Трубка лежала на месте.

* * *

На обед было подано жидковатое блюдо из куска мяса, воды и мороженых
овощей, которое сам Сигизмунд упорно именовал "харчо". От слова "харч". К
"харчо" полагались кетчуп и сметана. Все это щедро лилось в тарелку. Елось
ложкой, заедалось хлебом.

По чинности трапеза могла быть сопоставлена с кормежкой в замке английского
лорда: длинный стол, бесшумные слуги, много дорогой посуды стиля "веджвуд"
и скудноватая жратва, на одном конце стола - миледи, на другом - милорд. И
тишина...

"Веджвуд" у Сигизмунда был советский. Толстые фаянсовые тарелки, бывшие по
75 копеек, с монохромным корабликом посередине. Одно время только их везде
и продавали. Теперь к кому ни придешь - у всех стоят. Постепенно советский
"веджвуд" бился...

Стол тоже был коротковат. Да и миледи подкачала - дурковата малость. А в
остальном - точь-в-точь. Та же церемонная тишина, нарушаемая стуком ложек и
почавкиванием... Если кобеля за дворецкого считать.

По доброте душевной весь кус мяса Сигизмунд бухнул в тарелку девке - ей
нужнее, после болезни-то.

Сигизмунд решил разбавить чинность трапезы и завести с миледи беседу.
Почему-то в голове завертелись немецкие экзерсисы из простейшей грамматики
для полудурков. В первых классах общеобразовательной средней школы изучал.
Потом к английскому переметнулся.

Немецкий казался Сигизмунду более иностранным, чем английский. Может быть,
потому, что немецкий Сигизмунд не знал еще в большей степени, чем
вышеупомянутый английский. А может, в силу распространенности последнего.

Из немецкого помнил несколько слов плюс песенку о елочке. Эти-то слова
Сигизмунд и пустил в ход.

- О танненбаум, о танненбаум, ви грюн зинд дайне блеттер, - с выражением
продекламировал Сигизмунд. И перевел на родимый великий-могучий: -
Елочка-елочка, зеленая иголочка...

Объедая мясо с кости, юродивая благодарно смотрела на дядю Сигизмунда. А
тот продолжал реализацию культурной программы.

- Ихь бин, ду бист, - процитировал Сигизмунд начало грамматической таблицы,
вбитое в его голову намертво. И, подумав, вспомнил: - Ер-зи-ес ист. Во,
девка. Полиглот. - И без перехода завел более знакомое: - Ай эм, ю ар,
хи-ши-ит из...

Девка задумалась. Погрузила мясо в суп. И с неожиданной осознанностью
молвила:

- Иким...

- Чего? - переспросил Сигизмунд, никак не ожидавший ответа.

Девка повторила более раздельно:

- Ик им.

- Блин... Ик - это ихь, что ли? - выдвинул этимологическую версию
Сигизмунд. - Это ты по-каковски?

Как всякий российский человек своей бурной эпохи, Сигизмунд, конечно,
покупал консервы. Если по этикетке не полз "цветущий куфи" - надежное
свидетельство магометанского происхождения данной банки, - то чаще всего
консерва называла своей родиной какую-нибудь северную державу. Сигизмунд
слегка владел этикеточным голландским, немецким, датским и так далее. Во
всяком случае, усвоил, что "геринг", написанное с разными вариациями в
зависимости от страны, означает "селедку". И поступал соответственно.

А если ни хрена не понять или если иероглифы, то ориентировался по
картинке. Поэтому словарь Сигизмунда был обогащен множеством слов из тех
скандинавских языков, которых он, в принципе, совершенно не знал.

Делу просвещения Сигизмунда в германской филологии служили также
видеофильмы. Крали их зачастую в Голландии, иногда в Швеции. Крали также в
Финляндии. Где-нибудь в Выборге записывали. Небось, на Выборгском замке
антенну установили, направили ее в сторону Гельсингфорса - и вперед!

