шку и
старательно притворилась спящей. В результате ей удалось на совершенно
законном основании проваляться в постели чуть ли не до самой обедни. Затем
она не спеша оделась, сьела все, что прислала из кухни добрая сестра
Симплиция, и отправилась в церковь.
   Первая же попавшаяся навстречу монахиня - это оказалась Доротея - с
видимым удовольствием оглушила Марго страшной новостью:
   ночью скоропостижно скончалась мать Теодорина. Перед хвалитными сестра
Беата, как обычно, пришла, чтобы ее разбудить, - вся обитель знала, что
начальница хора, страдая головными болями и бессонницей, вынуждена
пользоваться снотворным, а потому без помощи подруги рискует проспать
хвалитны. о этим утром Теодорину - казалось, мирно спавшую, - так и не
смогли добудиться.
   После заупокойной обедни, во время которой орган то и дело сбивался, а
хор завывал, как стая голодных собак, Марго подошла взглянуть на
новопреставленную. Да... Теперь возле алтаря стояли уже два наспех
сколоченных гроба, и, говоря о "новопреставленной", следовало уточнять, о
которой из них идет речь. Видно, аббатисины молитвы были услышаны и
Господь возлюбил-таки сестер из ФонтенГерира.
   По словам Доротеи, Теодорина скончалась во сне, скорее всего - от
разрыва сердца. Судя по лицу усопшей, не похоже было, чтобы ее смерть была
мучительной. о была ли она вполне естественной, эта скоропостижная смерть?
А если не была, то кто на этот раз сыграл роль Провидения? Кому могла быть
выгодна смерть Теодорины? а первый взгляд - никому, да и на второй тоже.
"Должность у нее была не из завидных. Будь бедняжка, к примеру, казначеей,
или заведуй ризницей... черт, да хоть, как Ефразия, возле тряпья крутись,
или, вон, возле жратвы, как Юнис,... или на базар езди, как Матильда, - а
то подумаешь, пенье! Да тут и умение надо. у, и что, что открылась
вакансия? Все равно, ежли у тебя на ушах медведь гальярду отплясывал, то
тебе этой вакансии вовек не видать! Мог кто-то иметь на бедняжку зуб? Вряд
ли. Она, сколько себя здесь помню, ни с кем и никогда не ругалась. Да и не
водилась почти ни с кем, разве только с Беатой. Беата... что-то странно
она на меня посматривает...", - Марго обернулась и в упор взглянула на
совершенно убитую горем музыкантшу. Та подошла и, незаметно взяв ее за
руку, нерешительно потянула за собой к выходу. Марго повиновалась, гадая,
что бы это значило, - до этого она почти не общалась с органисткой.
   Выйдя из церкви, Беата остановилась и огляделась, - она явно выбирала
безопасное место для разговора наедине. "Я иду к себе молиться. Пойдемте,
помолимся вместе, сестра, - может быть, вам станет легче", - выручила ее
Марго.
   Войдя в келью и прикрыв за собой дверь, обе сестры опустились на колени
перед распятием, молитвенно сложив ладони. "Вы хотели со мной поговорить,
сестра?", - не поворачивая головы, тихо произнесла Марго. "Сестра
Маргарита, спасите меня!" - Беата, как утопающий за соломину, схватилась
за подол платья Марго и поднесла его к губам.
   Марго на секунду остолбенела от неожиданности, но, овладев собой,
вырвала из дрожащих рук музыкантши свой подол, а другой рукой сперва
покрутила у виска, потом указала на свое ухо и на дверь.
   - о, сестра Маргарита... - похоже было, что Беата вот-вот упадет в
обморок.
   - Тихо! - прошипела Марго, стискивая ее руку. - Мы с вами сюда пришли
молиться, забыли? Так и молитесь, сестра, в чем же дело?
   А между псалмами потихоньку выкладывайте, от кого я вас должна спасти.
   - Сестра Маргарита, ради всего святого! - торопливо зашептала Беата. -
Она вас любит, она вас послушает, скажите ей, что я.... что я ни при
чем... иначе я буду следующей!
   - ("Следующей! Вот как! Выходит, Теодорину убрали, как свидетельницу...
о аббатиса уехала, аббат ночь провел со мной...
   неужели есть кто-то третий? Тогда почему оставили в живых меня?") Она?
Вы хотите сказать, Теодорину прикончила аббатиса?
   А что вы с Теодориной сделали, чтобы так ее разозлить?
   В ответ Беата, всхлипывая, понесла совсем уж несусветную чушь:
   аббатиса якобы приказала отравить Теодорину, разгневавшись на нее за
отказ заняться омовением и обряжанием Иоланды. "Вздор говорите, сестра! -
оборвала ее Марго. - Будь это правдой, она первым делом взялась бы за
Августу". Услышав это, Беата несколько приободрилась, но по-прежнему
