тра в больнице? Или ваша жена, пока он болел? Для этого ведь не
нужен священник. Любой христианин может совершить обряд с помощью обычной
воды.
  Крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа.
  - Нет, - ответил он. - Я уверен, что никто его не крестил.
  - Это усложняет дело.
  - Продолжайте. Впрочем, я и так знаю, что вы хотите сказать.
  Пастор, скорее для проформы, произнес:
  - Канон церкви запрещает служить заупокойную мессу по вашему сыну. Он
также запрещает предавать его тело земле в освященном месте. Как младенец,
он не мог еще совершить никакого греха, а потому избавлен от проклятья
ада. Он успокоится в его преддверии и не испытает мук геенны огненной, но
обречен на вечную муку оттого, что никогда не узрит славу Господню...


                                  Глава 16


  В сопровождении детективов в тот же вечер они поехали в дом ритуальных
услуг. К этому времени он уже все рассказал Клер, в любой момент ожидая,
что она устроит истерику, обрушится с обвинениями, может, даже ударит его,
но она вообще никак не отреагировала. Она просто молчала, погруженная в
себя, и казалось, что она просто не замечает, что происходит вокруг.
  Один из полицейских сел с ними в машину, другой поехал сзади, контролируя
обстановку; Добравшись до места, полицейские вышли, проверили сумеречную,
густо усаженную деревьями аллею перед домом и только потом разрешили им
войти в здание.
  Внутри пол был устлан мягкими коврами; стены, задрапированные тяжелыми
темно-красными портьерами, излучали приглушенный свет. Откуда-то из-под
потолка лилась негромкая печальная мелодия электрооргана. Наверное,
магнитофон, подумал Борн, чувствуя, как сдавило горло.
  Он не хотел брать с собой Сару, но и оставлять ее дома, даже под охраной
детектива, побоялся. Он захватил с собой несколько детских книжек, а по
дороге купил бисквитов и молока в какой-то лавочке. По крайней мере, их
можно есть без опаски. Он попросил служителя устроить ее где-нибудь в
уголке.
  - Но я хочу увидеть Итена, - возразила девочка. - Почему мне нельзя
посмотреть на него?
  - Потому что он будет не таким, каким ты привыкла его видеть.
  - Он совсем изменился?
  - Нет, но он не такой, как раньше. Сара задумалась.
  - Он стал похож на куклу? Он вздрогнул.
  - Tы этого боишься?
  - Нет. Думаю, что не боюсь.
  - Пожалуй, так он и будет выглядеть.
  Девочка все еще продолжала размышлять над этим, когда служитель взял ее за
руку и повел за собой. Один из охранников двинулся за ним, другой быстро
осмотрел все помещения, постоянно оглядываясь на входную дверь.
  Почти сразу же появился распорядитель. В черном отлично сшитом костюме,
высокий, худощавый, седоволосый, он подошел тихо, словно едва касался
ботинками ковра. Он был само сочувствие, но Борн уже в каждом незнакомом
лице подозревал человека Кесса. Распорядитель бросил взгляд на детектива,
застывшего у входа, и протянул руку Борну.
  - Мистер Борн, примите наши искренние соболезнования. Рука на ощупь
оказалась мягкой и теплой.
  - Ваш сын находится там. Надеюсь, вам понравится, как мы все устроили.
  Они прошли зал, миновали одну комнату, в углу которой стоял гроб; женщина
в черном, сотрясаясь от глухих рыданий, обнимала тело молодого человека.
Над ней стояла другая, растерянно приподняв руки, словно, не зная, следует
ли ей дотронуться до плачущей, чтобы попытаться успокоить ее.
  В следующей комнате был Итен. Борн почувствовал такой озноб, что с трудом
заставил себя передвигать ноги. Охранник в расстегнутом пиджаке опередил
их и расположился у двери так, чтобы можно было видеть, что происходит
снаружи.
  Траурная музыка звучала не переставая.
  Гробик был сделан из благородного темного дуба. Похоже на дом, подумал
