айте, товарищ полковник.
     - Какой я теперь  полковник!  -  признался  Смирнов  и  задал  первый
вопрос: - Как тебя зовут?
     - Лейтенант Трындин. - И тут же поправился: - Юрий. Юра.
     - Вот что, Юра. Когда это кафе открылось?
     - Сейчас точно скажу. Сегодня у нас среда, а открылись они в  прошлый
понедельник. - И заключил, подсчитав про себя: - Значит, девять дней  тому
назад.
     - А когда они вообще здесь появились?
     - Да самое большее - с месяц тому назад.  Я  еще  удивился,  как  они
быстро все отремонтировали.
     - Шустрые ребята...
     - Вы уж мне поверьте, Александр Иванович, у них все в порядке было: и
патент,  и  разрешение  райисполкома...  Главный  у  них  -  Шакин   Вадим
Владимирович, пенсионер... Да  у  меня  его  данные  записаны.  -  Трындин
вытащил из кармана записную книжку, нашел нужную страницу.  -  Вот.  Шакин
В.В., 1927 года рождения, пенсионер,  по  профессии  -  инженер-экономист,
прописан в городе Калининграде Московской области, Свободный проспект, дом
16 "а", квартира 178. Все точно, я собственноручно с паспорта списывал.
     -  Дела!  -  сказал  Смирнов.  -  На  кой   черт   Шакину   вся   эта
самодеятельность? Расходы по ремонту колоссальные, а торговал всего девять
дней.
     - А может, его... - Трындин пальцем показал на небо. - Закрыли?
     - Тебя бы обязательно известили, Юра. Гласность нынче.
     - Это уж точно - гласность... - почему-то недовольно  подтвердил  Юра
Трындин.
     - Достают тебя жильцы в связи с гласностью? - сочувственно  догадался
Смирнов.
     - Еще как! - обрадованно признался Трындин и тут же  задал  вопрос  -
решился наконец о главном: - Подозреваете, Александр Иванович,  что  могут
быть серьезные злоупотребления, нарушение законности, так сказать?
     - Да ничего я не подозреваю, просто не  люблю,  когда  меня  дурачат.
Особенно вот так, бессмыслицей. Так говоришь,  у  них  с  бумагами  все  в
порядке?
     Смирнов встал. Встал и Трындин.
     - Все в полном ажуре, я и в райисполкоме проверял.
     - Может, посмотрим, что там внутри? - предложил Смирнов.
     - Давайте лучше арендаторов подождем. И с ними вместе, по  закону.  А
то мало ли что, обвинят нас с вами в превышении полномочий.
     - Вон как за вас взялись! - удивился Смирнов.
     - Демократизация, - констатировал Трындин. - Так что же  нам  делать,
Александр Иванович?
     - Подождем малость, Юра, - решил Смирнов и пошел в дом - завтракать.


     Позавтракал  и  лег  на  диван  с  "Литературкой".  Сквозь   открытую
балконную дверь пришел негромкий и мощный московский гул, под который  так
хорошо дремать  днем.  Смирнов  позволил  "Литературке"  упасть  на  лицо,
вдохнул с удовольствием керосинный  типографский  запах  свежей  газеты  и
задремал. Задремал, а затем уж и заснул.


     Вместе вернулись (у подъезда встретились) Роман с Аликом и  разбудили
Смирнова.
     Смирнов столь яростно потянулся, что свело шею. Покрутив головой,  он
встал и предложил:
     - Пойдем свежим воздухом подышим.
     Свежим-то воздухом - в Москве! Они стояли на балконе. Кругом -  дымы,
пары, клубы пыли, разноцветные облака черт-те чего. Они стояли на  балконе
и смотрели на "Привал странников", которого не было.
     - Имеются соображения ума? - спросил Смирнов.
     - Ни хрена не понимаю! - признался Алик.
     - Внутрь бы заглянуть, - сказал Роман.
