дисменты, как пожарный начальник поднялся к  ним
и предложил гостям взглянуть на закулисную жизнь своей "вотчины":
   - Пойдем, Володя, покажу вам наше хозяйство.
   Первым делом они вышли на сцену,  еще  усыпанную  лепестками  цветов,
которыми забрасывали примадонну.  Возле  опущенных  осветительных  штанг
трудились уже знакомые им  парни,  снимая  с  фонарей  цветные  фильтры,
монтажники сцены свертывали гигантский задник и спускали его в  глубокий
карман под сцену,  музыканты  складывали  инструменты.  Все  вокруг  еще
дышало атмосферой только что закончившегося праздника.
   - Из зала все это смотрится совершенно иначе, - сказала Светлана,  не
скрывая изумления. - Как что-то  сказочное,  феерическое.  А  за  сценой
театр мало чем отличается от производства.
   - Фабрика грез, - засмеялся пожарник.
   -  Точно,  фабрика  грез,   -   согласилась   Светлана,   разглядывая
громоздящиеся в кармане сцены декорации.
   - Хотите взглянуть еще на что-нибудь?
   - А что тут еще есть интересного?
   - В театре все интересно. Правда, по гримеркам  я,  конечно,  вас  не
поведу. Может, хотите выпить? Буфет открыт.
   - Разве что кофе, - промямлил Старостин. Приятель подмигнул ему:
   - А может, чего-нибудь покрепче? Давно не виделись...
   - Да, в общем... - неопределенно протянул Старостин  и  покосился  на
жену.
   Светлана демонстративно поджала губы и отвернулась:
   - Как знаешь...
   - Да ладно, Светка, чего уж тут. Тебе тоже нальем, - засмеялся  Митя.
- Шампанское будешь? У нас в буфете хорошее, крымское.
   - Какая женщина устоит перед таким предложением?  -  Она  сбросила  с
себя маску недовольства и последовала за мужчинами.
   В  коридорах  повсюду  толпился  народ:  все  сотрудники  театра,  не
считаясь  со  сменами,  явились  на  работу,  чтобы  послушать   концерт
прославленной испанской певицы.
   Дмитрий  со  Светланой  шли  впереди,  Старостин   чуть   задержался,
пропуская стройных девушек, осанка и походка которых выдавали в них юных
балерин.
   Засмотревшись на них, он чуть было  не  столкнулся  лицом  к  лицу  с
очаровательной  темноволосой  молодой  особой   в   потертом   джинсовом
комбинезоне.
   - Пардон, - пробормотал Старостин и тут же  впился  взглядом  в  лицо
незнакомки: его наметанный глаз отметил у нее на щеке небольшой  шрам  в
виде креста.
   - Ничего страшного, - сказала молодая особа  и  поспешила  дальше  по
коридору.
   Старостин обернулся и долго смотрел ей  вслед.  Затем  быстро  нагнал
товарища и, схватив его за плечо, спросил:
   - Слушай, Митя, ты всех в театре знаешь?
   Тот неопределенно покачал головой:
   - Из постоянных работников, можно сказать, всех. У нас, конечно, есть
временные сотрудники, но это в основном  творческие  единицы  -  заезжие
режиссеры, художники, солисты...  Да  еще  массовка,  стажеры,  учащиеся
хореографических  училищ.  С  ними,  сам  понимаешь,  мне  общаться   не
приходится. А так...
   - Посмотри туда. Видишь ту вертихвостку в джинсовом комбинезоне?  Она
кто?
   Пожарник вытянул шею, высматривая втолчее незнакомку, с которой волей
случая столкнулся Старостин.
   - Вон та, высокая?
   Из-за плеча начальника пожарной охраны вынырнула супруга Старостина.
   - А что это тебя так интересуют театральные дамочки?  -  настороженно
поинтересовалась она.
   - Да погоди ты! - отмахнулся майор. - Я по делу. Вон та, видишь?
   - Ничего деваха... -  усмехнулся  пожарник.  -  Она  хоть  и  простая
гримерша, но за нею даже кое-кто из начальства пытался ухлестывать.
   Неприступная, как крепость Измаил.
   -  Ну,  допустим,  Измаил  в  конце  концов  оказался  не  таким   уж
неприступным - Суворов его после шести дней подготовки взял штурмом.
   - Ты наш эрудит! - усмехнулся Дмитрий.
   - У меня по истории всегда была пятерка. Но мы от  темы  отклоняемся.
Как ее зовут?
   - Наташка Мазурова.
   - Давно в театре работает?.
   - Давно. Не помню точно.
   - А кто она, откуда? Москвичка?
