тем
самым любым критикам, что все делается "без обмана". Но если  они  настолько
самодостаточны, то не избежать скандалов по поводу  изменений  репертуара  и
манеры исполнения.
   Ваганян тяжело вздохнул. Опять попал на  творческих  личностей,  мать  их
так! То ли дело - группа "Гвардия-Ж". Женская, то есть, гвардия. Ваганян сам
придумал  название  и  очень   им   гордился.   С   одной   стороны,   такое
фривольно-попсовое, а с другой - музыкант Ваганян выражал свое личное мнение
по поводу продукции коллектива.  Жопы,  собственно  говоря.  Больше  ничего,
кроме отличных женских жоп, в "Гвардии" не было.
   Собственно, группа и являлась плодом шутки, возникшей как-то в застольной
беседе Вавилова с Ваганяном.  Они,  под  водочку  и  закусочку,  говорили  о
женских задницах, и Ваганян сказал, что модные девичьи группы, возникшие  на
волне бешеного успеха "Спайс Герлз", на самом деле  никто  не  слушает,  все
смотрят только на фигуры артисток и мечтают, мечтают, мечтают...
   - Да брось, - не согласился Вавилов. - Пластинки-то выходят.
   - Выходят.  Правильно.  Люди  их  покупают,  ставят  на  проигрыватель  и
медитируют, представляя перед собой любимые, желанные жопы.
   - Да? Может быть, может быть,  -  покачал  головой  Вавилов.  -  А  слабо
сделать группу - "Женские Жопы"? А, Ваганян?
   - Не слабо. Денег дашь - сделаю.
   - На такое дело грех не дать, - сказал шеф. - Делай, Артур. Потом  вместе
посмеемся.
   "Гвардия" была сделана за месяц и хоть  не  шибко,  но  начала  приносить
доход.
   - Ну, ты просто ас, - заметил Вавилов, когда Артур принес ему  финансовый
расклад по продаже кассет и дисков "Гвардии".  -  Как  ты  из  такого  говна
умудряешься деньги отфильтровывать?
   - Не из говна, Володя, - ответил Ваганян. - А непосредственно из жоп.

   "Да, - думал Артур, слушая кассету нижегородцев четвертый раз. - Это тебе
не "Гвардия". Тут придется повозиться. Чувствую, будет еще с этими  ребятами
головная боль..."
   - Кстати, как с названием? - спросил Большой. - Уже пора запускать.
   - Пусть будут "Летящие", - сказал Ваганян. Он никогда долго не раздумывал
над такими вещами, предпочитая экспромты. - Как тебе?
   - Мне по  барабану,  -  ответил  Большой.  -  Хоть  "Ползущие",  лишь  бы
покупали.
   Ваганян  подумал  и   решил   замешать   партии   и   голос,   записанные
нижегородцами, с тем, что наваяли москвичи.
   Он отдал указания студийному  продюсеру,  и  через  два  дня,  когда  тот
"отмастерил" запись, они послушали ее дома у Артура. Бровко, ас в  студийных
делах и прекрасный звукоинженер, с  которым  фирма  "ВВВ"  сотрудничала  уже
много лет, сказал:
   - Артур, на сегодняшний день это лучшее из того, что мы с  тобой  рожали.
Круто. Западный уровень. И я молодец, скажи? Как свели классно!
   - Да... Сильно.
   Песня действительно, по мнению Артура,  была  сделана  не  хуже  западных
аналогов. Такое не стыдно показывать где угодно и кому угодно.
   В тот же день  были  нарезаны  промо-копии,  и  Большой  развез  тридцать
компакт-дисков с новой песней новой группы по редакциям газет и журналов, по
радиостанциям и просто разным нужным людям.
   На радио все было проплачено, и "Летящие" встали  в  сетке  вещания,  что
называется, в "жесткую ротацию" - два месяца по восемь раз в  сутки  звучала
песня, сварганенная по проекту Ваганяна.
