рльза
вместе с моим отцом учился в Гарварде.
     Девушка потянулась к ручке двери.
     - Извините меня, я хочу выйти на свежий воздух.
     - А ей разве не нужна помощь?
     - Слуги дежурят. Они помогут ей лечь.
     Сильвия направилась к моей машине.
     - Минутку, Сильвия. У вас есть фото  Чарльза?  Лучше  всего  недавний
снимок.
     - Конечно есть.
     - Вы не принесете его мне?
     - У меня есть один с собой, - ответила она безо всякого смущения.
     Девушка вынула  из  кармана  костюма  бумажник  и  извлекла  из  него
маленькую моментальную фотографию, которую и вручила мне.
     - Она достаточного размера, достаточно ясная?
     На фото был заснят молодой человек в теннисных  шортах  и  рубашке  с
короткими рукавами и открытой шеей, улыбающийся на солнце. Сила и тонкость
его черт подчеркивалась стрижкой ежиком. Он был атлетического сложения,  с
широкими покатыми плечами и мускулистыми руками.  Но  в  нем  было  что-то
деланное, актерское.  Его  поза  была  нарочитой,  грудь  выпячена,  живот
втянут, словно он боялся холодного взгляда камеры или горячих глаз солнца.
     - Достаточно ясная, - ответил я. - Можно ее взять?
     - На сколько вам будет нужно. Он здесь очень похож.
     Забираясь в машину, она показала прекрасные округлые ноги.  Скользнув
за руль,  я  почувствовал,  что  она  наполнила  машину  чистым,  каким-то
весенним запахом. Я предложил ей сигарету.
     - Спасибо, я не курю.
     - Сколько вам лет, Сильвия?
     - Двадцать один год.
     Совершенно не к месту, она добавила;
     - Я как раз получила от поверенного матери чек за первый квартал.
     - Очень хорошо.
     - Чек почти на тысячу долларов. Так что я могла бы нанять  вас,  если
вы согласитесь на меня работать.
     - Я не могу обещать ничего определенного. Вы очень хотите его  найти,
не так ли?
     - Да.
     Казалось, вся ее жизнь была вложена в это короткое слово.
     - Сколько денег должна я вам дать?
     - Сейчас об этом не беспокойтесь.
     - Почему вы должны доверять мне?
     - Вам бы любой стал доверять. Куда  более  удивительно,  что  вы  мне
доверяете.
     - Я немного разбираюсь в мужчинах, - ответил девушка. -  Мой  отец  -
хороший человек. И вы не похожи на этого Хэйса.
     - Вы с ним говорили?
     - Я присутствовала при его разговоре с миссис Синглентон. Все, что он
хотел - это денег. И это было так... обнаженно.  Мне  пришлось  пригрозить
ему полицией, чтобы он ушел. До чего же жаль, ведь миссис Синглентон могла
бы откровенно поговорить с вами, если бы он не испортил все дело.
     - А что именно могла она мне рассказать?
     - О всей жизни Чарли, - уклончиво ответила девушка. -  Как  выглядела
эта негритянка?
     Я подробно описал Люси Чампион.
     Сильвия прервала меня прежде, чем я закончил:
     - Это она самая.
     Открыв дверцу, она принялась выбираться из машины.  Все  ее  движения
были мягкими и осторожными, словно каждое ее действие было опасной игрой.
     - Вы ее знали?
     - Да. Я хочу вам кое-что показать.
     Девушка ушла.
     Я закурил.  Не  успел  я  выкурить  половины  сигареты,  как  Сильвия
вернулась и снова устроилась рядом со мной.
     - Вот это ее вещь.
     Она протянула мне мягкий темный предмет. Я  включил  верхний  свет  и
осмотрел его. Это был женский тюрбан, связанный из черной шерсти с золотой
ниткой. Внутри был пришит ярлык "Дениза".
     - Где вы его взяли?
     - Она была здесь два дня назад.
     - Хотела увидеться с миссис Синглентон?
     - Теперь я думаю, что да. Она приехала на такси  в  середине  дня.  Я
срезала в саду цветы и увидела ее, сидящей в машине. Казалось, она  вышла,
а такси вскоре уехало. Какое-то время она стояла на улице  и  смотрела  на
дом. А потом, я думаю, она потеряла над собой контроль.
     - Это можно понять.
     - Дом впечатляющий, правда? Я окликнула ее, хотела спросить, что  она
хочет, но когда она увидела, что я к ней направляюсь, она просто побежала.
