его же мы ждем?
     Она выбралась из машины. Желтое  джерсовое  платье  с  рядом  золотых
пуговиц выставляло ее фигуру напоказ во всем ее великолепии. На лестнице я
похлопал ее, оружия не нашел, но слегка обжег руки.  Только  в  освещенной
комнате я заметил, что она потеряла свое очарование. Прошлое проступало на
ее лице как старые письмена. Ее пудра и  губная  помада  едкого,  в  свете
лампы дневного света, цвета были неровно положены и не свежие. В  поры  ее
носа и щек набилась грязь. Распад работал над ней неумолимо, как фатальная
болезнь, полученная от ее мужа.
     Она ощутила на себе мой  холодный  взгляд  и  механически  потянулась
поправить прическу. Зеленовато-желтые полоски перемежались  с  черными.  Я
догадался, что она поработала над волосами перекисью, пытаясь придать себе
прежний вид, перед зеркалом дешевого отеля. Еще я подумал о том, что может
чувствовать девушка, стоящая за поляризационным стеклом.
     - Не смотрите на меня, - сказала Бесс. - У меня сегодня тяжелый день.
     Она села в кресло у двери в кабинет, подальше от  света,  и  положила
ногу на ногу. С ногами у нее было все в порядке.
     - Тяжелый день  должен  был  наступить,  -  заметил  я.  -  А  теперь
говорите.
     - А деньги?
     Я сел, взглянул  на  нее  и  положил  на  стол  пакет  с  банкнотами.
Микрофон, вмонтированный в настольную лампу, был включен.
     - Пять тысяч, вы сказали?
     - Вы имеете дело с честными людьми. Можете положиться на мое слово.
     - Что я должна вам сообщить?
     - Все, все что вы знаете.
     - Это заняло бы годы.
     - Интересно. Начнем с чего-нибудь простенького. Кто убил Синглентона?
     - Его подстрелил Лео Дюрано.
     Подернутый дымкой взгляд голубых глаз вернулся к пакету с деньгами.
     - Теперь, я думаю, вы хотите узнать, кто такой Дюрано.
     - Мы уже встречались с ним. Мне известен его послужной список.
     Бесс была изумлена до крайности.
     - Вы не знаете Лео так, как знаю его я. Хотела бы я никогда с ним  не
встречаться.
     - Десять лет назад его забрали за совращение  несовершеннолетней.  Ею
были вы?
     - Ага. Это была та связь, о которой я вам говорила. Во  время  облавы
обнаружилось, что мы живем в отеле в одной комнате. Лео  отделался  легким
испугом. Судебный врач сказал, что он не в  себе,  а  я  подтвердила.  Его
упрятали в психушку, но Уна его оттуда вытащила.  Она  всегда  вытаскивала
его из переделок, еще с тех пор, когда он был ребенком.
     - Из этой не вытащит, - заметил я. - Теперь расскажите о Синглентоне.
     - Обо мне и Чарли? Он был большой любовью моей жизни.
     Ее  потрескавшиеся  губы  дрогнули.  Бесцветные  руки  скользнули  по
гладкому джерсовому платью от грудей к бедрам, то ли стирая  воспоминания,
то ли вызывая их к жизни.
     - Я встретила его слишком поздно, уже будучи замужем за Сэмом.  Мы  с
Сэмом жили в Эройо-Бич, и Сэм был занят только работой, больше ничем.  Мне
это не подходило. Чарли подобрал меня в баре. У него было все: вид и класс
и форма летчика. Настоящий класс. Это было то, что я желала. Я пошла с ним
в первую же ночь, и все было как в сказке. Я не  знала,  что  так  бывает,
пока Чарли мне не показал. Ни с Сэмом, ни с другими я не  получала  такого
наслаждения.
