ольф, которая замуж недавно вышла. Дочка Руби.
     Сидевшая до этого молча Фира не стерпела и вмешалась:
     -  Да не  пара он  ей! Вот она себе какого парня нашла. Папа миллионер,
сам на хорошем месте в Тель-Авиве работает. Не то что Леон ваш. Тьфу!
     Интересная  ситуация.  Любимец  дам  бальзаковского   возраста  в  роли
отвергнутого поклонника.
     - Подожди,  мама, - остановил ее Вениамин. - Конечно, я  могу выглядеть
сплетником, но тут без родителей не обошлось. Вольф был категорически против
встреч Дианки с Леоном.  Вот и  свадьба  такая скоропалительная  получилась.
Морис только недавно из заграницы вернулся, а через пару месяцев уже свадьбу
устроили. Левка рвал и метал!
     - Он любил Диану?
     - И  это  тоже. Но, в основном, он  очень надеялся на Руби. Что он, зря
бегал по политическим тусовкам, романсы  перед пенсионерами в  клубе  пел? А
потом предлагал голосовать за Вольфа. И тут такой облом!
     - Да, я помню, - мечтательно проговорила Фира. - "Калитку" пел. И "Тум,
балалайка"...Очень у него душевно выходило.
     -  А  как Лева отнесся  к тому, что его  пригласили петь  на свадьбе? -
спросила я. - Наверное, отказывался?
     -  Ничуть, -  покачал головой Вениамин и скривился от боли. Фира тут же
вскочила  и принялась  поправлять на нем шлем танкиста,  что было совершенно
излишним. - Леон сказал, что работа есть работа, и согласился сразу. А вот я
мог бы и не присутствовать на свадьбе.
     - Как это? - удивилась я.
     -  Очень  просто, я уже  рассказывал об этом полиции.  За  пару дней до
свадьбы мне позвонили на сотовый телефон и предложили покинуть свадебный зал
перед вторым исполнением "Рапсодии в стиле блюз".
     - А кто звонил? Мужчина, женщина? Номер запомнили?
     -  Не  знаю.  Голос   был  такой  низкий,  неопределенный.  Мог  вполне
принадлежать  кому угодно.  А  определитель  номера  не  сработал. Наверное,
звездочку нажали.
     Я  кивнула.  Телефонная станция  предоставляла такую услугу: если перед
номером  нажать  кнопку  со  звездочкой,  на  другом  конце  у  абонента  не
срабатывал    определитель   номера.    Что    поделаешь,   действие   равно
противодействию.
     - И вы согласились?
     -  Нет, хотя  соблазн был.  Мы получаем за выступление  по 250 долларов
каждый. А тут мне преложили в десять раз больше... Только за то, чтобы уйти.
     - А почему вы не согласились, раз соблазн был?
     - Черт его знает! Ребят подводить не хотел. Крысой выглядеть... Если бы
мне сказали  вообще  не приходить, я  бы  подсуетился,  замену нашел.  Но  с
половины мероприятия? Это же полные кранты! Правда, в конце концов все так и
получилось...
     - Но ведь звонок из "больницы" раздался именно тогда, когда вас просили
уйти со свадьбы. Вы не заподозрили подвоха?
     - Ну, что вы! - горячо ответил он. - Речь шла о маме!..
     Видно  было, что наш разговор  утомил Вениамина. Он откинулся на спинку
скамейки и закрыл глаза. Я встала.
     - Спасибо, Веня, не буду вас больше мучить. Выздоравливайте.
     Он вздохнул:
     - Спасибо. Не  знаю,  как  теперь  к  работе  приступлю.  Да и  диск  с
композициями пропал. Теперь заново писать придется.
     - Какой диск?
     - В машине у меня был компакт. Я его записал накануне, полгода сочинял,
а  недавно купил райтер, устройство такое для записи. И перегнал все мелодии
на  диск. Они  у меня  много места в  компьютере  занимали.  Потом  я их  из
компьютера стер, а диска в машине после аварии не оказалось. Жалко...
     Фира захлопотала над ним как квочка.
     - Лерочка, ты торопишься, иди, я сама приеду. Идем, сынок, ляжешь...
     Мне ничего не оставалось, как распрощаться.

x x x
     Наш  заморский друг тем  временем набирал обороты. Суперфину удалось за
две   недели   объехать   полстраны,   поучаствовать   в   благотворительной
конференции, дать интервью местной газетке  и многое другое. При этом каждый
вечер  неизменно  он  водил  Элеонору обедать  в очередной ресторан. У  него
собралась  внушительная  куча спичечных  коробков  с рекламой  гостиниц. Уже
можно было говорить о коллекции.
