тот же момент я поняла, что очень хочу на Кипр. К  маме  Геннадия
Зое Федоровне, в очищенный кондиционерами  воздух  виллы,  на  прогретые
солнцем камни голубой лагуны, куда  угодно,  лишь  бы  подальше  отсюда.
Загадка исчезнувшего трупа - не лучшее, что произошло со мной в жизни.
   Я хочу воспитывать детей, а не  закрывать  усталой  грудью  вражеские
амбразуры.
   Ощущение свободы пропало, едва мы пересекли периметр поместья. Охраны
было больше, чем обычно, парни провожали подозрительными взглядами  даже
машину с детьми хозяина. Напряжение в атмосфере только что не искрило, и
мою грудь опять стянул обруч страха.
   Отправив детей в дом,  я  проехала  с  шофером  до  гаража.  Там,  на
корточках перед моей машиной, сидел Геннадий с бутылкой пива в  руках  и
недовольно смотрел, как я слезаю с кожаных сидений "БМВ".
   - Как самочувствие? - прежде всего поинтересовалась я.
   Геннадий молча потряс ключами "Форда".
   - Открыли?!
   -  Вы,  Мария  Павловна,  стихов  не  пишете?  Уж  больно   творчески
рассеянны.
   Ключи валялись под колесами вашего недокормленного джипа.
   - Да? - растерянно спросила я. - И когда вы их нашли?
   - Только что. Хорошо, не начал в  замках  ковыряться.  Ловите.  -  Он
подкинул ключи и тут же поморщился от резкого движения.
   - Голова болит? Примите аспирин...
   - Лучше сто грамм...
   - Неграмотный опохмел  ведет  к  длительному  запою,  -  авторитетным
ханжеским тоном заявила я.
   - Откуда такая осведомленность, - усмехнулся Бурмистров и вздохнул. -
Все по книжкам живете, Мария Павловна. А  тут,  рядом  с  вами,  хороший
человек погибает.
   - Это в вас, Геночка,  абстинентный  синдром  говорит  и  отравленные
алкоголем нервы. Тревожное состояние присутствует?
   - Год не отпускает, - четко произнес он и грустно посмотрел на меня.
   Я немного помолчала и спросила:
   - Поедете с нами на Кипр?
   - А имеет смысл?
   Я пожала плечами.
   - Отдохнете...
   - Нет, - Гена резко встал. - Отдохнуть я и здесь могу. Вы..,  хотите,
чтобы я поехал?
   - Да.
   Он пристально разглядывал меня с высоты своего роста,  я  испугалась,
что сейчас он меня поцелует  перед  объективом  камеры,  и  отскочила  в
сторону.
   Он понял мое движение как очередной отказ, дернулся, словно от удара,
поставил полупустую бутылку на капот "Форда"  и,  ни  слова  не  говоря,
вышел.
   Ну вот и все. Я смотрела ему вслед и уговаривала себя, что так оно  и
нужно, так  будет  правильно,  сейчас  не  ко  времени...  Но  почему-то
плакала.
   Утерев кулаком слезы, я подошла к стеллажам и достала камеру.  Пленка
закончилась давным-давно. "Дура", - обругала я себя и  открыла  багажник
"Форда".
   Пусто и воняет бензином. Небольшая запасная канистра лежала на  боку,
из-под неплотно  завернутой  крышки  натекла  лужица  бензина,  я  взяла
впитывающую салфетку и навела порядок.
   Возможно, я уничтожала следы преступления,  делала  это  собственными
руками, ими же затягивая петлю на своей шее. Но я так устала от интриг и
версий, что мне было все равно. Вечером я улетаю на Кипр, оставляя  дому
все его тайны. Старая развалина поднаторела в этом искусстве, и не мне с
ней тягаться.
   Полная равнодушия, я поднялась в свою комнату,  побросала  кое-как  в
чемодан и сумку вещи... Интересно, с Кипром существует договоренность  о
выдаче преступников? Наверняка.
   Представив себя спускающейся по трапу самолета  в  наручниках  и  под
конвоем, я нервно рассмеялась. Каждый имеет право  на  пятнадцать  минут
славы. Вот уж когда я  получу  ее  сполна!  "Гувернантка-убийца",  "Тело
олигарха под кроватью любовницы"...
   Какие еще  заголовки  украсят  подскочившие  тиражи  выпусков  желтой
прессы?  Покойный  журналюг  не  жаловал,  попляшут  папарацци  на   его
косточках.
   Дверь моей комнаты тихо отворилась.
   Я обернулась на звук шагов и замерла.
   - Кто это? - Леонид швырнул на кровать россыпь фотографий.