Я подумала, неужели я похожа на людоедку-великаншу. Я крикнула  ей,  чтобы
она не боялась, но она только быстрее побежала. Ее шляпа упала, а она даже
не остановилась ее поднять. Вот как эта вещь очутилась у меня.
     - Вы не пытались ее догнать?
     - Как я могла? У меня в руках был огромный букет. Шофер  увидел,  что
она бежит за ним, и затормозил. Во всяком случае,  я  не  имела  права  ее
останавливать.
     - Вы никогда не видели ее раньше?
     - Нет. Я подумала, что она туристка. Она была  очень  мило  одета,  и
шляпа эта  очень  хорошая.  Но  все  же,  то,  что  она  не  остановилась,
заинтриговало меня.
     - Вы обращались в полицию?
     - Миссис Синглентон  не  захотела.  Я  подумала,  не  спросить  ли  в
"Денизе", но против этого она тоже возражала.
     - Вы знаете женщину, которая сделала эту шляпу?
     - Знаю. У нее магазин недалеко от побережья, возле отеля.
     - Здесь, в Эройо-Бич?
     - Конечно. Если бы вы ее расспросили, то она может быть сказал бы вам
что-нибудь новое о мисс Чампион.
     - Вполне возможно. А почему вы сами не поговорили с Денизой?  Неужели
вы так боялись миссис Синглентон?
     - Нет.
     Девушка немного помолчала.
     - Вероятно, я боялась того, что  могла  услышать.  Теперь  я  уже  не
боюсь. Видите ли, Чарльз убежал с женщиной.
     Она сообщила это с большой неохотой.
     - Мне кажется, я боялась, что эта девушка  негритянка  могла  быть...
другой его женщиной.
     - Похоже, что и мать его разделяет ваши опасения. К этому есть особые
причины?
     - Не знаю. Она очень многое о  нем  знает,  даже  больше,  чем  может
признаться самой себе.
     - Сильно сказано.
     - Это правда. Эти дофрейдистские женщины знали все, но никогда  ни  о
чем не говорили, даже в мыслях. Вся их жизнь проходила в  переодеваниях  к
обедам во всяких притонах. Так говорил мой отец. Он преподает философию  в
Брауне.
     - Кто была та женщина, с которой убежал Чарльз?
     - Высокая блондинка, очень красивая. Это все, что я о ней знаю. В тот
вечер, когда он исчез, их видели вместе в баре отеля. Служащий на  стоянке
видел, как они уехали в машине Чарльза.
     - Это еще не  означает,  что  он  сбежал  с  ней.  Больше  похоже  на
похищение.
     - Нет, они все лето жили вместе. У Чарльза  есть  домик  в  горах  на
Скай-Роут, и эту женщину видели там с ним почти каждый уикэнд.
     - Как вы узнали это?
     - Я беседовала с другом Чарльза, который живет в том же каньоне.  Это
Горас Уилдинг, художник - вы, может быть, слышали  о  нем.  Он  был  очень
скрытен, но все же сказал мне, что видел там Чарли с этой женщиной.  Может
быть, вам стоит с ним поговорить? Как мужчине с мужчиной?
     Я включил свет и достал записную книжку.
     - Адрес?
     - Мистер Уилдинг, Скай-Роут, 2712. Телефона у  него  нет.  Он  сказал
мне, что она красивая.
     Я повернулся и увидел,  что  Сильвия  плачет.  Она  сидела  спокойно,
сложив руки на коленях, и по ее щекам текли слезы.
     - Я никогда не плакала! - с досадой бросила она,  и  уже  без  всякой
досады проговорила: - Как бы мне хотелось быть такой  красивой,  как  она.
Как бы я хотела, чтобы у меня были светлые волосы.
     На мой взгляд, она была  красивая  и  такая  нежная,  что,  казалось,
дотронься до нее - и палец пройдет насквозь. Ее  фигура  не  заслоняла  от
меня огней Эройо-Бич. Между неоновыми огнями улицы  с  ажурными  строчками
огоньков магазинов  высилось,  подобно  аэропорту,  величественное  здание
отеля. За ним, словно маленький аэростат, поднималась луна, таща за  собой
световую дорожку по поверхности океана.
     - Если вы хотите быть блондинкой, то почему  бы  вам  не  обесцветить
волосы, как это делают другие девушки? - спросил я.
     - Это бы мне ничего не дало. Он бы даже не заметил этого.
     - Вы влюблены в Чарльза?
     - Конечно.