   И тут  случилось  то,  что  называют  исключением  из  правил.  Песня  не
"выстрелила". Ее гоняли по эфиру и  в  хвост  и  в  гриву,  через  месяц  по
телевидению  пошел  клип,  тоже  "жестко"  проплаченный  и,  соответственно,
"жестко" показываемый - по многу раз в неделю  разными  каналами,  -  однако
группа "Летящие" в народные любимцы не попала.
   Через год Ваганян говорил Вавилову:
   - Ничего не сделаешь, Володя.  Это  печальное  исключение.  Все  было  по
высшему классу. Все как по учебнику коммерции. А вот не схавал пипл  группу.
Очень редко, но бывает. Нам везло много  лет,  и  вот  -  прокололись.  Чего
делать?
   - Ничего не делать, - сказал Вавилов. - Не расстреливать ведь их за  это.
Ребята не виноваты. Проект этот наш, идея наша, так чего же  теперь?  Скажи,
они сильно сейчас у нас по смете жрут?
   - Сейчас нет. Если списать убытки на раскрутку, на клип и всю эту  байду,
то сейчас они даже в плюс идут. Рубят по клубам, народ на них ходит,  деньги
платят. А расходы - оплачиваем для них квартиру, ну, еду покупаем...
   - Вот пусть и сидят в Москве. Им-то самим, поди, не хочется на родину?
   - Нет. Им нравится. Они себя считают успешной группой. По четыре  раза  в
неделю концерты в клубах.
   - Тогда оставляем все как есть. Будет в загашнике недорогой коллектив.
   Ваганян кивнул и пошел "оставлять все как есть".
   Он не все сказал своему  начальнику.  Была  еще  одна  проблема.  Ребятам
действительно нравилось жить в  Москве,  и  не  только  потому,  что  у  них
появилась "своя" публика, что они играли по четыре раза в неделю и что  клип
их, хоть и не принесший "Летящим" массовой популярности, такой, какая была у
"Гоблина" или у "Короля", тем не менее еще время  от  времени  показывали  в
разных музыкальных передачах.
   Нижегородские музыканты, как очень скоро после знакомства  с  ними  понял
Ваганян, были такими худыми и странно сонными не из-за своей  конституции  и
плохого питания.
   Пообщавшись с "Летящими",  навестив  их  на  квартире  в  Марьиной  Роще,
понаблюдав за поведением группы в клубах, Артур понял, что таких  "торчков",
как эти парни, еще свет не видел. Они сидели "на дозе" с утра до ночи,  а  в
нескольких клубах с ними расплачивались даже не  деньгами  -  героином.  Это
было выгодно всем. Еще бы. Оплата по бартеру всегда обходится дешевле.
   Печальное  открытие  Ваганян  совершил  как  раз  в  тот  момент,   когда
предпринял последнюю отчаянную попытку выдвинуть "Летящих" в "первый эшелон"
эстрадных звезд и навязал им солистку  -  такую  же,  как  и  ребята,  тощую
девчонку с громким, пронзительным голосом, модную и развязную.
   Ваганян не знал, употребляла ли наркотики Катя - новая солистка "Летящих"
- до знакомства с модниками-нижегородцами, но,  поработав  в  группе  месяца
два, стала "вмазываться" за милую душу.
   Квартира в Марьиной Роще выглядела  настоящим  притоном.  Всюду  валялись
шприцы, при внимательном и даже не очень внимательном осмотре  на  столах  и
подлокотниках кресел легко обнаружились бы следы кокаина, да, в  общем,  для
понимающего человека и  фантастических  запасов  кондитерского  изделия  под
названием "сливочное полено", сделанных на кухне, было бы достаточно,  чтобы
сделать определенные выводы.
   Кроме этого "полена", музыканты, кажется, вообще ничего больше не ели,  и
Ваганян, грустя про себя, подозревал, что если ребята выдержат  такой  образ
жизни еще несколько лет, то половина из них получит нормальный,  полноценный
диабет, а вторая половина пойдет по  пути  Элвиса  Пресли  -  к  ожирению  и
скудоумию.
