зарян.
     - Это опасно, Рома.
     - Я испугался, - зло сказал Казарян. - Но все-таки?
     - Я пытался расколоть Дениса, бармена из "Космоса", твоего знакомого.
И мимо...
     - Ну конечно. Куда тебе,  с  твоими  старомодными  представлениями  о
добре и зле, на такую межконтинентальную штучку. Что тебе от него надо?
     - Какие-нибудь концы. Кто его в "Причал" нанимал, через кого, был  ли
кто-нибудь из известных ему клиентом этого кафе? В общем,  на  кого  можно
выйти?
     - Он мой, Саня. Еще что?
     Смирнов встал с кресла, взял самшитовую свою палку, подкинул, поймал.
     - До чего же я умный, Рома! Помогла мне эта палочка! Ой, как помогла!
- Пошел к двери выключить верхний свет. Выключил. Уютнее стало,  интимнее.
Добавил: - А ничего они с электричеством придумали!
     - Они и с  тобой  неплохо  придумали.  Только  не  предполагали,  что
старичок еще в такой приличной форме.
     - Надо завтра узнать,  что  там  с  электричеством  было.  -  Смирнов
вернулся в кресло.
     - А что это тебе даст?
     - Ничего. Просто хочется знать, как они работают.
     - Судя по всему, чисто. Серьезная шайка...
     - Это не шайка, Рома. И даже не банда. Это команда. Спецотряд особого
назначения.
     - Чей?
     - На этот вопрос я и ищу ответ.
     Казарян придвинул телефон. Набрал номер и ждал, ждал, ждал.
     - На кой черт ты ее будишь?! - возмутился Смирнов.
     - Ничего, пусть жирок растрясет. - И в  трубку:  -  Я  здесь  у  Сани
заночую.
     И все. И бросил трубку.
     - Зачем ты так с Зоей-то?
     - А жена! Хочу - казню, хочу - милую.
     - Я до сих пор не пойму, почему ты на ней женился.
     - Она мне сына родила.
     Светлело небо за окном. Не сговариваясь, они вышли на  балкон.  Долго
вглядывались в темно-серую муть асфальта внизу.  Ничего,  естественно,  не
увидели.
     - Спать, - сказал Смирнов. - Завтра как следует посмотрим.
     - Сегодня, - поправил его Казарян. - И ни хрена не найдем.
     - Скорее всего, - согласился с ним Смирнов. - Но все-таки посмотрим с
утра.


     Какое там утро! Глаза еле продрали к десяти, кое-как  позавтракали  и
спустились  вниз.  На  асфальте,  как  раз  под  Алькиными  окнами,   дети
нарисовали классы (или  ранее  были  нарисованы?)  и,  расставляя-соединяя
ноги, прыгали увлеченно. Два мальчика и девочка.  Казарян  попрыгал  тоже.
Дети на это время  прервались  и  снисходительно  наблюдали  за  причудами
пожилого дяди.
     Другой пожилой дядя оглядывал окрестности. Пожалуй, только  здесь,  в
старых переулках, сохранилась  истинная  Москва.  Малолюдство,  отлаженный
покой, привычное течение жизни. Бабка  вешала  белье.  Суровый  пролетарий
ковырялся во внутренностях древнего "Москвича". Представители самых разных
сословных слоев, знающих друг друга с  пеленок,  обсуждали,  стоя  вольным
кругом, нечто важное. Скорее всего игру "Спартака". Жены представителей  с
детскими колясками сидели в тени. А на солнцепеке в скверике тяжело дремал
похмельный. Порядок. Картиночка понятная, приятная на вид.
     - Пошли, - подойдя, сказал Казарян.
     - Коли так, то пошли, - откликнулся  Смирнов,  и  они  отправились  к
казаряновскому автомобилю.
     Автомобиль уехал, и тогда похмельный и ничем не приметный мужичок лет
тридцати перестал дремать, поднялся со скамейки и пошел по своим делам.


