- Эти отрастившие животы подонки! Они выливают
на головы доверчивых сограждан ушаты пропагандистского дерьма о том, что
мир катится в тартарары, потому что все больше людей убивают разжиревших
полицейских. Разве им никогда не приходит в голову, что это происходит
потому, что все больше жирных полицейских убивают ни в чем не повинных
людей? А, черт! Тебе не надо было напоминать мне об этом. Хочешь узнать
кое-что интересное, Эрик? Я думал, полиция на нашей стороне. Во всяком
случае, именно этому я пытался научить своего ребенка, когда ее мать
умерла, и я должен был заменить обоих родителей. И вот полицейские,
которым я научил доверять, пришли и выстрелили ей в спину, когда она
пыталась найти убежище в спальне общежития девушек!
  - Карл, это был несчастный случай! - но это прозвучало так же слабо, как в
тот раз, когда Раллингтон говорил это мне.
  - Несчастный случай, черт подери! - фыркнул он. - У полицейских не должно
быть таких несчастных случаев! Если есть выбор между тем, чтобы рисковать
жизнью невинного гражданина, и быть убитым самому, полицейский должен
остаться на месте и умереть, будь он проклят! И у меня, и у тебя, Эрик,
были между зубами капсулы с цианидом, и мы были готовы сделать смертельный
укус, чтобы не ставить свою страну в неловкое положение. Покажи мне место
в конституции, где написано, что мы должны отказаться от жизни ради нашей
страны и нашего дела, а паршивый полицейский должен жить вечно!
  Мне не стоило заводить его на эту тему. Я уже начал утомляться от
темпераментных агентов: Лорны с ее отвратительной философией и Карла с его
комплексом мести. Я мрачно изучал этого мощного блондина, надеясь, что в
округе не сыщется дорожного полицейского, которому вдруг взбредет в голову
остановить его за превышение скорости в течение ближайших двух дней. Это
была бомба, установленная на взрыв при виде полицейского значка.
  - Эрик, - позвал он.
  - Да?
  Бриллиантовые голубые глаза твердо смотрели на меня.
  - Там ты вел себя довольно грубо. Ты это знаешь.
  - Черт, я как будто подставлял свою шею, амиго. Я хотел встряхнуть тебя.
  - Ты встряхнул меня, - холодно сказал он. - Может быть, я это забуду, а
может быть, и нет.
  Черт! Все это проклятое учреждение просто кишело примадоннами мужского и
женского рода, считающими себя самыми крутыми и умными из всех, кто
населял наш континент со времен саблезубых тигров. С этим можно было
справиться только одним способом.
  - О чем разговор? - пожал я плечами. - В любое время, когда нам больше
нечего будет делать, я буду счастлив обсудить с тобой этот вопрос.
  Снова, как неоновый фонарь, вспыхнула его усмешка.
  - Говорить так достаточно безопасно. Когда у нас будет столько времени?
Скажи мне одну вещь: почему мы делаем это для него? Я уволился, хоть и
сообщил об отставке другому человеку. Почему бы и тебе не послать его к
черту? - Карл не стал ждать ответа, потому что у меня его все равно не
было. Он взглянул в сторону двери мотеля. - Попрощайся за меня с дочкой
Бордена. Не хочу будить ее. Попроси ее передать отцу мои искренние
сожаления.
  Была одна вещь, которую я взвалил на него, как и на Лорну. Это -
ответственность, которая им была не нужна. Карл скорчил гримасу.
  - Этот хладнокровный человек - паук, плетущий свою паршивую паутину
интриг! - сказал он. - И ты сам тоже довольно паучистый, если вдуматься.
Ауфвидерзеен, Эрик, может быть.
  Мне это не понравилось. Мне вообще не нравилось, каким он был. Легче было
иметь дело с нитроглицерином.
  Но особенно мне не понравилось это ауфвидерзеен - если вы не очень сильны
в немецком, это означает "пока не увидимся снова". Если Карл действительно
не предполагал увидеть меня снова, я надеялся, что он выполнит свою работу
до того, как изобразит из себя камикадзе.
  Я посмотрел, как он отъезжает, потом зашел в комнату, разбудил Марту и
сказал, что она может доспать в машине. Когда наступила ночь, мы были
далеко в Луизиане по пути во Флориду, и автомобильный приемник сообщил
нам, что ужасный душитель из Форт Адамса, штат Оклахома, пожилой
джентльмен по имени Харви Холлинсхэд, захваченный в результате усердных
действий полиции из службы местного шерифа, умер от сердечного приступа в
тюремной камере, признавшись в своих преступлениях.