   Я мельком взглянула  на  снимки  "Фаина"  входит  в  темный  кабинет,
выходит из него, из дома и растворяется в темноте парка.
   - Понятия не имею.
   Леонид схватил меня за запястье и больно сжал, притягивая к себе.
   - В глаза, в глаза смотри. Спрашиваю еще раз, кто это?!
   Я зло отпихнула его свободной рукой.
   - Пошел вон, гад. Не знаю!
   Он опешил, невольно разжал руку, и  я  вывернулась.  Но  отходить  не
стала, я не буду испуганно метаться по комнате. Надоело.
   - Я выполнила то, что ты требовал.
   - Когда? -  Он  никак  не  мог  опомниться  от  происшедшей  со  мной
перемены.
   - Проверь записи камер, - усмехнулась  я.  -  Около  пяти  Бурмистров
попросил меня зайти в кабинет и перевести текст факса.
   Потом его вызвали, он вышел и оставил меня одну. Я все  успела.  Так?
Свою задачу я выполнила, мы в расчете. А  кто  на  снимках,  понятия  не
имею. Нас не представляли друг другу.
   Растерянность садиста доставляла мне странное удовольствие. Чего  еще
я о себе  не  знаю?  Добро  пожаловать,  Мария  Павловна,  в  мир  новых
ощущений. "Вещь в себе" - так, кажется, назвал меня Геннадий.
   - И не вздумай мне мстить! -  разозленной  коброй  я  шипела  в  лицо
врага. - Уничтожу.
   - Ты?! - негодяй медленно приходили норму.
   - Я. Я записала наш последний разговор и с  сопроводительным  письмом
оставила у одного из прежних нанимателей. И  не  дай  тебе  бог  обидеть
кого-либо из моих близких! Поверь, человек, у которого хранится  компра,
сожрет тебя с удовольствием!
   Я блефовала столь уверенно, словно всю жизнь не детей воспитывала,  а
мерзавцев укрощала.
   Он поверил мне тут же.
   - Не думаю,  что  облитый  водой  компьютер  -  достойный  повод  для
уничтожения. - Он уже лукавил. Исследовал мою реакцию.
   - Возможно, - согласилась я. - Вот и не доводи меня до греха. Я  свое
слово держу всегда. Надеюсь, ты  тоже.  А  теперь  мне  надо  собраться.
Кстати, копию записи вчерашнего вечера тебе оставить? Есть занимательные
кадры.
   - Какие? - мгновенно среагировал он.
   - Всякие, - уклонилась я. - Впрочем... это вряд ли кого заинтересует.
Правда?
   Он смотрел на меня с пристальностью снайпера, выбирающего  место  для
пули.
   - Шантаж?
   - Упаси бог, - отмахнулась я. - У самой рыльце в пушку. Просто оставь
меня в покое. Я еду на Кипр, отвлекусь, загорю немного... Не скучай  тут
без меня.
   Я играла с огнем, издевалась, мстила за унижение и ожоги пощечин.
   Он это понимал и, не оборачиваясь, прихватив снимки "Фаины", вышел.
   Уф, я устало опустилась в кресло. Счет 1:1. Что дальше?

***

   С  непосредственностью  закостенелого  совка  я  наслаждалась   уютом
первого класса. Можно ругать демократов и ностальгировать по  кубинскому
детству, но первый  класс  моментально  поднимает  крыльями  авиалайнера
любого совка  на  мировой  уровень.  Только  попробуй  раз,  и  ты,  как
Хемингуэй, всегда в Париже.
   Но мы летели на Кипр.  Охранник  придавал  мне  статус  очень  важной
персоны, возил-носил чемоданы и вообще.., смотрелся и старался быть.
   Под мышкой у него болталась пустая кобура, но тем не менее он  словно
чувствовал сданный в ней в багаж пистолет.
   Близнецы жили в тех  же  ощущениях  и  изводились  вопросом,  как  бы
попросить у дяди портупею поиграть. Молодой, но  важный  "дядя"  так  же
играл "в оружие". Он его любил всем  сердцем  и  тайком  принюхивался  к
запаху кожи и пороха из-под подмышки.
   Близнецы, с детства привыкшие к роскоши и вниманию ("люблю богатых  в
третьем поколении", не помню,  кто  сказал,  но  суть  передана  верно),
барахтались  в  широких  креслах,  отказывались,  на  взгляд  совка,  от
деликатесов и вели себя вполне прилично. Мне не досаждали, стюардесс  не
теребили, не капризничали. Припекало только вооруженному пустой  кобурой
дяде Павлу.
