о посетить вдову. Но это мероприятие будет  тоже завтра. Как я везде
успею?
     Нажав кнопку "ответный звонок", я попала к Лине.
     ??Привет, это я.
     ??Лера, ну куда это годится!  - моя знакомая еле сдерживалась, чтобы не
разразиться  любимыми словами.  -  Жду  не  дождусь  тебя, а  ты  трубку  не
поднимаешь! Ты  же знаешь, что мне  неизвестен  адрес Вольфов. А статью надо
сдавать в среду.
     "Мало мне своих забот? Еще о твоей статье  думать..." -  подумала я, но
вслух сказала:
     ??У  меня  намечается с  утра одно  дело.  Надо  съездить  в  аэропорт,
встретить знакомого. А потом я позвоню тебе.
     ??Не  верю!  -   отрезала  решительная  Лина.   -  Ты  опять  пропадешь
куда-нибудь. Лучше я приеду в аэропорт и подожду вас там. Мне все равно куда
ехать - в  Ашкелон или  в аэропорт. Зато  я буду  уверена, что ты  никуда не
денешься. Говори номер рейса!
     Выпалив  эту  безапелляционную тираду, Лина  записала  номер  рейса,  и
повесила трубку. Она, как всегда, была в своем репертуаре.
     В  большом светлом  зале для встречающих  народу было немного.  Журчали
фонтанчики, на  двух  электронных табло ежесекундно сменялась  информация  о
взлете  и  приземлении самолетов,  а  на  огромном,  в несколько  квадратных
метров,  экране  был  виден   коридор,  по  которому  прилетевшие  пассажиры
направлялись на выход.
     ??Что-то  мне  не  по  себе...  - щеки  Элеоноры горели  неестественным
румянцем. Она была вся как натянутая струна.
     ??Успокойтесь,  сейчас я проверю номер  рейса... - я сказала это бодрым
голосом  только  для  того,  чтобы  что-то  сказать,   и  решительным  шагом
направилась в справочную. Мать  Дениса осталась сидеть в глубоком решетчатом
кресле.
     Справочное бюро оказалось в  другом зале. Поплутав немного,  я встала в
конец небольшой очереди, за щупленьким солдатиком в очках, который поминутно
поправлял  на  плече сползающий  "Узи".  Дуло  автомата  даже уперлось мне в
живот,  когда  он наклонился к окошку. Отпихнув автомат, я отошла немного  в
сторону, фыркнув про себя. Странно все  же:  здесь  полстраны  разгуливает с
огнестрельным оружием, а желания пустить его в ход нет ни у кого!
     Солдат выяснил все про рейсы на Тайвань, Гонконг и почему-то в Колумбию
и,  задумчивый,  отошел от справочного  бюро. Его напряженное лицо  выдавало
усиленную  работу мысли. Он  еще не решил, куда  поедет после демобилизации.
"Интересно, -  подумала я, - смогу ли я вот  так легко после армии отпустить
Дарью  в  Индию  или  Малайзию?"  Хотя  она  к тому  времени  станет  вполне
самостоятельной девочкой. Ну, что за  мода у этих молодых людей ездить после
армии  на  пару лет  в  страны  третьего  мира?  Их  привлекает  экзотика  и
дешевизна. Неспешный образ жизни, опять же... После казарм и ночных дежурств
совсем неплохо растянуться  на циновке и покуривать кальян.  Господи, да что
же я?! У меня дочь! А там дизентерия и наркомания!
     Однако я отвлеклась, и, когда подошла  моя очередь,  девушке за окошком
пришлось переспросить меня на иврите и английском.
     Опомнившись, я спросила:
     ??Когда прибывает рейс 9843? Не опаздывает?
     Девица пощелкала пальцами по клавиатуре и ответила:
     ??Нет,  не   опаздывает.  Самолет  из  Амстердама  прибывает  точно  по
расписанию.
     ??Как из Амстердама? - удивилась я. - Он же американец!
     ??Кто? - в свою очередь удивилась она. - Это Люфтганза.
     ??Простите,  вы  не  ошибаетесь?  Мне  сказали,  что  9843  вылетел  из
Лос-Анжелеса!  - я  прикусила язык. В спешке я забыла спросить  дочь, откуда
прибывает злосчастный американец.
     ??Следующий!  -  призывно  крикнула  девица, и  я  поспешно  отошла  от
справочного бюро.
     Возвращаясь в зал ожидания,  я стерла  с  лица  озадаченное  выражение.
Элеонора  по-прежнему  сидела  в кресле. Она увидела меня, и ее лицо приняло
вопросительное выражение.