выглядела испуганной.
   Прерывающимся шепотом она рассказала, что на самом деле пришла к
Теодорине не перед хвалитными, а намного раньше... чтобы, как всегда,
вместе помолиться на сон грядущий. "Понятно, - перебила Маргарита, -
молились о даровании вам утешения, а потом даровали его себе сами, чтобы
зря не беспокоить Боженьку".
   - О, сестра Маргарита!
   - Тихо! - Марго рывком подняла дрожащую Беату, усадила на кровать и,
обняв, притянула к себе. Выдав Маргарите свою тайну, музыкантша уничтожила
расстояние, разделявшее их. - Да ты не бойся, - я не из тех, кто языком
попусту треплет. Я же понимаю: на безрыбье лягушка - рыба, на безлюдье
сестренка - кавалер.
   - Так ты не осуждаешь меня, Маргарита? - Беата тоже отбросила внешние
приличия, как сбрасывают одежды перед тем, как лечь в брачную постель. -
Ты на моей стороне?
   - Конечно, на твоей. И любая умная женщина тебя не осудит, а пожалеет.
("Сперва аббатиса, теперь эта... Скоро вся обитель будет бегать ко мне за
отпущением!") у, ну, не дрожи. Слушай, а почему ты, собственно, думаешь,
что Теодорину убили?
   В ответ Беата шепотом поведала, что Теодорина, утешившись в ее
объятиях, приняла свое снотворное, как делала всякий раз перед тем, как
проводить подругу. Ежевечерняя доза всегдашнего снотворного, которое мать
Сильвия готовила, насколько Беате было известно, из маковых головок. В
лазарете всегда был запас этого снадобья.
   Сильвия готовила его помногу, про запас - главной потребительницей была
Теодорина, но при случае снотворное могло пригодиться и другим. Одной
склянки Теодорине хватало недели на полторы. Как раз в тот вечер она
начала новую бутылочку. акануне Теодорина сама принесла из лазарета
закупоренную склянку и сама распечатала ее. "у, и как же в таком случае,
Гонория могла что-то подмешать туда?" - недоумевала Марго. Беата
разрыдалась и Марго с трудом удалось ее успокоить. Далее музыкантша
рассказала, что на этот раз лекарство почему-то не спешило оказывать свое
обычное действие.
   Теодорина, решив, что обычной порции для нее становится мало, приняла
еще одну, двойную, - чтобы уж наверняка заснуть. А потом у бедняжки
внезапно заболел живот - подруги сперва решили, что виновата рыба,
поданная к ужину. Беата хотела сбегать за Сильвией, но Теодорина сказала,
что не нужно, что все пройдет, - она терпеть не могла причинять людям
неудобства! Вскоре у нее открылось сильное кровотечение из.... словом, из
того места, которое делает женщин женщинами. ("Та-ак! Вот теперь начинаю
понимать...")
   Теодорина в считанные минуты изошла кровью и скончалась на руках у
подруги. Та, в ужасе и от случившегося, и от мысли о том, что подумают
остальные, увидев начальницу хора в луже крови, и ее, Беату, рядом с ней,
лихорадочно принялась наводить в келье чистоту.
   Вымыв пол, застелив кровать собственной простынью, и кое-как взвалив на
нее тело Теодорины, Беата, полумертвая от страха и горя, убежала к себе,
где, дрожа, просидела без сна до самых хвалитных.
   - Да... Дьявольщина какая-то...
   - Ох, Маргарита, я не знаю, что и думать! Ведь то же самое может
произойти со мной! - Беата, дрожа всем телом, прижалась к груди Марго.
   - Да с чего ты взяла, сестренка? ("Тьфу ты, вроде взрослая сильная
женщина, на органе играет - а раскисла, как пансионерка при виде
порезанного пальчика!")
   - Мы с ней вместе грешили. Господь покарал ее. Я буду следующей, -
обреченно произнесла музыкантша, склонив голову.
   - е пей, чего не положено - и будешь жива-здорова, - отрезала Марго.
Беата недоуменно уставилась на нее. - Я сказала, ты слышала - вот и
намотай на ус, и нечего на меня глазеть, как проспавшийся ландскнехт - на
куриные кости.
   Видя, что Беата по-прежнему не понимает ее, Маргарита добавила:
   "Я знаю только одну траву, способную выделывать с девками такие штуки.
Травка с желтенькими цветочками... ну, та самая, которой бабки лечат
девичий позор... Слушай, сестренка, а ты не вылила часом ту склянку... со
снотворным?"
   - -нет... - испугавшись больше прежнего, проблеяла Беата. - Она должна
быть там... на полке...
   - Можешь принести ее сюда незаметно?
   - Да, сейчас! - Беата мышью вышмыгнула за дверь и через пару минут
возвратилась с небольшой пузатой скляночкой, на четверть пустой.
