имметрия во всем. Даже швабры стояли по росту.
   Я приезжала на Кипр уже в третий раз.
   Зоя Федоровна любила терпкое вино Кипра  и  огненные  закаты.  Каждый
вечер она садилась на террасе с  бокалом  рубинового  вина  и  провожала
солнце.
   Кресло на террасе стояло лишь одно. Одно кресло,  плетеный  столик  и
хорошая погода, - что еще надо женщине, чтобы состариться достойно?
   - Мужа надо, - усмехнулась я, сидя в другом плетеном кресле.
   - Необязательное условие. - Зоя  Федоровна  покачала  головой.  -  Те
мужчины, которых встречала я, радуют лишь своим отсутствием.
   - Не повезло, - вздохнула я.
   - А вам, Маша?
   - Пожалуй, и мне...
   Мы  немного  погрустили,  опровергая  теорию  женского  счастья   Зои
Федоровны, и выпили по глотку вина. Выкупанные дети  давно  спали,  дядя
Паша смотрел в гостиной телевизор, а мы закат.
   - Что у вас произошло в феврале? - внезапно спросила Зоя Федоровна.
   - Вы о чем? - трусливо переспросила я.
   - О вас и о Геннадии.
   Я не знала, что ответить, и промолчала.
   - Он приехал такой.., понурый.
   - Гена до странности обидчив, - вильнула я.
   - Он тонко чувствующий человек, - возразила Зоя Федоровна, - особенно
это относится к нюансам. С ним лучше объясниться,  чем  молчать.  Такого
накрутит.., философ.
   - Он вам жаловался?
   - Никогда, - категорически ответила Зоя Федоровна. - Но,  как  каждая
мать, я хорошо знаю настроения своего сына.
   Я боялась этой темы и, заполнив паузу глотком вина, спросила:
   - Зоя Федоровна, а где училась Ольга?
   - Во ВГИКе на сценарном. Только она его не закончила.
   - Почему?
   - Любовь. У нее был бурный роман с юношей с актерского,  но..,  роман
закончился плохо.
   - Чем?
   - Стрессом. А почему вы спрашиваете?
   - Любопытна очень, - отшутилась я. - А не помните, как звали юношу?
   - Нет. Какое-то редкое было имя...
   - Может быть, Феликс?
   - Может быть. - Зоя Федоровна с интересом посмотрела на меня.  -  Вам
кто-то насплетничал?
   - Немного, - смутилась я. - Но все-таки  почему  расстались  Ольга  и
Феликс?
   - А я вам не говорила, что юношу звали Феликс. Его звали иначе.
   В этом я сомневалась. Прежде чем принять человека в свой дом, Дмитрий
Максимович Бурмистров проверял его благонадежность до  седьмого  колена.
Феликс должен быть Феликсом с рождения. Не шпионы же они, в самом деле?!
Хотя.., имя могло быть сценическим псевдонимом, перешедшим в паспорт.
   И почему Зоя Федоровна насторожилась? Ей кто-то доложил о появлении в
доме одноименного секретаря? Оперативно, ничего не скажешь, прошло всего
четыре недели, а весь Кипр в курсе дела...
   - Леонида  Ольга  полюбила  тут  же  после  разрыва  с  юношей?  -  я
постаралась произнести это слегка насмешливо.
   - Не знаю. - Зоя Федоровна пожала плечами. - Но замуж за  него  вышла
так стремительно, что удивила многих.
   - А бедный юноша?
   - Он исчез.
   - Вы его видели?
   - Ольга  не  знакомила  его  ни  с  кем  из  семьи.  Вы  закончили  с
вопросами?
   Зоя Федоровна оборвала меня довольно резко. Что ж, каждая семья имеет
скелет в шкафу и выставлять кости напоказ не стремится.
   Мы немного поболтали ни о чем и разошлись по своим комнатам.
   Несмотря на трудный день, перелет и дорогу, уснуть я не могла  долго.
Я тонула в вопросах, ответы на которые должна была найти раньше.  Почему
я никогда не рассматривала Ольгу как подозреваемую? Потому что она  была
мне приятна? А ее муж нет?
   Когда-то краем уха я слышала, что Ольга  училась  на  сценариста.  Но
спрятала это знание, убрала его  подальше.  Геннадий  говорил  мне,  что
тетушка не кисейная барышня и родню ждет сюрприз. Я и на это не обратила
внимания. Интересно, Гена знал о Феликсе?
   И где была моя голова раньше?! Сюжет со  скальпами,  дохлой  рыбой  и
переодеванием могла разработать только профессиональная  сценаристка!  А
воплотить - только настоящий артист. Все лежало на поверхности.