И в то время как герой на экране взмяукивал штатовски "ай", по низу записи
бойко прыгало голландское "ик", а переводчик монотонно бубнил по-русски:
"Мать твою!.."

- Ик, - задумчиво повторил Сигизмунд. - Ик - это по-вашему ихь? Ай, то
есть...

Девка показала на себя и сказала:

- Ик. - Подумала и добавила: - Мик.

Ну вот. Только что-то начало проясняться...

- Ты, девка, меня не путай. Ты - ик. То есть, "я" - ик. - Тут довольный
Сигизмунд, ощущая себя Миклухо-Маклаем, потыкал в себя и возгласил гордо: -
Ик.

Девка покивала. Мол, правильно. И добавила:

- Мик.

Тьфу ты, блин. Надо на русский переходить. Пусть осваивает язык страны
обитания. Временного.

Он указал на себя пальцем и произнес назидательно:

- Я.

Девка смотрела на него какое-то время, а потом вдруг дико заржала.
Повторила несколько раз: "Я-я..." Почему-то ее это очень смешило.

Сигизмунд опять потыкал в себя.

- Ик. - На девку показал. - Ты.

Девка призадумалась. Филологическое упражнение явно обременило ее ум. Кроме
того, время от времени ее отвлекло воспоминание о "я-я", и она принималась
глупо хихикать.

Сигизмунд еще раз повторил: "Ик - ты". До девки доперло. Она показала на
него и сказала:

- Зу.

Сигизмунд расхохотался. Девка надулась. Повторила упрямо:

- Зу, зу...

Ну что ты будешь делать.

Сигизмунд потыкал в себя: "ик", в девку: "зу". Девка сказала:

- Йаа.

Точно, откуда-то из Скандинавии. Осталось только определить, откуда.

Сигизмунд спросил:

- Свенска? Суоми? Норска? Даниск? Нидерланды? Лапландия? Лоухи? Корела?
(Какая еще, к чертям, Корела?!) Веняя?

Что такое Веняя, Сигизмунд забыл. Помнил, что что-то финское.

Юродивая снова принялась за остывшее "харчо". Сигизмунд все никак не мог
успокоиться. Ведь поймал было. Ведь совсем уж близка разгадка... а с нею и
визит в соответствующее консульство.

- Ду ю спик инглиш? Шпрехен зи дойч? - Сигизмунд задумался. А если иначе
зайти? И выдал: - ДО ЙОУ СПЕАК ЭНГЛЕСХ?

>- Кушайте супчик, Сигизмунд Борисович. Остынет.

Покончив с трапезой, девка вновь возымела охоту к лингвистическим
упражнениям.

- Ик им. Зу ис, - приглашающе выдала она.

- Ай ем. Ты ешь, - пробубнил Сигизмунд с набитым ртом.

Но девка не отвязалась. Показала на кобеля. Кобель лежал у ее ног. Быстро
смекнул, что девка ест неопрятно и сверху то и дело падают какие-то крошки.
Еще одно свойство, за которое Сигизмунд ценил пса: санитар кухни.

- Хундс, - припечатала пса девка.

Это было уже что-то.

- Хунд, - с трудом припомнил Сигизмунд. Добавил: - Хаунд.

Нет, так не годится. Что он ее немецкому обучает? Сам же этого немецкого не
знает.

Он отрицательно помахал пальцем. Мол, CANCEL, девка, CANCEL.

- Не хунд. Пес.

- Нэй хундс. Пос. - Показала на хлеб. Назвала неожиданно похоже: - Хлифс.

- Хлеб, - поправил Сигизмунд. - Хлиб - это на незалэжных землях говорят, у
хохлов.

Девка просияла. И, показывая на хлеб, сказала:

- Гиба мис хлибис.

- Лапушка ты моя! - обрадовался Сигизмунд. - Разумность явила! Может, и
вправду ты не сумасшедшая, а просто иностранка? На Руси у нас издревле
разницы между вами, горемычными, не делали...