   - Понятия не имею. Судя по поведению, москвичка - в  ж...  спичка.  К
ней просто так не подкатишь, всех отшивает. Хотя... Есть  тут  у  нее  в
театре  один  дружок,  художник-оформитель.  Молодой  парнишка,  Леликом
зовут.
   - Как фамилия? - с профессиональным интересом спросил Старостин.
   - Ну ты, Вовка, загнул... Требуешь от меня невозможного.  У  нас  тут
сотни людей работают. Я каждого по фамилии знать не обязан. И вообще, ты
на концерт пришел или следствие проводить?
   Старостин смутился.
   - А он всегда следствие проводит, - вставила Светлана. -  У  него  ни
выходных, ни праздников. Даже на дачу выехать не  можем.  Вечно  его  на
осмотр каких-то покойников вызывают.
   - Что поделаешь, - вступился за друга Дмитрий, - надо  же  кому-то  и
этим заниматься. "Убойный отдел", одним словом... А тебе,  Светка,  пора
бы и привыкнуть.
   - К этому привыкнуть невозможно, - парировала та.
   - Ладно, хватит дуться, - постарался замять  неловкость  пожарник.  -
Пошли в буфет, а то без нас шампанское выдохнется.
   Старостин еще раз-другой оглянулся и задумчиво пробормотал  себе  под
нос, почти беззвучно шевеля губами: "Гримерша!"
 
*** 
 
   Ресторан  "Русский  стиль",  обосновавшийся  в  полуподвальном  этаже
внушительного здания  дореволюционной  постройки,  интерьером  напоминал
трактир, хотя цены в меню больше соответствовали  дорогому  французскому
заведению. В связи с этим  посетителей  было  немного,  что  Баранова  и
Наталью вполне устраивало.
   Они заняли места у стены, которая была завешана рыболовными сетями  и
предметами крестьянского быта - лаптями, плетенными из лозы корзинами  и
кузовами, деревянными граблями  и  посконными  домоткаными  рубахами.  С
потолка свисала люстра в виде колеса от телеги.  В  меню  были  окрошка,
несколько  разновидностей  пельменей,  стерляжья  уха,  осетрина,  икра,
зайчатина.  К  немалому  удивлению  Натальи,  Баранов  вместо  спиртного
заказал  себе  квас,  и  она,  подыграв  ему,  тоже  ограничилась   этим
традиционным русским прохладительным напитком.
   Поначалу депутат держался скованно и почти сразу же объяснил  причину
этого:
   - Понимаете, Наташа, дело в том, что я не  совсем  свободен  в  своих
поступках.  Другими  словами,  я  не  имею  права,  скажем,  общаться  с
журналистами иначе как в присутствии  кого-нибудь  из  моих  советников.
Чтобы встретиться с вами, мне пришлось пойти на хитрость и избавиться от
них.
   Наталья поспешила его успокоить:
   -  Не  волнуйтесь,  Сергей  Тимофеевич.   Я   не   собираюсь   ничего
предпринимать без вашего на то согласия. Текст интервью, когда он  будет
подготовлен,  вы  получите  на  утверждение  и  сможете  показать  своим
советникам. Если  им  что-то  не  понравится,  они  смогут  внести  свои
коррективы.
   Баранова отпустило, он вздохнул с облегчением и заметно расслабился.
   -  Ну,  тогда  можно  и  водочки  заказать.  Приятно  иметь  дело   с
профессионалами.
   Наталья в знак согласия улыбнулась. Она была все  в  том  же  строгом
костюме со слегка укороченной юбкой.
   - Итак, я включаю диктофон; - напомнила она,  слегка  поправив  очки,
после того, как депутат выпил первую рюмку.
   - Валяйте, - махнул рукой Баранов, -  выпытывайте  у  меня  все,  что
угодно. Выложу как на духу. - "Приятно, когда тобой  интересуется  такая
милашка, - подумал он. - Пусть  даже  в  силу  служебных,  так  сказать,
обязанностей...
   Впрочем, еще не вечер".
   - Сергей Тимофеевич, я знаю, что вы родились в Томске. Никогда там не
бывала, и вообще дальше правого берега Волги меня судьба не заносила.
   Расскажите, что за  город  ваш  Томск.  Ведь  это  -  Сибирь,  тайга,
романтика...
   - Ну, насчет романтики... Ее там не много. Томск  -  обычный  большой
город, где много учебных заведений, театры и все атрибуты цивилизованной
жизни.
   О тайге там напоминают только комары, летом от них просто спасу нет.
   - А зимой, наверно, знаменитые сибирские морозы?
