ся.  Не  спуская  с  него  глаз,  Роксана бережно положила
объявление к себе в карман.
     - Ты врешь! - сказала она.
     - Зачем мне врать?
     - Не знаю зачем,  только врешь.  Вижу,  что врешь.  Ладно,  бросим этот
разговор!  Когда я  увидела своего плантатора,  я  так  испугалась,  что еле
добралась до дома.  Купила у  одного негра все это тряпье и  уже больше ни в
какой дом не  заходила ни днем,  ни ночью.  Вымазала себе лицо сажей и  днем
пряталась  в  погребе  какого-то  сгоревшего дома,  а  ночью  пробиралась на
пристань -  искала чего-нибудь поесть:  то залезу в  бочку с  сахаром,  то в
мешок с крупой,  - а в лавку пойти боялась. С голодухи уже едва ноги таскаю.
Я и к тебе не смела прийти;  теперь решилась только потому, что льет дождь и
все сидят по домам.  Я тут стояла в переулочке с самого вечера,  ждала, пока
ты мимо пройдешь! И сразу за тобой!
     Она задумалась, потом спросила:
     - Ты в понедельник днем видел этого человека?
     - Да.
     - И я в тот же день, но уже под вечер. Он что, сам тебя нашел?
     - Да.
     - И тогда дал тебе этот листок?
     - Нет, тогда они еще не были напечатаны.
     Рокси метнула на сына подозрительный взгляд.
     - Это ты ему помог составить, да?
     Том   выругал  себя  за   промашку  и   поспешил  исправить  положение,
притворившись,  будто вспомнил, что плантатор действительно дал ему листок в
понедельник днем.
     - И опять все врешь!  -  сказала Рокси. Она выпрямилась и погрозила ему
пальцем.  -  Вот я  тебя сейчас кое о  чем спрошу и  погляжу,  что ты на это
скажешь.  Ты знал,  что он меня ищет.  Если бы ты сбежал и не остался помочь
ему,  он бы тогда понял, что дело нечисто, и начал бы узнавать, кто ты есть,
дошел  бы  в  конце концов до  твоего дяди.  А  если  бы  дядя  прочитал это
объявление и понял, что ты продал свободную негритянку в низовья реки, он бы
тебе показал,  ты его характер знаешь! Мигом порвал бы завещание и выгнал бы
тебя из  дому.  Так  вот,  отвечай мне:  говорил ты  этому человеку,  что  я
наверняка заявлюсь к тебе, обещал ему помочь меня сцапать?
     Том понял, что, как он ни ври, как ни отпирайся, ничего ему не поможет,
- он попал в тиски и ему не выкрутиться.
     Лицо его перекосилось от злобы, и он грубо проворчал:
     - А что же мне оставалось делать? Сама видишь, он меня к стенке прижал!
     Роксана бросила на него испепеляющий взгляд.
     - Ох,   бедняжечка!  Что  тебе  оставалось  делать?  Ты,  Иуда,  предал
собственную мать,  чтобы  спасти  свою  паршивую шкуру!  Кто  бы  мог  этому
поверить?  Собака и  та  лучше тебя!  Ты же самый подлый из всех подлецов на
свете! А кто во всем виноват? Я, больше никто! - И она плюнула ему в лицо.
     А он даже не пытался возмутиться. Рокси подумала и сказала:
     - Ну вот,  слушай,  что тебе надо делать.  Отдай этому человеку деньги,
что у тебя отложены, а остальные попроси подождать, пока ты съездишь к судье
и привезешь сколько нужно, чтобы меня выкупить.
     - Черт! Придумала тоже! Как это я поеду просить у дяди триста долларов?
Да тут и  не триста,  а  больше надо!  Как я  ему объясню,  для чего они мне
понадобились, скажи на милость?
     Рокси ответила холодно и невозмутимо:
     - Так и объяснишь.  Продал, мол, Рокси, чтобы расплатиться за карточные
долги,  и  признаешься ему,  что соврал мне и вел себя,  как разбойник;  а я
теперь потребовала: "Доставай деньги и выкупай меня на свободу".
     - Да ты с ума сошла! Он порвет завещание в клочки, разве ты не знаешь?
     - Знаю, ну и что?
     - И ты думаешь, что я к нему поеду? Идиот я, что ли?!
     - Зачем мне думать,  я знаю,  что поедешь! Да и ты знаешь не хуже меня,
на что я способна, если ты не достанешь денег. Я сама поеду к нему, и уж тут
он продаст не меня в низовья реки, а тебя... Поймешь тогда, как это сладко!
