ехали через весь город.
  Водитель, длинноволосый, с усами и бакенбардами, был молод. Коротко
стриженный, с аккуратным пробором врач, следовавший за ним, казался еще
моложе.
  Господи, подумал он, неужели они не могли прислать кого-нибудь постарше?
  Пока они шли через гостиную к кухне, он пытался объяснить им, что
произошло. Увидев Клер, они застыли. На ее лице, еще больше осунувшемся,
резко выступали скулы. Широко раскрытые глаза странно блестели. Она
вздрогнула, увидев приближающегося врача, и изо всех сил прижала ребенка к
груди. Только совместными усилиями им удалось высвободить тельце из ее
рук. Все это было ужасно.
  Врач послушал, бьется ли сердце, потом посветил в зрачки, чтобы
удостовериться в смерти.
  - Он очень маленький, уже начал остывать, - зачем-то объяснил врач. -
Лучше забрать его, чтобы она его не видела.
  Но в тот момент, когда водитель собрался отнести тельце в машину. Клер
дико вскрикнула и вцепилась в него.
  - Помогите мне, - бросил доктор, крепко держа ее руку и протирая ваткой
предплечье. В ноздри ударил резкий запах спирта. Борну было невыносимо
мучительно удерживать вырывающуюся изо всех сил жену. Он повторял только
как заведенный: "Клер... Пожалуйста, Клер..." Мелькнула мысль, что ее надо
бы ударить, чтобы привести в чувство, но он понял, что сделать это не в
состоянии.
  Доктор резко ввел иглу. Клер дернулась так, что ему показалось - кожа
прорвется, но все обошлось благополучно. Шприц уже был в руках врача.
Потом они с трудом подняли ее и повели через гостиную в спальню. По дороге
она цеплялась за все, что можно, и только повторяла: "Мой малыш, где мой
малыш?"
Кое-как им удалось уложить ее на кровать, но Клер продолжала метаться и
стонать, исступленно умоляя отдать ей ее ребенка. Через некоторое время
она ослабела, повернулась на бок и заплакала, уткнувшись, лицом в ладони и
поджав колени. Только теперь они отпустили ее.
  - Успокойтесь, пожалуйста, - уговаривал ее врач. - Расслабьтесь и
постарайтесь ни о чем не думать.
  Он подошел к окну и поплотнее задернул шторы. Комната погрузилась в
полумрак. Постель с утра была еще не убрана. Клер лежала на сбившихся
простынях, не переставая, громко, в голос, плакала, прерываясь на секунду
лишь для того, чтобы набрать воздуха. Дома она обычно носила старенькие
джинсы, но в это утро одела оранжевую плиссированную юбку, которая сейчас
задралась и обнажила бедро, обтянутое голубыми шелковыми трусиками. Он
взглянул на доктора и в некотором смущении потянулся, чтобы одернуть юбку.
Клер дернулась, чтобы избежать прикосновения его руки.
  - Расслабьтесь, - повторил доктор. - Сейчас подействует снотворное. - Он
наклонился, вслушиваясь в ее дыхание и всхлипы, потом медленно выпрямился.
Кровь прилила к голове, и его тонкокожее светлое лицо покраснело. -
Лекарство подействовало. Сейчас она уснет, - проговорил он, взъерошив
пятерней волосы. - А вы как себя чувствуете?
  - Не знаю, - хрипло откликнулся он. В горле пересохло. - Кажется, ничего.
Да, думаю, все в порядке.
  - Ну и хорошо, - кивнул доктор и вынул из своей сумки пластиковый пузырек
с желтыми продолговатыми таблетками. - Вот, возьмите. Парочку примите
сейчас и запейте стаканом воды. А эти две - перед сном. И одну дайте вашей
дочери. Только пусть обязательно тоже запьет целым стаканом воды.
  Он вспомнил о Саре. Куда она могла подеваться? Она спускалась вниз, а
потом, когда приехала "скорая", он ее больше не видел.
  - Погодите, - спохватился он. - Вы не снотворное мне даете?
  - Нет, разумеется. - Врач отвел взгляд. - С вами же все в порядке.
  - Я совсем не хочу засыпать.
  - Это просто успокаивающее. Честное слово. В крайнем случае, может слегка
кружиться голова, так что лучше не садиться за руль и ни в коем случае не
пить спиртного - свалитесь.
  Клер едва слышно всхлипывала во сне.