     Она ответила таким тоном, будто каждая  девушка  должна  была  любить
Чарли. Я подождал, и она продолжала:
     - Я полюбила  его  с  первого  взгляда.  Вернувшись  после  войны  из
Гарварда, он провел с нами уикэнд в Провиденсе. Я в него влюбилась, но  он
в меня - нет. Я тогда была еще девочкой. Но он был мил со мной.
     Ее голос понизился до доверительного шепота.
     - Он читал со мной Эмили  Диккинсон.  Говорил  мне,  что  хотел  быть
поэтом, а я думала: если бы я была Эмили Диккинсон! И учась в колледже,  я
часто мечтала, что Чарльз приедет за мной и женится на  мне.  Конечно,  он
этого не сделал.
     Я видела его несколько раз, однажды на ленче в Бостоне; он был мил со
мной, но не больше. Потом он уехал домой, и я  долго  о  нем  не  слышала.
Прошлой весной, когда закончилась моя учеба, я решила съездить на Запад  и
навестить его. Миссис Синглентон искала компаньонку, и  мой  отец  устроил
меня на это место. Я  надеялась,  что  если  буду  жить  в  одном  доме  с
Чарльзом, то он может в меня влюбиться. И миссис Синглентон тоже  была  не
против этого. Если Чарльзу суждено было на ком-то жениться, она  предпочла
бы для него жену, которой могла бы управлять.
     Я посмотрел ей в лицо и убедился, что она говорит искренне.
     - Вы странная девушка, Сильвия. Вы действительно говорили об  этом  с
миссис Синглентон?
     - Мне не пришлось.  Она  оставляла  нас  вместе  при  каждом  удобном
случае, и я понимала причину этого. Отец говорил, что главная  добродетель
женщины заключается в уменье видеть то, что происходит у нее перед  носом.
И она должна говорить правду о том, что видит - это ее основная черта.
     - Беру свои слова назад. Вы не странная, вы уникальная.
     - Я тоже так думаю, но Чарли - нет. Он редко бывал дома и не дал  мне
приличного шанса влюбить его своей  близостью.  Большую  часть  свободного
времени он проводил в своем домике или в автомобильных поездках по Штатам.
Тогда я не знала о женщине, но думаю, она имела прямое отношение  к  тому,
что он пытался сделать. А пытался он, притом безнадежно, порвать с матерью
и с ее деньгами и самому  строить  жизнь.  Видите  ли,  миссис  Синглентон
владела всеми деньгами еще при жизни своего мужа. Он был старомодным типом
мужа богатой женщины - яхтсмен, игрок в поло и  мальчик  на  побегушках  у
жены. Чарли мыслил совсем не так, как его отец. Он считал, что  у  него  и
всего его класса порваны связи  с  действительностью.  Считал,  что  нужно
спасать свою индивидуальность, погружаясь на самое дно и проникая  в  суть
вещей.
     - И он это сделал?
     - Он пытался, но это оказалось труднее, чем он думал. Например,  этим
летом он работал в долине сборщиком томатов.  Мать  предложила  ему  место
управляющего ранчо, но он не согласился. Конечно, долго  это  продолжаться
не могло. Он подрался с десятником и потерял работу, если это вообще можно
назвать работой. Миссис Синглентон чуть не умерла, когда он вернулся домой
весь избитый, с синяками на лице. Я тоже чуть не умерла, но  Чарльзу  это,
казалось, даже доставило некоторое удовольствие.
     - Когда это было?
     - В июле, через несколько дней после моего приезда. В середине июля.
     - А где произошла драка?
     - На ранчо, неподалеку от Бейкерфильда. Точно я не знаю.
     - И после этого он оставался здесь до сентября?
     - Уезжал и приезжал. Он часто уезжал на два-три дня.
     - Вы не думаете, что и сейчас он в такой поездке?
     - Может быть. Но я не  надеюсь,  что  на  этот  раз  он  вернется  по
собственной воле.
     - Вы думаете, он умер?
     Вопрос был задан чересчур в  лоб,  но  Сильвия  смогла  его  принять.
Внешне мягкая и неуверенная, она имела достаточный запас сил.
     - Если бы он умер, я бы знала. Я не могу в это поверить.  Я  надеюсь,
что он сделал последний рывок от своей матери и от денег, которые принесла
его деду земля.
     - Вы действительно хотите, чтобы он вернулся?
     Она помедлила, потом ответила:
     - По крайней мере, я должна знать, что  он  в  безопасности  и  ведет
сносную жизнь. Во время войны он  сбивал  вражеские  самолеты,  и  все  же
остался ребячливым и  слишком  большим  мечтателем.  Неподходящая  женщина
может разбить ему жизнь.