Борн, только маленький, как игрушечный. Итен лежал на белом атласе, в
голубых шерстяных Ползунках, самых лучших, что нашла в шкафу Клер,
несколько часов перебирая все его вещички, чтобы отдать распорядителю.
  Борн ошибся, сказав Саре, что Итен будет похож на куклу. Он был просто
мертвым. Его еще неправильно загримировали, применив крем для замазывания
морщин - как старику. Личико Итена и без того было гладким, поэтому
выглядело сейчас как восковое. Такие крохотные, такие нежные черточки...
  Борн отвернулся, зажмурившись, потом медленно, усилием воли заставил себя
открыть глаза и смотреть, смотреть на это странное существо, которое
когда-то было его сыном.
  Клер не отрываясь глядела на малыша. Ее лицо под густой вуалью закаменело
и резко постарело. Господи, почему она молчит, подумал Борн. Почему она не
плачет, не рыдает, изливая в слезах ту муку, которая сжигает ее изнутри?
  А сам? Ведь это твой сын. Сам-то ты почему не плачешь?
  Он заказал венок из красных гвоздик. Умирающие цветы источали
тошнотворный, сладковатый запах. Смерть. Всюду смерть.
  Музыка звучала не умолкая.
  Он резко встряхнул головой и отвернулся от гроба. Распорядитель все еще
стоял рядом. Чего он ждет? - подумал Борн. Благодарности? За то, что он
сделал с лицом Итена?
  - Вас все устраивает? - произнес тот.
  - Очень хороший гроб.
  - Лучший из тех, что у нас есть, не сомневайтесь. Мы старались сделать
все, что могли, для вашего сына. - Голос в помещении с коврами и тяжелыми
драпировками звучал глухо, как издалека.
  - Могу ли я предложить вам и вашей жене чашечку кофе?
  Борн моментально вспомнил о яде и отказался.
  - А может, бокал вина или чего-нибудь покрепче? Иногда это помогает.
  - Нет, благодарю вас.
  - Если вам что-нибудь понадобится, дайте нам знать. - Распорядитель
выглядел разочарованным. Медленно, мягкой походкой он направился к выходу.
  В этот момент в дверь ввалился грузный мужчина с багровым лицом, и
съехавшим набок галстуком. Никто и глазом не успел моргнуть, как охранник
навалился на толстяка и неуловимым движением крутанул его лицом к стене,
уперевшись пистолетом в спину.
  - Боже ты мой! - воскликнул распорядитель. - Что это?
  - В чем дело, черт побери! - попытался сопротивляться мужчина.
  - Стоять! - прикрикнул на него детектив, профессионально обшаривая брюки,
пояс и подмышки в поисках оружия. Потом выпрямился и резко спросил: - Что
вам здесь нужно?
  - Я ищу моего друга.
  - Какого друга?
  - Мой друг, он попал под поезд! Я пришел попрощаться с ним.
  - Ах, вот в чем дело, - откликнулся распорядитель. - Вы ошиблись, это в
другой комнате.
  - Я пришел попрощаться с моим другом, - повторил толстяк. Детектив
принюхался к нему и немного отступил.
  - Ладно, пойдем посмотрим, где ваш друг. А заодно проверим, насколько вы
пьяны.
  - Нет, - внезапно воскликнул Борн. - Не уходите!
  - Я на минутку, - отозвался охранник. - Надо узнать, что это за тип.
  - А если они специально подослали его, чтобы отвлечь ваше внимание? И пока
вас нет, они ворвутся сюда?
  - Все равно я должен его проверить. Я буду следить за дверью.
  Как только они покинули помещение, у Борна от страха тошнота подступила к
горлу. Клер, по-прежнему безучастная ко всему, не отрываясь, смотрела на
Итена. Взглянув на сына, он почувствовал себя еще хуже. Даже когда
детектив вернулся, ему не полежало. Он не мог выйти и присесть где-нибудь
в сторонке, потому что Клер нельзя было оставлять одну. Он ждал, пытаясь
побороть тошноту.
  Минут через десять она впервые за день произнесла несколько слов.
Произнесла ровным, монотонным голосом, не отводя глаз от тела.
  - Ох, Рубен, ну почему? Ну почему ты не ушел тогда к своей девке. Ты не
представляешь, как я жалею об этом.