   - Что есть - то  есть.  Без  полушубка  и  валенок  зимой  у  нас  не
обойтись.
   Да и то: ведь тайга рядом, начинается прямо за окраинами.
   - Та  самая  дикая  и  непроходимая  тайга,  о  которой  рассказывают
легенды?
   - Именно та, Наташа, и легенд про нее - хоть отбавляй. У нас в округе
до сих  пор  в  скитах  живут  старообрядцы,  которые  давно  порвали  с
цивилизацией и до сих пор стараются не иметь никаких контактов с внешним
миром.
   Один-единственный раз решили обратиться за помощью к государству. Это
было в восьмидесятых годах.  На  них  тогда  стали  совершать  нападения
беглые заключенные.
   А наши старообрядцы живут по библейским заповедям  -  не  укради,  не
убий. Так что сами себя они защитить не могли.
   - Беглые заключенные? - почти с испугом переспросила Наталья.
   - Вижу, вам страшно, - самодовольно рассмеялся Баранов и  налил  себе
водки. - У нас же это - дело обычное. Томск вообще построен каторжанами.
Это один из самых древних городов в Сибири -  ему  уже  почти  четыреста
лет. Через него когда-то проходил главный сибирский тракт.  Тогда  Томск
был столицей Сибири. Сейчас у нас,  конечно,  не  столичный  город  -  и
только потому, что Транссибирскую магистраль провели через  Новосибирск,
до которого от нас километров шестьсот. Но мы держимся. А когда-то Томск
был богатейшим городом...
   Баранов, очевидно, сел на своего любимого конька и принялся долго и с
азартом рассказывать  про  свой  затерянный  среди  сибирских  просторов
родной город. Глаза его горели, он страстно жестикулировал,  но  Наталье
очень скоро стало скучно.
   - Да что вы все про город  да  про  город?  -  перебила  она  его.  -
Расскажите про себя, Сергей Тимофеевич.
   Баранов слегка осекся. Ему понадобилось время, чтобы сменить тему.
   - Про себя? Ну что ж... Вокруг, знаете  ли,  тайга.  А  тайга  -  это
охота.
   У нас все мужчины с самого детства - охотники, да и женщины, в общем,
тоже. И это неудивительно. Ведь что такое охотник? Это человек с ружьем.
А в тайгу без оружия - носа не сунь. Даже школьники в походы  с  ружьями
ходят. Это, конечно, не есть хорошо, - слегка  смутился  Баранов,  -  но
такова жизнь, таковы наши сибирские реалии. Так что если хотите дать мне
самую меткую характеристику одним словом, то  вот  вам  подсказка:  я  -
охотник!
   Наталья с почти неподдельным уважением посмотрела на депутата.
   - Я думаю, Сергей Тимофеевич,  вскоре  нашу  страну  ожидают  большие
перемены.  Наконец-то  политику  решили  взять  в  свои  руки  настоящие
мужчины, закаленные суровым сибирским климатом, крепкие, выносливые, как
медведи.
   Баранов расцвел от удовольствия:
   - Вы мне льстите, Наташа.
   - Ничуть. Ведь о сибиряках ходят  легенды.  О  крепких,  мужественных
охотниках, способных постоять за себя и за свою страну. В  общем,  вы  в
меня вселили уверенность в том, что Россия не только встанет на ноги, но
и в скором  будущем  превратится  в  одно  из  самых  мощных  и  сильных
государств мира.
   - Россия и так одно из самых мощных  и  сильных  государств  мира,  -
поправил ее Баранов.
 
Глава 10 
 
   С обеда майор Старостин крутился в театре. Заглянул в  отдел  кадров,
поговорил с начальником - полковником в отставке,  поинтересовался,  где
можно найти художника Сретенского, и направился к нему. Но,  заглянув  в
декораторскую и увидев молодого "отвяза" с волосами, собранными в хвост,
и портретом еще одного волосатика  на  груди,  говорить  с  ним  тут  же
расхотел.
   "Знаем  мы  этих  молодых  художников,  -   подумал   майор,   сделав
саркастическое ударение на последнем слове. - Интеллектуалы, вашу  мать!
С  такими  можно  говорить  только  в   камере   для   допросов,   кинув
предварительно на ночку к "быкам".  А  так  начнет  запрягать  про  свои
философии, со смиренным видом кичиться прочитанными  заумными  книжками,
словно я - полный идиот, а он -  Гегель,  японский  городовой!  Нет  уж,
оставим  этого  интеллектуала  напоследок,  а   начнем   с   кого-нибудь
попроще..."