     Чарли пришлось вернуться в Гамильтон, но он прилетал  на  уикэнды.  Я
так ждала этих уикэндов. Потом  Сэм  ушел  в  море,  а  я  не  могла  даже
вспомнить, как он выглядит. Я и сейчас не могу. Другое дело,  когда  уехал
Чарли. Он уехал в Гуам  и  не  мог  уже  прилетать  оттуда.  Ожидание  все
тянулось, а он не писал.
     Но Сэм писал, и Сэм вернулся первым. Я поступила  так,  что  хуже  не
придумаешь. В конце концов, я была замужем за этим парнем. Мы поселились в
Белла-сити, я готовила ему еду и говорила  "здравствуйте,  как  поживаете"
его болванам пациентам. Я ничего не говорила ему о Чарли, но думаю, что он
догадывался. После  возвращения  Сэма  ничего  хорошего  не  было.  Год  я
терпела, искала следы Чарли в газете Эройо-Бич и считала дни.  Я  вставала
рано утром, вычеркивала день, а потом снова ложилась.
     Но в одно субботнее утро я села на  автобус,  приехала  в  Эройо-Бич,
позвонила Чарли и мы начали все сначала, почти каждый уикэнд. Кажется, это
было летом сорок шестого. Но скоро это кончилось. В сентябре он сказал мне
"прощай" и вернулся в Бостон  заканчивать  курс  в  Гарварде.  Ту  зиму  я
провела с Сэмом. Это была очень долгая зима. Летом опять наступила хорошая
пора, но недолго она продолжалась. Как и  всегда,  когда  в  долине  пошли
дожди и холмы покрылись всяким зеленым хламом,  я  почувствовала,  что  не
могу больше этого выносить. Я уже не слушала разговоров Сэма, они  влетали
мне в одно ухо и вылетали из другого.
     Я поехала поездом в Нью-Йорк, а оттуда в Массачусетс, в Бостон. Чарли
жил в своей квартире в Белмонте, но  он  совсем  мне  не  обрадовался.  Он
сказал, что я была частью его калифорнийских  каникул,  а  для  Бостона  я
вовсе не подхожу. "Уезжай!" - сказал он. Я сказала ему, кто  он  такой,  и
ушла в одном платье. Был март и шел  снег.  Я  решила  утопиться  в  реке,
потому что она называлась река Чарльз, и это должно было свести его с ума.
Так я надеялась.
     Я постояла и посмотрела на реку, как в нее падают снежинки.  Потом  я
дошла до станции метро и поехала  в  нижний  город.  Я  даже  насморка  не
схватила. Потом я долго жила на Колли-сквер, 6, желая вернуться  к  Чарли.
Один раз я позвонила ему и сказала, что делаю. Он повесил  трубку.  В  тот
день я стояла у метро и смотрела на рельсы. Я  стояла  почти  час,  но  не
могла двинуться ни вперед, ни назад.
     Тип в крахмальной рубашке заметил, как я смотрю  на  рельсы,  и  увел
меня. Он был безработным танцором из Монреаля. Поль Торье. Я пробыла с ним
весь остаток года, мы пытались работать  вместе.  Слышали  когда-нибудь  о
Лагошетьер-стрит в Монреале?
     - Нет.
     - Паршивое место, как и наша работа. Поль говорил, что из меня  могла
бы выйти танцовщица. Но то ли я была слишком неуклюжей, то ли что-то  еще.
А  он  был  старый  и  страдал   подагрой.   Мы   пытались   пробиться   в
третьеразрядных клубах в "Ниагарский водопад", "Буффало" и "Толедо", потом
отправились в Детройт. Я стала работать официанткой  в  пивной,  старалась
сколотить деньги, чтобы открыть танцевальную студию, но ничего  не  вышло.
Пару раз мы пробовали воровать. Поль испугался и сбежал в Канаду,  оставив
меня расхлебывать кашу. Тогда-то Лео снова вошел в мою жизнь.
     - Ну наконец-то, - заметил я. - Длинная у вас история.