     В машине Смирнов спросил:
     - Ты пьяного в скверике видел?
     - Видел. Вполне убедителен.
     - Вполне, вполне, - подтвердил Смирнов. - Только одно  смущает:  если
бы свой, местный, не дремал бы, а трепался со своими, если  приблудный,  с
ночи потерянный, то какого черта на солнцепеке, а  не  в  тени,  свободные
скамейки и в тени имеются.
     - Теневые скамейки спинками к подъезду, с них выходящих  из  дома  не
понаблюдаешь, - догадался Казарян и огорчился. - Ты начал психовать, Саня,
ты ищешь логики в поступках пьяного.
     - Может быть. Все может быть. Но почему ты думаешь, что  после  того,
что произошло, они меня с поводка спустят?
     - Короткий поводок - заметен. Если тебя и ведут, то  на  длинном.  Мы
куда, Саня?
     Они катили по бульварам. А сейчас остановились на светофоре у площади
Пушкина.
     - Сначала к тебе, а потом к Альке на дачу.
     - Дела! Туда же сто верст! - горестно вспомнил Казарян.  Спохватился:
- А ко мне зачем?
     - Ты мне не все отдал, Рома.
     - Глушитель тебе на кой черт?! Ты же защищаешься!
     - В данном случае защищаться надо, не привлекая ничьего внимания.
     - Господи, втянешь ты меня в историю! Да и тебя, Саня,  вполне  могут
прикончить. Я к Альке на дачу Галочку  приглашу?  -  предложил  Казарян  и
остановил машину у телефона-автомата.
     - Валяй, - разрешил Смирнов.
     - Порядок, - констатировал быстро вернувшийся Казарян, включил мотор.
     - Она что - не замужем? - поинтересовался Смирнов.
     - Почему? Замужем. Муж - гениальный физик. А  постоянно  с  гением  -
скучно.
     - С тобой - интересней, - пробурчал Смирнов.
     - Скорее всего. Но, главное, мне с ней  интересно.  Такая  разница  в
годах сильно меня бодрит.


     Роман привычно поцеловал жену в щеку и проследовал  вглубь  обширной,
полученной  в  наследство  от  отца-профессора  квартиры.  Смирнов  и  Зоя
остались в передней целоваться всерьез. Раздобрела,  раздобрела  тоненькая
машинистка из муровского машбюро. Смирнов отпустил Зойкины бока:
     - А крестник где мой?
     - Смылся, чтобы с тираном-папашей сегодня не встречаться.
     - Завтра-то все равно встретится.
     - Ну, к завтраму наш армянин остынет.
     Неостывший армянин издали, от двери кабинета крикнул:
     - Слава богу, нашел - в столе  валялся!  -  и  направился  на  кухню.
Оттуда явился с набитой матерчатой сумкой.
     - Ну, мы поехали, - сказал жене Казарян и погладил ее по щеке.
     - Куда? - робко поинтересовалась Зоя.
     - К Альке на дачу. Армену скажи, что я ничего не забыл.
     - Когда будешь?
     - Когда буду, тогда и буду.
     - Вот так и живу, Александр Иванович, - пожаловалась Зоя.
     - Хорошо живешь, - осадил ее Казарян и Смирнову: - Поехали.
     Смирнов поцеловал Зою еще раз. На прощанье.


     В машине Казарян вытащил из сумки пистолетную сбрую:
     - Дома не стал отдавать. Зойка увидела бы, забеспокоилась. Держи.
     Смирнов скинул легкую куртку, вмиг приспособил сбрую,  вытянул  из-за
пояса пистолет, засунул его в положенное место, под  мышкой,  вновь  надел
куртку и сказал:
     - А глушитель где?
     Казарян вынул глушитель из кармана и помедлил отдавать, полюбовался:
     - Были же умельцы, Саня! Кто его тебе делал?
     - Шофер Шадыкин. По американскому образцу.