   Может быть, подсознательно я была готова к ответу, но прятала  голову
в песок?
   Тяжело  подозревать  милого  человека.  Когда  все  это   закончится,
побеседую с психоаналитиком о подсознании.
   Утро понедельника я провела на пляже с детьми под охраной дяди Паши.
   Мальчики успели загореть еще дома, но южное солнце коварно,  и  я  по
одному вылавливала воспитанников и обливала  их  защитными  кремами.  Ни
минуты покоя они мне не давали. То ловили медуз, то  почти  "тонули",  а
закончилось все трагично.
   Спрятавшийся под камнем краб цапнул  Филиппа  за  указательный  палец
правой руки. Кошмарное происшествие для художника.
   Бедный живописец  разрыдался  и  заявил,  что  в  пальце  обязательно
разовьется  гангрена  и  про  художественную  академию  придется  забыть
навеки. Максим проникся горем брата, и  мы  все,  включая  дядю  Пашу  в
пиджаке и в кобуре с пистолетом, помчались в дом лечить бедный палец.
   Фил уговаривал нас вызвать "Скорую  помощь",  сделать  укол  прямо  в
фалангу и спасти свой палец и надежду российского художества. Ну до чего
богема, даже мелкая, народ впечатлительный!
   Но, скорее всего, мальчики просто устали, и плакал Филипп не  столько
от боли, сколько от желания посидеть у меня на коленях.
   Там он и уснул. Максим помог мне бережно уложить брата и, отказавшись
от обеда, тоже лег.
   Мальчики любили приезжать на Кипр еще и потому, что на  вилле  у  них
была одна спальня на двоих и двухярусная кровать, на которой  они  могли
долго переговариваться друг с другом.
   Я закрыла жалюзи, помахала  сонному  Максиму  рукой  и  спустилась  в
гостиную.
   Охранник Павел сидел перед телевизором с банкой безалкогольного  пива
и орешками и смотрел очередной  боевик.  Зоя  Федоровна  предложила  нам
пообедать, но, прибитые жарой, мы оба отказались.
   -  Зоя  Федоровна,  я  привезла  с  собой   запись   юбилея   Дмитрия
Максимовича. Не хотите посмотреть?
   Остаться у видеомагнитофона и телевизора одной у меня не  получалось,
и пришлось просматривать день  рождения  брата  госпожи  Бурмистровой  в
компании.
   Уставший от боевиков дядя Паша вставил кассету, Зоя Федоровна  надела
очки, села перед самым экраном и принялась всплескивать руками:
   - Ой, детки, какие нарядные.., ой, Флора.., ой, Дима...
   - А почему вы сами не приехали? - спросила я.
   - Не люблю официозов. Бродишь как заведенная со  стаканом..,  кусаешь
на ходу.
   Подарок для Димы я  приготовила,  подарю  потом.  Ой,  ой,  смотрите!
Пашенька,  перемотайте  мне  еще  на  деток.  Маша,  это  вы   для   них
поздравление сочинили?
   Зоя Федоровна любовалась семьей, а я таймером в углу кадров.
   На первый взгляд,  все  совпадало  с  реальным  временем.  Тогда  где
подвох?
   Его не было. Пленка секундомером отсчитывала мое алиби. Я не  была  в
доме до девяти часов. А позже сходила туда в сопровождении детей.
   Ничего подозрительного мне так заснять и не удалось. Пленка безобидно
фиксировала ситуации торжественные, курьезные и немного дамские туалеты.
   "Фаину" я не снимала из осторожности.
   Только один раз в толпе  гостей  мелькнул  яркий  шелк  ее  наряда  и
скрылся за мужскими спинами.
   Ничего полезного, если не учитывать алиби. Но у меня  еще  оставалась
пленка с записью в гараже. В профилактории я просмотрела  ее  на  скорую
руку, тайком и не увеличивая громкости. На вилле  за  мной  тенью  ходит
Паша с кобурой, он прочно оккупировал гостиную и, когда все  в  доме,  с
дивана почти не встает. Только за орешками и пивом.
   В хозяйской спальне также стоял видеомагнитофон, но  в  нем  не  было
адаптера для маленьких кассет. И мне остается ждать,  когда  освободится
гостиная и весь дом.
   Во вторник утром в гостиной раздался телефонный звонок. Зоя Федоровна
подняла трубку, я собиралась  вести  детей  на  пляж,  но,  увидев,  как
изменилось ее лицо, задержалась у двери.
   Мама разговаривала с сыном. Но то, что говорил Геннадий,  было  столь
жутким, что Зоя Федоровна побледнела и стала слепо шарить по тумбочке  в
поисках лекарства.