     Сильвия глубоко вздохнула.
     - Надеюсь, я не очень мелодраматично говорю?
     - По-моему, вы говорите очень хорошо. Может  быть,  вы  только  даете
слишком большую волю своему воображению.
     Я заметил, что она не слушает меня, и замолчал.
     Ее мысли блуждали по  каким-то  далеким  извивам,  и  она  попыталась
воплотить это путешествие в слова.
     - Он чувствовал угрызения совести из-за  денег,  которые  никогда  не
зарабатывал. Это еще  усугублялось  тем,  что  он  разочаровался  в  своей
матери. Чарльз хотел страданиями искупить свою вину. Он хотел,  чтобы  вся
его жизнь была искуплением. Он мог выбрать женщину, которая  заставила  бы
его страдать.
     В свете луны ее лицо казалось девственно белым. Мягкость очертания ее
губ и подбородка нарушалась угловатыми тенями.
     - Так вы знаете, какого сорта была эта женщина? - спросил я.
     - Не совсем. Вся моя информация получена  из  третьих  рук.  Детектив
передал миссис Синглентон те сведения об этой женщине, которые получил  от
буфетчика отеля. А миссис Синглентон рассказала мне.
     - Поедемте туда со мной, - предложил  я.  -  Я  угощу  вас  выпивкой.
Надеюсь, спиртное вы употребляете?
     - О нет, я никогда не была в баре.
     - Вам же двадцать один год.
     - Дело не в этом. Мне уже пора идти. Я всегда читаю  ей  перед  сном.
Спокойной ночи.
     Я наклонился чтобы открыть ей дверцу и увидел, что по  лицу  ее,  как
весенний дождь, текут слезы.



                                    13

     Когда я вошел, двое филлипинцев бросили на меня любопытные взгляды  и
тотчас потеряли ко мне интерес.  Напротив  входа  под  мавританской  аркой
стоял за конторкой помощник управляющего с видом святого в  смокинге.  Над
аркой  горела  красная  неоновая  надпись  "Контина".  Завершив  в   холле
необходимые формальности, я вышел в патио. В тени сидели парочки. Я быстро
прошел в бар.
     Это  была   большая   Г-образная   комната,   украшенная   картинами,
изображавшими бой быков, синяя от дыма  и  шумная  как  обезьянник.  Вдоль
стойки бара пестрели белые  женские  плечи,  синие  и  клетчатые  вечерние
пиджаки.  У  мужчин  были  неестественное  здоровые   самоуверенные   лица
спортсменов, никогда не имевших шанса на успех, если не считать их  успеха
у женщин. Тела женщин, казалось, были больше  наполнены  смыслом,  чем  их
головы. Где-то за стеной оркестр заиграл самбу. Некоторые плечи и вечерние
пиджаки ринулись прочь от стойки.
     Работали  два  бармена:  проворный  юнец,  южноамериканского  вида  и
редковолосый мужчина, державший в поле зрения всех остальных.  Я  подождал
затишья в их  деятельности  и  спросил  редковолосого,  постоянный  ли  он
работник. Он бросил на меня непроницаемый взгляд.
     - Конечно. Что будете пить?
     - Пшеничное. Я бы хотел задать вам вопрос.
     - Давайте, если придумали что-нибудь новенькое.
     Его руки работали независимо от языка, наполняли мой бокал и  ставили
его на стойку.
     Я заплатил.
     - Я о Чарльзе Синглентоне младшем. Вы видели его в тот  вечер,  когда
он исчез?
     - Опять.
     Он посмотрел на потолок в насмешливом отчаянии.
     - Я говорил об этом шерифу. Говорил частным сыщикам.
     Его глаза, серые и непроницаемы, опустились до уровня моего лица.
     - Вы репортер?
     Я показал ему свое удостоверение.
     - Еще один частный, - невозмутимо заметил  он.  -  Вам  бы  следовало
вернуться к старой леди и сказать, что она  зря  тратит  время  и  деньги.
Младший удрал с такой шикарной блондиночкой, что лучше не найти. Так зачем
же ему возвращаться?
     - А зачем ему было удирать?
     - Вы ее не видели. У этой дамочки есть все.
     Он руками проиллюстрировал свое высказывание.
     - Кошечка с младшим удрали в Мексику или в Гавану и наслаждаются  там
жизнью. Попомните мои слова. Так зачем ему возвращаться?
     - Вы хорошо разглядели эту женщину?