     Довольно долго ехали молча. Вдруг Казарян спросил:
     - Дня не прошло, как ты, Саня, человека убил. Каково тебе, а?
     - Я об этом не думаю, Рома. Я думаю о другом: дня не прошло, как меня
тихо и деловито хотели убить.
     -  Наверное,  так  и  надо,  -  согласился  Казарян  и  затормозил  у
Галочкиного подъезда.
     - Нас здесь муж на засечет? - забеспокоился Смирнов.
     - Я же тебе сказал - гений.
     Из подъезда выпорхнула небрежно-спортивная молодая Галочка, подбежала
к машине, заглянула в салон, улыбнулась очаровательно и приветствовала:
     - Здорово, отцы!
     - Привет, дочурочка, -  отозвался  Смирнов,  а  Казарян  назидательно
укорил:
     - Отцам про то, что они  тебе  в  отцы  годятся,  неприятно  слушать,
мадам.
     - Вы отцы-молодцы! - пояснила Галочка, усаживаясь рядом с  Казаряном.
До  этого  понятливый  Смирнов,  нарочито  кряхтя,  перебрался  на  заднее
сиденье. Перебрался и подтвердил:
     - Эге!
     Галочка молниеносно  поцеловала  Казаряна  в  щеку,  и  тот  неохотно
смирился:
     - Не очень вдохновляет, но приемлемо.
     - Крути, Гаврила! - приказал Смирнов.
     - Опять по Ярославке? - обеспокоенно  спросила  Галя,  на  светофорах
ВДНХ вспомнив позавчерашнюю поездку в Болшево.
     - Но не туда, - успокоил ее Смирнов. - На этот раз прямо.
     За Кольцевой, у Тайнинки, Казарян приткнулся к обочине и разрешил:
     - Вези нас, Галочка.
     Только перевалило за полдень. За город ехать уже поздно, а  в  Москву
возвращаться рано. Не шоссе - автодром. Галочка с удовольствием пересела к
баранке, подогнала под себя кресло и, повернув ключ, посоветовала:
     - А теперь покрепче держитесь!
     - До Тарасовки не очень-то, - предупредил Казарян.
     - Знаем, знаем, - успокоила его Галочка и с  ходу  перешла  в  первый
ряд.
     На спидометре было сто двадцать. Хорошо!
     Через десять минут Казарян распорядился:
     - Сейчас направо.
     Направо  так  направо.  По  более  узкой  дороге  "восьмерка"  катила
медленнее. Вдоль бесконечного забора начальнических дач.
     - Чьи? - спросил Смирнов.
     - Моссоветовские, -  ответил  всезнающий  Казарян.  Он  опустил  свое
стекло, Смирнов - свое, и теплый ветер прилетел в машину. Гулял как хотел:
ласково бил по глазам,  поднимал  волосы,  щекоча  теплом,  забирался  под
рубахи. Открыв левый глаз, Казарян приказал:
     - Теперь налево.
     Галочка послушно повернула налево, в пробитую  сквозь  густой  ельник
асфальтированную просеку. Тотчас скомандовал Смирнов:
     - Остановись, Галя.
     - Одни начальники кругом! - посетовала Галя,  прижалась  к  кювету  и
остановилась.
     Казарян и Смирнов выбрались на обочину.
     - Проверяешься, Саня?
     - Береженого бог бережет.
     Подождали три  минуты.  За  это  время  мимо  них  проследовала  лишь
доисторическая "Победа", набитая детьми.
     Вышли напрямую к Кержачу. Не доезжая до Кержача верст пятнадцать, они
увидели дачный поселок на берегу скудной речушки. Дачный - слишком  громко
сказано. Садово-огородные, или, как их  величал  Смирнов,  навозно-гнойные
участки  института,  где  преподавала  Варвара.  Проехали  мимо   деревни,
проскочили мостик и осторожно вкатили  в  поселок.  Ну  а  домики  ничего.
