а. Славка решил, что у него
есть шанс. Он снова попробовал было подступиться к Алене,
но тут же схлопотал четкий удар в область печени и второй,
ребром ладони, по руке... Алена не хотела, конечно. А
получилось, прямо по тому самому месту.
   И тут со Славкой случилось несчастье. На глазах у
девчонки он потерял сознание. А когда очнулся через
несколько секунд, заметил, что щеки его мокры. И рука,
главное, продолжала болеть нестерпимо.
   Алена стояла перед ним на коленях... Взяла Славку за
руку, осторожно, как экспонат в кабинете биологии:
   - У тебя возможен перелом, понял? - с прошлого года она
стала говорить по- медицински, потому, что якобы собиралась
в соответствующий вуз. - Закрытый перелом без смещения...
Пойдем, я тебя к врачу отведу.
   Тут они посмотрели друг на друга... Вот тебе и к врачу!
Ведь возможно, что тот человек уже заявил в милицию и,
возможно, уже ищут некоего преступника с травмой руки!
   Но разве мафиози для охраны своих гражданских прав
обращается в милицию?
   Но разве Алена и Славка действительно думали, что тот тип
- мафиози?
   Бабка, которая молча переносила все Славкины "понты",
молча перенесла и сообщение, что он едет в Москву. В самый
солнцепек надел черный свитер (как назло, ни одной рубашки с
длинным рукавом) и пошел на станцию. Алена на велосипеде
медленно ехала рядом. Так дико было идти мимо "ночного
места" - Славка собрал все мужество... Уже вполне придя в
себя, он поднялся на платформу:
   - Здесь я с тобой буду прощаться, голубка, Дальше меня не
провожай... - Это ведь теперь самое престижное занятие -
пародировать какой-нибудь спектакль, или кино, или вообще,
что-нибудь серьезное. - Что ж, поцелуемся на прощание?
   Алена быстренько оглянулась - есть ли кругом народец...
Да, зритель имелся. Тогда она обняла Славку за шею и не
спеша поцеловала... Один раз он играл Деда Мороза в школе,
Деда Мороза, который тает, попав не в то время года. И вот
кругом младшеклассники чуть не рыдают от переживаний, а у
Славки усы, как назло, залезли в ноздри, и он только об
одном и думает, как бы не чихнуть в этот печальный момент.
   То же и сейчас. Тетеньки кругом шипят-надрываются, Алене
того и надо. А Славка стоит как дурак. Потому, что это не
поцелуй, а... какой-то штемпель тебе на щеку поставили.
   Не спеша Алена уехала... Зачем ей все это надо? Уж
лучше бы просто лапу дала на прощание, но по-человечески!

   Хирург оказался молодой парень, такой усатенький, с
такими джинсиками из-под халата, что Славка сразу понял:
здесь его поймут.
   Хирург молча смотрел, как Славка мучается со свитером.
Затем помог аккуратным и быстрым движением.
   - Ну и зачем ты его напялил? Да еще такой относительно
немытый.
   - Дико холодно было, - ответил Славка, все еще думая, что
они поймут друг друга.
   - Тридцать градусов действительно не погода, - кивнул
хирург. - Но это только одна причина. А вторая...
маскировался?
   - Чего мне маскироваться? - Славка хотел это сказать
спокойно и небрежно, а получилось с каким-то дрожанием...
   - Сейчас узнаем, - снова быстрым и точным движением
хирург взял его руку, прошелся по ней пальцами. - Не слабо
тебе врезали... Трубой, что ли?
   - Вам-то какое дело?
   - Правильно, - кивнул хирург. - Была бы у тебя ножевая
или огнестрельная травма, тогда бы я был обязан... А так я
могу только предполагать, что ты на кого-то напал и тебе
врезали.
   - Во-первых, не я напал, а на меня напали!
   - Не, старик. Если б на тебя напали, тебе бы по голове
закатали, по плечу или бы в грудь этой штукой ткнули. А
здесь от тебя защищались, отбивали твою руку, понял?
   И хирург сделал такое движение, что Славка чуть не
вздрогнул: очень получилось похоже. Хирург улыбнулся:
   - Так было дело?.. А, что ты держал в этой руке, а? -
Он быстро написал какую-то бумажку. - На рентген
пойдешь..., что ты держал, я могу только предполагать!
   Славка молчал. Он был по-настоящему напуган, как его
легко и точно раскрыли.