За время дневной трапезы, плавно перешедшей в файф-о-клок, милорд и миледи
значительно расширили общий словарный тезаурус.

Пятерня была "ханду", нога - "фотус", голова по-девкиному смешно называлась
- не то "хоббит", не то "хаубис". Язык, на котором она лопотала, изобиловал
клятыми межзубными согласными - теми самыми, которыми злые учителя в свое
время мучили Сигизмунда на уроках английского.

Стол был "меса", дом был с одной стороны "хузом", а с другой - "разном". От
слова "разн". Язык сломаешь.

Газовая плита, холодильник, кофемолка ставили девку в тупик. Морщилась,
думала. Забыла, как называются, что ли?

Зато люстра название имела. "Лукарном" была. От слова "лукать", надо
полагать. То есть "смотреть".

Наконец Сигизмунд подошел к самому главному.

- Ик им Сигизмунд, - торжественно объявил он.

- Сигисмундс, - поправила девка.

- Э нет, мать. По паспорту - "Сигизмунд". Ты мне тут свои порядки не
заводи, поняла? Нойе орднунг - нет, поняла?

Однако сделал ей приятное.

- Ик им Сигисмундс. - И на девку палец устремил: - Зу ис?..

Девка повела себя странно. Устала, что ли? Засмущалась, кокетство явить
пыталась.

Но Сигизмунд настаивал:

- Зу ис?.. - И добавил угрожающе: - Двала?

- Нии, - сказала девка. Скорчила дурацкую гримасу: глаза выкатила да язык
высунула. И пояснила: - Ита ист са двала.

- Понятно, - сказал Сигизмунд. И покрутил пальцем у виска, присвистнув.

Этого жеста она не поняла.

- Это ист двала, - сказал Сигизмунд. - Поняла? А зу ис кто, а?

Девка молчала. Потупилась.

- По паспорту-то как тебя звать? - потеряв терпение, напустился на нее
Сигизмунд.

Девка глянула исподлобья и произнесла с непонятной интонацией:

- Айзи хайта сиино дохтар лантхильд.

Одно из этих диких слов, возможно, было именем. "Доктор" отпадал сразу.
"Айзи" могло быть чем угодно. Может, самоназвание народа?

- Айзи? - спросил он на всякий случай.

Она покачала головой:

- Мави.

И тут он уловил. Имя было того же ряда, что и имена в "Нибелунгах".
Застряли в памяти с детства. С внеклассного чтения. Ввели в восьмом классе
новшество - "мировая литература". Аж сорок пять минут отвели.
Непоследовательно прошли одним уроком "Нибелунгов", на том и кончилось.

И Сигизмунд процитировал стих, ненужно засевший в памяти:

- Звалась она Кримхильдою и так была мила, что многих красота ее на гибель
обрекла.

Девка склонила голову набок. Что-то до нее дошло. Поправила важно:

- Нэй Кримхильд, аук Лантхильд им.

- Какая разница, - сказал Сигизмунд. - Звалась она Лантхильдою и так была
мила, что многих красота ее на гибель обрекла...

И тут он вспомнил про лунницу. Золото Нибелунгов, блин. Приплыли. Зигфрид,
Готфрид и Сигисмундс. Три богатыря. И с ними верный Хаген. С факсом. Он на
факсе сидит, а Лантхильда ему докладывает чего-то...

А девка неожиданно спесивость обрела великую. И важно сказала:

- Аттила хайта мик Лантхильд.

До Сигизмунда неожиданно дошло, что он понимает. Аттила, осиротитель
Европы, стало быть, ее "мисс Лантхильда" называет. Мило.

- Сигизмунд хайта зу Лантхильд, - выродил Сигизмунд.

Девка преважно кивнула.