     Глаза Тома злобно сверкнули.  Дрожа от волнения, он поднялся и шагнул к
двери,  заявив,  что  хочет выйти на  воздух из  этой  духоты,  проветриться
немного,  а  потом уже что-то  решать.  Но дверь не открывалась.  С  мрачной
усмешкой Рокси сказала:
     - Ключ-то у меня, миленький. Садись! Ничего тебе не надо проветривать и
решать. Будешь делать все, как я прикажу!
     Том  воротился на  свое  место и  стал растерянно и  беспомощно ерошить
волосы.
     - Этот человек здесь, в доме? - спросила Рокси.
     Том удивленно взглянул на нее.
     - С чего ты взяла?
     - Да  ты сам себя выдал!  Ты только что сказал,  что идешь проветривать
мозги. Как будто у тебя есть, что проветривать! И еще - твои глаза, они тоже
тебя выдали.  Ох,  и  подлый ты  человек,  самый подлый из  всех подлецов на
свете! Это я тебе не впервой говорю! Ну так вот: сегодня пятница. Договорись
с  этим  человеком:  скажи,  что  едешь достать для  него остальные деньги и
привезешь их во вторник или - самое позднее - в среду. Понял?
     - Понял, - буркнул Том.
     - А как получишь бумагу, что я выкуплена, положи ее в конверт и отправь
по  почте мистеру Простофиле Вильсону и  сделай приписку:  пусть держит ее у
себя, пока я не приеду. Понял?
     - Да.
     - Ну, значит все. Бери зонтик и надевай шляпу.
     - Это еще зачем?
     - Проводишь меня до пристани.  Видишь этот нож? Я ношу его все время, с
тех  пор  как чуть не  попалась на  глаза хозяину.  Я  тогда купила вместе и
одежду и нож.  Если хозяин меня схватит,  сразу заколюсь.  Ну, пошли. Только
ступай тихо и осторожно,  а я буду идти сзади; и помни, если ты хоть пикнешь
или с  кем-нибудь остановишься на улице,  я  всажу нож тебе в спину.  Ты мне
веришь, Чемберс?
     - Еще бы! Я знаю, ты всегда слово держишь.
     - Да, уж не так, как ты! Ну, гаси огонь и выходи! Вот ключ.
     Конечно,  никто за ними не следовал,  но каждый раз,  когда Том замечал
какого-нибудь запоздалого гуляку,  идущего ему навстречу,  его начинала бить
дрожь.  Он ждал:  сейчас холодное лезвие ножа вонзится ему в спину. Пройдя с
милю,  они очутились на огромной заброшенной пристани, мокрой и скользкой от
дождя, и здесь, в кромешной тьме, мать и сын расстались.
     Том возвращался домой,  и мрачные мысли одолевали его,  он строил самые
фантастические планы.  Порядочно устав от  всей  этой умственной работы,  он
сказал себе в конце концов:
     "Да,  другого выхода нет,  остается принять то,  что она предлагает.  С
одной только поправкой:  я  не стану просить у  него денег -  охота мне себя
губить! Лучше я ограблю старого скупердяя!


        "ГЛАВА XIX"
                           ПРОРОЧЕСТВО СБЫВАЕТСЯ

                              Пожалуй,  нет  ничего более раздражающего, чем
                         чей-то хороший пример.
                                               Календарь Простофили Вильсона

                              Если бы все люди думали одинаково, никто тогда
                         не играл бы на скачках.
                                               Календарь Простофили Вильсона

     Пристань Доусона  мирно  доживала период  скучного отдыха  и  терпеливо
ждала дуэли.  Ждал ее  и  граф Луиджи,  -  правда,  по  слухам,  не очень-то
терпеливо.  В  воскресенье утром он все-таки настоял на том,  чтоб его вызов
был передан.  Взял на себя эту миссию Вильсон. Но судья Дрисколл заявил ему,
что отказывается драться с убийцей.
     - Я имею в виду,  драться на поле чести, - добавил он многозначительно.
Всякую другую борьбу судья готов был допустить.
     Сколько ни пытался Вильсон убедить судью, что тот не считал бы поступок
Луиджи  позорным,  если  бы  сам  слышал рассказ Анджело об  этом  убийстве,
упрямый старик продолжал стоять на своем.
     Вильсон вернулся к  своему клиенту и  сообщил ему,  что его старания не
увенчались успехом.  Луиджи вознегодовал: как это пожилой джентльмен, далеко
не глупый к тому же, придает больше веры нелепым домыслам своего племянника,
чем словам адвоката? Но Вильсон рассмеялся.