     ??Все о'кей! - крикнула я ей. - Посмотрите на табло.
     Как  раз  там зажглась  надпись: "Рейс 9843  из Амстердама.  Посадка  -
8.00."
     ??Амстердам?  -  удивилась Элеонора точно так же, как  недавно я. - Мне
казалось, он летит из Штатов.
     ??Вы же знаете этих американцев...,  - легкомысленным тоном возразила я
ей.  - Они полжизни проводят  в  воздухе. Полчаса протянулись  в томительном
ожидании, и вот,  наконец,  через коридор, видимый  с  экрана, потянулась на
выход прилетевшая публика. В  зал входили широкоплечие белесые  голландцы  и
многодетные  израильтяне,  вернувшиеся  домой.  Прошли красивые  суринамские
негры и парочка хиппи с брезентовыми котомками. А тот, кого мы ждали, все не
появлялся.
     0 - Элеонора нервно  теребила платок, как вдруг кто-то хлопнул  меня по
плечу, и веселый голос произнес:
     1 - Успела!
     2 Лина была  одета в строгое черное платье, и ее внешний вид совершенно
не вязался с приподнятым настроением.
     3  - Ну ты, мать, даешь! - продолжала она. - Вытащила меня из постели в
такую рань! Я же творческая личность и веду ночной образ жизни!
     4 - А я -  трудовая лошадка, - отпарировала я. - И ты сама напросилась.
Чем ругаться, лучше познакомься: Элеонора, мама Дениса.
     5 -  Очень приятно,  - произнес  из-за  моего  плеча  мягкий  баритон с
европейским акцентом.
     6 Мы все  трое обернулись, как по  команде. Перед нами  стоял невысокий
черноусый мужчина  с круглым  животиком.  Рядом  с  ним,  на  никелированной
тележке, покоился солидный кожаный чемодан, перехваченный двумя ремнями.
     7  -  Разрешите  представиться,  -  незнакомец церемонно  поклонился, -
Эдвард Суперфин.
     8 - А мы вас ждали! - улыбнулась я. - Вы так незаметно подошли...
     9 Элеонора улыбнулась и протянула Эдварду руку:
     10  -  Со счастливым  приземлением, - сказала  она,  а он  поцеловал ей
тыльную сторону кисти.
     11 Мать Дениса вполне овладела собой и отреагировала на вежливый жест с
царственным видом вдовствующей королевы-матери.
     12 - А вы, стало быть, Даша? - обратился Эдвард ко мне.
     13 Мы рассмеялись.
     14 - Нет, ну что вы! Я ее мама. Вы мне сделали отличный комплимент...
     15 -  Меня  зовут Лина, и я бы хотела познакомиться с вами поближе... -
журналистка подошла и взяла Суперфина под локоть. Он не стал сопротивляться,
только отвесил едва заметный  кивок в ее  сторону. - Я напишу о вас  статью!
Кстати, какова цель вашего визита в Израиль?
     Суперфин вздрогнул и высвободил свою руку из цепкого  захвата мастерицы
пера. Вместо него ответила я:
     - Лина, как  тебе не стыдно!  Человек только  что  с  дороги, отдохнуть
хочет, у него бессонная ночь была, а ты тут со своими интервью.
     -  Мои интервью вся страна читает! - возразила она. -  А у журналистов,
как ты знаешь, милочка, ненормированный рабочий день!
     И снова обратясь к Суперфину, выпалила:
     - Мне кажется, я где-то вас видела. Вы впервые в Израиле?
     Но наш гость ответить не успел.
     - Что мы тут стоим, давайте поедем, - предложила Элеонора, и мы гуськом
потянулись из зала ожидания.
     В машине Лина уселась рядом со мной, А Суперфин с Элеонорой поместились
на заднем сидении.
     - Мистер Суперфин, откуда вы так хорошо знаете русский язык? - спросила
она.
     - Ну, зачем же так официально? - хохотнул наш гость. -  Ведь, насколько
мне известно, в Израиле обходятся без церемоний. Называйте меня Эдвардом, вы
же  меня в письмах так называли.  А что до моих  родителей... Они  выходцы с
Галиции. До  конца  своих дней говорили  на  идише и  по-русски.  Так  и  не
научились английскому языку.
     - А почему вы не писали мне по-русски?
     - Не умею, - он с сожалением пожал плечами. - Папа с мамой научили меня
только говорить, но не писать. А в школе был, разумеется, английский.
     -  Вы  знаете,  Эдвард, -  сказала  я, не отрывая глаз от  дороги. - Мы
почему-то думали, что вы прилетите из Америки, а оказалось, из Амстердама.