     - Вы сами на это напросились, - проговорила она с мрачной улыбкой.
     Это была ее сага, и она хотела рассказать ее по-своему.
     - Лео узнал, что я в Детройте и сижу за вымогательство. Его дела  шли
хорошо, он был крупной фигурой в  мичиганской  шайке.  Он  умел  ладить  с
фараонами, и меня не забыл. Он выручил меня из переделки.  После  стольких
лет я снова вернулась к Лео и его сестре. Никакого класса, но валюта, а  я
нуждалась в ней.
     - Значит, с тех пор вы хорошо зажили, и поэтому вас здесь не было.
     - Ничего смешного здесь нет, - сказала она. - У Лео начались заскоки,
хуже чем раньше. К концу года он  дошел  до  предела.  Он  попытался  безо
всякой причины застрелить дирижера оркестра. Мы показали  его  доктору,  и
тот сказал, что он болен уже двадцать лет и сейчас находится  в  последней
стадии. После этого мы не могли его оставить в Мичигане. У него были враги
в организации. Против него были и боссы, и  подчиненные.  У  Лео  не  было
денег в банках. Все, что он имел, -  это  репутацию  головореза  и  связи.
Узнай они, что он свихнулся, - его бы выкинули или прикончили. Поэтому  мы
уехали в Калифорнию. Его Уне я подсунула Эройо-Бич.
     Еще со времен Бостона, когда Чарли выпихнул меня из  своей  жизни,  я
кое-что задумала. Он считал  меня  нищенкой,  и  я  задумала  появиться  в
Эройо-Бич с деньгами и натянуть ему нос. Встречу его  на  улице  и  сделаю
вид, будто не узнала. Во всяком случае, я так хотела. Когда же я встретила
его на самом деле, то все забыла и вернулась  к  тому,  что  была  раньше.
Субботние ночи в его студии. Мне наплевать было на  то,  как  он  со  мной
поступал раньше. Он был единственным  мужчиной,  с  которым  мне  хотелось
быть. Все было точно как в прежние времена,  пока  пару  недель  назад  не
наступил конец. Когда Лео узнал о Чарли и обо мне.
     Бесс промолчала. Глаза ее блестели как голубая сталь.
     - Он узнал об этом от Люси?
     - Нет. Люси была моим настоящим другом в этом доме. Кроме  того,  она
была медсестрой. Она понимала в психо... психотерапии. Люси ни за  что  не
проделала бы такую штуку со своим пациентом. Люси предупредила нас о  том,
что Лео вышел на военную тропу. Она успела в горную хижину раньше его.
     - Кто же послал Лео на военную тропу?
     - Уна. Во всяком случае, мы так решили. Люси отвезла меня к отелю  на
свидание с Чарли. Когда Люси вернулась домой,  Уна  накинулась  на  нее  с
расспросами о том, где я и с  кем.  Люси  не  стала  отвечать,  и  Уна  ее
уволила. Думаю, Уна уже все знала о нас. Тогда она натравила на нас Лео.
     Может, у них в семье все были психи, и Уна в том числе. Наверняка она
дала Лео пистолет и зеленую улицу. Тогда я  этого  не  поняла.  Я  была  в
студии с Люси, когда это случилось. Я выглянула в окно и увидела Лео и Уну
в машине. Чарли вышел и подошел к  ним,  не  подозревая  опасности.  Когда
Чарли подошел к машине, Лео в него выстрелил. Чарли упал  и  снова  встал.
Уна выхватила у Лео пистолет. Мы все окружили его и скрутили. Уна сказала,
что Лео силой заставил ехать ее сюда. Тогда  я  поверила  ей,  боялась  не
поверить. Я всегда боялась Уны.
     Она сказала, что люди подумают, будто это  стреляли  охотники,  а  мы
должны вести себя так, словно ничего не  случилось.  Никаких  больниц  для
Чарли, его нужно увезти на машине, на его же машине. Я побоялась спорить с
ней. Я забрала из студии все  свои  вещи  и  поехала  с  Чарли  и  Люси  в
Белла-сити.