Интеллигентные     садовники-огородники,     утомленные     педагогической
деятельностью, здесь трудились с энтузиазмом с понаставили  ряды  нарядных
нерусских миниатюрных коттеджей. Игрушечный швейцарский кантон Ури.
     - Нам вон к той,  -  указал  на  единственную  в  стиле  "рюс"  дачку
Казарян. Шикарно тормознули у ее калитки. Их встречали как в деревне:  все
семейство у забора. Алик в шортах, Варвара в шортах, и Ксюшка без порток.
     - Милости просим, - пропела Варвара и, работая под крестьянку,  низко
поклонилась.
     - Гость - говно, не бывал давно, - бабкиным присловьем  отметил  факт
прибытия друзей Алик.  А  Ксюшка  ничего  не  сказала.  Пускала  пузыри  и
беззвучно хохотала.
     Занесли казаряновскую сумку в дом и пошли играть в футбол за околицу.
Команда прибывших против команды местных. На  опушке  отметили  ворота,  в
которые встали Варвара (за команду местные) и бесполезный  в  поле  хромой
Смирнов (за команду прибывших). Ксюшка пока за основной  состав  не  могла
выступать, ее застегнули в  сидячей  коляске,  а  в  напарники  Алику  был
приглашен соседский десятилетний разбойник. Поначалу все было на равных, и
прибывшие даже открыли счет: совершенно неожиданно для себя Галочка забила
мяч в ворота Варвары, но Казарян не забивал, а Смирнов пропускал.
     - Все, не могу, смирился с поражением Казарян и лег на траву.
     - Ура! - заорал десятилетний разбойник и закривлялся в восторге.
     - Пойду что-нибудь пожрать приготовлю,  -  горестно  определила  свою
незавидную женскую обязанность Варвара и  покатила  коляску  с  Ксюшкой  к
дому.
     - Я вам помогу,  Варвара  Викторовна,  -  вежливо  напросилась  ей  в
помощницы Галочка и направилась вслед за ней. Разбойник постоял,  постоял,
было неинтересно - и отправился неизвестно куда  искать  интересное.  Трое
лежали на траве.
     - Что случилось, ребята? - спросил Алик.
     Ему рассказали, что случилось.
     - Сурово, - понял, как обстоят дела, Алик.
     - Это все у вас на квартире произошло, так  я  сразу  вот  к  тебе  и
кинулся. Виниться, - отнюдь не виновато пояснил появление их  компании  на
даче Смирнов.
     - Иди ты! - вяло отмахнулся Алик. - Главное, чтобы тебя  не  кокнули.
Что будем делать, Рома?
     -  Для  начала  ни  под  каким  видом  не  оставлять  его  одного,  -
откликнулся Казарян. - С ним всегда или я, или ты.
     - Вы мне пока не нужны.
     - Зато ты нам пока нужен. И потом тоже, - немедленно срезал  Смирнова
Алик.
     - Ребята, мне необходимо вызвать их огонь на себя. А откроют они  его
только по мне одному. Такая вот альтернатива.
     -  Ты  там,  у  моря,  что,  словарь  иностранных  слов  изучаешь?  -
полюбопытствовал Казарян.
     - Началось, - Смирнов пошарил руками вокруг - искал палку,  -  нашел,
поднялся. - Меня, пацаны, интересует сейчас  один  вопрос:  каким  образом
покойник столь свободно ориентировался в  твоей,  Алик,  абсолютно  темной
квартире?
     - Скорее всего они навестили квартиру  днем,  в  твое  отсутствие,  -
предположил Казарян.
     - Все может  быть,  -  без  энтузиазма  согласился  Смирнов,  а  Алик
оскорбленно заметил:
     - Так уж и навестили! У меня замки западногерманские, с секретом...
     - Хи-хи, - прокомментировал это заявление Казарян.
     - Что - "хи-хи"? - злобно вопросил Алик.