   - Давай сюда... так... - Вытащив пробку, Маргарита сперва долго нюхала
мутноватое содержимое склянки, потом осторожно попробовала на вкус и
сейчас же сплюнула. Витиевато выругалась сквозь зубы - Беата покраснела. И
наконец тихо, но со значением произнесла: "Точно. Оно самое.
Спаситель-охранитель... от ненужных детей".
   - И-и... оно что, всегда..... ну, производит такое действие? - дрожащим
голосом спросила несчастная монахиня. Марго посмотрела на нее, как
седоусый вояка - на дуралея-новобранца.
   - Ясное дело, производит, на то и сделано. Так ведь думать надо
головой, прежде, чем пить! Хочешь избавиться - значит, покрепче, уберечься
- так послабее. у, и дозу считать надо уметь. Такое, как здесь - четверть
ложки на чашку воды, если жить не надоело. Этой склянки хватит, чтобы
целому борделю пуза прочистить. А прикинь, сколько Теодорина его,
неразбавленного, вылакала, упокой, Господи, ее душу! Понятно теперь? -
Беата растерянно хлопала глазами, пытаясь переварить услышанное.
   - о.. Маргарита... я не понимаю... зачем?
   - Вот то-то и оно, что - незачем! Сдается мне, Беата, твоя подружка
выпила то, что вовсе не для нее стряпалось. Слушай, ты не знаешь, какое на
вкус ее обычное снадобье?
   - е пробовала, - виновато прошептала Беата, - но думаю, что сладкое.
Ведь Сильвия всегда старается, чтобы ее снадобья было не противно
принимать.
   - Так! А Теодорина ела что-нибудь, прежде, чем выпить снадобье?
   - Мы... мы пили гипокрас... Симплиция была так любезна... я сказала,
что простудилась... - мямлила Беата - ни дать, ни взять, маленькая девочка
оправдывается перед маменькой!
   - Понятно, - кивнула бывшая девка. - И ей после горячего вина да
пряностей эта отрава показалась обычным лекарством?
   - Да... Теодорина очень удивилась, что оно не действует... - музыкантша
опять всхлипнула. Марго еще раз внимательно осмотрела склянку с
убийственным зельем. а пробке сбоку была вырезана буква И, а с другой
стороны цифры V, XIII.
   - Беата! Потом будешь реветь, сестренка! Лучше погляди-ка сюда!
   - Здесь И. И, а не Т! Значит, мать Сильвия по ошибке дала ей чужое
снадобье!
   - А я тебе про что толкую? Смотри, - Маргарита выудила из-под матраца
заткнутое пробкой горлышко от склянки, которую разбил д'Арнуле, повертела
его перед носом у изумленной Беаты и коротко рассказала о скандале,
который господин аббат закатил старой лекарке. - Hу, и как тебе это
нравится? Теперь ты видишь, что ни на тебя, ни на твою подружку никто и не
думал покушаться?
   - Да, спасибо. о зачем аббату...
   - ("Тьфу ты, пузо святой Анны!") Да не аббату! А девке аббатовой, -
черт его знает, кого он там у себя в Рее осенял благодатью, ну, и того...
доосенялся. А Сильвия состряпала то, что надо... только сослепу не ту
склянку ему дала....
   Успокоившаяся и даже несколько повеселевшая Беата вышла, напоследок
поцеловав Маргариту. А та приобщила к своей коллекции улик склянку со
"спасителем-охранителем".
   "Черт возьми! Что же это получается? Склянки, по всей видимости, были
похожи, как две капли воды. Разница только в буквах на пробках. о буквы
сбоку пробки, а не сверху, да притом, просто вырезаны, а не зачернены. То
есть, если специально не приглядываться, их вполне можно и не заметить.
Так-так... Если Т на пробке - это "Теодорина", то И могло означать...
"Иоланда"! Значит, снадобье, которое готовилось для Иоланды, попало к
Теодорине... и та, бедняжка, сама себя отправила к праотцам, не ведая, что
творит.
   А аббат, когда явился к лекарке скандалить, орал: "Что вы мне
подсунули?!"... потому что ему вместо чертова варева сплавили безобидное
снотворное Теодорины! И еще он орал: "Этого не должно было быть!" Чего -
"этого"? Да все того же самого! Чертово зелье не сработало, потому что не
попало к той, для кого стряпалось.
   А это значит, что Иоланда была... Рога святого Иосифа!! Вот теперь мне
все ясно! Этот чирей в сутане задурил бедной девчушке голову, получил от
нее то, до чего все мужчины лакомы - будь они хоть аббаты, хоть
рейтары.... но, видно, действовал с умом; прежде чем украсть у девочки ее
сокровище, он запасся у Сильвии нужным снадобьем ... вот только понюхать
да попробовать товар не догадался... или не понимал ничего в бабских
травках... понадеялся на "спасителя"... а "спаситель" никого и не подумал
спасать!
 