                                  Глава 19


  У них в Техасе странные законы. Вероятно, им не нравится смотреть, как все
машины едут по автостраде на одной и той же скорости. Я полагаю, что
обитателям здешних мест стало скучно, когда команчи и кайова сошли с тропы
войны, поэтому они решили сделать жизнь немного интереснее, ограничив
скорость машин с прицепами, чтобы машины без прицепов могли как следует в
них врезаться. По крайней мере, у меня была такая теория, пока я не
выяснил в Луизиане, что и здесь действуют те же идиотские ограничения
скорости, только хуже.
  Думая об этих смехотворных дискриминационных ограничениях и
отвратительных, забитых машинами дорогах (мне кажется, мы, обитатели
Юго-Запада, несколько испорчены нашими пустынными скоростными
магистралями), я понял, что ужасно напрягаюсь и раздражаюсь, а в таком
состоянии машину не водят. В любом случае особой нужды торопиться не было.
Было только одиннадцатое число. Во Флориде мне надо было быть только через
несколько дней.
  Поэтому я свернул к мотелю в Шривпорте почти сразу, как стемнело. Марта
оставалась в машине, пока я еще раз не записал нас как мистера и миссис.
Взяв багаж, я направился в предназначенную для нас комнату - на этот раз
на первом этаже, - чувствуя, что она молча идет за мной.
  Я не стал тратить усилий на попытки завязать разговор. Однажды я уже
состоял в законном браке и знаю, что такое быть в собачьей конуре. Я был с
ней с того момента, как мы услышали сообщение по радио о судьбе старого
мистера Холлинсхэда.
  Когда мы вошли в комнату, которая ничем не отличалась от любого другого
двухместного номера в мотеле, я положил чемоданы на полку для багажа,
достал виски, налил себе и пошел в ванную комнату разбавить его. Когда я
вышел оттуда. Марта все еще стояла в дверях.
  - Да, - холодно сказала она. - Думаю, вам сейчас нужно выпить! Немного,
правда. Интересно, сколько, мистер Хелм?
  Я усмехнулся.
  - Для того чтобы утопить в спиртном мою совесть, хочешь ты сказать?
Дорогая, ты мне льстишь. Эта хилая маленькая штучка испарилась много лет
назад.
  - Вы оставили его без сознания специально для полиции! Этого бедного
старика! Я вздохнул.
  - Неужели ты никогда не попытаешься быть последовательной, Борден? Сделай
слабую попытку, пожалуйста, для меня. Этот бедный старик крался за
человеком с винтовкой в руках, помнишь? Что касается меня, то я не вижу в
этом ничего особенного, но ты ведь как будто осуждаешь такое поведение.
Что ж, если это твое отношение, ради бога, придерживайся его! Не поступай
так, как будто смерть сразу сделала из него святого мученика. - Марта
ничего не ответила. Я поколебался, но потом решил, что нет никакого смысла
ходить вокруг да около. Между нами было уже достаточно секретов, и мне
совсем не нужны были лишние. - Ты переоцениваешь Раллингтона и его
подчиненных. Нашли, черт возьми! Они не настолько умны и не настолько
усердны. Я сказал им, где надо искать.
  Ее глаза расширились.
  - Вы сказали им? Но это... это отвратительно!
  - Да? Я должен был оставить его на свободе, чтобы он убил этого милого
шерифа, чью жизнь я пообещал тебе спасти? Я человек слова, Борден. Почему
ты поднимаешь шум? Я сделал лишь то, о чем ты меня просила. Раллингтон жив
и в безопасности, не так ли?
  Я никогда ничего не обещал тебе относительно Холлинсхэда.
  Она задохнулась от негодования:
  - Если вы думаете, что можете возложить на меня ответственность за ваши...