   Забавно, мужчины с детства до седых  волос  оставляют  себе  жестокие
игры. Как  женщины  игру  в  "дочки-матери".  Только  игры  со  временем
становятся дороже.
   Я  сидела  у  иллюминатора,   пользовалась   коротким   забвением   и
вспоминала.
   Из семьи нас провожала только Тамара  Ивановна.  Недостаток  внимания
родственников восполнялся многочисленностью охраны - до Шереметьево  нас
эскортировали два джипа, битком набитые черными пиджаками. Сопровождение
плотно вело микроавтобус, в котором сидели я, Тамара  Ивановна,  дети  и
тот самый дядя Паша, тогда еще при пистолете.
   На мой вопрос "Что происходит?"  экономка  сурово  поджимала  губы  и
делала значительное лицо.
   Из микроавтобуса  детей  вынимали  в  лучших  традициях  гангстерских
боевиков - прикрывая бронированными спинами и расчищая толпу встречающих
квадратными  плечами.  Маневр,  естественно,  удался.  Все   Шереметьево
проводило деток любопытствующими взглядами. (Это я, кстати, о мужчинах и
играх.) У бортика таможенного  контроля  Тамара  Ивановна  расстроилась,
промокнула платочком две слезинки и перецеловала всех  путешественников,
кроме дяди Паши.
   - Вы там.., осторожнее, - всхлипнула она.
   - А в чем дело?!
   Экономка лишь горестно  высморкалась,  перекрестила  нашу  группку  и
помахала рукой:
   - Ступайте. Вам позвонят.
   "В профилактории разворачивается второй акт  трагедии,  -  думала  я,
шагая на паспортный контроль. - Интересно, каким будет финал?"
   Как всегда, дельная мысль посетила меня на ходу. Знай я в тот момент,
что увожу в своем чемодане все разгадки интриги, развернулась бы  в  тот
же миг, пробилась сквозь все кордоны и помчалась на Петровку.
   Но я не знала.
   Перед самым отъездом мне удалось ненадолго запереться в детской.  Там
стоял видеомагнитофон с адаптером для маленьких кассет, и  я  быстренько
просмотрела запись, сделанную камерой в гараже.
   Основное время пленки занимала съемка едва различимых во тьме  машин.
Крошечное оконце под самым  потолком  давало  недостаточно  света,  я  о
лампах  не  побеспокоилась  и  получила  в   награду   беспокойство   за
некачественную запись.
   Перемотав пустые места, увидела я немного. Ракурс,  естественно,  был
выбран неверно, везде тьма египетская, но Леонида я разглядела четко. Он
перекладывал что-то из багажника "Форда" в свою  машину.  И  он  был  не
один.
   Этот второй ни разу не попал в объектив, не произнес ни слова. Но  он
там был.
   Свою машину Леонид поставил между "Фордом" и стеллажами,  на  которых
укрылась камера.  В  процессе  переноса  чего-то  он  только  кряхтел  и
матерился, иногда поворачивая голову к лестнице в дом. Соучастник молча,
без движения стоял у дверей,  и  если  бы  не  последняя  четкая  фраза,
которую Леонид произнес, усаживаясь перед объективом в свою машину, я бы
решила, что второй человек мне мерещится.
   - Адью, - кивнул Леонид в сторону двери  в  дом.  -  Передачу  я  уже
подготовил.
   Будет море цветов.
   Вот и весь улов. Что перекладывалось  из  багажника  в  багажник,  не
видно; пола соучастника я не определила, так как к  подельнику  Леня  не
обратился ни разу по имени.
   "Шпион из меня аховый, - подумала я тогда. - Ни тела,  ни  сообщника,
одно матерное кряхтение. Даже  доказать,  что  перекладывалось  что-либо
именно из моей машины, сможет лишь экспертиза. Леня  своим  "Мерседесом"
весь обзор перекрыл. Это я знаю, что и откуда, а  на  пленке  ничего  не
разобрать".
   Зацепилась я только за слово "передача".
   И, сидя в самолете, рыскала в великом и могучем,  пытаясь  определить
верный синоним. "Передача". В  свете  последних  событий  первой  на  ум
приходит передача тюремная. Интересно, в КПЗ цветов море передают?  Вряд
ли. Хотя.., смотря кого посадят.
   Но как-то не вязалось море цветов с парашей в углу. И следующей на ум
приходила передача телевизионная. О преждевременной кончине олигарха,  о
безутешной вдове в черной шляпке от Шанель и о многочисленных венках  от
друзей и соратников.
   Но тело не было еще обнаружено. Стопроцентной уверенности в том,  что
удастся с помощью пленки доказать его  былое  наличие,  нет.  И,  верная
политике не дразнить гусей, я летела на Кипр и помалкивала, тем не менее
не забывая о синонимах.