Это вывело его из себя. Он рявкнул:

- Или тебя "мисс Лантхильд" называть? Ты уж сразу скажи! Может, у вас в
Лоухи, или откуда ты там, ты в конкурсе красоты первейшая победительница? А
что! Если у вас там все такие...

Тут он представил себе земли, где все девушки похожи на Лантхильду, причем
та среди них - первейшая красавица, и ему даже дурно сделалось.

Он наклонился к ней через стол. Медленно положил ладонь себе на грудь. И
проговорил раздельно:

- Аттила хайта мик Сигизмунд Борисович. Поняла? И на работе меня ценят.

Сам с этой дурой в ученую обезьяну превращаюсь.

Эта мысль показалась ему удачной, и он полез в холодильник за бананами.

* * *

Воскресный вечер Сигизмунд собирался посвятить работе. Лантхильда
рассопливилась, что не удивительно при ее гриппе. Сигизмунд выдал ей
носовой платок и на этом счел свою гуманитарную медицинскую миссию
исчерпанной.

Его удивляло, что она довольно быстро встала на ноги. Еще не окрепла, еще,
конечно, сморкалась и кашляла. И синяки под глазами вот такущие. Насморк и
кашель являлись для коренного Петербуржца еще одним неоспоримым
доказательством того, что свалил девку таки грипп.

И все же она уже ходила по квартире. И ловить ее, оседающую по стене у
заветной двери, не приходилось.

Таежное воспитание, сразу видать. Крепкая.

Сигизмунд засел за компьютер. Взял листки с незамысловатыми задачками. Едва
начал осчастливливать Прохорову И., как зазвонил телефон.

Сигизмунд снял трубку и произнес:

- Верный Хаген слушает.

Звонил Мурр. Он ничуть не удивился. В тех причудливых мирах, где обретался
Мурр, еще и похлеще случалось.

- Это Мурр, - сказал он. - Как девушка?

Мурр не знал, конечно, что Лантхильда - двала. То есть, если по-русски, что
юродива она и безумна. Мурр ничего не знал. Но почему-то Сигизмунду было
приятно, что Мурр ее называет "девушкой". Как будто она - равноправный член
общества.

- Оклемалась, - сказал Сигизмунд. - Вон, по квартире шастает. Мяса кус
сожрала, не подавилась. Поправляется.

- Этот рыжий - толковый парень, - заметил Мурр. - Мне он понравился.

- Утром звонил, спрашивал.

- Правильно, - одобрил Мурр. - Я тоже так всегда делал.

И начал рассказывать о своем творческом поиске. Собственно, от поиска Мурр
и оторвался, чтобы позвонить - справиться о здоровье девушки.

Разговоры о творческих поисках естественно и непринужденно перетекли в
разговор о безденежье. И о том, что достало.

Сигизмунд сказал:

- Я тут пробую договориться на одной студии...

Мурр знал, что Сигизмунд искренне ценит его творчество. Но насчет студии не
поверил.

Сигизмунд знал, что Мурр знает... На том и распрощались.

Сигизмунд хотел вернуться к работе. Но Лантхильда, улучив момент, когда он
отвлекся, слезла с дивана и подобралась поближе, засматривая ему в лицо.
Носом шумно потянула. Сунулась с другого боку. По плечу погладила. Умильным
глазом покосила. Словом, вилась.

- Что надо? - спросил Сигизмунд.

Девка обрадовалась. Бурно заговорила. Руками стала махать. Стаканчик с
карандашами своротила - по нелепости.

- Ну? - перебил Сигизмунд. Он видел, что она что-то выклянчивает. Не успела
оклематься - и уже садится на шею.

Лантхильда потупилась. Зажеманилась. Потом сказала:

- Махта-харья Сигисмундс. Вильяу сехван ого... гиба мис оготиви.

- А! - понял Сигизмунд. - Ти-ви. Телевизор, что ли? Ящик поглазеть решила?

И показал на выключенный телевизор.

- Ти-ви, девка?