   "Началось", - подумала я и вывела детей на улицу.
   - Павел, - охранник в неизменном пиджаке грел  под  мышкой  кобуру  и
загорал лицом. - Пожалуйста, переоденьтесь и проводите мальчиков к морю.
Я подойду позже.
   Дядя Паша перекатил жвачку с одной щеки под другую, кивнул и степенно
пошел к гардеробу.
   Я боялась заходить в дом. Сидела на террасе и ждала известий.
   Первым прибыл Паша в шортах и золотой цепи, размером с собачью. Вести
подоспели  позже,  когда  дети  вышли  за  калитку,  а   Зоя   Федоровна
наглоталась валидола.
   - Дима погиб, - синими губами прошептала она.
   - Как? - Я спросила более спокойно, чем того требовало  известие,  но
госпоже Бурмистровой было не до тонкостей.
   - Его убили.
   - Кто?! - Это прозвучало более сообразно обстоятельствам.
   - Леонид, - прошептала Зоя Федоровна.
   Негодяй не ушел от ответа!
   Зоя Федоровна села рядом со мной и, медленно приходя в себя от  шока,
автоматически достала из шкафчика вино.
   - Будете? - спросила она.
   - Нет, спасибо. Что там произошло?
   - Тогда и я не буду.
   Она убрала бутыль обратно. Она не хотела  разговаривать,  неудержимый
поток речи пойдет позже, когда она немного оправится.
   И я ее не торопила. Я знала больше.
   - Флора в больнице, - наконец произнесла Зоя Федоровна.
   - Флора?! Инфаркт, инсульт?!
   - Нет. Леонид  разыграл  похищение  и,  когда  Флора  повезла  выкуп,
попытался ее убить.
   Новость. Флора - жертва. Но как, зачем?!
   - Леонид тоже убит, - медленно проговорила мама Геннадия.
   - Кем?! - Я уже жалела, что отказалась от вина.
   - Он требовал от Флоры подписать доверенность на  управление  фирмой,
изуродовал ее, она едва жива... Но она взяла на встречу  с  похитителями
пистолет, как-то вывернулась и... Леонид мертв. А  Флора  в  интенсивной
терапии. Маша, - Зоя Федоровна посмотрела на меня сквозь  слезы,  -  что
происходит?! Он ее пытал!!
   После этого слова и  слезы  полились  из  нее  рекой.  Зоя  Федоровна
причитала, тонула и барахталась в тех  же  вопросах  без  ответов.  Беда
свалилась в ее семью, как раскаленный  кирпич  в  муравейник,  сжигая  и
разрушая. Один мужчина убил другого, мать ее племянников отомстила..,  и
едва спаслась.
   Я уговорила Зою Федоровну принять успокоительное и  лечь  в  постель.
Она безропотно выпила таблетки, укрылась с  головой  пледом  и  замерла,
парализованная горем.
   Дядя Паша получил приказ развлекать детей, и, насколько  я  их  знаю,
раньше чем через час с пляжа близнецов не утащить.
   А свободу надо использовать с толком.
   Я сходила в свою комнату, принесла гаражную  кассету  и,  разыскав  в
тумбочке наушники, села перед телевизором за детальный просмотр.
   Стереонаушники долго дышали  шорохами  Подмосковья,  полумрак  гаража
навевал забытый ужас, и  я  буквально  подскочила,  когда  под  потолком
ангара вспыхнули люминесцентные лампы. Вспыхнули и тут  же  погасли.  Но
скудного освещения было достаточно  для  того,  чтобы  четко  обрисовать
профиль Леонида. Теперь уже покойного.
   Он подошел к багажнику моей машины, открыл его и чертыхнулся.
   - Как камень, - пробормотал он. Потом вышел  и  подогнал  "Мерседес",
тем самым перегородив обзор.
   Тот, кто стоял у двери в дом, не произнес ни слова. Может быть,  "он"
прислушивался к шагам на лестнице? Охранял? А может быть, "его" и  вовсе
не было?
   Нет. Чужое присутствие чувствовалось.
   Леонид явно к кому-то обращался, смотрел в ту сторону...
   Я прибавила звук и только что не влезла в кинескоп. Другой ни разу не
ответил и не показался. Но "он" там был.
   Сквозь шум и шорох, на грани слышимости, донеслись слова Леонида:
   - Оставь.., бумаги... - По-моему,  там  было  "на  видном  месте",  и
дальше единственная четкая фраза:
   - Адью, передачу я уже подготовил, будет море цветов.