   Конечно, если выдюжат. Если судьба не остановит их какими-нибудь  другими
способами.

   Ваганян ехал в Марьину Рощу, и  непонятное  его  волнение  усиливалось  с
каждой минутой.
   Интуиция у Артура была развита не меньше, чем у его патрона, и сейчас она
говорила Ваганяну, что его ждут какие-то крупные неприятности.
   Артур прокручивал в голове сегодняшние дела и не  понимал,  откуда  можно
ждать беды. Все было вроде бы как  всегда,  никаких  подвохов  он  не  ждал.
Главное - забрать "оторвавшегося" Кудрявцева. Прошлой ночью тот  ударился  в
воспоминания, разоткровенничался и очень удивил Ваганяна своим  настроением.
А настроение это, по мнению Артура, было хуже некуда.
   Когда они ехали в машине, Кудрявцев начал бормотать,  что  не  в  деньгах
счастье, что он устал хлебать дерьмо и хочет бросить все к чертовой  матери,
что ненавидит  Москву,  ненавидит  всех,  с  кем  ему  приходится  общаться,
ненавидит свой дом, свою работу, ненавидит эту  страну  и  все,  что  в  ней
происходит.
   - Ничего хорошего, Артур, поверишь? Ничего я здесь не вижу. Спроси меня -
что хорошего у меня есть? А я отвечу - ничего. Разве можно  так  жить?  Нет,
нельзя! Вот я и ищу  другой  уровень...  Надо  просто  жить  по-человечески,
понимаешь? Это гораздо важнее, чем вся наша суета. Вот ты  опытный  человек,
взрослый, много повидавший, ты-то понимаешь, что вся эта наша пахота  никому
не нужна? И нам - в первую очередь. Понимаешь ты старую  истину,  что  не  в
деньгах счастье?
   - Ну, допустим, - отвечал Артур. - А что, есть предложения?
   - Нет. В том-то и дело, что нет. Скажи, зачем мы все это тащим  на  себе?
Ведь не нужны нам деньги! Уже есть, все есть.  На  три  жизни  хватит,  если
нормально жить.
   - Работа такая, - сказал  Артур,  не  зная,  как  остановить  эти  глупые
стенания с исповедальным оттенком.
   - Работа... Нас что, под дулом автомата на эту работу  гнали?  Нет!  Сами
выбрали себе... Шоу-бизнес! Тьфу! Это единственное, что есть в этой  стране.
У нас вся страна - сплошной шоу-бизнес! И при Брежневе, и при Сталине - один
шоу-бизнес. Одна показуха. Одно-единственное шоу на  весь  мир.  Фабрика  по
производству дерьма!
   Ваганян понимал, что забирать Романа нужно, что сам Кудрявцев,  будучи  в
весьма неадекватном состоянии,  может  просидеть  на  наркоманской  квартире
целую неделю.
   "Смена обстановки. Положительный стресс.  Бывает,  что  и  в  куче  говна
понравится. После десяти лет жизни во  дворце.  Это  мы  понимаем,  -  думал
Артур, выезжая на Сущевку. - Но все равно, хорошего - понемножку.  Поторчал,
Рома, и будет. Нас ждут великие дела".
   Когда Артур подъехал к дому, в котором проживала группа,  он  понял,  что
интуиция его не обманула.
   Возле нужного ему подъезда стояли "скорая", милицейский "газик" и  черная
"Волга". Сразу за "Волгой" приткнулась казавшаяся  здесь  совершенно  лишней
красная "Тойота", рядом с которой стоял высокий мужчина в отличном  костюме,
двое милицейских чинов и санитары.
   Артур вышел  из  своего  автомобиля  и  пошел  прямо  к  машине,  имевшей
совершенно недвусмысленный "табельный" вид. Подойдя к "Волге", он  посмотрел
на компанию у японской красавицы.
   - А-а... Господин Ваганян, если не ошибаюсь,  -  громко  сказал  владелец
дорогого костюма. - Прошу к нам. Вам уже сообщили?