     -  Нет, я устала,  положительно  мне не  до выходов по вечерам. В конце
концов у меня изжога от маргарина! - говорила Элеонора, сидя дома в глубоком
кресле с прижатой ко лбу рукой. - Дарья, подай мне соду.
     Отпив со страдальческим видом глоток, Элеонора поморщилась и продолжила
свои жалобы:
     - Я все понимаю, страна наша прекрасная, сплошные памятники старины, но
я уже на износе. Неужели у них в Америке все такие живчики.
     - Вот, Даша, заварила ты кашу, - вырвалось у меня.
     - А давайте я ему скажу, - предложила Даша.
     - Ни  в коем случае! - встрепенулась Элеонора. - Мы же культурные люди!
Человек  рассчитывает  на  наше гостеприимство,  и  поэтому ему должно  быть
приятно в нашем обществе. Кстати, завтра вечером мы идем в гости к Тишлерам.
У Беньямина Тишлера день рождения.
     Мне стало не по себе. Их новоиспеченный родственник недавно погиб такой
странной смертью, а они устраивают праздники.
     - И вы  пойдете? Вы  же сами сказали, что  устали. И потом,  они должны
были быть в трауре!
     -  Нет, Валерия, ты все  преувеличиваешь. Траур  закончился позавчера и
Тишлер  сбрил  бороду. А  день  рождения  у  него был на прошлой  неделе,  -
Элеонора  поднялась с  кресла и подошла к окну. - Они не справляли, чтобы не
нарушить траур.
     Неужели прошло тридцать дней с  того вечера!  Время летит  со скоростью
метеорита.
     - А вот и Денис возвращается с работы! Даша, будем накрывать на стол.
     За обедом  мы  спорили о  том,  удобно  это  или  нет праздновать  день
рождение через  месяц после трагической  гибели  пусть недавнего, но все  же
родственника.
     - Кого мне жаль, так это тетушек Вольфа, - сказал Денис, сосредоточенно
срезая мясо  с куриной ножки, - они  за ним жили, как за каменной  стеной, а
теперь  агентство "Тодес" разваливается  на глазах, я вчера заходил  к  ним.
Старушки грустят, страховки перепутаны. Нет, я обращусь  к другому агенту. И
ведь не я один...
     - Значит, убийца - агент-конкурент! - невольно вырвалось у меня.
     Все, как по команде, повернули головы и посмотрели на меня.
     - Ты  опять? - укоризненно заметил Денис. Он лихо расправился с ножкой,
оставив на тарелке лишь голую косточку.
     -  Ищи  того,  кому  это  выгодно,  -  мне  не  понравился  собственный
оправдывающийся  тон. - Тем более,  что в этом занюханном Кирьят-Шенкине  ох
как нелегко выжить в условиях жестокой конкуренции.
     - Ой, мамочка, тебя послушать, так все  лавочники друг друга перерезать
должны, - вставила моя разумная дочь.
     -  Ничего не должны! - парировала я. У каждого лавочника  свой ареал. К
ним из другого района за молоком в десять вечера никто не пойдет. Если они и
захотят  что-либо  сделать,  так подожгут супермаркет.  А от убийства  у них
клиентов не прибавится...
     -  Мам! А я вчера мимо "Космоса"  проезжала,  так  он закрыт. Там пожар
был.
     - Вот, пожалуйста... - я приняла слова дочери как лишнее доказательство
своей правоты.
     "Космос", огромный супермаркет, по которому можно было блуждать часами,
был построен  на выезде из Ашкелона, и с его открытием появилась  присказка:
"Он сказал: "Поехали!"". Новоявленные  Гагарины  толпами бродили  по суперу,
набивая брюхо никелированных колясок разной снедью на неделю.
     Там можно  было купить  все: от  хлеба и  молока до  верхней  одежды  и
компьютеров.  Если  брать  много,  то можно  было получить  ощутимую скидку,
подарки  и  даже  выиграть  в лотерею полет  в  Таиланд. Рядом располагалась
обширная  стоянка  и променад  с  кафетериями. Так  что  бедным  лавочникам,
действительно,  надеяться было не  на  что.  Мне  на  память пришел один  из
романов Эмиля  Золя, из эпопеи "Ругон-Маккары"  о таком же монстре-магазине,
душителе  мелкого   частника  и  предметом  эротического  обожания  женского
населения Парижа.
     Мои размышления прервала Элеонора:
     -  Валерия,  вечно  ты  криминал ищешь.  Причем  тут  владельцы  мелких
магазинов? Проводка где-нибудь перегорела или еще что-нибудь прозаическое...