   Я нажала кнопку "пауза". На экране застыло лицо  Леонида,  искаженное
странной, но хорошо знакомой мне гримасой. Лицо садиста в  предвкушении.
Только что слюна с клыков не капает.
   К кому он обращался? Не к Ольге, это точно, ее не было  тем  утром  в
доме. К Феликсу? Мадам? Шефу безопасности?
   Я просмотрела пленку до конца. На  последних  кадрах  опять  вспыхнул
свет, и к моему "Форду" прошел Геннадий.
   Дальше электронный снег.
   Я выключила телевизор, перемотала пленку на начало и задумалась.
   Что произошло  в  доме?  Как  погиб  Леонид?  Информации  не  хватало
катастрофически. Просмотрев пленку, я вернулась к кошмару прошедших дней
и мучительно, на ощупь пробиралась сквозь вопросительные знаки.
   Надо звонить в Россию. Но кому? В ком я могу быть совершенно уверена?
Ни в ком.
   Это единственный четкий ответ среди множества вопросов.
   Я положила на место наушники и прошла на террасу за любимым вином Зои
Федоровны. Напряжение следует снимать.
   Слепящее  солнце  поливало  двор  зноем,  цветы  принимали   лучи   с
удовольствием, где-то под полом террасы что-то сухо  шуршало,  и  воздух
просто дышал жарой и раскаленным камнем. Я  сидела  в  теплом  кресле  и
чувствовала себя первым христианином на арене Колизея. Сорок градусов  в
тени, и скоро выйдут тигры.
   Вместе с первым глотком вина пришла и первая дельная мысль.  Не  надо
никому никуда звонить. Сегодня все российские газеты выйдут с  подробным
описанием  событий.  Олигархов  убивают  не  каждый  день,   тем   более
родственники, и уж  тем  более  киллеров  редко  отстреливают  на  месте
преступления. В нашем профилактории разыгралась настоящая  шекспировская
трагедия, и журналисты момента не упустят.
   Вместе с бокалом вина я прошла в кабинет к компьютеру и пролистала по
Интернету всю доступную прессу.
   Если исключить  домыслы  и  сплетни,  досуха  выжать  информацию,  то
события развивались в следующем порядке.
   Дмитрий Максимович  Бурмистров  пропал  субботним  вечером  в  разгар
празднования собственного юбилея. Ни о  какой  дохлой  рыбе  в  кабинете
написано не было, и проверить, появлялась ли рыбка вообще, я  не  могла.
Но в том, что об этом не доложили гувернантке  и  журналистам,  не  было
ничего удивительного. Так что она вполне могла там быть. Не суть.  Итак,
далее.
   В воскресенье утром жене олигарха позвонил неизвестный с  требованием
выкупа.
   Флора Анатольевна собрала деньги к вечеру понедельника и по  условиям
договора  с  похитителями  лично  повезла  кейс,  набитый  долларами,  к
какому-то сараю.
   Там ее встретил Леонид. Он попытался заставить родственницу подписать
некий документ, но мадам, полуживая и избитая им же, смогла выстрелить.
   Если бы я  не  видела  Дмитрия  Максимовича  под  своей  кроватью,  я
поверила бы тут же и внесла деньги в счет помощи семей погибших на посту
олигархов. Ей-богу.  И  приготовила  бы  мадам  передачу  в  больницу  и
соболезнования. По словам прессы, Флора Анатольевна на днях отправляется
в швейцарскую клинику лечить лицо и нервы. Бедняжка.
   Стоп.
   Я с трудом поймала мысль, скользнувшую на грани сознания. Передача. В
больницу.
   Вскочив с кресла, я закружила вокруг стола с компьютером. Передача  в
больницу и море цветов! Леонид знал!!
   И почему я тупо зациклилась на тюремной передаче?! А потому, ответила
я себе, что лечиться никто из профилакторских не собирался, а к тюрьме я
примеряла многих.
   Все концентрировалось и вращалось вокруг криминала, а не  болячек.  А
сегодня.., сегодня Флора в  интенсивной  терапии  и  завтра  на  каталке
покидает пределы горячо нелюбимой Родины.
   Кто остановит несчастную вдову? Никто.
   Бедняжка желает скрыться от журналюг, настырных следователей, сплетен
и праздношатающихся пациентов московских клиник. Это логично.
   Но вернется ли она? Да. Если следствие  пойдет  по  предложенному  ею
пути.
   И все будут молчать. Я - об интриге Леонида. Феликс - о дохлой рыбке,
Ольга - о Феликсе.
   Начнут искать "Фаину"? Скорее всего.