     - Хотел, - сообщил Смирнов. - Но участковый не позволил. Законник.
     Что-то странное произошло  внизу.  Бросив  трудовую  вахту,  зарысили
вверх и налево дорожные рабочие, копавшие яму посреди мостовой, засеменили
туда же предподъездные  бабки,  твердо  убежденные,  что  бегут,  даже  от
винно-водочной очереди недалекого продмага отделилось несколько нестойких.
Всех тащил вверх и налево азарт любопытства. Явно было.
     Оповещая о беде, закричали сирены - милицейская  и  "скорой  помощи".
Торопливо переваливаясь на ремонтных колдобинах, от набережной мчались  по
переулку белый "рафик" с красным фонарем на крыше и серая "Волга" с синим.
     - Спустимся, ребята, - приказал Смирнов.
     - Вероятнее всего, автомобильная авария, - сказал Алик.  Не  хотелось
ему на улицу.
     - Машина-то наша, оперативная, не гаишная,  -  ответил  ему  Смирнов,
застегнул расстегнутую до пупа рубашку и двинулся к дверям.
     В соседнем переулке почти идеальным кругом стояла  толпа,  замыкая  в
себе и "скорую  помощь",  и  милицейскую  машину.  Люди  стояли  тихо,  не
позволяя себе обсуждать случившееся. Значит, смерть.
     - Разрешите, - скорбно  и  вежливо  попросил  у  шеренги  Смирнов  и,
повесив палку на  локтевой  сустав,  достал  свою  книжечку.  С  книжечкой
пропустили. Внутри круга медики уже не суетились, а суетились три человека
в штатском. Один, приседая, а  затем  вытягиваясь,  щелкал  фотоаппаратом,
второй делал отметки мелом на асфальте, третий - на корточках -  осторожно
рылся в  карманах  лежавшего  на  тротуаре  ничком  милиционера  в  форме.
Милиционер лежал, противоестественно  вывернув  руки-ноги.  Так  живые  не
лежат. На тротуаре лежал труп милиционера.
     - Участковый Трындин? - спросил Смирнов у спины четвертого штатского,
который в суете не участвовал. Четвертый  раздраженно  обернулся  и  вдруг
узнал радостно:
     - Александр Иванович?
     - Здорово, Леонид, - солидно поприветствовал четвертого Смирнов.  Был
Леонид  хорошего  роста,  складный,  франтоватый,  на   артиста   Абдулова
смахивал.
     - В Москве, а к нам не зайдете, - укорил он Смирнова.
     - А что мне у вас делать?
     - Как что? Пообщаться, соскучились мы без вас.
     - Соскучились? - непонятно спросил Смирнов и повторил вопрос,  кивнув
на тело: - Участковый Юрий Трындин?
     - Участковый Юрий Трындин, - соболезнуя голосом, подтвердил Леонид.
     - Что случилось?
     - С крыши сорвался.
     - Прямо-таки и сорвался?
     - Сейчас здесь закончим и наверх пойдем, пощупаем, что и как.
     Смирнов глянул вверх, на крышу пятиэтажного  доходного  дома,  каждый
этаж которого - полтора нынешнего. Высоко. Очень высоко.
     - Я с ним утром  разговаривал,  -  сказал  Смирнов.  На  труп  он  не
смотрел, не хотел смотреть. - Что ж ты так, Юра Трындин?
     К Леониду подошел третий в штатском - совсем еще молодой, -  протянул
сложенный вчетверо лист бумаги:
     - В кармане нашел. Прочти, Леня.
     Леонид развернул  бумагу.  Смирнов  нахально  заглянул  в  нее  через
Леонидово плечо. Леонид обернулся на  него,  но  ничего  не  сказал.  Стал
читать бумагу. Читал и Смирнов.
     "Околоточный! Пока ты даром копытами топочешь, малолетки ширяются как
хотят. На твоем участке, козел. Коробейников сдавать не в моих правилах, а
склад их сдам. На крыше шестого дома, под правым  скатом  слухового  окна.