                                  Глава 17


  Через два дня утром они хоронили Итена.
  Священник сказал, что во время траурной церемонии нельзя читать молитвы за
упокой, нельзя окроплять гроб святой водой и посыпать саван песком,
изображая крест. Он добавил также, что некрещеные не могут быть внесены в
церковь, после чего Борн не выдержал.
  - Или все, или ничего, - бросил он. В результате церемония состоялась там
же, в доме ритуальных услуг.
  В несколько рядов расставили металлические стулья. Он сидел с Сарой и Клер
в первом ряду, сзади - друзья, которых пришло даже больше, чем он ожидал.
Уже по привычке он прикидывал - не может ли среди них оказаться человек
Кесса? Двое детективов охраняли вход.
  Священник прочитал разрешенные молитвы, закрыл требник и обратился к ним с
речью.
  - Мы можем принять смерть стариков, - сказал он. - Они прожили свою жизнь
и выполнили свой долг. И Бог в своей мудрости решил, что они готовы быть
призванными Им... Но смерть молодых - вот что труднее всего понять и
принять среди всех деяний Божиих. Мы смотрим сейчас на этого младенца в
гробу и скорбим о том, что ему не суждено испытать радость бытия. Никогда
не насладится он вкусными яствами, не обретет друзей, не познает любовь и
не создаст семью. Не суждено свершить ему великие дела, стать достойным,
человеком, снискать уважение людей... Во всем этом отказал ему Господь.
Все пошло прахом, говорим мы.
  В утешение я могу сказать, что такова Господня воля - в столь юном
возрасте призвать его к вечному блаженству. Но по причинам, которые скрыты
от нас. Он не позволил крестить этого ребенка. Пятно первородного греха
лежит на душе его, а потому место ей уготовано лишь в преддверии ада. И
это еще одна тяжкая утрата - сознавать, что он лишен возможности созерцать
славу Господню, и с этим еще горше смириться.
  Мы сидим по ночам в тишине наших жилищ, задавая себе вопросы и надеясь на
утешение, и приходим к мысли о том, что Бог в своем бесконечном
предвидении, возможно, знал, что это дитя не сможет достичь спасения, и
потому уберег его от адского пламени, от геенны огненной, уготовив ему
место в преддверии ада.
  Если жизнь несет в себе радость, то вместе с тем она несет и боль, и
страх, и болезни, и печаль... И пусть нас утешит мысль, что этому ребенку
не суждено было испытать страдания, какие испытываем все мы, и что смерть
его явилась милосердием по отношению к нему...
  Борн перевел глаза на паутинку седых тонких волос на голове священника,
подумав, что ногти и волосы продолжают расти и после смерти. И это все,
что происходит с нами после смерти, сказал он себе.
  Могилу выкопали в дальнем, неогороженном конце кладбища, под высоким
ветвистым каштаном. Поблизости не было ни одного креста.
  Борн увидел глубокую яму с бетонными стенками и таким же дном. Наверное,
это для того, чтобы земля не проседала, подумал он, когда гроб и тело
начнут разлагаться. Гроб сверху накрывают бетонной плитой, а лишь потом
засыпают землей. Поодаль лежал приготовленный дерн. Нет уж, решил он про
себя, пусть лучше меня кремируют, когда я умру.
  День стоял солнечный, жаркий. Борн подумал, что слова священника о
предании праха земле тоже ложь, если вспомнить о бетонных стенках.
Распорядитель, сопровождавший их, шепнул, что можно уходить, но Клер не
шелохнулась.
  - Я останусь до конца, - сказала она. Это было единственное, что
произнесла она с тех пор, когда они ездили в бюро ритуальных услуг.
  - Пусть будет так, как она хочет, - произнес Борн. Распорядитель подошел к
служащему кладбища, они аккуратно завели веревки под маленький гробик и
начали плавно спускать его вниз, в слишком большую для него яму. Сара
шагнула вперед и положила на крышку гроба венок. Борн понимал, что она не
сама это придумала, ей бы просто такое в голову не пришло. Несомненно, это
идея Клер.
  Он посмотрел на жену. Та ответила ему долгим, тяжелым взглядом сквозь
густую вуаль. Борн отвел глаза и, как только крышка и венок из белых
цветов исчезли из виду, резко повернулся и зашагал прочь.