     Денис отложил в сторону вилку и улыбнулся:
     - Тем более, что Тишлер принимал участие в его строительстве.  Тебе это
ни о чем не говорит, дедуктивная ты наша?
     Это было уже слишком. Я прямо задохнулась от негодования.
     -  Хватит вам надо мной  смеяться! Да, у меня  не  хватает  выдержки не
лезть туда, куда нормальный  человек носа не сунет. Но я же, в конце концов,
оказываюсь права. Ты вспомни!
     -  Мамочка, да не злись ты так, - Дарья пыталась  сбить пламя,  - Денис
шутит, никакая ты не дедуктивная.
     Взрыв  хохота  потряс нашу  маленькую  компанию.  Элеонора  тряслась от
смеха,  вытирая  слезы.  Моя  злость  куда-то испарилась,  а  Дарья  сидела,
переводя взгляд с одного на другого.
     - Денис, объясни мне, что это вы?
     - Все в порядке, Дашка, все хорошо. Мама не дедуктивная, ты права, - он
потянулся ко мне и влепил мне звучный поцелуй в щеку.
     В разгар  веселья в дверь  позвонили, и  в  столовую  вошел Суперфин. В
руках он держал красочный пластиковый пакет с надписью "Космос". Увидев это,
мы снова зашлись от смеха.
     -  О! Рад вас видеть, - сказал он, недоумевая, что может  быть причиной
столь бурного веселья. - Элеонора, у вас божественный цвет лица.
     Эдвард  порылся в  свертке, и  на столе оказались баночка красной икры,
полоски лосося в  вакуумной  упаковке, бутылка полусухого  вина и  роскошная
роза. Розу он немедленно с изящным поклоном преподнес Элеоноре.
     - Скажите,  Эдвард,  - осведомилась моя дочь вполне невинным голосом, -
вы эти продукты в "Космосе" купили?
     - Да, - кивнул он.
     - Так он же сгорел!
     - Нет, только отдел постельного белья. Там стоит  загородка. А  что?  -
спросил он. - Вам нужно было постельное белье?
     - Нет, спасибо, - серьезно ответила Элеонора, - у нас есть.
     Воцарилось  непривычное молчание. Денис встал,  вытер губы салфеткой  и
сказал:
     - Собирайтесь, дорогие дамы, я отвезу вас домой.
     - Что, уже? - заныла Дашка.
     - Уже. Про школу вспомни.
     Ночью,  лежа в приятной полутьме,  освещаемой только  ароматизированной
свечой, я спросила Дениса:
     - И что ты об этом думаешь?
     - О чем?
     - Ты знаешь, о чем я говорю...
     - Мама -  взрослая  женщина.  И  потом, она же сказала,  что у нее есть
постельное белье.

x x x
     К Тишлерам сопровождать Суперфина  пришлось  мне. Элеонора не  на шутку
расхворалась, чувствовала себя разбитой. Но, скорее всего ей было  неприятно
поступаться принципами. Она, державшая траур по мужу долгие  годы, не  могла
смириться с таким попранием устоев. Но Суперфину нужен был сопровождающий. И
выбор снова пал на меня, как самую свободную.
     Семья  разбогатевшего подрядчика жила на  самом краю  Кирьят-Шенкина, в
огромной трехэтажной вилле. Из всех окон открывался прекрасный вид на море и
старинные развалины крепости крестоносцев. Перед входом в  виллу раскинулась
ухоженная  зеленая  лужайка,  на  которой   шли  приготовления  к  какому-то
представлению.  Ставились  декорации,  изображающие   восточный  дворец.  По
лужайке были разбросаны шелковые  и бархатные подушки, а  сам  вход на виллу
украшали тяжелые драпировки.
     Зазвучала  очень  знакомая  музыка,   и  из  дверей,  как  из-за  кулис
выпорхнули  четыре танцовщицы,  одетые  более чем скромно.  Они кружились по
лужайке и вдруг замерли на месте.
     Под  аркой восточного дворца  стоял  высокий  мужчина в  черном  пышном
парике и  тюрбане,  украшенном  павлиньими перьями.  От  шеи  до пят он  был
закутан в  шелковый плащ.  Музыка  зазвучала  снова и певец  начал исполнять
куплеты Ирода Антиппы из рок-оперы "Иисус-Христос - суперзвезда".
     Этот  голос  невозможно было  не  узнать. Пел  Леон Ковалло собственной
персоной.