  - Я побуду здесь, пока она совсем не успокоится, - проговорил доктор. - А
вы идите и примите таблетки.
  Мужчина бросил взгляд на жену, потоптался в нерешительности и вышел из
комнаты.


                                  Глава 4


  Он пересек холл и направился в ванную. Размышляя об отравленном молоке, он
смотрел не отрываясь на стакан с водопроводной водой. Вода была
мутноватой, как это часто бывает после нескольких дней проливных дождей.
Мысль о яде не покидала его.
  А что, если таблетки тоже отравлены? Нет, это сумасшествие. Если бы Кесс
действительно решил поступить таким образом, он бы наверняка выбрал для
этого кого-нибудь постарше, посолиднее, больше похожего на врача. Человек
от Кесса назвал бы свое имя, для правдоподобия упомянул бы название
больницы, из которой приехал. Но этот парень ничего не сказал, просто
сразу принялся за работу.
  Известковый привкус воды не дал возможности почувствовать вкус таблеток,
если таковой и был. Он кинул их одну за другой в рот и судорожно, большими
глотками, выпил стакан. Потом поставил его и несколько раз плеснул в лицо
крупными пригоршнями холодную воду.
  Он же знал, что за человек этот Кесс! Знал еще до того, как с ним
встретился. Так что же, черт побери, нашло на него тогда?
  Год назад, в декабре, трое лейтенантов Кесса были обвинены в попытке
преднамеренного убийства. Это случилось в Хартфорде, штат Коннектикут. Они
нацелились на сенатора, баллотирующегося на третий срок. Его выступление
было широко разрекламировано прессой. Прямо под сценой, с которой он
произносил свою речь, была установлена термическая мина, но взорвалась она
в тот момент, когда сенатор спустился в зал, чтобы пообщаться с публикой.
Осколками тяжело ранило восемь человек, сидевших в первых рядах. Эти
лейтенанты принадлежали к трем коннектикутским филиалам организации Кесса
и оказались вполне уважаемыми в обществе людьми. Один был полицейским,
другой - пожарником, третий - преподавателем ботаники. Через день был
обстрелян из минометов молодежный негритянский лагерь в штате Нью-Йорк.
Множество юношей и девушек погибли от осколков, троих буквально разнесло
на куски от прямых попаданий, еще несколько сгорели в пламени пожара,
охватившего помещение. Все произошло за какие-нибудь четверть часа. Ближе
к ночи полиция обнаружила уединенный охотничий домик, использовавшийся
людьми Кесса как учебный центр. Полицейские арестовали пятерых лейтенантов
и захватили восемь пулеметов, три базуки, два миномета, противотанковое
реактивное ружье, два автоматических карабина "браунинг", восемь
радиостанций, множество пистолетов, охотничьих ружей, дробовиков и десять
тысяч патронов.
  Оба раза Кесс всячески отрицал свою причастность к этим событиям. Он
изображал негодование и потрясение случившимся. Но через неделю, под
Рождество, полиция нагрянула и в его дом в Провиденсе, штат Ред-Айленд,
где обнаружила двенадцать незарегистрированных автоматов "томпсон" и два
ящика гранат. Его обвинили в нарушении федерального закона об
огнестрельном оружии и в организации заговора с целью нападения на арсенал
Национальной гвардии штата Иллинойс.
  А теперь, в сентябре, стоя в собственной ванной с мокрым от воды лицом, он
вспоминал, как приник к телевизору, когда шел репортаж об аресте Кесса.
Ему хотелось взглянуть этому человеку в лицо - но его не показали. Он
вспоминал и о том, сколько усилий он приложил позже, чтобы встретиться с
Кессом лично, и вдруг снова подумал об Итене, но постарался взять себя в
руки.
  Схватив полотенце, он сильно, до боли, растер лицо. Все, что угодно, но
только не думать об этом! Надо чем-нибудь заняться. Но чем?
  Кстати, где же Сара? Надо найти ее немедленно, узнать, как она себя
чувствует.
  Искал он недолго. Девочка была в своей комнате. Она сидела на кровати,
прислонившись к спинке. При его появлении она постаралась сделать вид, что
читает. Но книжку она держала вверх ногами.
  - У меня есть для тебя дело, - произнес он. Она перевернула страницу.
  - Мама тоже умр„т? - тихо проговорила Сара, не отрываясь от книжки.