                                  Глава 18


  Только спустя много дней - Клер позволила ему спать с ней в одной постели.
Она обращалась к нему, но лишь для того, чтобы позвать ужинать, или
узнать, , какие ему брюки надо погладить. Продукты они покупали каждый раз
в новом магазине, отказались от привозного молока, запретили Саре
самостоятельно ходить в школу и провожали и встречали ее на машине. Ей
больше не разрешалось и играть на улице. Возле дома постоянно дежурил
полицейский автомобиль, но любая машина, замедлявшая ход в пределах
видимости, вызывала тревогу.
  Но ничего не происходило. И чем дольше так продолжалось, тем с большим
страхом Борн ждал, когда в телефонной трубке снова раздастся тот самый
хриплый голос. Он стал бояться телефонных звонков. Он пытался работать, но
не мог сосредоточиться ни на чем. Это состояние было ему прекрасно
известно - он неоднократно описывал его в своих романах.
  Если кто-то очень хочет добраться до тебя, ему ничто не помешает. Для
этого существуют тысячи способов - просто нужно время.
  Все свое вооружение, включая коробку с патронами, он держал теперь в холле
второго этажа; в шкафу. Вебстер отговаривал его от этого, но ведь не
Вебстеру угрожала смерть, а кроме того, за многие годы своей писательской
практики он стал почти специалистом в этой области. Раньше оружие
хранилось в специальном ящике, запирающемся на ключ, чтобы ребенок, не дай
Бог, не наткнулся на него случайно. Сейчас ему пришлось показать Саре, где
что находится, одновременно взяв с нее честное слово, что она не будет
прикасаться к оружию без разрешения.
  Однажды рано утром, спустившись из спальни, он не обнаружил охранника на
его обычном месте - в холле у телефона. Более того, исчезла и вся
прослушивающая аппаратура. Он кинулся к окну; полицейской машины тоже не
было. Он вдруг почувствовал, что стоит всего лишь в тонкой пижаме, и резко
отступил в глубь комнаты.
  Через некоторое время приехал Вебстер.
  - Я не смог попасть к вам раньше, - произнес он извиняющимся тоном. -
Поймите, я не имею к этому никакого отношения. Это приказ шефа. Наши люди
работали в три смены, круглосуточно - один у вас в доме, двое - в машине
под окнами, еще двое - в патрульном автомобиле. Помножьте это на
количество недель, в течение которых мы этим занимаемся, посчитайте, во
что это обошлось, прикиньте также, в скольких местах они могли бы быть
тоже полезны...
  Лицо Борна пылало. Он едва сдерживал себя.
  - Но вы же полиция! Если вы отказываетесь защищать нас, на кой черт тогда
вы нужны?
  - Я вас прекрасно понимаю.
  - Ни черта вы не можете понять!
  - И все-таки выслушайте меня. У шефа есть своя точка зрения на всю эту
историю. Он говорит, если люди Кесса до сих пор ничего не предприняли, это
может означать следующее. Любо они потеряли к вам интерес, либо ждут, пока
мы уберемся. В любом случае нам торчать тут нет смысла. Если только мы им
мешаем, можно прождать год, и все равно это ничего не даст. Они нападут
только тогда, когда мы снимем охрану.
  - Поэтому вы решили сэкономить время и позволить им напасть сегодня же, не
так ли? Может, ваш шеф - тоже человек Кесса? Или просто бездушная скотина?
  - Советую вам выбирать выражения. Я весь вечер отговаривал его от этого
решения, не заставляйте меня пожалеть об этом. Я поговорил с парнями,
которые вас охраняли, и они согласились время от времени заезжать к вам,
чтобы сделать вид, что все остается по-старому. У вас есть мой служебный и
домашний телефон. Звоните в любое время - даже если вам просто что-то
померещится. Может, вам повезет, и в этом не будет необходимости. Не
исключено, что шеф прав. Они убили вашего сына, напугали вас и
удовлетворились этим.
  - Как бы не так! Они здесь обязательно появятся.