Целуй меня в тухес за подарок, лох".
     Печатными корявыми буквами все это было написано. Смирнов спросил:
     - Вечерком ко мне можешь заглянуть, Леонид? Я вон в том доме  живу  у
приятеля. - Смирнов тростью указал на видимый отсюда Аликов дом.  -  Пятый
этаж,  квартира  восемнадцать.  Я   ведь   с   Трындиным   утром   сегодня
разговаривал.
     - Загляну, - пообещал Леонид. - Обязательно загляну.  -  Он  смотрел,
как санитары задвигали в свою карету носилки,  на  которых  было  то,  что
осталось от участкового Трындина.
     - Не буду мешать. Работай, - сказал на прощанье Смирнов и выбрался из
круга. Роман и Алик ждали его. Они  были  в  курсе:  предподъездные  бабки
рассказывали шепотом каждому подошедшему в кругу все в подробностях.
     - Пошли домой, Саня, - предложил Алик, и они пошли домой.


     Обедать расхотелось. Они попили  чаю  и  уселись  смотреть  по  видео
(Алькина гордость - японский телевизор с декой)  "Французского  связного".
По  экрану  бегал  хулиган  Хекмэн,  беспрерывно  стреляя  с  матерясь  на
английском языке. Отвлеклись и  увлеклись.  Когда  Хекмэн  напоследок,  по
запарке, укокошил агента ФБР и упустил  мирового  злодея  и  политического
супербосса Шарнье, Алик загоготал радостно:
     - Все, как у  вас,  бойцы  невидимого  фронта!  Главного  никогда  не
ловите!
     - Красиво работалось, - с завистью сказал Смирнов.
     -  Им  легче:  дави  негров,  пали  сколько  хочешь,  разбивай  любой
автомобиль, все сходит с рук, - завистливо констатировал Казарян.
     - Да я не про сыщиков,  я  про  киношников  американских,  -  невинно
пояснил Смирнов.
     - Меня кусаешь, значит, да? - всерьез обиделся Казарян.
     - Кого же еще?
     - А если бы ты у  меня  на  картине  милицейским  консультантом  был,
позволил бы такое про нашу жизнь?
     - Не-е, - с удовольствием сообщил Смирнов.
     - То-то и оно, - успокоился Казарян.
     - А ты со мной  борись,  -  предложил  Смирнов.  -  Гласность  уже  и
демократия.
     Забыли об участковом Юрии  Трындине.  Трепались,  спорили,  крича,  о
сегодняшней жизни, вспоминали  старое,  а  из  старого  -  самое  смешное.
Знали-то эти трое друг друга, считай, с войны.
     В девять вечера явился капитан Махов. Леонид. По  приглашению  хозяев
уселся со всеми на кухне, опрокинул рюмочку, попил чайку. Смирнов  его  не
торопил с рассказом, рассматривал, вспоминал его. Сырым мальчонкой помнил.
Леонид понял, что его изучают, и поэтому был вызывающе надменен.
     - Вы меня просили зайти, и я зашел, Александр Иванович, - покончив  с
чаем, сказал он, давая понять, что делает Смирнову одолжение.
     - Спасибо, Леонид, - благодарно отозвался Смирнов. - Знаю, что  ты  -
человек занятой, а я -  бездельный  пенсионер,  но  я  сегодня  говорил  с
участковым Юрием Трындиным.
     Леонид посмотрел на Смирнова, потом - на Романа и Алика.
     - Ты нас не стесняйся, Леонид! - ободрил его Казарян и  откинулся  на
стуле.
     - Ты их не стесняйся, Леонид, - сказал Смирнов. -  Казарян  из  нашей
конторы человек, а Спиридонов есть Спиридонов. Должен бы его  знать,  коль
ящик смотришь.