- Нии, - протяжно сказала Лантхильда. - Нии. - Показала на "ленивку": -
Хири оготиви. - Подошла к телевизору, любовно погладила пальцами экран,
оставив четыре полоски на пыльной поверхности: - Хири ого...

- Да уж, ого, - согласился Сигизмунд. - Только я работать собираюсь. Потому
кыш. Поняла?

Лантхильда поняла. Огорчилась. Надула губы. Глянула исподлобья. Повертелась
вокруг Сигизмунда. Но он уже ушел в работу. Вздохнула тяжело. И ушла. В
девичью "светелку".

Сигизмунд торопился покончить с постыдным промыслом. Лантхильда испарилась
из его мыслей, и несколько часов он даже не вспоминал о ней.

Около полуночи оторвался от компьютера. Повизжал матричным принтером -
распечатал.

Решил полночные новости посмотреть - итоговые. Не то совсем тут замшеешь с
дурой бесноватой наедине сидючи. "Ого", стало быть, включить.

Привычно потянулся за "ленивкой"... "Ленивки" на месте не было. Так. Встал,
поискал по комнате - может, положил куда-нибудь в непривычное место. От
волнения.

Не найдя, направился в "светелку" - карать.

Лантхильда спала, сжимая оготиви в кулаке. Сигизмунд хотел было
прогневаться, но почти против своей воли развеселился. Укрыл юродивую
получше, чтобы не простужалась во сне. Пошел обратно к телевизору и включил
ого по старинке - нажатием кнопки. Утрудил себя.

* * *

Утром понедельника Сигизмунд опять пробужен был Лантхильдой, которая бойко
тарахтела по телефону. Мышкой двигала, хихикала. Лежа на диване, Сигизмунд
прислушался. С удивлением сообразил, что понимает, о чем она рассказывает.
В общих чертах, конечно. Основными персонажами ее повествования были "ого",
"оготиви" и какой-то "йайаманна". Несколько раз мелькало и его имя -
"Сигисмундс".

У Лантхильды начался сильнейший насморк. Босиком после реанимирования
ходила - допрыгалась!

Сейчас Сигизмунд без труда слышал короткие гудки в трубке. Девка опять
разговаривала с выключенным телефоном.

Когда он закопошился и сел на диване, Лантхильда испугалась. Брякнула
трубку, съежилась. Он махнул ей рукой, чтобы вышла, и стал одеваться.

Завтракали в молчании. Ели "хлифс" с сыром и пили кофе. Сигизмунд был
мрачен. Думал о предстоящем: разговоры на заводике, надо бы еще в ПИБ
заехать. Все малорадостно. Как ни верти, а Лантхильду придется одну
оставлять. На целый день. Боязно, конечно. Как дитђ малое.

А она кофе попивала и поглядывала на него исподтишка. Видно, думала, что
сердится за что-то.

Подготовительную работу требуется провести. Инструкции по ТБ, то, се...

Сигизмунд показал девке на плиту. Спросил:

- Это что?

Лантхильда поморгала и ответила:

- Фидвор фоньос.

Сигизмунд сказал:

- В общем, так. Эту Фидворфоньос - нельзя. Чтоб пальцем не трогала, понятно?

И показал: ни-ни. Лантхильда кивнула. Сигизмунд выставил ее из кухни, чтоб
не видела, и перекрыл газ.

Повел в свою комнату. Показал на розетку. Лантхильда отдернула руку -
испугалась. А, помнишь! Сигизмунд милостиво покивал.

Показал на входную дверь. Провел пальцем по горлу: мол, зарежут. Придут
оттуда и зарежут.

Запугав Лантхильду надлежащим образом, решил милость явить. Показал, где
находиться можно: в "светелке". Показал, чем заниматься можно: выдал, не
глядя, тяжелую кипу альбомов по искусству, сняв их с верхней полки
стеллажа. Объяснил, как альбомы смотреть. Рвать, резать, жевать и вообще
нарушать целостность - нельзя.