     - "Хи-хи" - это, мой друг, означает, что для такой  команды,  которая
там орудовала, твой западногерманский замок - и хиханьки,  и  хаханьки.  Я
понятно  излагаю?  -  Казарян  тоже  встал  и  потянулся:  после   футбола
нетренированные мышцы затекли. Алик спросил снизу, с травы:
     - Ребята, а дубинка эта где?
     Казарян  подошел  к  своей  куртке,  временно   изображавшей   стойку
футбольных ворот, поднял ее, нашарил в кармане дубинку и кинул  ее  Алику.
Тот поймал ее и, рассматривая, ликовал, как дитя:
     - Изящная какая вещь!
     - Слава  богу,  что  эта  изящная  вещь  не  соединилась  с  темечком
уважаемого Александра Ивановича Смирнова, - заметил Казарян.
     - Да, об этом я как-то  не  подумал.  Но  все  равно  -  прикладистая
штучка. - Алик вскочил и замахнулся дубинкой на Казаряна. - Ну, держись!
     Казарян присел от неожиданности, но тут же  выпрямился  и,  злясь  на
себя, все презрение вылил на Алика:
     - Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие.
     -  Ничего,  паренек,  это  оперативнику  пугаться  не   положено,   а
кинорежиссеру - можно! - успокоил его Алик - и Смирнову: - Саша, подари ее
мне.
     - Она и так твоя, в твоей квартире найдена.


     Потом обедали  на  маленькой  террасе.  И  опять  было  хорошо,  даже
замечательно.  Попивая  "Эчмиадзинское",  вспоминали  былое.  В  связи   с
истечением  срока  давности  мужская  часть  позволяла  себе  воспоминания
несколько  двусмысленные.  Варвара  великодушно  посмеивалась,  а  Галочка
смущалась,  застенчиво  прыская.  Роль  у  нее  сегодня   такая   была   -
пай-девочки.
     Часов  в  шесть  налетчики  стали  собираться  домой.   Собрались   и
потянулись к машине, и тут Алик умильно заканючил:
     - Варь, можно я с ними поеду?
     - Тебе же завтра на телевидение только  во  второй  половине  дня!  -
возмутилась Варвара. - Мне, ты думаешь, здесь одной очень интересно?
     - Ну, ты пойми, мне на записи нужно  быть  свеженьким,  как  огурчик!
Какой я после рейсовых автобусов буду?! Я  же  старый,  Варвара!  -  завыл
Алик.
     - А твой автомобиль где? - поинтересовался Смирнов.
     - Он его Нюшке отдал, - объяснила положение дел Варвара.
     - Так Нюшка в отпуске!
     - А ему лень! Ему все лень. На стоянку съездить, машину  водить...  -
Варвара махнула рукой и отправилась к  заревевшей  вдруг  Ксюше,  которая,
видимо, не хотела, чтобы уезжали эти беспрерывно и громко говорящие люди.
     - Варь, ну как? - опять заныл Алик.
     - Да убирайся ты с глаз моих долой! - решила Варвара.
     Алик кинулся в помещение - переодеваться.
     Только помахав ручкой через заднее стекло уплывающему  назад  забору,
за  которым,  провожая  их,  стояли  Варвара   и   Ксюшка,   он   вздохнул
освобожденно:
     - Ну, все!
     - Трусливый раб, замыслил я  побег,  -  как  всегда,  цитатой  оценил
происходящее Казарян, сидевший  рядом  с  шофером  Галочкой.  -  К  соньке
тянет... - признался он, зевнув.
     - Так вы поспите! - предложила Галочка. - Пока в придорожные кусты не
тянет.
     - Сейчас заснем, - пообещал Смирнов. - Алька, пока Нюшка  в  отъезде,
дай мне машину, а? А то надоело на кривой ноге пешком передвигаться.
     - У тебя права с собой?
     - У меня всегда все  документы  с  собой,  -  нравоучительно  ответил
Смирнов.
     - Раз ты у нас такой молодец, завтра обязательно на тебя доверенность
оформим, - пообещал Алик.