     - Конечно. Она купила у меня порцию спиртного, пока  ждала  младшего.
Кроме того, она и раньше была здесь с ним пару раз.
     - А что она пила?
     - "Том Коллинз".
     - Как она была одета?
     - Темный костюм, ничего  яркого.  Со  вкусом.  Не  высший  класс,  но
ближайшая ступень. Она натуральная  блондинка.  Я  и  во  сне  мог  бы  ее
описать.
     Он закрыл глаза.
     - Может быть, так я и делаю.
     - Какого цвета у нее глаза?
     - Зеленые или голубые, или что-то вроде этого.
     - Бирюзовые?
     Он открыл свои собственные глаза.
     - Один вопрос означает на твоем языке слишком многое,  дружок.  Может
быть нам бы следовало обратиться к стихам, но это уж как-нибудь  в  другой
раз. Если вам нравятся бирюзовые - ладно, пусть бирюзовые. Она была похожа
на одну из тех польских  малышек,  которых  я  видывал  в  Чикаго,  но  от
Вест-Мэдисон она держалась далеко, в этом я уверен.
     - Случается ли что-нибудь, чего вы не замечаете?
     - Конечно. И не думайте, что она чем-нибудь угрожала ему. Они  просто
приклеились друг к другу. Он от нее глаз не мог отвести.
     - Как они уехали? В машине?
     - Насколько я понимаю, в машине. Спросите у Дьюи на  стоянке.  Только
сначала суньте ему немного мелочи. Он не станет задаром, как я,  упиваться
звуками своего голоса.
     Заметив приближающийся костюм, он отошел от меня.
     Я выпил и вышел на улицу. Отель  смотрел  на  море  сквозь  усаженный
пальмами бульвар. Стоянка находилась за рядом  маленьких  магазинчиков  со
стороны берега. Направляясь туда, я прошел мимо витрины  с  серебряными  и
кожаными украшениями, мимо двух восковых  манекенов  в  приятных  юбочках,
затем мимо витрины,  забитой  янтарем  и  остановился  как  вкопанный  под
вывеской "Дениза". Это имя было написано золотой вязью на  стекле  витрины
шляпного магазина. За стеклом красовалась всего одна шляпа,  точно  шедевр
скульптуры в музее. Магазин был погружен в  темноту,  и  после  секундного
замешательства я прошел мимо.
     Под аркой света на углу стоянки находилась будка сторожа -  маленькое
зеленое строение. К стене его было прикреплено  объявление:  "Единственный
доход служителя - чаевые". Я встал возле  него,  держа  на  свету  доллар.
Откуда-то из рядов машин, похожих на  партию  консервных  банок,  появился
маленький человечек. Фигура его была тощая и серая.  Под  старым  флотским
свитером, как куски источенного водой плавника, выступали кости  плеч.  Он
бесшумно двигался в  своих  теннисных  туфлях,  подавшись  вперед,  словно
невидимая рука тащила его за длинный нос.
     - Почистить и протереть? Где ваш лимузин, мистер?
     - Моя машина стоит за углом. Я хотел спросить вас  о  другой  машине.
Наверно, вы Дьюи?
     - Наверно, так.
     Он моргнул выцветшими глазами, наивно обдумывая сей факт. Макушка его
нечесанной седой головы торчала вровень с моим плечом.
     - Держу пари, вы хорошо разбираетесь в машинах!
     - Держу пари, и в людях - тоже. Вы фараон, или  я  не  угадал?  Держу
пари, вы хотите спросить меня о молодом Чарли Синглентоне.
     - Я частный, - сказал я. - На сколько держите пари?
     - На доллар.
     - Вы выиграли, Дьюи.
     Я передал ему доллар.
     Он сложил его в маленький квадратик и спрятал в карман грязнейших  на
свете штанов.
     - Так будет по честному, - доверительно сказал он. - Я трачу  на  вас
свое ценное время. Я протираю ветровые стекла. По субботам  я  зарабатываю
кучу денег.
     - Тогда приступим к делу. Вы видели женщину, с которой он уехал?
     - Совершенно верно. Она была что надо. Я видел, как  она  приехала  и
уехала.
     - Расскажите подробнее.
     - Приехала и уехала, - повторил он. -  Леди  блондинка  прикатила  на
новеньком голубом "плимуте". Большая модель. Я видел, как она вылезала  из
нее перед отелем. Я неподалеку принимал машину и видел, как она вылезла  и
вошла в отель. Она была что надо!
     Его серая челюсть отвисла, и он закрыл глаза,  чтобы  сосредоточиться