     - Да очень просто, - сказал он, - и очень понятно. Племянник ему вместо
сына -  это  его  баловень,  его  любимчик;  а  я  ему  никто.  Судья и  его
жена-покойница никогда не  имели детей.  И  вот  только под  старость судьба
подарила им  это  сокровище.  Надо  принять во  внимание,  что  родительский
инстинкт,  который лет двадцать пять -  тридцать остается неудовлетворенным,
превращает человека,  изголодавшегося по ребенку,  в  безумца.  И кого бы ни
послала ему судьба,  он уже всему рад, его вкус настолько притупился, что он
не  в  состоянии отличить рыбу  от  курицы.  Если  у  молодой четы рождается
ребенок с дурным нравом,  родители довольно скоро начинают понимать, что это
сам  сатана,  но  если этого сатану усыновляет пожилая чета,  то  для нее он
всегда ангел,  что  бы  ни  случилось.  В  глазах судьи  Том  ангел,  старик
боготворит его.  Том иной раз добивается от старика того,  чего никто другой
бы не добился,  -  ну,  не всегда, но очень часто, особенно в таких случаях,
когда надо  расположить дядюшку к  кому-нибудь или,  наоборот,  восстановить
против.  Старику вы  оба  понравились.  Том возненавидел вас.  И  этого было
достаточно,  чтобы дядя изменил к вам свое отношение. Самые старые и прочные
узы  дружбы  рвутся,   когда  на  них  замахивается  вот  этакий  ангелочек,
усыновленный людьми преклонного возраста.
     - Странные рассуждения! - молвил Луиджи.
     - Не  рассуждения,  а  жизненный опыт.  Но  в  этом  есть  даже  что-то
трогательное и красивое.  Хуже и противнее бывает,  когда подобная бездетная
чета  обзаводится сворой визжащих и  лающих собачонок,  хриплыми попугаями с
ослиными голосами,  сотней,  а  то и двумя,  певчих птиц,  которые свистят и
трещат  на  все  лады,  выводками вонючих  морских  свинок  и  кроликов и  в
довершение всего целой армией мяукающих и воющих кошек. Это все беспомощные,
неумелые попытки найти замену того,  в  чем им  отказано природой.  Эти люди
похожи на безумца,  который собирает разный медный и железный хлам и думает,
что  скопил  несметное сокровище.  Простите за  отступление.  По  неписаному
закону здешних мест,  вам полагается застрелить судью Дрисколла.  И он и все
остальные наши  жители ожидают,  что  он  падет от  вашей руки,  хотя,  если
окажется наоборот, город и этой новости обрадуется. Будьте осторожны! Хорошо
ли вы вооружены,  все ли у  вас припасено на тот случай,  если встретитесь с
ним?
     - Да,  я не откажу ему в этом удовольствии:  если он нападет на меня, я
отвечу достойно.
     Уже уходя, Вильсон сказал:
     - Судья  не  совсем оправился после выборов и  денька два  еще  посидит
дома, но как только он начнет выходить на улицу, советую вам быть начеку.
     Около одиннадцати часов вечера близнецы вышли подышать свежим воздухом.
Сквозь  дымку  облаков  светила  луна,  и  они  предприняли довольно дальнюю
прогулку.
     Тем временем Том Дрисколл высадился с  парохода у Хэкетского склада,  в
двух  милях к  югу  от  Пристани Доусона.  Он  был  единственным пассажиром,
сошедшим на берег в этом глухом местечке. Пройдя вдоль реки и не встретив за
всю дорогу ни души, он, никем не замеченный, проник в дом судьи Дрисколла.
     В своей комнате наверху он задернул шторы, зажег свечу и, сняв сюртук и
шляпу, начал готовиться к маскараду. Отпер сундук, вытащил оттуда спрятанное
среди мужских вещей женское платье. Затем вымазал себе лицо жженой пробкой и
сунул пробку в карман. Расчет его был таков: он проберется вниз, в маленькую
гостиную,  оттуда -  в  спальню судьи,  достанет из  кармана старика ключ от
несгораемого шкафа,  стоящего в  гостиной,  отомкнет шкаф и  вытащит что там
есть.  Том взял свечу и  собрался идти.  До  этой минуты он храбрился и  был
уверен в успехе,  но сейчас его уверенность несколько поколебалась:  а вдруг
он  нечаянно  наделает  шума  и  его  схватят,   когда  он  будет  открывать
несгораемый шкаф? Том достал из потаенного места индийский кинжал и, к своей
великой радости,  ощутил новый прилив отваги.  Он  вышел и  стал красться по
узкой лестнице вниз,  замирая при каждом скрипе ступеней и чувствуя,  как от
страха у  него встают дыбом волосы.  Еще на  лестнице он заметил внизу свет.