   Судя по газетным публикациям, охрана не смогла с  точностью  сказать,
когда и в каком состоянии хозяин покинул дом.  Время  смерти  определили
как  вечер  субботы,  мадам  утверждала,  что  мужу   кто-то   позвонил,
распечатка сотовых звонков это подтвердила, но ничего не дала, - Дмитрий
Максимович пропал в собственном доме. Камеры, снимающие входы и  выходы,
зафиксировали его вхождение, а дальше..,  он  был  обнаружен  мертвым  в
сарае за несколько километров от поместья.
   Думаю,  сейчас  профилакторий   полон   криминалистов   и   всяческих
экспертов. Они ищут следы, роют землю и что-нибудь найдут обязательно.
   Дверь моей комнаты вплотную прилегает к спуску в гараж, и моя спальня
- единственное обитаемое помещение в левом крыле дома. Не знаю, сдан  ли
коврик в химчистку или нет, это уже неважно, - убийца найден и  наказан,
больше всего меня  волнует  затекшая  в  щели  паркета  кровь.  Если  ее
обнаружат, я пойду под  суд  как  соучастница,  а  мне  этого  очень  не
хотелось бы. Я в КПЗ на нарах,  а  Флора,  в  бинтах  и  капельницах,  в
Швейцарии. И может вовсе не  давать  показаний,  бедняжка.  Волнения  ей
будут долго противопоказаны.
   Итак, что мы  имеем,  кроме  неприятностей?  Какой-нибудь  позитивный
момент присутствует? Фигушки. Смерть Леонида  только  запутала  все  еще
больше. Можно триста лет подозревать вдову в злом умысле, а она  упрется
на своей версии, и точка.
   И кроме того. С тем же успехом Флору могли действительно  заманить  в
укромное место  с  чемоданом  наличности,  избить,  заставить  подписать
бумаги и положить остывать рядом с телом мужа,  обнаруженным  в  том  же
сарае.
   Так будет рассуждать следствие. Но господа из прокуратуры не знают  о
порошках пострадавшей. Если там яд, нашу мадам быстро  переквалифицируют
из жертвы в подозреваемые. О том, что порошки  попали  ко  мне  от  нее,
опять-таки  слышала  куча  свидетелей.  Это  уже  кирпич   в   фундамент
обвинительного  заключения?  Кирпич.  Мне  на  голову.   Откуда,   Мария
Павловна, такая уверенность во вредоносности зелья?! А  если  там  милый
набор полезных снадобий?!
   Под полом террасы продолжало что-то сухо шуршать и  скрестись.  Вчера
вечером  Зоя  Федоровна  жаловалась  на  огромную  крысу,   повадившуюся
навещать контейнер с пищевыми  отходами.  Мадам  Бурмистрова  собиралась
вызвать службу  по  борьбе  с  грызунами,  но  отвлеклась  на  гостей  и
перенесла мероприятие на завтра.
   Я сходила на кухню, достала из холодильника кусок сыра и начинила его
порошком мадам Флоры. Только частью, остальное же опять  убрала  на  дно
чемодана.
   Обогнув по террасе дом, я спустилась к мусорным  бачкам,  и  положила
сыр на землю. Приятного аппетита, Шушара.
   Вернувшись в дом, я еще раз просмотрела  информацию,  поступившую  на
сайты  газет,  но,  кроме  фотографий,   каким-то   образом   раздобытых
журналистами с места преступления, ничего нового не обнаружила.
   А  сфотографировать  журналистам  удалось  сарай  и  листок   бумаги,
заляпанный кровью.
   Именно эту бумагу Леонид заставлял подписать Флору Анатольевну.
   Интересно, не тот ли это документ, о котором шла речь в гараже?
   Я выключила компьютер и пошла готовить обед. Скоро  вернутся  дети  и
голодный дядя Паша, Зоя Федоровна в нерабочем состоянии,  и  обязанности
хозяйки временно переходят ко мне.
   Разбираясь с продуктовыми запасами, я никак не  могла  отделаться  от
мысли - жертва мадам или преступница? Если второе, то в какой момент она
переиграла Леонида?
   Как она заставила его приехать в тот сарай?
   Ждать, пока отравится крыса, у меня не хватало терпения,  я  оставила
на плите спагетти и принялась названивать в фирму, через  которую  Флора
Анатольевна заказала билеты на Кипр.
   Спустя двадцать минут я знала - билеты были заказаны после того,  как
я, живая и здоровая, появилась в детской.
   Для следствия это выглядит логичным  поступком  матери,  отправляющей
детей подальше от дома. Ситуация опасная, трагичная, и мадам заботится о
нежной детской психике.
   Да, но это для следствия. А мне стало  очевидно,  что  события