     Весной и летом я пару раз видела Сэма  Беннинга,  когда  нуждалась  в
нем. Он думал, что я работаю в Лос-Анджелесе в доме  моделей.  Мы  были  в
хороших отношениях, но я  не  могла  ему  сказать,  что  один  мой  дружок
выстрелил в другого. Да и Сэм должен был сделать все так, чтобы комар носа
не подточил. Я состряпала для Сэма такую  сильную  историю,  какую  только
могла. Сказала, что Чарли ко мне приставал, и  я  в  него  стреляла.  Люси
подтвердила это, а Чарли к тому времени уже не мог говорить.
     Сэм мне поверил. Он заставил меня дать слово,  что  если  он  вылечит
Чарли, то я останусь с ним в Белла-сити и буду ему женой. Он прижал меня к
барьеру, и я дала обещание.
     Может быть, рана была серьезнее, чем мы думали. Да  и  Сэм  не  очень
силен в хирургии. Он винил  в  случившемся  Люси,  сказал,  что  из-за  ее
неловкости операция прошла  неудачно.  Хотя  Сэм  не  из  тех,  кто  вечно
сваливает  вину  на  других.  Но  что  бы  там  ни  было,  Чарли  умер  на
операционном столе, не приходя в сознание.
     - Кто делал ему анестезию?
     - Не знаю, меня там не было. Я не могла  смотреть,  как  он  истекает
кровью.
     - Странная вы женщина, Бесс.
     - Не думаю. Как я могла смотреть, как Сэм его режет? Чарли  был  моим
мальчиком. Я его любила.
     - Я скажу вам, что действительно странно, - продолжала она, помолчав.
- То, что люди, которых любишь, никогда не любят тебя. А тех,  кто  любит,
как любил меня Сэм, ты не любишь. Сэм  был  хорошим  человеком,  когда  мы
познакомились, но он слишком сходил по мне с ума. Я не могла любить его, а
он был достаточно умен и не обманывался. Это и погубило его.
     В то воскресное утро он сделал жуткую вещь. Чарли  лежал  мертвый,  и
Сэм думал, что я его убила. Я уже не  могла  изменить  свой  рассказ.  Сэм
боялся снова потерять меня, и это совсем его доконало. Он разделал  Чарли,
разрезал его на куски, как мясник. Меня запер наверху, но я поняла по шуму
что он делает. Там, внизу, большой котел и газовая плита, оставшаяся после
смерти матери Сэма. Когда он все закончил, от Чарли  не  осталось  ничего,
кроме костей. Следующие три ночи Сэм обрабатывал их, скрепляя  проволокой.
У него очень умелые руки. Когда он все закончил, покрыл лаком  и  высушил,
то повесил эту штуку в чулане  и  прикрепил  к  ней  табличку,  взятую  из
лаборатории. Он сказал, что теперь в моем чулане будет  висеть  скелет,  и
если я от него уйду...
     Бесс провела по горлу ногтем.
     Из кабинета послышался приглушенный крик.
     - Это и есть ваши доказательства? - громко спросил я.
     - Вы найдете его в шкафу. Или уже нашли?
     - Что Сэм сделал с машиной Чарли?
     - Запрятал ее в сарае под старыми досками и брезентом.
     - А вы помогали ему спалить Макса Хэйса, когда тот нашел машину?
     Бесс меня не слушала. Из  смежного  кабинета  доносились  прерывистые
звуки рыданий. Бесс слушала их, и лицо ее сделалось жестким  и  угловатым,
словно вылепленным из сырой глины.
     - Вы меня обманули, - сказала она.