   - Что сообщили? - спросил Ваганян, оглядываясь.
   - Его уже погрузили, - ответил Буров. - Так что вы ничего тут не увидите.
Вы как здесь, собственно, оказались?
   - А вы кто? - спросил в свою очередь Ваганян, предполагая, что сам  может
дать ответ.
   - Старший следователь городской прокуратуры Буров. Так  что  привело  вас
сюда в столь ранний час?
   - Я приехал за  Кудрявцевым.  Мы  договорились,  что  я  его  заберу.  На
работу... Он всю ночь пил... За руль садиться не хотел.
   - Это понятно.
   - Где он?
   - Там. Я же вам сказал. - Следователь махнул рукой в сторону "скорой".
   - Что с ним?
   - Убит ваш товарищ, - спокойно ответил следователь.
   Ваганян ждал чего угодно, только не этого. Могла произойти  драка,  могло
сердце сдать, приступ, но - "убит"?
   - Как - убит?
   - Из пистолета.
   - Кто?
   - Пойдемте-ка со мной, -  сказал  Буров  и,  взяв  Ваганяна  под  локоть,
направился к его машине.
   - История, господин Ваганян, очень неприятная. И конечно, у  меня  к  вам
будет очень много вопросов. Относительно того, например, знали  ли  вы,  чем
ваши подопечные занимаются у себя на квартире?
   - Что значит - чем занимаются? Спят они там, кушают. Чем еще  занимаются?
Они же работают чуть ли не каждый день...
   - Это уже как достоинство воспринимается? "Чуть  ли  не  каждый  день..."
Люди раньше ежедневно работали, и никто этим особенно не гордился.
   - Послушайте, а можно по существу дела?  Вы  уж  меня  извините,  но  мне
хотелось бы знать, что здесь произошло.
   - Убийство произошло, господин Ваганян. Убийство. Убили вашего  знакомого
Романа Кудрявцева.
   - Как убили? Кто убил?
   - Убили из пистолета "Вальтер", старый такой пистолет, во  время  Великой
Отечественной  прославился.  А  убил...  Судя  по  тому,   чем   мы   сейчас
располагаем, убил его певец вашей  группы  "Летящие"  Евгений  Мельников  по
кличке Джефф.
   - Джефф? Не может быть! Этого не может быть! Джефф... Женька...
   - На такой дозе, уважаемый господин Ваганян,  на  какой  сидела  вся  эта
компания, еще и не то может быть.
   - Да как же?
   - Все, что мы могли увидеть, это труп Кудрявцева...
   - И?..
   - И ваших спящих музыкантов, господин Ваганян.
   - Спящих?
   - Именно так. В руке у Евгения  Мельникова  был  пистолет.  Из  которого,
собственно, Кудрявцева и  убили.  На  руках  -  следы  пороховой  гари.  Еще
какие-то доказательства нужны?
   - Я не знаю...
   - Если не возражаете, мы с вами  побеседуем  у  меня  в  кабинете.  Прямо
сейчас. У вас есть время?
   - Вообще-то...
   - Работа?
   - Да.
   - Ну, это ведь тоже... - Буров кивнул в сторону "скорой". - Это ведь тоже
ваша работа, насколько я понимаю? Форс-мажор у вас, господин Ваганян. Я пока
что не вызываю вас официально, просто приглашаю на беседу. Мне кажется,  нам
есть о чем поговорить.
   - Безусловно.
   - Тогда поехали.
   - А где...
   - Ребята? Их уже увезли.
   4
   Рената взяла запикавшую телефонную трубку, лежавшую на пульте.
   - Алё? Кто? А-а, ну ясно... Что вы хотели? Встретиться?
   Она посмотрела на Бояна и сделала большие глаза.
   - Можно. Отчего же? Где? Ну, приезжайте сюда.  Куда  сюда?  В  студию.  К
Бояну. Вы знаете? Ну, мы тут работаем. Сейчас будете? Нормально.