     - Мешаете спать,  пацаны,  -  глухо  проворчал  с  переднего  сиденья
Казарян. Галочка успокаивающе запела:
     - Спи, моя радость, усни...
     Они и заснули.
     Галочка  заблудилась  в  обильно  разветвляющихся  солидных   военных
дорогах и выбралась на Ярославское шоссе аж почти у Загорска. Выбралась  и
наддала.
     - Где мы? - хрипло  осведомился  проснувшийся  от  перемены  скорости
Смирнов.
     - У Загорска, - раздраженно ответила Галочка.
     - Мы что, в Ярославль помчались?
     - Да заблудилась я немного, Александр Иванович, - призналась Галочка.
- Теперь наверстываю.
     - А, ну тогда давай, - Смирнов опять пристроился поспать, но  уже  не
спалось. Стал смотреть. Первый по-настоящему европейский бан при Москве, и
поэтому Галочка без напряжения  держала  сто  двадцать-сто  тридцать.  Без
напряжения и с острым удовольствием. Мчались назад неразличимые леса,  как
забор  выстраивались  километровые  столбы,   жалобно-однообразно   звенел
рассекаемый воздух. Проскочили  мост  -  поворот  на  Пушкино,  и  Смирнов
попросил:
     - Сейчас бабы местные с цветами будут. Ты останови, Галина.
     Бабы были всякие: с огурцами, с  помидорами  и  с  цветами,  конечно.
Галина остановила.  Смирнов  долго  прицеливался,  долго  приценивался.  У
интеллигентной старушки купил букет роз и вернулся на свое место.
     - Тебе, Галина. За храбрость.
     - Спасибо. - Галочка взяла букет, наклонилась к  розово-алым  цветам,
вдохнула их запах. Еще раз сказала: - Спасибо, Александр  Иванович,  вы  -
настоящий рыцарь!
     - Мы когда-нибудь поедем?! - подал недовольный голос Казарян, и Алик,
тоже проснувшийся, подал голос:
     - И орут, и орут!
     - Эх вы, представители творческой интеллигенции! - огорчилась за  всю
творческую интеллигенцию Галочка и сказала уже одному Казаряну: -  Раз  до
рыцаря не доросли, оставайтесь пажом. Будете букет держать.
     Казарян взял букет и от растерянности понюхал. Поехали.


     К Москве их снова  убаюкало.  Не  спал  один  Смирнов.  Путепровод  у
Северянина, ВДНХ, Рижский вокзал. У перекрестка проспекта Мира  с  Садовым
встали вслед за троллейбусом. И, как открылся зеленый, Галочка,  привыкшая
за  долгий  день  ехать  по  прямой,  рванула   вслед   за   муниципальным
транспортом. Прямо на Сретенку, улицу с односторонним встречным движением.
Неизвестно от чего, скорее всего от интуитивного ужаса,  первым  проснулся
Казарян и взревел:
     - Куда, куда?!!
     Но было поздно - они ехали по Сретенке.
     - Быстро, Галочка, направо, в переулок, -  приказал  Смирнов,  и  они
покатились вниз. - Теперь еще раз направо и во  двор.  Стоп.  Ты  молодец,
Галочка.
     Казаряновская "восьмерка" стояла с выключенным  мотором.  Милицейских
свистков не было слышно.
     - Такой уж молодец, что прямо  деваться  некуда!  -  уже  успокоенный
Казарян сказал это всего лишь с  легкой  укоризной.  Смирнов  хлопнул  его
сзади по плечу:
     - Дурашка, она гениально отрубила хвост!
     - А был? - быстро спросил Казарян.
     - На Ярославском ждали. У поворота на Алькину дачу. Оттуда и повели.
     - Ребята, вы о чем? - спросил окончательно проснувшийся Алик.
     - О том, дорогой товарищ Спиридонов, - ответил Смирнов, - что  игроки
той команды знают, где находится твоя дача. Поэт