     - Как же, знаю. Очень приятно познакомиться. - Леонид мягчал.
     - Тогда рассказывай, - уже командно предложил Смирнов.
     - Скорее всего несчастный случай, - начал Леонид  и  для  продолжения
рассказа  решил  закурить.  Казарян  протянул  пачку  "Мальборо".   Леонид
милостиво принял знак внимания, взял сигарету и прикурил от спиридоновской
зажигалки. - Дому этому, номер шесть, вот-вот  на  капиталку  становиться.
Ну,  и,  естественно,  отношение  к  нему   наплевательское   со   стороны
домоуправления. Кровля ветхая, ее сто лет не меняли, а зачем менять,  коли
капиталка скоро? Полез Трындин к тайнику, от окна отделился  и  заскользил
вниз вместе с кровельным листом, державшимся на соплях.  А  края  крыши  -
рядом.
     - Тайник-то там действительно был? - спросил Смирнов.
     - Был, Александр Иванович, был! - оживился Леонид (о деле заговорил).
- Серьезная такая укладочка, аптечная, с понтапоном. По рыночным их  ценам
- тысяч на семь-восемь.
     - Куш! - с уважением констатировал Роман.
     - Как ты думаешь, Леонид, зачем этот добровольный  осведомитель  сдал
тайник Трындину? - спросил Смирнов.
     - Всего вероятнее одно: узнав о тайнике, сам взять  опасался,  будучи
уверенным, что хозяева следят за марафетом неусыпно. Думаю, конкурент.
     - Может быть, может быть. - Смирнов покряхтел, прилег подбородком  на
замысловатую рукоять своей роскошной палки. - А почему Трындину?
     - Юра последнее время за наркоманов местных взялся,  всерьез  взялся.
Выявил, кто просто так шуткует, кто всерьез на  игле  сидит.  Даже  схемку
составил по участку: кто, где, когда, как. Серьезный паренек был. Эх, Юра,
Юра!
     - Значит, несчастный случай, - вяло напомнил Смирнов.
     - Ничего нет, Александр Иванович, чтобы о другом думать. Сам понимаю,
что наворот какой-то подозрительный: тайник, записка, несчастный случай. -
Леонид поднялся из-за стола, подошел к окну, из которого была видна  крыша
дома номер шесть. - Облазил все, все собственными руками ощупал до  самого
последнего гвоздика - ничего подстроенного, ничего сомнительного.
     - Что делать собираешься?
     - Ну, еще экспертизы  впереди:  медицинская,  по  записке.  Вероятно,
следственный эксперимент следует провести.
     - Но ты-то уверен, что несчастный случай?
     - На девяносто девять процентов.
     - Почему же не на сто?
     - Один процент на сверхъестественные чудеса.
     - А бывает?
     - Сам не видел, но, говорят, бывает.
     Алик присматривался к Леониду, а Роман  уже  присмотрелся,  знавал  в
свое время подобных, - сидел, покуривал, размышлял сам по себе.
     - Так что же все-таки собираешься делать?  -  повторил  свой  главный
вопрос Смирнов.
     - Пойду по наркоманам, по их связям. Судя по  тайнику,  группа  сбита
весьма и весьма серьезная.
     - А тайник? Тайник серьезный?
     - Да нет, кустарщина, времянка. Судя по всему, одноразовый.
     Встал и Смирнов, подошел к окну, глянул через окно на крышу и  тронул
Леонида за плечо:
     -  Что  ж  не  поинтересуешься,  о  чем  мы   с   Трындиным   сегодня
разговаривали?
     - Жду, когда вы сами скажете, Александр Иванович.
     Кухня окном своим выходила на другую сторону, и поэтому Смирнов повел
Леонида на балкон.