  Ему пришлось снова крепко зажмуриться, прежде чем ответить.
  - Нет, но она очень плохо себя чувствует, и мы должны постараться ей
помочь. Об этом я и хотел бы попросить тебя.
  Боль в глазах немного прошла, и он смог посмотреть на дочь. Та отложила
книгу и, прищурившись, взглянула ему в лицо.
  - Маме было больно; когда доктор делал укол?
  - Не очень. - Он почувствовал, что к горлу подступает очередной спазм, и
заторопился. - Солнышко мое, сейчас врач выйдет из спальни, и я думаю,
маме было бы очень хорошо, если бы ты пошла к ней, укрыла одеялом и
полежала с ней. Пока она спит, но когда проснется, очень нужно, чтобы
кто-нибудь из нас был рядом и смог оказать ей что-нибудь хорошее. Ты
сможешь это сделать ради нее?
  Она грустно кивнула.
  - Ты кричал на меня... и толкнул...
  - Я знаю. Прости меня, пожалуйста.


                                  Глава 5


  Они стояли у входной двери на солнце и внимательно смотрели, как он
спускается по лестнице, цепляясь за перила. Один - широкозадый, высокий,
другой - худощавый и пониже ростом. Оба с полицейскими значками на груди.
  Он назвал им свое имя - Рубен Борн - и провел на кухню.
  - Меня зовут Вебстер, - сказал высокий. - А это - Форд. Вы знаете, что это
за яд?
  Сидя за столом, он отвечал на вопросы толстозадого, пока тощий разглядывал
подсохшие лужицы молока и осколки разбитой бутылочки на полу.
  - Нет, не знаю. - Он подумал, что имена полицейских что-то смутно
напоминают ему, но не смог сосредоточиться. Наверное, сказываются таблетки.
  - Хорошо. Вы можете сказать, каким образом яд мог попасть ребенку?
  - Могу. Он был в молоке, которое принесли сегодня утром.
  - В молоке? - недоверчиво переспросил Вебстер и коротко переглянулся с
Фордом.
  - Да, в молоке. Наша кошка тоже умерла от этого. Я положил ее там, у
лестницы в подвал. - Таблетки явно начали действовать. По крайней мере,
собственный голос он уже слышал откуда-то издалека.
  Форд поднялся и, осторожно переступая через осколки и лужицы, пошел
взглянуть на кошку. Ему показалось, что полицейский идет очень медленно, и
отвернулся. Со своего места за столом он мог видеть сквозь большое окно
гостиной машину "скорой помощи", которая отъехала от входа и теперь стояла
на обочине, между двух елей. Он даже мог разглядеть длинноволосого
водителя за рулем.
  - Мистер Борн, я задал вам вопрос, - услышал он голос Вебстера. - Я
спрашиваю: есть ли у вас предположения, как яд мог попасть в молоко?
  - Кесс, - равнодушно бросил он, все еще рассматривая "скорую помощь".
Занавеска на одном из окон машины сбилась, и за ней угадывался какой-то
небольшой предмет, но он не был уверен, что это Итен. Он даже представил
себе белые, жестко накрахмаленные простыни, на которые уложили ребенка, но
ничего не почувствовал при этом.
  - Что значит Кесс?
  - Это сделал человек по фамилии Кесс.
  - Вы знаете этого человека? Вы уверены, что именно он это сделал?
  - Не лично. Я хочу сказать, что знаю его, но не думаю, что лично он это
сделал. Скорее всего, он приказал кому-то. Я встречался с ним в этом году,
когда писал статью... - Собственный голос звучал все глуше; у него не
оставалось сил, чтобы продолжать связный разговор.
  - Мистер Борн, пожалуйста, посмотрите на меня! - окликнул его Вебстер.
  Он с трудом повернулся к полицейскому.
  - Что вы имели в виду, когда сказали, что писали статью?
  - Я писатель.
  - Серьезно? - заинтересованно произнес от двери Форд. Это было его первое
слово в доме. - А что вы пишете? Может, мне попадалось что-нибудь?
  - Романы. Рассказы. - На подробные объяснения не было сил. Итен умер из-за
его писанины. Но это тоже не объяснить. Он отделался дежурной фразой,
которую обычно говорил незнакомым людям, когда они спрашивали о его
работе. - Три года назад мне повезло с одним романом. Он едва не попал в
список бестселлеров и по нему сняли фильм. - Он сказал название.