Лантхильда, запуганная, кивнула. Звучно потянула в себя сопли.

Сигизмунд выдал ей платки. Даже не платки, а куски старой простыни, которую
в последний раз постирал и теперь рвал на разные хозяйственные нужды.
Показал, как сморкаться.

Юродивая не переставала изумляться. Девственность ее сознания иной раз
ставила Сигизмунда в тупик.

Напоследок Сигизмунд налил в термос кипятку, заварки, кинул туда же меда и
закрыл. Показал девке, как пользоваться. Оставил - пусть пьет горячее.

Лантхильда, благодарно кашляя и хлюпая, разложилась на тахте с альбомами и
термосом. Можно уходить.

- Ну, я пошел, - сказал Сигизмунд.

Лантхильда подняла на него глаза. Сигизмунд легонько щелкнул ее по носу и
отправился. Она глубоко задумалась.

* * *

День оказался еще нуднее и неприятнее, чем представлялось утром. Сперва
машина не хотела заводиться. Похолодало. Изрядно намучившись, Сигизмунд,
вопреки судьбе, покинул двор.

На заводике пришлось долго ждать хмыря. Хмырь был неуступчив, Сигизмунд -
тоже. Продукция действительно было дерьмо, тут Федор прав. Хмырь упорно не
желал признавать очевидное, однако Сигизмунд его дожал.

Визит в ПИБ тоже принес мало радости.

Во двор въехал - наткнулся на черный "форд". Еле втиснулся в гараж.
"Фордяра" - красивая, будто облитая машина. В другой раз полюбовался бы.
Стоял, красавец, аккурат перед въездом, словно бы нарочно. Развелось "новых
русских", ставят машины где ни попадя. И насрать им на все...

Сигизмунд поднялся по лестнице, трясясь от злобы и унижения. И даже не в
"форде" было дело, а вообще...

Едва открыл дверь, как услышал дикие вопли. Орал ого. Ого надрывался
песнями, исторгаемыми томимым инстинктами самцом. Мгновение Сигизмунд
постоял в полутемной прихожей, безразлично относясь к атакам восторженного
кобеля, и пытался сориентироваться. Сумасшедшая девка врубила-таки
телевизор. Из розетки забыл выдернуть, что ли...

Сигизмунд прошел в комнату. Лантхильды у телевизора не было.

Он выключил безмозглое орало и вернулся в коридор. Наступившая тишина
возымела свое действие: дверь "запертой" комнаты приоткрылась, и оттуда,
как ошпаренная, выскочила Лантхильда. Прислонилась к косяку, уставилась на
Сигизмунда с ужасом.

Он ощутил себя Синим Бородой. Шестая жена, запретная комната... Что там
полагается по сюжету? Отрезать ей голову?

- Ну-у? - строго вопросил Сигизмунд.

Лантхильда проговорила что-то жалобно. Показала руки. Ничего не украла, мол.

Запертая комната и впрямь таила в себе немало сокровищ. Пианино, обеденный
стол, шесть мягких стульев. Люстра бронзовая. Эту люстру мать когда-то
привезла из Египта. Когда Насер сделался Героем Советского Союза, очень
развился туризм в страну пирамид. Мать купила путевку - за шестьсот рублей,
огромные по тем временам бабки.

Приятельница по работе, Фруза Исаковна, дала дельный совет - как
"оправдать" поездку. В Египте, мол, бронза дешевая. Многие уже так делали.
Покупали там, скажем, люстру на всю наличную валюту, а потом продавали ее
здесь через комиссионный магазин. Очень удобно.

Мать послушалась. Купила люстру. И приперла из знойного Египта.

А дальше Сигизмунд не помнил, что случилось. То ли матери вдруг стало жаль
с люстрой расставаться, то ли сделка не состоялась. В стране заходящего
коммунизма все могло быт