  - Ну, хорошо, хорошо, остынь, - я примирительно замахал руками. - Я, может
быть, немного пошутил. Дело в том" что я хотел, чтобы все страсти в форт
Адамсе улеглись и люди перестали задавать вопросы и вести расследования. Я
не хочу, чтобы Раллингтон сидел на хвосте у Карла и, возможно, сорвал бы
выполнение его задания. Шериф получил назад свою жизнь, деньги и сына, но
он - полицейский, и он бы не успокоился до тех пор, пока на нем висели бы
два нераскрытых убийства. Я это знал, поэтому заключил с ним сделку. Он
отдал нужного мне Карла, а я дал нужный ответ. Это не совсем правильный
ответ, но очень немногие об этом знают, а он горел желанием
удовлетвориться им в данных обстоятельствах. Это сняло его с крючка и
позволило мне отвязаться от него.
  - А мистер Холлинсхэд попал за то, чего не совершал, и умер там. Или это
не имеет значения?! Я устало зевнул:
  - Почему ты никак не проснешься, моя малютка? Как сказала Лорна, у тебя
действительно пунктик насчет смерти. Никто никогда не должен умирать в
твоем маленьком сказочном мирке. Это замечательно, но в реальном мире все
рано или поздно умирают. И иногда кто-то должен отвечать на вопрос, кто
умрет сейчас, а кто проживет немного дольше.
  - И вы тот, кто решает? - В ее голосе дрожало презрение. - Мэтт, вы
действительно страдаете манией величия. Что заставляет вас думать, что вы
имеете право...
  - Тот факт, что я крался тише, чем старик слышал, дал мне это право, -
резко ответил я. - Если бы он услышал, что я подкрадываюсь к нему, и
первым бросился на меня, то выбирал бы он.
  Скажи мне, Борден, а что ты сама сделала бы со старым джентльменом? И что
я должен был с ним сделать? Он мог остаться на свободе и убивать или
попасть в тюрьму и умереть. Я, конечно, не знал, что у него случится
смертельный приступ, когда он попадет за решетку, но хорошо - скажем, я
отвечаю за это. Если бы я оставил его на свободе, ему скорее всего удалось
бы застрелить Раллингтона. Он хотел пожертвовать ради этого своей жизнью,
а такого человека тяжело оставить. Так скажи, что бы ты с ним сделала на
моем месте?
  - Я, конечно, не обманула бы его, чтобы...
  - Оставь это! Обмануть - значит злоупотребить доверием. Как я мог обмануть
Холлинсхэда, если ничего ему не должен и ничего не обещал? И почему ты не
сообщила полиции? Ты - добропорядочный гражданин, который осуждает
убийство. Твое чувство долга и твоя совесть должны были заставить тебя
галопом помчаться в полицию и предупредить их о потенциальном убийце,
скрывающемся поблизости с заряженной винтовкой и огромным зубом на
полицейских. Почему ты этого не сделала?
  Марта опустила голову.
  - Вы специально все запутываете!
  - Прежде чем начать швыряться словами вроде "обманывать" и ставить меня в
один ряд с Иудой, почему бы немного не подумать о самой жертве и о том,
что он сам об этом думал? Создается впечатление, что мистер Холлинсхэд не
чувствовал себя серьезно обманутым, не правда ли?
  - Откуда вы знаете, что чувствовал старик перед смертью?
  - Дьявол, он сам сказал нам! - ответил я. - Ты слышала сообщение по радио.
Холлинсхэд сказал это громко и ясно. Он нарочно признался в двух
убийствах, которых не совершал. Это была его маленькая хитрость по
отношению к полицейским и одновременно послание мне.
  - Не говорите глупостей! Они, должно быть, применили третью степень...
  - О, бог ты мой! - воскликнул я с отвращением.
  - А теперь в чем дело?
  - Ни в чем. Абсолютно ни в чем, просто мне - нравится, как ты меняешь роли
в зависимости от настроения. Теперь достойный оскорбленный страж порядка,
жизнь которого ты хотела во что бы то ни стало спасти несколько часов
назад, превращается в бандита с садистскими наклонностями, который
выбивает признания из заключенных. А этот смелый и благородный джентльмен,
по которому ты только что проливала потоки слез, вдруг превратился в
трусливого и малодушного старого слюнтяя, поспешно подписывающего что
угодно после пары минут допроса. Черт побери, он пробыл у них всего часть
ночи, Борден. Я не исключаю, что наш друг шериф мог быть не очень-то
мягок, но неужели ты в самом деле веришь, что кучка полицейских, вместе
или по очереди, могла заставить этого старого упрямца с холмов Кентукки
признаться в том, в чем он не собирался признаваться? Согласен, любой
может со временем сломаться, но если Раллингтон может расколоть человека
за пару часов - значит, у него есть приемы, которых не знало гитлеровское
гестапо. Марта ошеломленно покачала головой.