   Аббат встречался с ней... в исповедальне... под каким-нибудь
благочестивым предлогом угощал вином... не иначе - полным кубком... с
зельем, для того и ложечка! Девочка, натурально, от этакой порции, да еще
и с Теодорининым снадобьем, пьянела и засыпала... и вот тогда духовный
папочка брал свою дочурку на ручки... и тащил в капеллу на матрац! А
потом, скорее всего, отволакивал в кроватку. Все шло, как по нотам, пока...
   Судя по дате на пробке, красавчик дал генеральное сражение тринадцатого
мая... никак не раньше, то есть, когда Иоланду убили, она была... где-то
на втором-третьем месяце. Пока еще ничего не было видно... но вот-вот...
Вот потому-то ее и укокошили. И кто обрюхатил - тот и укокошил".
 
 
 
   День четвертый 
 
 
   Этот день не был отмечен ничем особенным, не считая того, что Марго
сшила из выпрошенных у Ефразии лоскутов пояс с кармашками, куда поместила
свое состояние, которое с этого дня почти постоянно носила с собой. Также
она выудила из мусорной ямы девичью сорочку, разорванную и окровавленную,
каковой факт только лишний раз подтверждал то, что и так было ясно. Аббат,
примчавшийся в обитель вопреки недвусмысленному приказанию своей тетушки,
намного превосходившей его сообразительностью, по-прежнему вел скрытый
образ жизни, но, опасаясь неожиданного возвращения аббатисы, прятался
теперь уже не в своей благоустроенной келье, а на чердаке спального
корпуса, куда вели две наружные лестницы, одна - со стороны кухни, другая
- со стороны пансиона. акануне ночью он в припадке откровенности гордо
продемонстрировал Марго свое убежище, попутно пожаловав бывшей девке
должность своего личного интенданта и разведчика. И это было весьма на
руку Марго. очью аббат снова позвал ее с собой в капеллу, но на этот раз
Марго ничего интересного там не обнаружила, зато заработала еще десять
ливров.
   Теперь все доказательства преступления были налицо и личность
преступника установлена. о кто бы стал слушать бывшую девку, заяви она об
этом вслух? Оставалось только ждать, как полководец, спланировавший
будущее сражение, ждет подхода главных сил.
   "Пусть только герцог приедет... И пусть он только попробует меня не
выслушать!"
 
 
 
 
 
 
 