Что это?  Неужели дядюшка не спит так поздно?  Не может быть!  Наверно, ушел
спать  и  забыл  погасить  лампу.   Том  продолжал  спускаться,  то  и  дело
останавливаясь и прислушиваясь.  Дверь гостиной была открыта, и Том заглянул
внутрь.  То,  что он там увидел, наполнило его сердце радостью. Дядя спал на
диване,  у изголовья его, на маленьком столике, тускло горела лампа, а возле
нее  стояла  небольшая закрытая шкатулка,  в  которой старик  обычно  хранил
деньги.  Рядом лежала пачка банкнотов и  листок бумаги,  исписанный цифрами.
Несгораемый шкаф был заперт.  Очевидно,  старик подсчитывал деньги, устал от
этого занятия и прилег отдохнуть.
     Том поставил свечу на ступеньку лестницы и,  согнувшись в три погибели,
стал  подкрадываться к  банкнотам.  Когда  он  приблизился  к  старику,  тот
пошевельнулся во сне, и Том мгновенно замер; впившись взглядом в лицо своего
благодетеля,  он начал осторожно вытаскивать кинжал из ножен,  чувствуя, как
бешено колотится у него сердце.  Переждав секунду-другую, он сделал еще один
шаг и  схватил деньги,  но при этом уронил ножны,  и  они со стуком упали на
пол.  В то же мгновение он почувствовал,  как сильная рука судьи сдавила его
плечо, и услышал отчаянный крик: "Караул! Помогите!" Без малейшего колебания
Том пустил кинжал в ход и...  освободился.  Несколько ассигнаций вылетели из
его левой руки и  упали на пол,  в лужицу крови.  Том кинул кинжал,  схватил
ассигнации и бросился было бежать, потом вне себя от страха переложил деньги
из  правой руки  в  левую и  поднял кинжал,  но  тут  же  опомнился и  снова
отшвырнул его в сторону,  сообразив,  что это опасная улика,  которую нельзя
уносить с собой.
     Он  выскочил на  лестницу,  притворил за  собой дверь и  схватил свечу.
Взбегая наверх,  он услышал чьи-то торопливые шаги, приближающиеся к дому. В
следующую минуту Том был уже у  себя в  комнате,  а  братья-близнецы стояли,
объятые ужасом, над трупом судьи.
     Том надел сюртук, спрятал под полу свою шляпу, а поверх напялил женское
платье и  закрыл лицо  вуалью.  Затем  он  задул свечу,  запер дверь,  через
которую вошел,  и,  спрятав ключ,  выскочил на  заднюю площадку через другую
дверь,  запер ее тоже и,  сунув ключ в карман,  неслышно спустился по черной
лестнице.  Здесь он  не  встретил никого,  как и  рассчитывал:  все внимание
домочадцев  было  привлечено теперь  к  другой  части  дома,  и  его  расчет
подтвердился.  Пока он  крался через задний двор на  улицу,  миссис Прэтт со
слугами и дюжиной полуодетых соседей успели уже присоединиться к близнецам и
окружить убитого,  а  с  парадного крыльца прибывали в дом все новые и новые
люди.
     Когда Том,  дрожа,  как в лихорадке, вышел за калитку, из дома напротив
выскочили три женщины.  Они промчались мимо него с криком: "Что случилось?",
но  не  стали дожидаться ответа.  Том  подумал:  "Эти  старые девы  все-таки
задержались,  чтобы одеться, как в ту ночь, когда горело рядом, у Стивенса!"
Через несколько минут он был уже в доме с привидениями. Там он зажег свечу и
снял женское платье. С левого боку платье было испачкано кровью, а на правой
руке  Тома  были пятна от  окровавленных банкнот -  единственные улики.  Том
вытер руку о  солому и тщательно смыл сажу с физиономии.  Потом он сжег все,
что  снял с  себя -  и  мужское платье и  женское,  разгреб пепел кочергой и
облачился в костюм бродяги. Задув свечу, он спустился по лестнице на улицу и
пошел неторопливой походкой к  реке,  решив использовать опыт Роксаны.  И  в
самом  деле,  у  реки  он  нашел лодку и  поплыл на  ней  по  течению,  а  с
наступлением рассвета причалил к берегу и, оттолкнув пустую лодку, зашагал в
сторону ближайшей деревни.  Там  он  прятался до  тех  пор,  пока не  прибыл
транзитный пароход.  Он  купил себе место на палубе до Сент-Луиса,  но и  на
пароходе продолжал еще некоторое время трепетать от страха.  Лишь после того
как Пристань Доусона осталась позади,  он подумал:  "Теперь ни один сыщик на
свете не доберется до меня, ведь я же не оставил никаких следов; тайна этого
убийства сохранится навечно,  как  и  многие другие тайны подобного рода,  и
даже через полсотни лет люди будут ломать над ней голову!"