     -  У меня  там  были некоторые  дела...  -  объяснил  Суперфин, немного
помолчав.
     -  Куда вас  отвезти,  Эдвард? - спросила я.  - Сразу в гостиницу или к
нам?
     Лина не дала Суперфину ответить.
     -  Лера, только  я тебя прошу, не  задерживайся,  нам же еще  к Вольфам
ехать на поминки. Ты что, забыла?
     - Мне совершенно не хочется в гостиницу, - заявил вдруг наш гость.  - Я
приехал в  Израиль  не в  гостинице  отсиживаться, а набираться впечатлений.
Потом книгу напишу. Вы позволите, я поеду с вами...
     - Куда? - удивилась я. - На поминки? Вообще-то это не поминки, у евреев
поминки  неприняты.  Это седьмой  день, окончание  траура.  К  родственникам
покойного приходят те, кто не смог прийти в течение недели... Не сказала бы,
что там можно набраться приятных впечатлений.
     - А  что  тут  такого?  Кто  сказал,  что в книге  должны  быть  только
положительные впечатления? Наоборот, разнообразие описаний придаст ей блеск,
и ее быстро раскупят, - убежденно закончил Суперфин.
     - Ну, если вы настаиваете... - протянула Лина.
     - Только меня увольте, - громко  сказала Элеонора.  - Лучше  приготовлю
чего-нибудь вкусненького дома.
     Высадив  Элеонору  возле  дома,  мы поехали к  Вольфам.  Там  была куча
народу.  Многие  вели себя  тихо  и проникновенными голосами  утешали вдову,
сидящую в кресле в углу салона. Дочь Вольфов была рядом с матерью.
     Часть  гостей  стояла у  стола,  уставленном  вазочками  с  орешками  и
печеньем, некоторые курили на лужайке перед домом.
     Лина осмотрелась:
     - Знаешь, Валерия, а состав зрителей практически не  изменился.  Неделю
назад те же были на свадьбе, а сейчас на поминках...
     -  Те же и Суперфин, -  ответила я ей. - Посмотри на  него, чувствуется
стиль...
     Наш гость  подошел к хозяйке,  скорбно  наклонил голову и  поцеловал ей
руку. Проговорив несколько подобающих к случаю  слов, он выпрямился и взял с
подноса чашку кофе. Поднос держала Клара Тишлер, сваха Вольфов.
     -  Знаешь, Валерия, - я,  наверное, не смогу  подойти к Вольфам. Просто
они  не  смогут мне ничего сказать... Что же  делать? Статью сдавать надо, -
простонала Лина. Из ее черной объемистой сумки торчал шнур от диктофона.
     - А ты попробуй  разговорить Клару, - посоветовала  я ей. - Видишь, она
заменила хозяйку. Кофе подает, за порядком следит...
     - И  то  дело, - согласилась Лина и решительным  шагом  направилась  на
кухню, где скрылась Клара.
     Наш гость, выполнив печальный протокол, стоял возле стены и с интересом
оглядывался. От чашки кофе поднимался парок.
     У кого-то в кармане  зазвонил сотовый телефон, и сразу несколько гостей
принялись ощупывать карманы. Наконец, один из них вытащил звенящий приборчик
и удалился на балкон.
     - Это ужасно!.. - простонала одна из дам,  сидящая возле  вдовы. -  Эти
сотовые телефоны! От них нет покоя нигде!
     - А вы помните, - поддержала ее другая, в  очках и с малиновыми прядями
в волосах, - у раввина на кладбище, руководившего похоронами Вольфа, телефон
звенел ежеминутно.
     Он даже указания давал, тыкая антенной в сторону могилы!
     - Причем звонок наигрывал "Оду радости", как  цинично! - наверняка дама
с малиновыми волосами была сведуща в классической музыке.
     -  Как  раз на кладбище  сотовый  может принести  наибольшую  пользу, -
весомо заметил лысый в роговых очках. Он, кряхтя, полез во внутренний карман
своего  пиджака, достал  телефон  и показал всем,  как  доказательство.  Вот
только доказательство чего, мне было неясно.
     -  Интересно,  -  вступила в разговор  другая  посетительница скорбного
мероприятия, вихрастая женщина в черном платье с красными розами, - с кем вы
на кладбище будете переговариваться? Ведь там их живых только родственники и
раввин?
     -  Вот-вот! Именно!  -  быстро  ответил  толстяк. И  держа  перед  нами
телефон,  словно  переходящий  вымпел, добавил: - у моего сотового заряд  на
месяц.