   Примеряя слово "передача" к ситуации, я  прикладывала  слова  друг  к
другу, и у меня получалось многое. А нужно единственное, но верное.
   Итак. Бывает передача документов... прав..,  в  машине  тоже  кое-что
есть, но это не из той оперы, да и  с  цветами  слабо  ассоциируется.  И
почему Леня не выразился  определеннее?!  Передать  можно  все!  Включая
наследство. А эта передача, судя по всему, скоро состоится.
   Было бы интересно взглянуть на завещание господина  Бурмистрова.  Как
оно составлено?
   Но для этого тело должно быть обнаружено. Или нет? По-моему, в случае
исчезновения  умершего  начинается  какая-то  многолетняя  катавасия,  и
потенциальная вдова... Нет. В наследствах я понимаю еще  меньше,  чем  в
шпионаже. И пообещать могу лишь одно - если тело  пропадет  на  годы,  я
пойду в милицию и сдамся вместе с информацией. И будь что будет.
   С этой нетрусливой мыслью я попросила стюардессу принести бокал  вина
и выпила за упокой души господина Бурмистрова.
   Он был неплохим мужиком, и оставлять его смерть  безнаказанной  я  не
имею права.
   Но пока остается хоть малейшая надежда на развитие событий без  моего
участия, буду ждать. Думаю, в раскрытии преступления заинтересованы люди
гораздо более влиятельные, чем простая гувернантка.
   Кроме конвертика с  белым  порошком  и  пленки  с  записью  гаражного
происшествия, в чемодане я везла еще одну  запись  -  юбилея  покойного.
Может быть, с ее помощью удастся мне вычислить сообщника Леонида?
   Первой под подозрение попадала мадам.
   Но она никак не  среагировала  на  просыпанный  порошок,  о  котором,
кстати, знала половина профилактория. Когда Флора Анатольевна предложила
мне лекарство, рядом сидел Феликс, стояла с кофейником  наготове  Тамара
Ивановна, невдалеке бродила Раиса. И вообще, о  своих  благотворительных
акциях мадам побеседовать любила.
   И Флора Анатольевна - одна из основных наследников. А это мотив.
   Но сегодня утром она была столь равнодушна  в  своей  печали,  что  я
терялась.
   Кроме мадам, с охраной мог  разобраться  и  непосредственный  их  шеф
Анатолий Викторович. После того  как  один  из  его  подчиненных  продал
фотографии Бурмистрова желтой прессе, с хозяином у Анатолия  Викторовича
сложились странные отношения.
   Но, помня о дружбе отца с Басковым и благодаря заступничеству  мадам,
Бурмистров не  стал  его  увольнять.  Он  свел  необходимое  общение  до
минимума и исключил его из числа обедающих в доме. Шеф безопасности  был
предан Флоре Анатольевне, и он мог настоять на удалении детей  из  дома,
из страны при тревожных и подозрительных обстоятельствах.
   Но, если следовать этим размышлениям, легкое  подозрение  касалось  и
Тамары Ивановны, готовой ради племянницы парк вырубить.
   Кто? Кто стоял рядом с Леонидом в гараже  и  ждал  передачи  с  морем
цветов?!
   Женщина. Сомневаюсь, что для отставного чекиста Анатолия  Викторовича
цветы в радость.
   Тогда мадам. Но почему я до сих пор жива?!
   Если  начнется  расследование,  неважно,  убийства  или  исчезновения
хозяина, опросят всех. И она не может быть уверена в том,  что  меня  не
раскрутят на признание в шалостях. А дальше ниточка потянется к Леониду.
Этот шалун не гувернантка, у него иные мотивы, существенные, и  за  Леню
возьмутся всерьез.
   Да-а-а, меня не зря удалили. Но все это временно.
   Легкий хмель от бокала вина сделал меня храброй, и я уже жалела,  что
не сдала пленки и порошок в милицию. С Феликсом, для полного комплекта.
   Закрыв глаза, я вспомнила прощальный жест профессионального Эдимиона.
   Я  с  близнецами  усаживаюсь  в  микроавтобус..,  бледная  мадам   на
крыльце.., за ее спиной Феликс снимает воображаемую шляпу  и  отвешивает
шутливый поклон. Как мушкетер... Стоп. Тогда  этот  жест  показался  мне
смутно знакомым. Где и когда я его видела?!
   Театр. Провинциальный детский театр, премьера на московской сцене...
   А кто у нас завзятый театрал?! Кто посещает все премьеры?!