   - Ступай, - сказал хирург. И теперь он вовсе не казался
Славке таким уж молоденьким. - Ступай... Ты ведь человек
просвещенный, осенью в десятый класс пойдешь. Мог бы в
сознании своем экстраполировать, чем кончаются такие
истории. Оно все неплохо, когда в темноте да в подворотне,
но совсем по-иному выглядит, когда сидишь в светлом кабинете
и отвечаешь на вопросы людей, имеющих специальную
подготовку.
   На рентгене выяснилось, что ни перелома, ни трещины у
него нету. Но Славка мало обрадовался этому.
   Он ни о чем не мог думать. В голове его замкнулся
какой-то не тот транзистор, потому, что раз за разом там
прокручивалась "видеолента" с этим хирургом. Сильнее всего
Славку страшило то место, где хирург говорил о раздолье в
темноте и об ответе на следующее утро... Как будто
подсмотрел Славкины мысли!
   Рентгенша сказала: надо еще раз зайти в хирургический.
Хотя перелома и нет, все равно необходимы какие-то там
процедуры... проце-дураки... У Славки уже сил не хватило
опять идти к этому слишком приветливому... И на дачу не
хотелось, видеть Алену и Демина - соучастников!
   И он пошел домой. Да, не поехал на дачу, где бабка явно
уже начала метать икру, а пошел домой, в московскую их
квартиру - посидеть в своей комнате, за своим столом...
   Он вынул ключ, который испокон века лежал под камешком в
начале лестницы. Дом был маленький совсем, двухэтажный,
чудом сохранившийся среди огромных, хотя и тоже старых
домов. В нижнем этаже жили две семьи, А наверху только они
одни, Соловьевы.
   Славке нравилось говорить, что они занимают этаж. Теперь
это модно - блистать какой-нибудь прабабкой, будто бы
графиней. Или вот аристократично занимать целый этаж...
Этаж даже лучше. Про графские-то вензеля можно и наврать, а
тут уж... И не важно, что в этом этаже всего три комнаты да
кухня.
   Он вошел в квартиру - сразу его встретил столь знакомый
ему запах... Какой он, точно Славка определить не мог.
Только удавалось сказать, что как будто немного отдавало
духами. Может быть, и мамиными. Хотя... с годами Славкина
мать меняла духи, а запах оставался прежним.
   Наверное это пахло старинными стойкими духами
девятнадцатого или восемнадцатого века. Ведь и дом был
старинный построенный еще будто б при Петре Первом. И с тех
пор стоит. Ни Наполеон его не сжег, ни фашисты не
разбомбили, не сумели сожрать ни хищные блочные пятиэтажки,
ни дома громилы новейших лет - в четырнадцать и шестнадцать
этажей.
   И едва Славка вдохнул этот запах едва промелькнуло в его
памяти то о чем только, что здесь было написано и еще
промелькнуло очень многое и многое чего и не скажешь чего
никогда не уловишь словами. Славка понял вдруг на сколько
же он изменился с тех пор, когда ему в голову приходили
хорошие мысли.
   Он даже не дошел до своей комнаты, а прямо сел на окно в
прихожей и заплакал., что же я затеял, думал Славка, что же
я такое затеял?!

   В Скалбе на улице Радищева некий мэн открыл дискотеку.
Звали его странно - Светик. А фамилия Бочкин. Сколько лет
- не поймешь, прилизанный, подтянутый поддатый, в руках
какие то кисти - художник с понтом. Да Славка и не очень
разбирался в возрастах.
   Дискотека. Объявлении про нее нигде не висит, а все
знают. Вход - полтинник, напитки - с собой. Начало - в
десять, окончание - в три.
   Они с Аленой конечно стали ходить. Тем более им надо
было где-то обниматься и все тому подобное. А то было бы
просто неудобно, все люди как люди развлекаются в меру сил и
способностей, а вы-то кто? Брат и сестра? Или еще
чего-нибудь похуже? Тем более аморальничать - дело
приятное. Тем более когда Славке несколько раз намекнули
мол неслабая у тебя подруга очень в порядке отоварился!
Поделись с товарищами! А Славка смеялся довольный.
   Потом он втянулся уже по настоящему. Хотелось видеть
Алену, что-нибудь там у нее спрашивать, как будто не по
делу, а смотреть совсем в другом смысле. И улыбаться - не в
тех местах где вроде следовало бы по ходу разговора. И,
чтоб Алена тоже вдруг улыбнулась.