     Что-то мягкое и тяжелое упало на пол за дверью кабинета.  Я  поспешил
туда. Открыть дверь было трудно, потому что Сильвия  лежала  возле  нее  в
обмороке. Я просунул в щель руку и повернул девушку  на  спину.  По  обеим
сторонам ее побледневшего лица чернели наушники. Она открыла глаза.
     - Простите, я такая дура.
     Я пошел за холодной водой. Бесс стояла у входной двери и  возилась  с
замком. Пакет с банкнотами исчез со стола.
     - Сядьте, - сказал я, глядя на ее напряженную желтую спину. - Я еще с
вами не закончил.
     Бесс не ответила. Вся оставшаяся в ней  энергия  была  направлена  на
побег. Замок щелкнул, дверь распахнулась внутрь и в нее влетела Уна.
     Ее губы были влажны, глаза слепы той чернотой, какую  я  видел  у  ее
брата. Но пистолет в ее руке был настоящим.
     - Я так и думала, что ты здесь, у него. Вот какую плату,  Виановская,
получают доносчики и предатели.
     - Не надо!
     Бесс рванулась к открытой двери.
     Я сделал шаг в сторону и выхватил пистолет, но опоздал. После первого
выстрела Уны Бесс  пошатнулась,  после  второго  -  рухнула  на  пол.  Эти
выстрелы хрястнули как кости в моей голове.
     Я стрелял наверняка. Уна умерла, не успев упасть, с дырой в виске.
     Я держал Сильвию за руку до приезда полиции.  Вначале  ее  рука  была
холодна как лед, затем начала теплеть,  и  я  почувствовал  в  ней  биение
пульса.



                                    30

     Свод звездного неба над  городом  был  похож  на  хрустальную  крышу.
Долина  была  как  ковер,  а  шершавые  сталагмитовые  горы  казались  еле
освещенными стенами. Когда я свернул с автострады, улицы  Белла-сити  были
безлюдны. Дома в резком полуночном свете  луны  походили  на  серые  тени,
плавающие в собственных черных тенях.
     Остановившись у дома Беннинга, я нажал на звонок и  услышал,  как  он
жалобным  звуком  отозвался  в  доме.   Скрипнула   дверь   холла,   и   в
образовавшейся полосе света появился доктор. Потом показалось его лицо над
заделанным картоном уголком стекла входной  двери.  Лицо  было  тусклое  и
испещренное линиями, как старый кусок древесного угля.
     Он открыл входную дверь.
     - В чем дело? Зачем вы пришли?
     - Покажите ваши руки, доктор.
     Я показал ему пистолет в своей руке.
     Он отступил, тучный  в  застегнутом  комбинезоне,  и  вытянул  вперед
пустые руки.
     - Только они грязные, - заметил он. - Я занимался уборкой в доме.
     - Ваша жена умерла.
     - Да, я знаю. Мне звонили из Лос-Анжелеса. Я готовлюсь к поездке.
     Он посмотрел на мой пистолет словно на какую-то неприличную вещь.
     - Может быть, вас послали за мной?
     - Я приехал по собственной воле.
     - Понаблюдать за моей скорбью, мистер Арчер? - спросил он  с  мрачной
иронией. - Вы разочаруетесь. О ней я скорбеть не стану.  Я  слишком  много
из-за нее страдал.
     Он повернул грязные руки ладонями вверх и  посмотрел  на  них,  потом
сжал кулаки.
     - Кто эта женщина, та, что ее убила?
     - Уна Дюрано. Она тоже убита. Я ее застрелил.
     - Очень благодарен вам за это.
     Его слова  казались  такими  же  нереальными,  как  освещенные  луной
кулаки.
     - Почему она сделала это?
     - У нее было несколько причин. Одна из них та,  что  ваша  жена  была
свидетельницей того, как стреляли в Синглентона.
     - Бесс? Свидетельницей?
     - Она видела, кто стрелял.
     - А кто такой этот Синглентон?