     - Ну и что?
     - А то, что я завещал похоронить меня, - тут толстяк нервно оглянулся и
пробормотал  "Чур  меня!",  -  с  этим  аппаратиком. И чтобы батарейка  была
полная.
     - Так скифов хоронили с  любимыми конями, - презрительно сказала дама с
малиновыми  волосами.  Оказывается,  ее  интересы  не  ограничивались только
классической музыкой.
     -  Вот вы смеетесь,  а я  читал, что в мире  масса  случаев происходит,
когда  человека хоронят, а он живой. В летаргическом  сне.  Проснется  такой
несчастный, а тут телефон под боком. Чем не решение проблемы?
     Представив  себе звонок с  того света, я  вздрогнула  и,  переведя свой
телефон на вибрацию, сунула его в карман.
     -  Как вам  нравятся действия полиции? -  спросил  тщедушный гость,  не
вступавший до сих пор в беседу. Арестовали журналиста местной газеты.
     - Вы, Изя, вечно так! - попеняла ему  дама с классическим образованием.
- Мы тут  изгаляемся, версии всякие разные  строим,  а вы  такую  информацию
скрываете!
     - Ничего я не скрываю. Просто к слову не пришлось.
     - А почему именно  его? - недовольно спросил толстяк. Он досадовал, что
центр внимания перешел на тщедушного Изю.
     -  Вы  помните, во  время  вольфовской  предвыборной кампании в  газете
"Слух" появился ряд статей. Они были резко направлены  против русскоязычного
кандидата. Там еще писали,  что  Вольф агент  русской мафии, и как только он
придет  к власти, то сразу в городе нельзя будет пройти по вечерам, усилится
преступность, а наркотики будут продавать на каждом углу.
     Эстер, вдова Руби, отняла от глаз платок:
     - Я помню этого журналиста. Его зовут Рон Шазар. Когда он пришел к нам,
то страшно удивился, что у нас нормальный дом, кожаная мебель, а  Руби ездит
на "Ровере".  Шазар нагло заявил мужу, чтобы тот  признался, откуда  у  него
столько  денег. Руби выставил его за дверь.  И после  этого  визита началась
помойная грязь в газете. Он договорился,  буквально, до того, что таких, как
мой муж, надо уничтожать физически!
     - Что, так прямо и сказал? - спросила дама с красными розами.
     - Во всяком случае, общий смысл статей был таков.
     - И что теперь?
     -  Теперь им  заинтересовалась  полиция,  -  ответил  Изя  и  полез  за
сигаретой.
     - Правильно! - одобрил толстяк. - Таких сразу надо сажать. Чтобы знали!
Борзописцы!
     Не  хватало   еще,  чтобы  он   разразился  монологом   городничего  из
"Ревизора".
     - Вы не хотите уйти? - я подошла к своему подопечному.
     - Нет,  это было бы неудобно... -  серьезно ответил Суперфин. - Если мы
пришли, то должны находиться здесь не менее получаса. Так положено.
     -  Вы большой знаток правил и манер, -  сказала я,  лишь  бы поддержать
разговор.
     -  Ничего  не  поделаешь. Мне  по  долгу службы  приходилось бывать  на
различных мероприятиях - как счастливых, так и печальных.
     - Простите, Эдвард, а что это за служба?
     - О! - улыбнулся он совсем по-американски, на все тридцать  два зуба. -
За свои годы кем я только не был! И рекламным агентом, и объезчиком лошадей,
и преподавателем философии в мичиганском университете.
     - А сейчас чем вы занимаетесь?
     - Вам, действительно, интересно, милая дама, или вы волнуетесь  за свою
родственницу? - ответил он вопросом на вопрос.
     - И то, и другое, - я выдержала его испытующий взгляд.
     - Я - имиджмейкер. И достаточно известный в определенных кругах.
     - Как? - мне захотелось узнать как можно больше. С представителем такой
экзотической профессии я не встречалась. - Вы были в команде Клинтона?
     - Нет, пока  нет...  - с явственным сожалением ответил Суперфин.  -  Но
выборы губернатора Мичигана - целиком моя заслуга. Я посоветовал ему сменить
ужасные  кашне, привычку носить которых он  приобрел  еще  в колледже. Майкл
заменил их вполне цивильными галстуками и победил!
     - Неужели все так просто? - я с сомнением покачала головой.
     -  Нет, конечно,  - рассмеялся он.  -  Кандидат еще  изменил социальную
программу. Но я вас уверяю, Валерия, без  галстука ему бы не помогла никакая
программа.
     Суперфин отпил немного кофе.