  - Тогда это совершенно бессмысленно! Если они не принудили его признаться,
почему...
  - Я тебе сказал почему! - перебил я. - Ты просто не хочешь слушать. Я тебе
сказал, что Холлинсхэд положил на быков. Он послал мне сигнал. Старик
говорил мне, где бы я ни был, что он остался в дураках, но не обижается.
Чтобы доказать это, он снимает с меня подозрение, официально беря на себя
ответственность за мои два убийства, - не забывай, он думает, что я Карл.
Он, так сказать, пристыдил меня, воздав добром за зло. Старый джентльмен
заставил меня быть в долгу перед ним. Он надеялся, что в ответ я сделаю
небольшое дельце для него.
  Марта облизала губы:
  - Что... что он хотел, чтобы вы сделали для него?
  - Ты знаешь - что.
  - Вы хотите сказать... он ожидал, что вы убьете за него шерифа? Но это же
безумие!
  - Ничего безумного в этом нет. Он думал, что я Карл. Своим признанием он
отвлекал от меня полицейских, чтобы легче было совершить задуманное. Это
был его вклад в дело возмездия. И вроде бы даже жалко, что он пропадает
впустую. - Я внезапно усмехнулся. - О, только не надо вцепляться мне в
горло, Борден. Я просто пошутил в своей обычной грубой манере. Я не могу
стрелять в слуг закона, угождая жаждущему крови старому мстителю. Даже
тому, кто сделал мне одолжение, сняв подозрение с Карла.
  - Я рада, что вы сказали это, - ответила она колко. - Иначе, принимая во
внимание вашу извращенную логику, я бы, конечно, поинтересовалась сама...
Черт бы вас побрал!
  - А теперь что не так?
  - С тех пор, как я с вами, все наоборот. Вы все выворачиваете наизнанку.
Мне кажется, что вы делаете это нарочно! - Она глубоко вздохнула. - Я
думаю, что вы самый безжалостный и аморальный человек, которого я
когда-либо встречала!
  - Не надо обманывать себя, - парировал я. - В вашей семье есть один
человек, который даст мне фору.
  - Имеете в виду моего отца? - Не услышав ничего в ответ, Марта спустя
некоторое время добавила: - Это несправедливо - использовать его против
меня. Но вы вообще несправедливый человек, Мэтт.
  - Справедливость - это для скаутов. А сейчас... От всех этих разговоров я
чертовски проголодался.
  Но только я начал отворачиваться, как девушка коснулась моей руки:
  - Мэтт?
  - Что?
  В ее голосе слышались странные напряженные нотки.
  - Вы думаете, что я просто отсталый ребенок? - Что-то изменилось в
атмосфере комнаты. Я остановился и внимательно сверху вниз посмотрел на
нее. Ее серые глаза заблестели, а губы, лишенные губной помады, чуть
приоткрылись. Что ж, я должен был догадаться обо всем раньше, когда она
назвала меня безжалостным и аморальным. Обычно это первый шаг. Второй,
когда она говорит: "Не думаете ли вы, что я ребенок?" Третий, и последний,
- когда вы говорите, что так не думаете.
  - Возможно, ты и отсталая, Борден, - сказал я, - но ты не ребенок. И она
им не была.


                                  Глава 20


  Через бесконечно долгий промежуток времени она шевельнулась. Обнявшись, мы
лежали на покрывале большой кровати. Получилось так, что нам не удалось
даже раздеться и выключить свет.
  - Бог ты мой, вот и верь теперь в мгновенную страсть! - выдохнула Марта. -
Знаешь, я даже не успела разуться.
  Она поерзала, и я услышал, как туфли одна за другой упали на ковер. Марта
продолжала извиваться, пока не заехала мне локтем в нос.
  - Что ты там, черт возьми, делаешь? - спросил я, не открывая глаз.
  - Пытаюсь снять этот дурацкий парик... Наконец-то! Если бы ты был
джентльменом, то встал бы и выключил свет.
  - Если бы я был джентльменом, был бы я здесь? - удивился я. - А теперь-то
в чем дело?