   Так они проводили времечко золотое, пока нечаянно не
налетели на неприятность. Причем по совершенно детской
причине.
   Они с Аленой жили на улице Ломоносова, а у "ломоносовцев"
издревле шла воина с улицей Тургенева - она рядом
параллельная соседская. Но - война. Всегда в футбол с ними
играли на интерес раз в лето. И раз в лето драка улица на
улицу. А тогда ребят было много - и дачников и местных.
Так, что получалось солидное мероприятие.
   Потом все заглохло. Поразъехались ребята, а другие
повзрослели. И драки эти которые были в общем-то
полуспортивным мероприятием - на землю сел - значит не
трогать - тоже прекратились. Но старая вражда осталась. На
станции или в магазине тургеневского встретишь - гуляй пацан
мне с тобой здороваться не надо!
   Уже года два как улица Ломоносова оскудела предельно.
Остались по существу Славка да Алена. Их тургеневцы за
конкурентов не считали.
   Этим летом когда началась дискотечная ночная жизнь
ломоносовцы Алена и Славка оказались рядом с тургеневцами.
Вроде чего уж тут - все повыросли пора забыть детские
забавы. Забыли. Но вдруг Алена говорит:
   - Ты слепой или зрячий? Может мне вообще с Хомяком
плясать?
   А "Хомяк" или "Суслик" или "Мышь" или даже "Крыса" был
адъютант его превосходительства Свинцова Виталия Ивановича.
Тот с детства так представлялся "Я, - говорит, - Свинцов
Виталий Иванович. А это моя Крыса".
   С Крысой-Хомяком были еще три-четыре Тургеневских
человека. Но Славке ничего не оставалось, как кинуть Крысу
бедром шага на два в сторону - современные танцы как раз
располагают к подобным телодвижениям.
   Сразу возникла как говорится ситуация и сразу их с Крысой
выставили на улицу были у Бочкина специальные орлы для этих
целей. Следом выскочила Алена - конечно не, чтобы погасить
конфликт, а, чтобы оказаться в его центре. И выскочили два
тургеневских мальчика. Тут бы Славке и конец.
   Но вышел еще Демин, который тоже был ломоносовским
человеком, хотя к компаниям летним не примыкал, а без конца
копался на огороде - его бабка заставляла. И со временем
Демин вообще как-то выпал из поля зрения.
   И вот он тоже зачем-то вышел вослед "дружной компании"...
Был самый конец июня - двенадцать часов, а почти светло. Но
как-то зловеще светло, полночь все-таки.
   - Ну дачник - сказал один из тургеневских - сейчас тебе
будем морду чистить.
   Славка ни на, что не рассчитывал. Сердце его стучало как
барабан.
   - А твою-то морду удобней чистить, - вдруг сказал Демин.
   - Почему? - наивно поинтересовался тургеневец.
   - А потому, что она больше!
   Алена засмеялась и тут Демин врезал Крысе, что
называется, промеж глаз - точно в переносицу и частично в
лоб. В инструкциях по каратэ сказано, что после первого
удара надо еще "добавлять". Здесь этого не потребовалось.
Крыса грохнулся на траву, потом сел, но без всякого
намерения вставать. Впрочем, это все было позже. А сразу
после удара Демин стал рядом со Славкой.
   - Ну как! Двое на двое, есть желание?
   Один из тургеневских наклонился над сидящим Крысой. Он
вроде бы и не трусил, он вроде бы просто исполнял роль
сестры милосердия. Демин подождал мгновение.
   - Козлы вы! - На это тургеневские никак не среагировали.
Тогда Демин негромко, но очень внятно объяснил на не совсем
так называемом "печатном языке" куда по его мнению должны
незамедлительно отправиться тургеневские. Затем Демин
сделал такое лицо как будто ему душно здесь находиться - в
одной компании с этими трусами и он сказал Славке:
   - Пойдем отсюда?
   Алена, которая на протяжении всей сцены неотрывно
смотрела на Демина, первой пошла за ним, потом и Славка.
   Стали с тех пор общаться. А было это делом непростым.
По крайней мере для Славки. Демин оказался неразговорчив.
Вернее он не умел то, что называется теперь "трепаться". В
Славкиной московской компании как? Вот приходит к тебе
человек. Спрашиваешь:
   - Ты чего?
   А он да ничего дескать, так - потрепаться. И все ясно.