     -  Мой кофе  совсем остыл.  Пойдемте на  кухню, может,  удастся  налить
свежий.
     Кухня у Вольфов была  оборудована по последнему слову техники. Блестели
многочисленные никелированные штучки, издавала утробные  звуки микроволновая
печь,  а из духовки доносился запах слоеных  пирожков-бурекасов. Их покупают
замороженными в супермаркете и разогревают в течение двадцати минут.
     За столом сидела Лина и строчила в  блокноте,  диктофон из черной сумки
лежал  рядом.  Клара  Тишлер   была  в  непрерывном  движении:  она   резала
бутербродики-канапе, открывала консервы и следила за свистящим чайником.
     Вместе с этим она успевала отвечать на вопросы Лины.
     Нам с Эдвардом не хотелось прерывать беседу.
     - И все же,  Лина,  вы  обратились не по адресу. Мы знакомы с  Вольфами
недавно.  Это  наши дети были в армии вместе. И вообще, вам  не кажется, что
вся эта история с его циничным убийством может иметь весьма глубокие корни?
     -  "Рука Москвы",  вы полагаете? -  усмехнулась Лина.  Увидев нас,  она
кивнула  и  сделала  подзывающий   жест.   -  Кому  в   Москве  нужен  такой
третьеразрядный деятель, как Руби, мир праху его...
     - Хорошо, что вас не слышит его жена,  - в тон ей добавила Клара. - Она
считала своего мужа пупом земли.
     -  Нет, конечно,  Вольф  был  очень  милым человеком, но  не  настолько
важным,  чтобы  им  могли  заинтересоваться  московские гангстеры.  Кофе?  -
спросила она, видя, что Суперфин держит в руках пустую чашку.
     - Да, пожалуйста.
     -  Знаете,  кто   пришел?  -   на  кухню  ввалился  Мика  Перчиков.  Он
бесцеремонно стащил с подноса уже готовый бутербродик и отправил в рот.
     - Кто?
     - Мать того парня-саксофониста, вместо которого играл Руби.
     - Додельзон? - спросила Клара.
     - Ну да... Они сейчас плачут вместе с вдовой.
     - Ничего не понимаю! - удивилась Лина. - Причем тут этот парень?
     Мы потянулись к выходу из кухни.
     В салоне рядом с Эстер Вольф сидела  полная женщина среднего возраста и
убежденно говорила присутствующим:
     - Это покушались на моего мальчика! Его хотели убить, а не вашего мужа!
И почти достигли  своей цели. Он  должен был играть и погибнуть, а  когда не
получилось, то ему устроили дорожную катастрофу!
     Женщина  производила впечатление  полубезумной.  Она  с  такой страстью
выбрасывала слова,  что  некоторые  из гостей  невольно морщились.  Ситуация
напоминала: "Звиняйте, дяденьку, не того замочили..."
     Лина была тут как тут:
     - Кому мешал ваш сын, госпожа Додельзон?
     -  Всем!  Он  -  гениальный  композитор, аранжировщик.  А ему не давали
раскрыться! Особенно этот, - она покрутила пальцами над головой,  - с коком.
Обезьяна слащавая! Веничка для него песни писал, а он их присваивал!
     На кого  уж не был похож Леон Ковалло, так  это на  обезьяну! Мне  даже
стало обидно за него.
     -  Но  это  не  повод  для  убийства!  -  произнес  кто-то   из   толпы
любопытствующих.
     -  Его джазовые  композиции  принесли  тысячи  долларов не ему,  а  его
руководителю  ансамбля  -  этому  пройдохе!  А  моему   мальчику  шекеля  не
досталось!  -  мать  Додельзона  достала   объемистый  платок   и   с  шумом
высморкалась. - Он всем мешал, требовал, чтобы  диски выходили с его именем,
справедливо требовал. И от него решили избавиться! Ну, кто же знал, дорогая,
- она повернулась к Эстер, -  что ваш муж возьмет и начнет играть! Поэтому я
и  пришла... У  вас связи, возможности! Арестуйте эту банду, которая  желала
смерти моего мальчика и убила вашего мужа, золотой человек был! Мне такое не
под силу!
     -  Ах,  оставьте  меня... - простонала вдова  Вольфа  и, поддерживаемая
дочерью, удалилась в спальню.
     Гости в салоне, а  их было  около  пятнадцати  человек, принялись  живо
обсуждать перипетии еще не закрытого дела.
     -  Глупости вы говорите, мадам,  - авторитетно заметил Мика Перчиков. -
За какие-то там танцы-шманцы людей не убивают. А дирижеру