  - Жаль. Должно быть, я пропустил его, - откликнулся Форд Вебстер оглядел
кухню и гостиную. Кирпичные стены, обшитые дубовыми панелями,
свидетельствовали, что гонораров Борну хватило не только на покупку, но и
на реставрацию своего жилища. Дом словно сошел со старинных фотографий,
всем своим основательным видом показывая, что строился давно и с расчетом
не на одно поколение. Наверняка Вебстер подумал - да, парень, тебе
действительно повезло!
  - Так что вы говорили о статье? - вернулся он к делу.
  - Когда у меня не ладится с книгой, я иногда оставляю ее и пытаюсь
написать какую-нибудь статью. В декабре я услышал о Кессе, то, что я
узнал, заинтересовало меня, и я решил написать о нем.
  - А кто такой этот тип? - спросил Форд.
  Но рассказать об этом он уже был решительно не способен. Он чувствовал,
что голова пошла кругом, а когда усилием воли попытался остановить
кружение, кухня поплыла перед глазами. Он пошатнулся, с трудом встал и
двинулся по мягкому глубокому ковру в гостиную к книжным полкам.
  - В чем дело? - обеспокоился Вебстер. - Что вы делаете?
  - Сейчас я вам ее дам, - ответил Борн, размышляя, сумеет ли вернуться
обратно на кухню. Он раскрыл журнал. - Вот эта статья. В ней все сказано.


                                  Глава 6


  Чемелек - штаб-квартира организации Кесса, его командный пункт. Он
расположен на огромном пустыре на окраине Провиденса - столицы штата
Род-Айленд - и представляет собой большое темно-серое приземистое
одноэтажное здание без окон. По периметру оно обнесено высоким забором с
колючей проволокой, по которой пропущен электрический ток. Здание
постоянно патрулируется вооруженной охраной.
  Компания Кесса занимается производством химического и электронного
оборудования незначительной степени субсидируется различными крупными
американскими корпорациями. Дело в том, что Кесс с самого начала запретил
деятельность профсоюзов на своих предприятиях. Его сторонники также
принимают участие в финансировании производства, поскольку кровно
заинтересованы в свободном доступе к продукции такого рода. Она нужна им
для создания современных взрывчатых устройств, которые они планируют
применять в случае чрезвычайных ситуаций, а также для ведения химической и
электронной войны с потенциальным агрессором.
  Компания была создана Кессом в 1965 году на базе двух обанкротившихся
предприятий. Кесс обвинил в банкротстве государство, которое, по его
мнению, вынудило заказчиков отказаться от возобновления контрактов. Это
заявление - всего лишь следствие, а отнюдь не причина разногласий Кесса с
правительством.
  В сорок пятом году Кесс служил в американских войсках, которые вели боевые
действия на территории Германии. Ему тогда было двадцать лет, в политике
он совершенно не разбирался, но ему не понравилось, что американцы
получили приказ остановиться, в то время как русские продолжали
наступление. Переживая за гибель своих друзей, он во всеуслышание
настаивал, чтобы Америка захватила всю Германию. Ему посоветовали держать
свое мнение при себе, а когда он не внял этому, был уволен из армии с
диагнозом агрессивной паранойи.
  В 1963 году Кесс и пятеро его друзей отправились охотиться на оленей на
север Мичигана. В лесу их кто-то по ошибке обстрелял. Судя по всему,
ситуация показалась им увлекательной. Они обнаружили незадачливого
охотника, подкрались и открыли стрельбу - не на поражение, а на испуг.
Целый день они гоняли его, пока тот с дикими воплями, бросив оружие, не
убежал из леса. Больше всего им понравилось то, что они, оказывается, даже
спустя много лет после войны сохранили присутствие духа под огнем, не
растеряли боевых навыков и вообще выполнили все отлично. Они решили, что,
если Америка когда-нибудь подвергнется нападению - а это, по их мнению,
было вполне возможно, - они еще сумеют неплохо драться.
  Вечером, хорошо выпив и вспомнив свои военные подвиги, они так увлеклись
этой идеей, что стали думать о ее реальном осуществлении - о том, как
устроят лагерь в горах, будут жить в лесу, совершать партизанские вылазки,
уничтожая патрули, военные склады и все такое прочее, и снова скрываться в
лесах, уходя от преследования. В идеале, разумеется, врагу не должно быть
позволено даже приблизиться к берегам Америки, но для этого требуется
тщательная военная подготовка. Правительство же, на их взгляд, слишком
слабо и не в состоянии сделать этого, потому что в нем окопались враги и
их сообщники.