 
   Часть вторая: Возмездие 
 
 
   День пятый 
 
 
   Герцог приехал, когда на колокольне пробили час шестый. аконецто, - еще
немного, и Иоланда не дождалась бы папеньку. Приехал один. Верхом. Влетел
в ворота галопом - едва не задавил Доротею, издалека услышавшую стук
копыт, и выбежавшую открывать.
   Кровный гнедой жеребец побелел от пены, всадник поседел от пыли, оба
еле на ногах держатся. Прямо из седла - в церковь, ни на кого не взглянул,
даже на старуху Иерониму, по такому случаю честно, хоть и без особого
успеха, попытавшуюся протрезветь и кудахтавшую чтото такое
жалостно-утешительное. Долго глядел в лицо дочери, будто не желая верить
очевидному. о, верь не верь, а вот он - гроб, и в нем любимая дочка,
второй день испускающая далеко не возвышенное амбре. А потрошить и
бальзамировать - насчет этого от матушки-аббатисы никаких указаний не
было, - Гонория не дура!
   Вышел из церкви, шатаясь, как пьяный, губы искусаны в кровь.
   Кулаки сжал, зубы стиснул - похоже, заметил все, что следовало заметить
умному человеку!
   "Сестра Маргарита, живо, комнату монсеньеру, самую лучшую!" - сейчас,
сию минуту... можем даже дотащить его до этой самой комнаты... нет,
похоже, и сам дойдет, старые вояки так легко не сдаются! Следуйте за мной,
монсеньер!... А знаете ли вы, ваша светлость... ет, ничего... сейчас не
получится... ну вот, так и есть, Иеронима зовет!... Бегу, бегу!
   "...у вот, порядок: панихиду отжарили, обедню заупокойную отваляли, -
как ни старайся, а без Теодорины все равно поют хоть уши затыкай, -
кликнули работников и отнесли Теодорину на кладбище. И закопали. А
мадемуазель герцогиню залили воском и оставили в церкви до приезда
преподобной матушки."
   очь выдалась облачная, и Марго это было на руку. Дождавшись, когда
обитель уснет, она извлекла из печи свои сокровища, сложила их в
наволочку. а этот раз она даже не решилась выйти из спального корпуса
через дверь, опасаясь д'Арнуле. Вылезла через окно, аккуратно прикрыв его
за собой. Крепко прижимая к себе драгоценную ношу, стараясь идти только по
вымощенным дорожкам, чтобы не оставить следов, направилась к монастырской
гостинице.
   Потрогала заветную ладанку на шее - "Пусть только он попробует меня не
впустить!"
   Прокралась в коридор. Поднялась на второй этаж, отведенный для "чистой
публики". Слава Богу, народу - никого, не тот сезон. Темно.
   Пошла на ощупь. Первая дверь справа... вторая... третья... Вот и
комната монсеньера, самая лучшая.
   Заглянула в замочную скважину - сидит, бедолага, за столом, положив
голову на руки. Свеча в подсвечнике вся оплыла. Спит?
   Вроде, нет. Достала отмычку - что бы Марго без нее делала!
   Поковыряла в замке. Толкнула тихонько дверь. Черт! а засов закрыто!
Поскреблась тихонько... еужели придется через окно...
   ет, услышал. Поднялся - колокольня в камзоле, чуть не под потолок, да
еще и на каблуках. Распахнул дверь - Марго едва успела отскочить.
   - Какого дьявола....
   - Да тихо вы! - страшным шепотом произнесла Маргарита, скорчив его
светлости страшную рожу и поднеся палец к губам. - Тихо, монсеньер!
   - о на какого... ты... это что же, теперь..? - железная рука ухватила
ее за плечо. - Да я тебя сейчас...!
   - Тихо, сколько раз вам повторять! Сперва впустите меня, потом
выслушайте, и дайте удрать спокойно, - и вот тогда орите, как вам только
глотка позволит!
   - Чего ты хочешь?
   - амылить веревку убийце вашей дочери, монсеньер.
   Герцог молча кивнул, пропустил Марго в комнату, задвинул засов.
   Указал ей на стул, сам сел напротив - чтобы глаза в глаза.
   - Hу? - Марго задрала юбку и завозилась, отвязывая наволочку с
вещественными доказательствами.
   - Hу вот, монсеньер, мелких подробностей, простите, не знаю, но в
общем, все дело было так...
   Герцог слушал, не перебивая и не отрываясь глядел в глаза Марго.
   Сидел неподвижно, только пальцы мяли и рвали кружево сорочки, да глаза
постепенно разгорались темным зловещим огнем, не сулившим аббату ничего
хорошего. Сам рассмотрел все, что Марго извлекла из наволочки. Даже
чертово зелье попробовал на язык. Потом пожелал сам взглянуть на место
преступления. Да ради Господа, хоть сейчас - лишь бы это было на пользу
дела!
   Прокрались в церковь. Осмотрели и обнюхали исповедальню - обе половины,
потом - капеллу. Герцог не проронил ни слова. Только потом, когда вышли,
потребовал, чтобы Марго провела его в лазарет.
   Сильвия, которой вечно не хватало свежего воздуха, как всегда оставила
окно приоткрытым. Герцог, бывалый солдат и волокита, быстро и бесшумно
скользнул внутрь, чудом умудрившись не задеть цветы в горшках и горшочках,
коими был уставлен весь подоконник.
   Марго подала ему через окно свечу, склянку и отбитое горлышко с
пробкой, присела под окном и вся обратилась в слух.
   Из окна донесся сдавленный женский