                                  Глава 19


  Борн выскочил из машины, не захлопнув дверцу, и побежал по раскаленной от
солнца автостоянке к зданию школы. Клер не отставала от него.
  Под табличкой с названием школы - "Вудсайд" - их ждала молодая женщина,
такая же молодая, как тот врач из "скорой помощи". Слишком молодая.
Учительница Сары. Невысокая, с коротко стриженными каштановыми волосами. В
свободном зеленом платье. Примерно на пятом месяце беременности.
  - В чем дело? Что случилось? - закричал он, подбегая. - Говорите же, что
произошло?
  Та что-то пробормотала растерянно, но он уже влетел в здание школы. Клер,
задыхаясь, вбежала за ним. В гулком холле с полированными мраморными
полами, пропитанном сладковатым запахом скипидара, он торопил вошедшую
следом учительницу:
  - Куда нам? Где она? Да говорите же, ради Бога!
  - Туда, пожалуйста, - проглотив комок в горле, махнула рукой женщина. Они
свернули направо и помчались по коридору мимо классных комнат и низеньких
фонтанчиков с питьевой водой для малышей. Он влетел в дверь с надписью
"Директор", даже не постучав, и сразу увидел Сару, в слезах, сидящую в
кресле и закутанную в одеяло. Рядом стояла медсестра. Мужчина, по всей
видимости директор, при их появлении неловко встал из-за стола,
прищурившись. Очки в массивной роговой оправе лежали рядом. Рукава рубашки
закатаны, узел галстука распущен.
  - Это была ошибка, - проговорил он. - Вы должны понять, мы не могли даже
подозревать...
  Борн, не обращая на него внимания, кинулся к дочке и обнял ее. Клер была
рядом. Сара расплакалась с новой силой.
  - Солнышко мое, что с тобой? Скажи нам, с тобой все в порядке?
  Она судорожно качнула головой, так что он не смог сообразить, что это
значит. И тут на полу увидел кровь.
  - О Боже!
  - Вы должны понять, - повторил директор.
  - Господи, ты ранена, Сара? Чем? Ножом? Кто это сделал? Когда? - Он
попытался развернуть одеяло, но медсестра не позволила ему это сделать.
  - Не надо, - твердо произнесла она.
  - Вы должны понять, - не унимался директор. Борн резко обернулся к нему.
Он обратил внимание на крупные пятна пота под мышками. В кабинете стоял
тяжелый, застарелый запах табака. В грязной переполненной пепельнице тлел
полузатушенный окурок, другая сигарета, едва начатая, дымилась в его руке.
  - Ну хорошо, черт побери. Объясните вы. Что я должен понять?
  Сара заплакала в голос.
  - Я едва успокоила ее, - упрекнула Борна медсестра, - а вы ее снова
разволновали.
  - Да-да, давайте все успокоимся, - попробовал выдавить улыбку директор. -
Нам всем будет лучше.
  - Чем я ее разволновал? - не понял Борн.
  - Полицейский, - всхлипнула Сара и зашлась в рыданиях.
  - Какой еще полицейский?
  - Родненькая, постарайся рассказать нам!
  - Ой; мамочка, полицейский...
  - Поймите, мы ведь делали все, что могли, - заговорил директор. - Мы не
знали, что произошло, знали только, что вот уже несколько недель за
девочкой наблюдает полицейский. - Он глубоко затянулся, выпустив дым в
сторону, и прищурился. - А сегодня появился другой...
  - Не может быть!
  - Он сказал, что ему нужно задать девочке несколько вопросов, потому что
произошли некие новые события. Откуда мне знать, что все это значит? Мне
ведь никто ничего не говорил...
  - Мы хотели, чтобы она жила нормальной жизнью.
  - Простите?
  - Мы не могли ее все время держать дома, она становилась очень нервной.
Надо было, чтобы она ходила в школу, играла с детьми, отвлеклась и быстрее
забыла о том, что произошло. Если бы мы рассказали вам, в чем дело, вы бы
наверняка запретили привозить ее в школу, а если бы узнали другие - все бы
стали пялиться на нее... Одним словом, мы решили, что полицейского вполне
достаточно, чтобы защитить ее от опасности.
  - О чем вы говорите?
  - Сначала расскажите мне о полицейском.
  - Он появился сегодня утром и попросил отпустить девочку из класса, чтобы
поговорить с ней. - Пятна пота на рубашке директора расползались все шире.
- И я ему разрешил. Вы понимаете, почему я так сделал? Ну а потом кто-то
из учительниц услышал крик из подвала. Она плакала и кричала, истекая
кровью...
  - Откуда?
  - Из подвала, я же сказал.
  - Да нет, откуда у нее текла кровь?
  От ужасной догадки перехватило горло. Но Борну надо было услышать, как это
произошло. Директор сказал, что полицейский надругался над девочкой,
причем жестоко, с использованием того, что может применить вооруженный
человек для этой цели. Борну стало дурно.
  - Нет! Нет! - только и мог повторять он.


                                  Глава 20


  Она сидела в машине на переднем сиденье между ним и Клер.
  Врачи в больнице остолбенели, когда он ра