстался лет
двадцать назад. Журнал порнушный показать ей постеснялся - с ума сойти. За
сиськи случайно хватанул - и поплыл.

Сейчас вон Светочку ухватил - и ничего. И с Аськой не смущался, когда
втроем с ней и еще какой-то безымянной подружкой кувыркались.

Он снова наклонился над Светкой. Легонько куснул ее за ухо.

- Ну, я пошел, - сказал он. - Закроешь.

- Ага, - сказала Светка, не поворачиваясь. - Пока.

- Если что, звони. Я буду дома.

Он вышел из офиса. Было три часа дня.

* * *

Неистовое торжище на Сенной было в самом разгаре.

Неожиданно по одному углу площади, где кучковались бабки, прокатилась волна
беспокойства. То одна, то другая взвизгивала, вскрикивала, принималась
браниться. Влекомый праздным любопытством, Сигизмунд сунулся посмотреть - в
чем дело. Ему охотно показали.

Собственно, эта демонстрация и вызывала крики-визги.

Демонстрацию производила кошка. Кошка серая помойно-бачечная. Она бродила
по торжищу с торжественным видом и, переходя от человека к человеку,
предъявляла убиенную крысу. Чешуйчатый хвост трупа свисал до асфальта.
Кошка страшно гордилась своей победой и требовала, чтобы ее хвалили.

Сигизмунд как профессионал оценил вклад кошки в общее дело борьбы с
паразитами. Коллега, блин.

Внезапно он остановился. Резко, будто его окликнули. Развернулся, разом
забыв о кошке, о Светочке - вообще обо всем.

Он вдруг понял, что ему смертельно хочется домой.

* * *

Дома Сигизмунда ждал кобель. Прыгал, норовил лизнуть в лицо, раздеваться
мешал. Когда Сигизмунд повесил куртку на крючок, начал челночные рейсы от
Сигизмунда к девке и обратно. Радостью делился.

Сигизмунд не спеша разулся, потрепал кобеля за уши и заглянул в "девкину"
комнату.

А там было нехорошо. И радость, и нетерпение - странное, если задуматься -
разом сменились тревогой. И тревога эта оказалась сильнее, чем Сигизмунд
ожидал.

Когда Сигизмунд вошел, девка повернулась к нему. Она лежала на тахте,
накрывшись одеялом. Более мутноглазая, чем обычно. И лицо красное.

Этого еще не хватало. Болеть собралась, что ли? Сам Сигизмунд с чувством, с
толком болел в последний раз восьмиклассником. Потом не до того стало. То
учеба, то работа. На работе, пока профсоюзный стаж не выбран, вообще болеть
смысла не было - платили гроши. Потом стаж набрал, но привычка не болеть
осталась. Да и отшибала советская бесплатная медицина всякую охоту
хворостям предаваться.

Градусника - и то в доме не водилось. Наталья забрала.

Впрочем, без всякого градусника было видно, что температура у девки
нешуточная. Под сорок.

В детстве Сигизмунда лечила старенькая участковая докторша. Она потом
уехала к внукам в Израиль. Мальчиком Сигизмунда, помнится, завораживали
руки докторши - худые, гладкие, в желтых пятнах. С ней было связано теплое
молоко, подслащенное медом, успокаивающие горчичники, шерстяные носки. Она
никогда не заставляла носить кусачие шарфы - обвязывала горло носовым
платочком, говорила, что этого достаточно. Никогда не прописывала таблеток.
Никогда не рекомендовала полоскать горло содой. С ней было уютно и сладко
болеть.

Эта докторша никогда не сбивала температуру, пока та не поднималась выше
тридцати девяти. Говорила, что организму положено бороться. Раз температура
- значит, организм борется.

Но у девки жар подползал к той отметке, когда даже старозаветная докторша,
не глядя, дала бы аспирин.

Грипп у девки, что ли? В городе в конце ноября, как водится, бушевала
очередная эпидемия. Сам Сигизмунд, как истинный житель Санкт-Петербурга, на
эпидемию привычно не обращал внимания, невзирая на предсказываемые ужасы -
ими щедро сыпали люди в белых халатах, попадая в теленовости.

Сигизмунд поглядел на томящуюся в температуре девку. Скользнуло
беспокойство. А что, если она и впрямь из таежного тупика? Притащила с
собой какую-нибудь туляремию. Или эболу. Или же напротив, произрастая в
таежной стерильности, реагирует теперь на банальный грипп как на
какую-нибудь чуму? Это тоже может быть.

Побродил по квартире, помаялся. Телевизор включил. Тут же с отвращением
выключил. Кобель запрыгнул на тахту, улегся у девки в ногах. Обычно он за
Сигизмундом по всему дому таскался. А тут таскаться не пожелал.