     - Вы знаете это не хуже меня, доктор. Он был  любовником  вашей  жены
почти столько же лет, сколько вы были на ней женаты. В  него  стреляли,  и
она привезла его сюда, чтобы вы сделали операцию. Он умер на  операционном
столе. Если бы это был кто-то  посторонний,  то  тут  еще  можно  было  бы
сомневаться и даже сочувствовать. Но он увел  от  вас  Бесс.  У  вас  были
основания воткнуть в него скальпель.
     Глубоким голосом он сказал:
     - Мой враг был отдан в мои руки.
     Потом он открыл глаза, и  в  них  было  такое  изумление,  словно  он
говорил во сне и очнулся от кошмара.
     - К Люси это не могло относиться. Она пыталась вам помочь.
     Беннинг  рассмеялся.  Огромным  усилием  он  подавил  этот   смех   и
погрузился в молчание.
     - Сегодня Бесс рассказала мне, что Люси помогала  вам  при  операции.
Люси должна была знать, кто убил Синглентона. Когда над ее головой нависли
тучи - неприятности с квартирной хозяйкой, потеря работы,  слежка  за  ней
детективов  -  она  стала  подумывать  о  продаже   своих   знаний   семье
Синглентона. Но она сделала ошибку: пришла к вам и дала вам  шанс,  прежде
чем сделать решающий шаг.
     Если бы ей удалось достать  у  вас  деньги,  ей  бы  не  понадобилось
продавать вас и обнаруживать свое причастие к убийству. Вы дали ей деньги,
какие были у вас в руках, их хватило бы, чтобы купить  билет  на  поезд  и
уехать из города. Но вы позаботились о том, чтобы она  не  смогла  уехать,
вытащив из ее сумочки ключ от комнаты в мотеле. Люси опоздала на  поезд  в
любом смысле этого слова. Когда она вернулась в мотель, вы  уже  поджидали
ее. Она пыталась защититься ножом, но вы оказались сильнее ее.
     - Вы не сможете это доказать, - сказал Беннинг.
     Наклонившись вперед, он пристально разглядывал бетонный пол.
     - Свидетели найдутся. Если даже Флори не видела, как вы выходили,  то
кто-нибудь да видел. Не может быть, чтобы по пути в мотель "Горный вид" вы
не встретили ни одного знакомого. Если понадобится, я опрошу весь город.
     Его голова  резко  поднялась,  словно  я  нажал  на  кнопку  под  его
подбородком.
     - Почему вы хотите это сделать? Почему вы меня ненавидите?
     Он спросил не меня, он спрашивал всех, кто его знал и не любил его.
     - Люси была молодой девушкой, -  ответил  я.  -  У  нее  был  парень,
который хотел на ней жениться. У них был медовый месяц в  морге,  и  Алекс
все еще в тюрьме, отдувается за вас.  Как  можно  простить  вам  те  беды,
которые вы натворили?
     Он не ответил.
     - Дело не только в убитых вами людях. Вы резали,  варили  в  котле  и
жгли саму идею человечности. Вы терпеть ее не могли. Она была несовместима
с вами и Уной Дюрано. Каждый человек вызывал в вас ненависть.  Даже  такая
дешевая ищейка, как Макс Хэйс. И вы его сожгли. Разве не вы это сделали?
     - Это неправда. Он потребовал денег, а у меня их не было.
     - Вы могли бы принять яд, - сказал я. - Вам никогда не приходило  это
в голову? Наверное, и сейчас не приходит. Когда Макс нашел у вас  в  сарае
"бьюик", то стал вашим врагом. Естественно, ему пришлось умереть. И  когда
он пришел к вам за деньгами, вы готовы были ко встрече с  ним,  с  одеждой
Синглентона, паяльной  лампой  и  канистрой  бензина.  Вам,  должно  быть,
показался  великолепным  план  избавиться  от  Хэйса  и  в  то  же   время
инсценировать смерть Синглентона от несчастного случая.  Но  главным  было
свалить все свои