     На  следующее  утро  он  прочел  в  сент-луисских  газетах  телеграфное
сообщение из Пристани Доусона:

     "Судья Дрисколл,  один  из  самых почтенных и  уважаемых жителей нашего
города,  был убит ночью у себя дома неким распутным итальянским цирюльником,
выдающим  себя  за  аристократа.   Поводом  для  убийства  послужила  ссора,
возникшая на почве состоявшихся недавно выборов.  Убийце,  вероятно,  грозит
суд Линча".

     - Одного из близнецов схватили!  Вот здорово! - воскликнул Том. - И все
благодаря кинжалу.  Неисповедимы пути твои, господи! А я-то ругал Простофилю
Вильсона за то,  что он лишил меня возможности продать этот кинжал. Беру все
свои слова назад.
     Наконец  он  станет  богат  и  независим!  Том  поспешил договориться с
плантатором относительно выкупа Рокси и  послал Вильсону документ,  согласно
которому   его   кормилица   могла   снова   считаться   свободной;    затем
протелеграфировал тетушке Прэтт:

     "Прочел страшное известие в газетах.  Сражен горем.  Выезжаю пакетботом
сегодня. Старайтесь не падать духом, скоро буду".

     Придя в дом,  где лежал покойник,  Вильсон постарался выяснить у миссис
Прэтт и  собравшихся там  соседей наиболее точно обстоятельства преступления
и,  в  качестве мэра,  потребовал,  чтоб никто ничего не  трогал до  прихода
мирового судьи  Робинсона,  который будет  вести следствие.  Он  выдворил из
гостиной всех,  оставив там  только близнецов.  Вскоре явился шериф и  отвез
братьев в тюрьму.  Вильсон просил их не терять надежду,  обещав, что сделает
все от  него зависящее для их  защиты на  суде.  Вскоре прибыл мировой судья
Робинсон в сопровождении констебля Блейка. Они тщательно обследовали комнату
и,  конечно,  нашли  ножны  и  кинжал.  На  рукоятке кинжала Вильсон заметил
отпечатки пальцев.  Это  его  обрадовало,  так  как  едва  только  первые из
сбежавшихся соседей  показались в  гостиной,  близнецы  тотчас  потребовали,
чтобы те осмотрели их руки и  платье,  и  никому из присутствующих,  включая
самого Вильсона,  не  удалось обнаружить никаких следов крови.  Может  быть,
близнецы действительно не лгут, утверждая, что они прибежали на крик и нашли
судью  мертвым?  Первой пришла Вильсону на  ум  таинственная девушка.  Но  в
следующий  миг  он  подумал,  что  вряд  ли  женщина  могла  совершить такое
преступление.   Так  или  иначе,  комнату  Тома  Дрисколла  необходимо  было
обыскать.
     После  того   как   следственная  комиссия  осмотрела  труп   и   место
преступления,  Вильсон  предложил сделать  обыск  наверху и  направился туда
вместе  с  остальными.  Пришлось взломать дверь  в  комнату  Тома,  но  там,
разумеется, ничего подозрительного не обнаружили.
     Следственная комиссия вынесла заключение, что убийство совершено графом
Луиджи при соучастии Анджело.
     Весь  город метал громы и  молнии против несчастных братьев,  и  первые
несколько дней им грозило линчевание.  Присяжные, решавшие вопрос о предании
суду,  признали Луиджи виновным в  преднамеренном убийстве,  а  Анджело -  в
соучастии.  Близнецов перевели из  городской тюрьмы в  окружную,  и  там они
сидели в ожидании суда.
     Вильсон  осмотрел отпечатки пальцев на  рукоятке кинжала и  отметил про
себя:  "Это не их отпечатки,  ни Анджело,  ни Луиджи!" Значит, здесь замешан
кто-то еще, либо самостоятельно действовавший, либо наемный убийца.
     Но  кто?  Это он должен выяснить.  Несгораемый шкаф оставался запертым,
шкатулка с деньгами тоже, а в ней оказались нетронутыми три тысячи долларов.
Значит,  целью убийства было не  ограбление,  а  месть.  Но кто еще мог быть
врагом покойного, кроме Луиджи? Только он один на с