  - Это проклятое платье разрезает меня пополам. - Наконец, удобно
устроившись, она немного помолчала. Потом заговорила опять: - Почему ты
считаешь... Это неправильно! Таким образом, фу! Даже не выключая света. Ни
дамской сдержанности, ни постепенного раздевания... Просто хлопнуться в
одежде с мужиком на кровать и... неистово помогать ему задирать юбку,
разрывать к черту колготки... Правда, на них все равно была спущена петля.
Но с мужчиной, который мне даже не нравится!
  - Борден, ты слишком много говоришь. И кроме того, не вовремя.
  - Но ты мне не нравишься, - возразила она. - Ты, надеюсь, не
обманываешься? Столь бурное проявление желания с моей стороны вовсе не
означает, что я безумно в тебя влюбилась.
  - Расслабься. Я знаю, что ты ненавидишь меня до глубины души. Ты
по-прежнему считаешь, что я жестокий, хладнокровный, расчетливый убийца,
которого надо бы на месте пристрелить, но ты не признаешь убийства как
такового. А я по-прежнему считаю, что ты - сентиментальная остолопка,
которая позволяет вздорным эмоциям заслонить лучшую часть того малого
неразвитого интеллекта, который у нее есть. Так обстоят дела, и ничего не
изменилось, О`кей? Удовлетворена?
  Марта ответила не сразу. Возможно, она подумала, что я выразился чересчур
сильно. Но, когда она заговорила, в голосе обиды не было.
  - Видимо, мы сражались так же, как делали это все время с момента нашей
первой встречи. Мы просто перенесли конфликт на другой театр военных
действий. Тебе так не кажется?
  - Конечно, - ответил я. - И так как мы согласились, что не любим друг
друга, а совсем наоборот, я думаю, ты не обидишься, если я застегнусь и
пойду принесу что-нибудь поесть. Наши упражнения пробудили во мне волчий
аппетит.
  Она тихонько хихикнула.
  - Хорошо, принеси и мне гамбургер с кока-колой. У меня нет сейчас
настроения показываться на людях, Мэтт.
  - Что?
  В ее голосе заплескалось озорство:
  - А что, если я расскажу папе?
  - Не думаю, что ты сделаешь это, - я поднялся с кровати. - Дело не в том,
что это имеет какое-то значение. Я сам расскажу, если он спросит.
Сомневаюсь, однако, что Мак будет очень удивлен. Он слишком умен, чтобы
создать такую ситуацию и ожидать стерильности отношений. Если бы твой папа
не хотел этого, то подкинул бы тебя Лорне или другой женщине-агенту, а не
мне.
  Марта мягко засмеялась.
  - Мне нравится, как лестно ты это излагаешь. Как будто я какой-то демон
или что-нибудь в этом роде. Ха-ха. Демон! Это слишком причудливое слово
для девушки, которая считается практически неграмотной. А почему ты
думаешь, что я не скажу, Мэтт?
  Я усмехнулся.
  - Потому что у твоего отца несколько старомодные понятия, которые время от
времени дают о себе знать, и не все они относятся к английскому языку. Он
может, например, вбить себе в голову, что мы должны пожениться.
  Марта снова рассмеялась.
  - Ох! Это будет хуже смерти! Вы можете рассчитывать на мое молчание, сэр.
Только не забудь гамбургер, не очень зажаренный. И коку со льдом,
пожалуйста...
  Утром я побрился в ванной комнате, в которой сохло свежевыстиранное
голубое платье. Порванный нейлон был небрежно брошен в корзину для мусора.
Когда я появился, Марта все еще лежала в постели, ожидая своей очереди. Я
сказал, что душ свободен и я жду ее в кафе. Потом отнес чемоданы к машине
и проверил все колеса, опоры прицепа, крюк, ремни крепления лодки и скобу,
которая во время езды поддерживала массивный подвесной мотор под нужным
углом, чтобы нижняя его часть не соприкасалась с дорогой.
  Закончив, я прошел к офису мотеля и выписался. По дороге в ресторан я
захватил газету. За чашкой кофе у меня хватило времени просмотреть ее. На
первой странице было краткое изложение дела душителя из Форт Адамса.
Прочитав статью, я заключил, что ни у кого не было ни малейшего интереса
поставить под вопрос официальное заключение. Шериф Раллингтон получил
человека, и ситуация была под контролем. Дело было завершено и готово
занять свое место в ряду классических убийств.
  Во втором сообщении, привлекшем меня, вашингтонский политический
комментатор говорил об удивительном в последние дни росте