     Резким  движением  певец  сбросил плащ,  и  по  публике  пронесся  стон
восхищения.  На нем  была надета набедренная повязка из золотистой  ткани, а
ноги до колен оплетали высокие сандалии.
     Он  пел  и танцевал  в быстром чарльстоновском  ритме, девушки слаженно
кружились  по лужайке, и, когда  стих последний  звук,  публика  разразилась
громкими аплодисментами.
     -  Дорогой,  -  к мужу подошла  Клара  и  поцеловала  в  щеку,  -  тебе
понравился мой подарок?
     Беньямин Тишлер,  в пиджаке рисунка "птичья  лапка",  стоял  у  входа и
раскланивался с гостями. Он обнял жену и растроганно произнес:
     - Какая ты у меня выдумщица!
     Мы с Эдвардом подошли, поздравили и прошли вовнутрь.
     В салоне с окнами от пола до потолка был устроен фуршет.
     Разные  красивые  вкусности,  выполненные,  несомненно,  рукой опытного
мастера  своего  дела,  заполнили  собой  всю  поверхность большого  резного
буфета. Рядом, на  двух столиках, теснились бутылки. Всю эту красоту венчала
птица, выполненная из резной тыквы и баклажан. Было стильно.
     Около буфета оживленно  разговаривала  группа  гостей,  накладывая себе
бутербродики с воткнутыми  в них  палочками.  Хотя я  знаю  многих в городе,
некоторые приглашенные были мне незнакомы.
     Покрутив  немного головой, я  заметила  роскошную  блондинку  Кристину,
беседующую  с импозантным мужчиной в роговых  очках. Кристина была  в чем-то
воздушно-голубом, с неизменной ниткой жемчуга на шее. Ее собеседник жмурился
как кот,  глядя  на  нее. Кажется, я видала  его на похоронах Вольфа.  Дама,
любительница классической  музыки, сменила тон волос с красного на бурый,  и
откусывала  слойку,  изящно оттопырив  мизинец.  Рядом с  ней  стоял  Леонид
Горелов, злой гений Кристины, и скучающе оглядывался.
     В   салоне  появился  Леон   Ковалло.  Он  успел  переодеться  в  белый
костюм-тройку и сейчас принимал восхищения гостей.
     Положив немного  закуски  на тарелочки,  мы  с  Суперфином  присели  на
массивный кожаный  диван, и я  принялась  разглядывать  африканские маски, в
изобилии развешанные по стенам.
     - Посмотрите, Валерия, - мой спутник показал на старинные часы, стоящие
в углу, - это же настоящий Буре!
     Часы были высотой с  рослого мужчину, и маленький Суперфин вряд ли смог
дотянуться  до верхней  крышки.  Корпус красного  дерева  сиял  приглушенным
блеском натурального воска.  Циферблат  из потемневшей бронзы тускло  мерцал
сквозь   разрисованное   узорами   стекло.   Римские  цифры   на   нем  едва
проглядывались.  Массивный  маятник  мерно  качался  из  стороны в  сторону.
Боковые стенки часов украшали резные фигурки ангелочков с песочными часами и
завязанными глазами.
     Эдвард  встал, и подошел поближе.  Восхищению  его не  было предела, он
подозвал    меня   и   стал   показывать    различные    детали   орнамента,
гирьки-противовесы.
     - Этим часам без малого триста лет, - раздался неожиданно голос сзади.
     Мы обернулись. Виновник торжества стоял возле нас и улыбался.
     - Их, как реликвию  передавали в нашей  семье от  отца к  сыну.  И даже
существует предание: если часы остановятся, то в семье происходит несчастье,
вплоть до  смерти  домочадцев. Поэтому заводить их  - первейшая  обязанность
главы семьи.
     -  А  если глава в  командировке  или в отпуске?  -  влезла я в мужской
разговор.
     -  В нашем  доме  всегда был тот,  кто  заводит  часы! Они  никогда  не
оставались без  присмотра. Если  бы вы  знали,  скольких  трудов мне  стоило
вывезти их из России! Сколько я заплатил на таможне!..
     -  Какие интересные  маски! -  восхитилась я,  показывая на одну, особо
оскаленную.
     - Это мы привезли из Кении. Прекрасная страна, я вам скажу.
     В   салон  вдруг  зашел  человек,  внешность  которого   совершенно  не
соответствовала общему стилю вечера.  Одетый в поношенный свитер и  потертые
брюки, он нес тяжелую сумку, набитую письмами.
     - Вы будете Беньямин Тишлер? - спросил он нашего собеседника.
     - Да, - кивнул он, - простите...