   В дверь гримерки осторожно постучали. Валентина,  читавшая  роман  из
серии  "Детектив  глазами  женщины",  с  неохотой  оторвала  взгляд   от
страницы, на которой главную героиню преследовал жуткий,  отвратительный
маньяк.
   - Открыто!
   На пороге нарисовался мужчина среднего роста в сером,  невесть  когда
глаженном, пиджаке, при немодном галстуке с ослабленным  узлом,  верхняя
пуговица светло-голубой рубашки была расстегнута. Его соломенного  цвета
волосы и красноватые, как у кролика, глаза  вызвали  у  профессиональной
гримерши не самые приятные ассоциации.
   - Вам  кого?  -  спросила  она  с  легкой  неприязнью.,  -  Валентина
Рагозина?
   - Я. А вам что, собственно, надо?
   Мужчина  достал  из  внутреннего  кармана  пиджака  удостоверение  и,
развернув его, показал гримерше.
   - Следователь уголовного розыска майор Старостин, - представился он.
   - Ого!.. - удивленно протянула она, откладывая в сторону книгу.  -  А
что я такого учинила, что мной интересуется МУР?
   - Не беспокойтесь, - прищурив красноватые глаза, сказал  следователь.
- Даже если учинили, то мне об этом неизвестно.
   - А зачем же я вам тогда понадобилась?
   - Просто побеседовать.
   - Да?.. - с сомнением покачала головой Валентина.  -  Знаем  мы  ваши
беседы.
   - Напрасно нервничаете, - успокоил ее Старостин. - Присесть можно?
   - Пожалуйста, - махнула она рукой. Старостин  повернул  стул  спинкой
вперед и, положив на нее руки, сел.
   - А закурить?
   - Вообще-то в рабочих помещениях у нас не  курят.  Пожарники  за  это
знаете как гоняют?
   -  Ну,  с  пожарниками  мы  как-нибудь  договоримся,   -   усмехнулся
Старостин, достал сигареты и закурил.
   Валентина пошарила рукой под столом  и  поставила  перед  посетителем
банку из-под растворимого кофе, наполовину заполненную окурками:
   - Тогда и я закурю.
   - Угощайтесь. - Старостин предложил ей "ЛМ", предупредительно щелкнув
зажигалкой.
   - Так что вас интересует? - затянувшись, спросила Рагозина.
   - Расскажите мне о вашей сослуживице.
   - Это о ком? О Наташке, что ли?
   - О ней, о Мазуровой.
   - А что она натворила?
   - Это - секрет фирмы. Мне нужны подробности из ее биографии: кто она,
откуда?
   - У нее самой и спросите.
   - Обязательно спрошу. Как только, так  сразу.  Но  я  должен  к  тому
времени знать... Вдруг  она  врать  вздумает?  Одно  дело  слушать,  как
человек сам о себе соловьем заливается, и совсем другое  -  узнать,  что
думают о нем коллеги, сослуживцы...
   - Ну конечно, - недоверчиво усмехнулась Рагозина, -  я  вам  расскажу
все, что о ней думаю, а вы потом ей доложите.
   - Разговор у нас с вами, Валентина,  сугубо  конфиденциальный.  Башку
даю на отсечение, что даже не  заикнусь.  Какой  мне  резон  докладывать
Мазуровой, что о ней думают?
   - Кто вас разберет... Да и что я могу рассказать? Кто она, откуда?  В
личном деле посмотрите, отдел кадров еще работает.
   -  Я  уже  там  был.  Но  прикиньте  сами.  Валя,  -   сфамильярничал
следователь, - что можно узнать из личного дела? Год, место  рождения...
Родилась в 1972  году  в  Риге  Латвийской  ССР  -  вот  и  все  данные.
Образование - технологический техникум, не замужем, прописана в Москве с
1993 года. Как по такой ерунде можно судить о человеке? .
   - А вам психологический, так сказать, портрет нужен?
   - Что-то в этом роде, что-то в этом роде. Валентина фыркнула и пожала
плечами. Она глубоко затянулась, выпустила дым и неопределенно  покачала
головой:
   - Да мы с ней, в общем, только по работе знакомы. А так - чаи  вместе
не гоняем. Возраст у нас разный.
   - Бывает, люди разных возрастов сходятся.
   - Не тот случай. Отношения у нас почти  исключительно  рабочие.  Я  -
женщина семейная, у  меня  муж,  дети,  дом,  хозяйство.  А  она,  можно
сказать, соплячка, вертихвостка, извините за выражение.
   - Вот-вот, - одобрительно кивнул Старостин, - уже ближе к телу.
   - К телу? Ха-ха-ха... - рассмеялась Валентина. - Ну,  вы  тоже  дали!