   Я нетерпеливо заерзала в кресле. Боже, как я глупа. Апрель. Я и Ольга
привели  детей  на  утренний  показ  спектакля.  На   сцене   Д'Артаньян
склоняется перед королевой и искоса.., бросает лукавый  взгляд  на  нашу
ложу.
   Тогда я еще сказала  Ольге:  "Д'Артаньян  к  вам  неравнодушен".  Она
покраснела, и после этого спектакля я впервые присматривала за Тиной две
недели. Пока мама посещала сеансы "иглотерапии".
   Ольга?!
   Вычислить клиентку Феликса  я  должна  была  раньше.  Все  лежало  на
поверхности.
   Сестра знала о привычках брата, о том, как он обращается с женщинами,
о доме Ольга знала все. Она писала стихи, легко  обращалась  с  пером  и
бумагой, и обработать "мемуары" Флоры для нее  не  проблема.  Кстати,  и
подсунуть Флоре молодого секретаря, как месть гулливому братцу, она тоже
могла.
   Если бы я раньше соединила все факты воедино,  добавила  туда  легкую
грусть Эндимиона и поняла, что так уверенно вести две  роли  мог  только
профессиональный актер?!
   Я должна была догадаться раньше. Думаю, Феликс начинал  с  Чацкого  в
"Горе от ума".
   Недаром он так испугался, когда я его об этом спросила.
   Красивая молодая женщина со  средствами  и  достаточной  информацией.
Театралка и  поэтесса  с  легкой  сумасшедшинкой,  о  которой  постоянно
твердил ее муж.  Мотив  у  нее  может  быть,  и,  следовательно,  Леонид
оказывается не так уж и не прав, говоря о легком сдвиге жены.
   А вдруг Леню и самого использовали?!

***

   Не-е-е-т. Это похоже на бред. Все, что  угодно,  но  Ольга  -  убийца
брата?!
   Я испугалась самой мысли. Но подспудно в  голове  крутились  вопросы.
Ольга заодно с Леонидом? И не Феликс ли стоял у дверей гаража?
   Теперь я запуталась окончательно.  Совсем  недавно  мне  казалось,  я
что-то нащупала, что-то поняла.... Но Ольга?!
   Зачем?! Наследство? Ее не интересовали деньги,  по  крайней  мере,  в
степени, необходимой для убийства.
   Заставил муж? Вряд ли. Между ними нет доверия и близости, и сейчас  я
знаю почему.
   Леня мерзавец и садист.

***

   Зачем?!
   Или это не она клиентка Феликса?
   Еще и еще раз я собирала воедино портрет нанимательницы  секретаря  и
приходила к выводу - Ольга.
   Но почему они обеспечили меня алиби?!
   Я об этом не просила, камеру предложил сам Феликс.
   Если только.., в ней не был сбит таймер, отсчитывающий секунды в углу
каждого кадра. Я сосредоточилась и попыталась вспомнить, соответствовало
ли время гаражной съемки реальному.
   Не помню.
   Я помнила лишь одно,  Феликс  просил  начинать  съемку  после  восьми
вечера, а я заехала в поселковый супермаркет, купила  лишние  кассеты  и
начала снимать гораздо раньше. Возможно, в этом мое спасение.
   И, возможно,  я  правильно  сделала,  что  не  понеслась  в  милицию,
размахивая кассетами как стопроцентным алиби. Иногда, Мария Павловна, вы
бываете непредсказуемо мудры.
   Ободренная этой мыслью, я и покинула самолет.
   В аэропорту нас встречала мама Геннадия  Зоя  Федоровна  Бурмистрова,
преподаватель математики, с удовольствием ушедший на покой.
   От  учительского  прошлого  у  Зои  Федоровны  остались  цепкий  взор
экзаменатора, следящего за шпаргалками,  и  голос,  хорошо  поставленный
многолетним ораторством.
   Она была широка в кости, роста гораздо выше  среднего,  а  размер  ее
обуви произвел  впечатление  даже  на  дядю  Пашу,  получившего  наконец
пистолет.
   Я не переставала удивляться глупостям природы.  Зоя  Федоровна  имела
все черты породы Бурмистровых, а  Гена,  сухощавый  и  гибкий,  пошел  в
своего отца, чью фамилию Зоя Федоровна  так  и  не  взяла.  Если  верить
профилакторским любителям посплетничать, папа Геннадия преподавал физику
в  сельской  школе,  куда  после  института  по   распределению   попала
молоденькая  Зоя  Бурмистрова.  Ненадолго,  всего  на  семь  месяцев  до
декретного отпуска.
   На вилле, за которой присматривала Зоя  Федоровна,  царил  образцовый
порядок и с