     - Распишитесь здесь, вам заказное письмо,  - почтальон протянул Тишлеру
большой казенный конверт и журнал записей.
     Хозяин дома расписался, получил конверт с большими красными печатями на
нем и нахмурился. Еще раз  извинившись перед  нами, он удалился, вскрывая по
дороге письмо. Но путь ему преградила супруга.
     -  Господа!  - громко и  весело обратилась  Клара Тишлер к гостям. - Мы
подготовили вам маленький  сюрприз.  Сейчас мы  поднимем бокалы за  здоровье
новорожденного, а потом сюрприз...
     Гости  восхищенно захлопали в ладоши.  Две  официантки в накрахмаленных
фартучках обнесли всех присутствующих шампанским.  Беньямин раскланялся, его
расцеловали  женщины и  в результате ему пришлось  вытирать  лицо от  помады
большим носовым платком.
     -  Дорогие гости, - продолжала тем  временем Клара,  - для того,  чтобы
увидеть  наш  подарок, давайте немного прогуляемся до моря. Те, кто  захочет
остаться, пожалуйста, есть еще много еды и вина.
     - Надолго прогулка? - спросила одна дама капризным голосом.
     -  Примерно, часа  на  полтора,  - ответил  Тишлер. Разорванный конверт
нелепо торчал у него из подмышки.
     -  Тогда  я,  пожалуй,  останусь, - сказала  недовольная дама.  -  Я  в
вечерних туфлях.
     Не  пожелали идти еще несколько пожилых  гостей,  и поэтому в  путь  мы
отправились ввосьмером:  чета  Тишлеров,  Леон с  Кристиной, Мика Перчиков с
Гореловым и мы с Суперфином.
     Выходя с  виллы Тишлеров, я оглянулась. Показалось мне это или  нет, но
маятник швейцарских часов не двигался.
     Спустя  пятнадцать минут мы вышли на  берег моря, к марине - порту  для
яхт. Я сняла свои туфли и шла босая по песку. Женщины мне завидовали.
     - Смотрите! - гордо сказала Клара. - Нравится вам наша красавица?
     - Где, которая?
     - Вот она, давайте подойдем поближе.
     Яхта,  действительно,  была  великолепна. Белоснежная,  с полированными
поручнями и  надраенными латунными деталями, она  издали производила сильное
впечатление. На борту стояли двое моряков, готовые к приказам хозяина.
     - Ну что ж, пошли... - пригласил нас довольный виновник торжества.
     Как назывались все эти штучки, я не знала, так как отношусь к абсолютно
сухопутному  типу гомо сапиенсов, и этому есть  обоснование: много лет  тому
назад, будучи в нежном возрасте, я простояла, перегнувшись через поручень на
прогулочном судне из Гагр в Пицунду.  Мне было не до красот Черного моря - я
кормила  рыб  содержимым  собственного желудка и потому в этот раз с опаской
поднималась по сходням на борт яхты "Океания".
     Внутри было еще красивее.  В течение получаса раздавались только  охи и
возгласы. Мы разбрелись по судну, заглядывая во все уголки.
     Всю  ширину палубы  трехэтажной  яхты  занимали  три  каюты  с круглыми
иллюминаторами. Деревянные  панели отсвечивали тусклым лаком, вниз  вели две
маленькие  ступеньки, а на стене висела реклама кока-колы в стиле "Pin-Up" с
крутобедрой  девицей.  Между  каютами   возвышались  две  мачты,   опутанные
канатами,  веревочными  лестницами  и  прочим  рангоутом.  На  самой  высоте
примостилась металлическая тарелка.
     - Что это? - спросила я одного из моряков, показывая пальцем вверх.
     - Радар, госпожа.
     А  какой великолепный был штурвал! Мне тут же захотелось  схватиться за
отшлифованные  ручки  и,  нахмурив  брови,  вести  судно  вперед,  навстречу
приключениям.   Я  бы  поглядывала  левым   глазом   на  показания   компаса
(обязательно  с  ударением  на  втором  слоге),   заключенного  в  блестящую
металлическую коробку, а под капитанским мостиком раздавался бы звон рынды -
судового колокола, призывающего экипаж к обеду.
     - А что внизу?
     Там душевые и туалет. И еще машинное отделение, -  ответил мне Беньямин
Тишлер, оказавшийся поблизости.
     -  Машинное отделение? -  удивилась  я. -  Тогда для чего мачты?  Мы не
пойдем под парусами?
     - Нет, - засмеялся он. - Раскрыть паруса - довольно  трудоемкая работа,
а мы походим полчасика по акватории и