Она свое тело очень высоко ценит. Тут к ней и кинорежиссеры  захаживают,
и бизнесмены богатые на "шестисотых" "мерсах" заезжают, а она  их  всех,
по-моему, очень успешно динамит.
   - Так, может, она... того... Мужчин не особо  привечает?  -  позволил
себе прозрачный намек Старостин.
   - Я бы этого не сказала, - уверенно заявила гримерша. - Вы понимаете,
у нас тут театр оперы и балета, всякие "голубые" и  "розовые"  чувствуют
себя здесь как дома,  никто  ни  от  кого  своих  истинных  наклонностей
особенно не скрывает.
   Бывает, конечно, что человек много лет жил в браке, обзавелся детьми,
а потом вдруг выяснялось... Но это  редко.  А  так...  -  Она  несколько
оживилась. - Могу даже один  случай  рассказать.  Вот  был  у  нас  один
дирижер... Фамилию называть не буду,  сами  понимаете  почему.  Женатый,
супруга - кандидат наук, очень приличная  женщина,  двое  детей.  А  как
подросли ребятишки, отправил он их учиться за границу,  так  и  загулял.
Жену бросил, поселился на даче с одним нашим солистом балета. Теперь вот
счастливо сожительствуют, и весь театр об этом знает.
   - Это все, конечно, очень интересно, - кашлянул следователь, - но  мы
отклонились от темы.
   - Почему? - удивилась Валентина. - Нисколько не  отклонились.  Это  я
вам к тому рассказываю, что ничего у нас не скроешь. Если бы за Наташкой
что-нибудь такое велось, об этом  на  следующий  день  последний  алкаш,
монтировщик сцены знал бы. Чего нет,  того  нет,  врать  не  буду.  А  с
мужиками она держит себя гордо, вольностей им не позволяет.
   - Откуда такая уверенность? Только что заявляли, что отношения у  вас
чисто рабочие. А вдруг вне работы Мазурова...
   - Ерунда! - отмахнулась Валентина. - Я же вам и другое сказала: у нас
в театре ничего  от  коллектива  не  скроешь.  Видели  ее  много  раз  в
ресторанах с солидными мужчинами, и всегда - с разными. Я думаю, она  их
просто "стрижет".
   Знаете, как всякая молодая девчонка на  малооплачиваемой  работе.  Вы
думаете, какие у нас оклады? Скажу - не поверите. Со  всеми  премиями  и
надбавками в месяц даже тысячи не  получается.  Разве  на  такие  деньги
проживешь?  Хорошо,  у  меня  муж  в  автосервисе  работает.  А   ей-то,
незамужней, каково? Ладно, обычной бы себя считала, а то она  же  у  нас
красивая... - не без ехидства протянула Рагозина. -  Выглядеть  хочется,
одеваться, понимаете ли...
   - Да, на такую зарплату по ресторанам не разгуляешься,  -  согласился
Старостин. - А что ж она в таком случае на такой работенке делает? Могла
бы найти что-нибудь поденежнее.
   - А, - отмахнулась Валентина, - блажь все это.  Любит  она,  конечно,
театр. Да у нас тут все его любят. Это как болото - один раз попал,  уже
не выкарабкаешься.  А  Наташка  еще  и  об  актерской  карьере  мечтает.
Вообще-то задатки у нее есть, - сквозь зубы признала Валентина, - только
вряд  ли  из  нее  что-нибудь  дельное  получится.  Я  ей  сколько   раз
советовала: брось дурное, Наташка, выбери себе богатого  мужика,  выходи
за него и живи как за каменной стеной. Так нет же!  Она  все  со  своими
детскими мечтами носится. Скучно ей с бизнесменами. Вот так  и  окажется
когда-нибудь у разбитого  корыта.  Годы-то  идут,  красота  -  она  дело
уходящее. Вот я тоже в молодости красавицей была.
   - Вы и сейчас, Валюша, ничего, - польстил ей Старостин.
   Валентина густо покраснела.
   - Будет вам, - махнула она рукой. - Какая из меня красавица?
   - Нет-нет, я серьезно. Кстати,  Мазурова  ничего  не  рассказывала  о
своей семье, родителях?
   - Если бы мы были близкими подругами, может, и рассказала бы,  а  так
она все больше помалкивает. Знаю только, что вроде сама из Риги, сирота,
воспитывала ее, кажется, тетка, которая тоже работала в театре. Так что,
можно сказать, она у нас из богемной среды.
   (Наталья на всякий случай говорила всем, что  родом  из  Риги.)  -  А
поподробнее?
   - Подробностей не знаю. Может, она чего кому и  рассказывала,  только
не мне.
   Старостин