     - Вон в том доме, - Смирнов показал в  каком,  -  до  вчерашнего  дня
помещалось кооперативное кафе "Привал странников". Мы вчера втроем  в  нем
весьма мило пообедали. А сегодня утром его как и не бывало. Вот  по  этому
поводу мы с Трындиным сегодня очень удивлялись. Вчера  заведение  по  всем
правилам - с вывеской, тентом,  занавесочками,  а  сегодня  корова  языком
слизала.
     - А был ли мальчик-то? - расхоже вопросил Леонид.
     - Был, был, Леня. И не один мальчик-то. Поинтересуйся, а?
     - Поинтересуюсь.
     - И мне сообщи.
     Капитан Махов записал телефон и ушел.
     - Не наработался, Саня? - спросил Алик.
     - Не наработался. - Смирнов налил  себе  коньяку,  выпил  рюмочку.  -
Думал, что наработался, оказывается,  нет.  Да  и  время  сейчас  такое  -
работать.
     - Но не нам, - сказал Алик.
     - Это почему же - не нам?
     - Сегодня - это уже не наше время. Мы свое  время  отдали  неизвестно
кому, проиграв пятьдесят шестой.
     - Пятьдесят третий, Алик, - возразил Смирнов. - В  пятьдесят  третьем
надо было готовиться к пятьдесят шестому. А мы служили, полагая,  что  все
идет как надо. Но ведь еще не поздно, братцы!
     - Еще не вечер, еще не вечер, - гнусаво спел Роман.
     - Сколько тебе лет, Саня? - ласково поинтересовался Алик.
     - Шестьдесят пять.
     -  И  старческой  любви  позорней  сварливый  старческий   задор,   -
продекламировал Казарян.
     Смирнов задохнулся от злости и глазом прицелился: не дать ли Ромке  в
рыло? Алик положил ладонь на его сжавшийся кулак, а Казаряну сказал:
     - Зачем же наотмашь?
     - Ну, Ромка, это я тебе припомню, - выпустив пар, пообещал Смирнов.
     - Так узнавать в ОДТС насчет хлорвинилового кирпича? - как ни  в  чем
не бывало поинтересовался Казарян.
     - Узнавать.


     Поздним утром, предварительно  досмотрев  "Крестного  отца",  Смирнов
тщательно запер  бордовую  дверь  (Алик  по  суетным  своим  делам  убежал
раньше), спустился на лифте и вышел на  волю.  Та  сторона  переулка  была
солнечной, и он поспешно поковылял туда, в тепло.  Поковылял  потому,  что
был без палки. Греясь на  солнышке,  ждал  шального  такси  и  разглядывал
помещение бывшего "Приюта  странников".  Там  все  было  так,  как  вчера.
Таксомотор  забрел  в  этот  переулок  минут  через  десять.  Расслабленно
вздохнув, Смирнов приказал:
     - На улицу Горького.
     Таксист был недоволен - на лице было написано, - но ничего не сказал:
инвалид влез. По набережной до  Каменного  моста,  вдоль  Александровского
сада, вокруг гостиницы "Москва". Только  начали  подниматься  к  Советской
площади, как Смирнов решил:
     - Здесь.
     За все про все - рубль двадцать. И - в магазин "Подарки".  На  втором
этаже нашел то, ради чего сюда приехал. В особой подставочке ежом  торчали
самшитовые трости.  Долго  трепал  нервы  продавщице,  тщательно  подбирая
трость поудобнее. Выбрал наконец, заплатил непомерную цену и сквозь  толпу
провинциалов, через  двери  пробился  на  улицу  Горького.  После  любимой
невесомой камышовой самшитовая была тяжестью, кочергой, оружием. С  палкой
можно и муниципальным транспортом. Смирнов спустился в метро и  доехал  до
Комсомольской площади.


     Уже в электричке решил, что надо ехать до Болшева. Раз квартира номер
178, значит, дом здоровенный, такие Калининград ближе  к  Костину  строит.
Тайнинская,  Мытищи,  Подлипки.  Мелькнул  внушительный   горб   водовода,
пробежал мимо сильно поредевший Комитетский лес, и вот оно, Болшево.