  Кесс даже предложил название для их организации - "Защитники Республики"...

  * * *

  - Ваша жена успокоилась и заснула, - внезапно услышал Борн голос врача.
Тот стоял в дверном проеме, снова с идеальным пробором на голове. Мягкий
ковер в гостиной заглушил его шаги. - Она должна проснуться около шести.
Несмотря ни на что, постарайтесь ее покормить. Хотя бы немного бульона.
Если увидите, что она по-прежнему агрессивна, дайте еще пару таблеток. А
ваша нога сильно болит?
  - .Моя нога? - удивленно переспросил Борн и опустил взгляд. Было такое
ощущение, что он смотрит в перевернутый бинокль. Пришлось сделать усилие,
чтобы не упасть. Ноготь большого пальца на правой ноге был наполовину
сорван; под ним запеклась кровь. Может, из-за таблеток, но боли он
совершенно не чувствовал. - Я даже не заметил, - ответил он; - Наверное,
за что-то зацепился, когда пытался удержать Клер. Ничего страшного. Я сам
займусь этим, когда вы уедете. По крайней мере, будет хоть какое-нибудь
дело, чтобы отвлечься.
  - Нужно будет произвести вскрытие.
  Фраза доктора застала его врасплох. Он с трудом переключился и тут же
представил, как хирург разрезает маленькую грудку Итона, раздвигает ребра,
вынимает какие-то органы...
  - Хорошо, разумеется, - ответил он, быстро переведя взгляд на таблетки в
своей руке, чтобы отогнать кошмарный образ. - Вы обманули меня с этими
таблетками!
  - Но они же помогли вам расслабиться?
  - Да, если желание свалиться со стула можно назвать помощью.
  Врач взял свою сумку, собираясь уходить.
  - Доктор, можно вас на минутку? - произнес Вебстер.
  - Да, разумеется.
  - Только не здесь.
  Борн был озадачен, когда Вебстер встал и направился с врачом через всю
гостиную в холл, скрывшись из виду. Полицейский старался говорить очень
тихо, но все-таки Борн смог разобрать слова и уже на второй фразе понял, в
чем дело.
  - Не сомневаюсь, что вы проведете тщательное обследование тела, доктор. Но
проблема в том, что вы унесли его раньше, чем я смог осмотреть его и
сфотографировать. Поэтому буду откровенен - я хочу знать, есть ли на теле
ребенка следы побоев. Наш человек будет при вскрытии, мы займемся и
кошкой... Мы вас, естественно, ни в чем не подозреваем, но все это
выглядит так странно, что я предпочитаю перестраховаться, чтобы ничего не
упустить...
  Слушая Вебстера, Борн неотрывно смотрел на второго полицейского. Тот с
озабоченным видом в десятый раз внимательно разглядывал пол, лужицы молока
и каждый осколок бутылочки, словно надеялся найти там нечто важное.
Наконец он догадался достать сигареты и, обрадованный тем, что может
нарушить молчание, предложил Борну закурить. Не дождавшись ответа, он
произнес:
  - Послушайте, Вебстер не имеет в виду ничего плохого. Честное слово.
Просто у него такая манера. Последний раз он проявил снисходительность
десять лет назад. У одного типа была изнасилована и убита восьмилетняя
дочь. Вебстер сидел с ним и переживал случившееся. Этот тип решил, что
виноват один парень, школьник. И как только Вебстер уехал, он взял
дробовик и пошел его искать. Он нашел его раньше, чем полиция, и разнес
ему череп. Это, конечно, ужасно, но позже выяснилось, что Вебстер зря
поверил этому типу - тот ошибся и паренек был ни в чем не виноват.
  - Но я-то ни в чем не ошибся!
  - Я не об этом! Послушайте...
  Но в этот момент в коридоре хлопнула входная дверь, и на пороге кухни
появился Вебстер.
  - Вы напрасно беспокоитесь о синяках, - резко проговорил Борн. - У меня
нет привычки бить пятимесячных младенцев.
  - Вы слышали наш разговор?
  - Так же, как вас сейчас.
  - Что ж, прошу меня извинить.
  - Да, вам следует просить об этом!
  - Я прошу прощения за то, что вы стали неволь