Потому, что существует такой способ общения: говори, что
хочешь и хорош. Можно немного поострить, можно какую-нибудь
сплетню поведать. Вот и все дела - очень нормальное
времяпрепровождение, сиди и треплись. Только соблюдай
некоторые правила. Ну типа всех известных личностей зови по
именам, словно бы они твои знакомые с раннего детства.
Например Высоцкого - Володей, а Пугачеву - Алла, а Пола
Маккартни - Пол. И если ты явился, то обязан выставить
угощение: пару пакетов хрустящего картофеля или бутылку
сока. Ну, и еще некоторые...
   А Демин этого совершенно не умел. Или не хотел. Сядет и
молчит. Только иногда чего-нибудь скажет как гирю бухнет.
   И еще одна у него странность была. Как-то они поехали
купаться. Ну покупались, позагорали, то да се - стали есть.
Потом Алена говорит:
   - Ты видал сколько он бутербродов умял?
   У Демина действительно аппетит был рекордный. Но, с
другой стороны он же здоровый Демин. Не то, чтобы очень
высокий, и не то, чтобы очень широкоплечий. Но буквально
сделан из одних мускулов. Алена у него спрашивает:
   - Ты спортсмен Демин?
   А он говорит:
   - Ну да Кандидат в мастера по поднятию и переноске
тяжестей! - В смысле, что он подрабатывает грузчиком.
Сказал на базе "Мне восемнадцать" и подрабатывает - кому там
какое дело?
   - А зачем тебе деньги? - спросила один раз Алена. - На
фирму ты плевал, музыку не записываешь.
   - А я живу - непонятно ответил Демин. Он каждый день
после обеда ходил на базу и появлялся потом только часов в
семь. Говорил Славке:
   - Во трюльник заработал. - Или. - Сегодня пятеру дали.
   Затем по Славкиным понятиям он должен был бы предложить
эти деньжищи с толком прогулять. Но Демин так никогда не
делал. Только один раз сказал:
   - Хочешь за Алену день я буду "деньги на бочку" день ты?
   Славка засмеялся.
   - Конечно, хочу!
   Ему то по рублю на каждый день доставать было накладно.
А тут все-таки через раз.
   - А тогда она чья будет?
   - Мы чего с тобой Демин на базаре в Константинополе?
   - В смысле как?
   - В смысле, что там был невольничий рынок.
   Тогда и Демин засмеялся - наверное впервые за все время.
Сказал:
   - Да не. Просто мне с ней тоже охота попрыгать. - И
показалось Славке Демин был смущен. - Она мне тоже немного
нравится.
   Потом вдруг выяснилось, что Славка только, как бы это
сказать, только внешне похож на Алену и Демина.
   Здесь надо заметить, что вся Славкина лихость и смелость
распространялась на бабушку родную да на школьных учителей.
А если б например отец приезжал на дачу почаще, если б
запретил ему по ночам ошиваться у разных там подозрительных
Бочкиных. Славка бы утихомирился в два счета. Но родители
приезжали не часто. Им своих забот было предостаточно. Они
можно сказать от Славки просто откупались. Отец раз в две
недели выдавал ему десятку и говорил:
   - Только я тебя прошу с Полиной Павловной ты не
конфликтуй. У нее опять говорит сердце болело. Ты пойми
сын, если она умрет, нам от этого лучше не будет.
   Словно речь шла о каком-нибудь вспомогательном средстве:
"Берегите лифт. Он сохраняет ваше здоровье".
   Бабка, которая конечно не подозревала о таких
предупреждениях, ругала родителей. Надо сказать у них в
семье существовала весьма сложная система отношений: бабка
имела право ругать родителей, родители имели право ругать
Славку, а Славка крутил, как хотел бабкой. Так вот бабка
ругала родителей, что мол, они живут со Славкой по принципу
"педагогического магазина" ты нам немного не побалуешься, а
мы тебе за это купим "адидас" ты нам четверть не больше чем
с двумя тройками, а мы тебе за это - приходи домой не в
десять, а в одиннадцать.
   - Ну, а как вы хотите собственно? - отвечал отец. - В
одиннадцать он бы скоро и без нашего разрешения "адидас" ему
необходим - "адидас" теперь у всех. И - только не
перебивайте меня пожалуйста! - ему осталось не так уж много
продержаться. Очень скоро он станет взрослым и сам поймет,
что можно, что нельзя. И уверяю вас, оценит нашу систему
отношении. Будет нам с Наташей благодарен!