   Рената положила трубку на пульт и посмотрела на Бояна.
   - Кто это? - спросил Толя.
   - Твои.
   - Кто такие - мои?
   - С "ВВВ".
   - А-а... А кто именно?
   - Какой-то Толстиков.  Я  сделала  вид,  что  его  знаю,  типа,  меня  не
проведешь...
   - Правильно. Толстиков -  нормальный  продюсер.  Да,  в  общем,  они  все
одинаковые. Чего хочет?
   - Поговорить, сказал.
   - А-а... Ну, дело круто.  Смотри,  сейчас  тебя  будет  перекупать.  Сюда
приедет, да?
   - Ага. Минут через пятнадцать.
   - Соглашайся. У них будешь в полном ништяке.
   - Я и так не бедствую.
   - Да брось,  Рената.  Этот  твой  Портнов  -  самодеятельность.  "ВВВ"  -
нормальные люди, солидол.
   - Солидол? И что твой солидол? Тебе-то сколько за эту работу заплатили?
   - Нормально заплатили. Дело не в том, сколько я получил  сейчас.  Дело  в
перспективе. Я от них теперь не отлипну, присосался и буду сосать  до  конца
дней своих. Им по фигу, врубись. Я там терся с ихними  продюсерами.  Слушал,
что говорят. У них там бабла - немерено. Все  в  шоколаде.  Не  знают,  куда
девать. Политики все - ихние кореша. Но на самом  деле,  Рената,  тут  такое
закручивается, что мало не  покажется.  Ты  еще  узнаешь.  Я  пока  не  могу
говорить, но скоро все в шоколаде будем. Есть тема.
   - Политики, говоришь?  -  пропустив  мимо  ушей  последние  слова  Бояна,
спросила Рената. - А какие?
   - Все. И правые, и левые. Они все на одних теннисных кортах друг с другом
рубятся. Дружат. Только в телевизоре собачатся, а в жизни - дружат  семьями.
"ВВВ" - оно при  любой  власти  будет  стоять.  Придут  коммуняки  -  просто
переименуют как-нибудь, и все. В совке знаешь как артисты круто жили? Утесов
там, другие... Круче стояли, чем сейчас Киркоров. Так что  мой  тебе  совет:
предложат с ними работать - соглашайся.
   - Что-то до сих пор не предлагали.
   - А хули тогда Толстиков сюда едет? Смотри  -  они  тебя  на  мой  альбом
пригласили, типа так, по-дружески. Заплатили...
   - Что они заплатили - тонну дали...
   - За песню.
   - Ну. Это что - много?
   - Так, милая, диск-то не твой и песня не твоя. А была бы твоя - другой бы
расклад был. Ты слушай меня. Если Толстый тебе предложит  диск  купить,  ну,
твой, меньше стошки не заряжай. У них бабки есть,  я  отвечаю.  Если  ты  им
нужна, они заплатят. И главное, на перспективу забивайся.

   Толстиков приехал, как  обещал,  через  пятнадцать  минут  после  звонка.
Видимо, он связывался с Ренатой уже из машины.
   - Привет, - прогудел он,  внося  свое  длинное  худое  тело  в  маленькую
комнатку аппаратной. - Как дела, Толя?
   - Классно, Илья Ильич. Закончили работу. Сейчас вот  с  Ренатой  слушаем,
прикалываемся.
   - Ренаточка, здравствуй, извини, не заметил тебя...
   - Это ничего, - усмехнулась Рената. Она сидела сразу за дверью  на  полу,
нацепив на голову наушники, и Толстиков, войдя в помещение, прошел мимо нее,
оставив девушку за спиной. - Ничего. Здравствуйте... Илья Ильич, да?
   - Можно просто Илья.
   - Отличненько!
   - Так что, с альбомом все в порядке? Можно показывать?
   - Можно. Все классно, Илья Ильич. На Эм-Ти-Ви пойдет в полный рост.
   - В смысле?