     На остановке доброжелательные  бабы  подсказали,  на  каком  автобусе
ехать. Доехал и разыскал дом 16 "а". Здесь.  Пятый  подъезд,  пятый  этаж.
Позвонил. Не опасаясь, открыла пожилая, огорченная на всю жизнь женщина.
     - Мне бы товарища Шакина повидать, - объяснил цель визита Смирнов.
     - Твой товарищ "козла" забивает,  -  ответила  женщина  и  захлопнула
дверь.
     Во дворе, узком  и  необжитом,  было  пусто.  Пришлось  обратиться  с
вопросом к подъездным старушкам, которые охотно объяснили, куда ему идти.
     Приют  доминошников  находился  в  зачахнувшей  рощице,  на   которую
наступали новостройки.
     Двенадцать игроков, семеро болеют. Итого - девятнадцать. Отставляются
пятеро допенсионного возраста бездельников. Теперь ручки-ручоночки. Восемь
представителей класса-гегемона. По ручкам. Представителей тоже в  сторону.
Четверым около семидесяти и выше. Двое. Один с большущим родимым пятном во
всю щеку. О такой примете Трындин рассказал бы в первую очередь.  Вот  он,
Шакин. В шестьдесят один год уходят на пенсию в двух случаях: или уходящий
не хочет работать  на  учреждение,  или  учреждение  не  хочет,  чтобы  он
работал. Здесь определенно второй вариант. Плюгав, мелок в  движениях,  на
лице, как каинова печать, все признаки сильно и регулярно  употребляющего.
Выберет  такого  представительствовать  в  официальных  органах   компания
шустрых и неглупых деляг? Ой, нет! Что ж, просчитано и такое.
     - Кто тут Шакин? - сурово спросил Смирнов.


     Изгнанная из  сквера  гуляющими  с  младенцами  заботливыми  мамашами
визгливая  компания  пацанов  передислоцировалась   на   задворки   домов,
ожидавших капитального ремонта; оттуда  тоже  гоняли,  но  в  основном  по
утрам.  А  сейчас,  когда  все  ближе  и  ближе  вожделенные   два   часа,
бдительность стража ослабевала.  Здесь  было  прекрасно.  Двое  попытались
поднять, как штангу, неизвестно как сюда попавшую ось  с  двумя  чугунными
колесами от вагонетки. Не подняли, зато покатили, радуясь  тому,  что  это
катится. Двое других пинали жестянку из-под  греческих  маслин,  изображая
футболистов. Пятый же прогуливался в поисках чего-нибудь ценного и  нашел.
У двери черного входа в мертвый дом абсолютно доступно  лежал  пластиковый
пакет с изображением обтянутой джинсами женской задницы, совершенно новый.
     - Витек, гля!  -  сдавленным  криком  обратился  пятый  к  одному  из
футболистов. Футболист - неформальный лидер -  подошел,  глянул  и  сказал
уважительно:
     - Фирма.
     - Витек, гля! - еще раз крикнул пятый. Но звончее и выше.  И  пальцем
указал на дверь, которая была чуть приоткрыта.
     - Только тихо, - предупредил  лидер  и  огляделся.  Не  было  никого.
Стоявшая в отдалении очередь, ожидавшая  открытия  винного  отдела,  не  в
счет. У  нее  свое  занятие:  обсуждали  возможный  ассортимент  напитков,
который им через пять минут предложит магазин.
     - Быстро и по одному! - скомандовал  лидер,  глянув  на  сгрудившуюся
возле дома команду. Они проникли внутрь быстро и по одному.
     Гражданин из очереди -  ничем  не  приметный  мужик  лет  тридцати  -
проводил их взглядом и сказал стоявшему впереди:
     - Я за вами. Я отойду на минутку.
     Стоявший впереди согласно кивнул, и гражданин ушел.