Сигизмунд заглянул к девке в комнату. Юродивой становилось все хуже. Когда
Сигизмунд наклонился, на него жаром пахнуло. И нездоровьем.

Сигизмунда девка не замечала. Бормотала что-то беспрерывно, головой мотала.

Сигизмунд кобеля согнал. Подушку девке попробовал поправить. Надо же за
больной ухаживать.

Она вдруг в его руку вцепилась. Пальцы оказались очень сильные и горячие,
как печка. Проговорила что-то убежденно. И вроде как "Вавилой" его назвала.

Пить ей дать, что ли? Что там старозаветная докторша советовала? Больше
пить кислого. Витамин С, то, се... Чая холодного с лимоном.

Пошел на кухню, сделал чая холодного с лимоном. Много заготовил.

Дал девке. Она полкружки выхлебала, больше пить не смогла - устала. Кобель
под шумок опять на тахту забрался.

Дело-то оборачивается хреново. Эдак и загнуться юродивая может. Это очень
даже нежелательно. Это по ста сорока девяти причинам нежелательно. И
наипервейшая - что он, Сигизмунд, с трупом-то делать будет? Что он
ментам-то скажет?

Мол, нашел ее у себя в гараже, мол, сперва вам, ментам, сдать хотел, но
после обнаружил на ней полкило золота и у себя поселил. Мол, нигде она не
прописана, пашпорта не имеет, по-нашему не говорит. Из всего ее лопотания
только одно и понял - что-то такое с ней на Охте стряслось. И ВСи!

Посадят вас, Сигизмунд Борисович. Даже посодют. И правильно сделают. Вы бы
на месте следаков да судей поступили бы точно так же. Потому как самое
дорогое на свете - это глупость. А еще - наказаний без вины не бывает.

Тут из полумрака вновь выползла ухмыляющаяся рожа охтинского изверга.
Сигизмунд аж застонал. Рожа, помаячив, нехотя растаяла.

Девка снова позвала: "Вавила!"

- Здеся я, - мрачно отозвался Сигизмунд. И дал ей еще холодного чаю. С
лимоном.

...Да нет, не то даже проблемно, куда труп девать. В конце концов, отвезет
на машине за город и закопает. Если ее никто искать не будет, то и не
найдут.

Господи, что за грязный мудак! Не в том же дело, что труп девать некуда...

Сигизмунд поглядел на девку - как она? Вроде, жива. Только тише бубнить
стала. Совсем ей худо. Даже Вавилу звать забыла. Кто он ей, этот Вавила?
Набить бы ему морду. Отпустил гулять одну - и вот...

Да и вы, Сигизмунд Борисович, хороши. Нашли свет в окошке - юродивая. Дура
Вавиловна. Мерси.

Сигизмунд встал и пошел в свою комнату. Не зажигая света, набрал номер
Людмилы Сергеевны - посоветоваться. Людмила Сергеевна хорошо такие вещи
знает.

Но ее не было дома.

Сигизмунд положил трубку. Посидел немного в темноте, бессмысленно глядя в
стену. На стене расползалось желтое пятно от фонаря, светившего на улице.

Кому еще позвонить? Матери? Исключено. Наталье? Лучше не звонить. Он,
правда, не прослушивал автоответчик, но догадывается.

Аське? Та, если не в загуле, охотно поможет, прибежит хоть в два часа ночи
- отзывчивая. Но объяснять ей долго придется. Аська любопытная.

Снял трубку, повертел в руках. Да нет, профессионалам звонить надо. Если не
бабам, то профессионалам. Кто у нас отношение к медицине имеет? Боец Федор
с его общевойсковой таблеткой: это от головы, а это от живота. Отпадает. У
девки хворь серьезная, НАТОвскими средствами не осилишь.

В комнату, стуча когтями, вошел пес. Сел, начал беспечно чесаться.

Мурру надо звонить. Мурр на "скорой" когда-то работал. Может, не позабыл
еще, как ближних целить.

Кроме того, Мурр живет неподалеку. Может прийти. В конце концов, Сигизмунд
не совсем для него левый. В чем-то даже меценат. Жаль, не во всем.

Набрал номер. Долго никто не подходил. Звонок терпеливо буравил бесконечный
коридор гигантской коммуналки. Наконец недовольный женский голос
осведомился:

- Кого надо?

- Олега Викторовича, - мрачно сказал Сигизмунд. Он был уверен, что Мурра не
окажется дома.

Там безмолвно брякнули трубку возле телефона и ушаркали. Прошло еще долгое
время. Сигизмунд терп