   - Ну, клип-то будем снимать? Со всеми участниками?
   - А, ты об этом. То-то я понять не могу - как это, альбом, телевидение...
Совсем у меня голова не работает. Я на самом деле о другом думал... Мне  бы,
Рената, с тобой поговорить...
   - А говорите тут, Илья. У меня от Бояна секретов нет. Он  у  меня  вообще
вроде консультанта.
   - Ну что же, это к лучшему. Тогда, Толя, расскажи, что ты думаешь о нашей
компании.
   - Солидная компания, - спокойно сказал Толя.  -  Слово  держите.  Все  по
чесноку делаете.
   - По чему? - не понял Толстиков.
   - В смысле, по-честному. Не кидаете.
   - А, ну да. Конечно. Как же это - артистов кидать?  Это  ведь  наш  хлеб.
Наш, так сказать, золотой фонд.
   - Приятно слышать. - Рената улыбнулась.
   - Рената, - обратился к ней Толстиков, улыбнувшись в ответ. Странно  было
видеть улыбку на его изборожденном  ранними  морщинами,  сухом,  как  щепка,
лице. - Рената, скажи откровенно.
   - Да. Я всегда говорю откровенно.
   - Какие у тебя отношения с Портновым?
   - Ха... Ну и вопрос. Некорректный, можно сказать. Но  вам  отвечу.  Чисто
деловые.
   - Понятно, Рената, я это и имел  в  виду.  Скажи,  нравится  тебе  с  ним
работать?
   - А вы хотите предложить что-то более интересное?
   - Ты сначала ответь на вопрос.
   - Ну, сначала, если честно, было неплохо. А сейчас...
   - Что?
   - Сейчас мне кажется, что я его переросла.
   - В каком смысле?
   Рената прищурилась и посмотрела Толстикову в глаза.
   - Я могла бы зарабатывать больше.
   - Ты так думаешь? А что же мешает?
   - Размаху у него нет. Он же один пашет.
   - Один?
   - Ну да. Ему все не охватить. Вот с вами сделали одну песню,  классно  же
получилось!
   - Это мы послушаем, - заметил Толстиков.
   - Да супер, чего там думать! Я как профессионал говорю, это лучшая  песня
на диске, - сказал Боян. -  Хит  будет  номер  раз.  Можно  сразу  клипешник
делать. Еще один. Чисто на эту песню.
   - Да? - Толстиков перевел взгляд с Бояна на Ренату.
   - Ну, сделаем клип, а твой продюсер нам его тормознет.
   - А фиг ли он полезет?
   - У тебя же с ним контракт, так или нет? На эксклюзив?
   - Ну и что?
   - Как это - что? Он вложил деньги, потребует неустойку.
   - Ну, я не знаю тогда. Он меня не устраивает.
   - Тут,  Рената,  дело  серьезное.  Устраивает,  не  устраивает,  деваться
некуда.
   - Слушайте. А насчет клипа вы серьезно?
   - Да, - кивнул Толстиков. - Для нас это по  деньгам  вполне  доступно.  И
если песня нам понравится, то имеет смысл ее раскручивать  отдельно.  Только
вот проблема с твоим продюсером...
   - Так надо ее решать! - выкрикнула Рената. - Он  у  меня  на  шее  сидит,
сука,  кровь  из  меня  пьет.  Я  сейчас  на  гастроли   ездила   больная...
Простудилась. Давай, говорю, перенесем. Он отвечает - никак нельзя. Шоу маст
гоу он, типа. Тоже мне, большой босс... А заработали - с гулькин этот самый.
Вообще, я давно хочу его послать. Если я упрусь - что он мне сделает? Он  же
меня петь не заставит? Я скажу - не буду петь, и все. Пусть сам поет. Или  -
принимай мои условия. Тогда выйду на сцену.
   - Слушай, Рената. Не будем ходить вокруг да  около.  То,  что  ты  сейчас
сказала, - детский лепет. Ты уж извини меня за прямоту. У нас  к  те