   - Пойми мама мы еще сами молодые! - говорила Славкина
мать. - Вячеславу сорок, а мне так просто тридцать шесть!
   - Тридцать семь! - веско отвечала бабка. - И с вашими
умными мыслями вообще не следовало заводить ребенка!
   У бабки между прочим тоже был метод воспитания. Она
знала, что уж ей то никак со Славкой не справиться и
действовала на него приемами запугивания.
   - Ты, конечно, можешь бегать-прыгать, - говорила она с
особым таким, тревожным спокойствием. - Но ты должен
чувствовать край. Понимаешь?
   Вряд ли бабка сама точно знала о каком "крае" идет речь.
У них со Славкой, конечно, были разные понятия об этих
"краях". И все же слова ее не пролетали мимо пустыми
воробьиными стаями. Вернее всего потому, что в них
слышалась неподдельная тревога., чтобы стать действенной
педагогика должна быть искренней. Это общетеоретическое
соображение не знала Славкина бабка. Но ей здесь теория и
не Требовалась.

   Итак Славка именно "знал край". Но не только потому, что
боялся. Для каждого человека есть какой-то свой порог,
через который он не переступит, - скажет себе "Нет это уж
слишком грязное дело. Я не участвую".
   И вот про себя Славка считал, он само собой специально не
думал об этом, это просто подразумевалось, что у него Демина
и Алены "пороги предельного свинства" совпадают - по
абсолютным так сказать величинам. Но оказывается у Демина и
Алены была другая система координат!
   Это выяснилось случайно.
   Однажды Славка и Демин совершенно скуки ради играли в
шахматы. Вдруг явилась Алена. Увидела, что они делают,
хмыкнула с презрением, энергично потрясла журнальный столик
на котором стояла доска: Фигуры естественно наполовину
разбежались, наполовину попадали в обморок.
   - Ты, что сумасшедшая? - закричал Славка, который как
раз начинал выигрывать.
   Алена даже не стала ему отвечать села в шезлонг и
сказала.
   - Все. Я ее усекла!
   - Кого?
   - Одну бабу!
   Оказалось Алена здесь в Скалбе встретила свою врагиню из
Москвы из параллельного класса. После шипения и проклятий
сказала торжественно и зловеще:
   - Надо сделать ей бяку!
   - Например? - спросил Демин.
   - Ну. - И Алена пожала плечами так, что стало ясно
"бяку" она собирается делать как раз руками Демина. И
Славкиными конечно. Стало быть пусть они и пошевелят
мозгами!
   - Я же ее не знаю! - Демин пожал плечами на Аленину
непонятливость. То есть в принципе он был согласен. Только
хотел, чтоб Алена сперва объяснила кого надо душить и до
какой степени.
   Славка абсолютно таких вещей не понимал. Они эту
девчонку видеть не видели. Как же тогда можно? И тут
совершенно не важно, что Алена тебе пусть даже разлюбезная
подруга. Как говорится: Платон мне друг, но истина дороже.
   Алене же и Демину была дороже не "истина", не совесть, а
вот именно "дружба".
   - Так чего ты сделать то думаешь? - спросил Демин.
   - Да хотя бы собаку угнать!
   - А потом ее куда? - спросил Славка. Он не мог скрыть
своего презрения и страха.
   - Да продать хотя бы!
   - Собака-то Ален не виновата!
   - А я ее не виню! - Алена снова стала говорить теперь
уже обращаясь к Демину как к "более понятливому". - Поехали
один раз на субботник. У нас, в общем, там есть подшефное
парниковое хозяйство. Она является в норковой шапке!
Знаешь сколько такая шапочка стоит? Полтыщи!
   - Ну и чего?
   - Ничего! Другие пришли в разных вязаных скромных
штучках в кроликах под котиков. Она видите ли выпендрилась.
Да вся ее жизнь столько не стоит сколько эта шапка!
   - Ну и чего? - опять спросил Демин. Однообразный этот
вопрос не казался сейчас однообразным с таким совершенно
непонятным Славке напряжением он звучал.
   - А я эту шапочку взяла и подсняла. Тю-тю девочка!
   - Украла?! - как будто со стороны услышал Славка свой
голос.
   - Вышла из теплицы там какая-то машина проезжала с
перегноем. Я ее взяла и бросила туда в кузов.
   - Да не свисти ты Ален - сказал Славка - не