тозвался. Но  все  равно,  значит,  где-нибудь  поблизости.
Смирнов присел на ступеньку крыльца. Но был набран такой темп, что  сидеть
просто так не было никаких сил. Вскочил, вышел за  калитку  и  стал  ждать
здесь, прогуливаясь по заросшей дорожником тропке,  идущей  вдоль  забора.
Наконец-то! Борзов беспечно приближался, держа в руках  литровую  банку  с
молоком.
     - И опять  дорогой  гость!  -  приветствуя  Смирнова,  возгласил  он.
Правда, со значительно меньшей долей восторга, чем в прошлый раз. -  Прошу
в дом.
     - Я ненадолго, Леша, - по возможности успокоил его Смирнов.
     - Молочка парного не хотите? - спросил Алексей, когда они уселись  за
столом.
     - Выпью с удовольствием.
     Леша принес два стакана  и  осторожно  налил  в  них  из  банки.  Они
одновременно - залпом - выпили.
     - Так чем могу быть вам полезен, Александр Иванович? - спросил  Леша,
платочком промокнув рот.
     - Мне крайне необходим твой самый богатый человек в  Москве.  Сегодня
необходим.
     - Мы же в прошлый раз обо всем поговорили, Александр Иванович.
     - То в прошлый раз. В прошлый раз я предполагал, а теперь  знаю.  Дай
мне его, Леша.
     Леша посмотрел на Смирнова, улыбнулся и сказал:
     - Нет.
     - Как только  команда  узнает  про  открывшиеся  обстоятельства,  они
прикончат его. Ты пойми, эта встреча нужна ему больше, чем мне!  Ради  его
блага, Леша!
     - Милиция всегда действует ради нашего блага!
     - Я не из милиции.
     - Все  равно  нет.  -  Алексей  встал,  подошел  к  окну.  Смеркалось
помаленьку.
     - Я ведь его вычислю и по другим каналам выйду  на  него.  Неужто  ты
этого понять не можешь?! Но время, время. Я в цейтноте, Алеша.
     - Вы когда в Москву собираетесь возвращаться? -  спросил  Алексей,  -
по-прежнему глядя в окно.
     - Сейчас.
     - Сейчас не советую. Вы гнать будете,  а  сумерки  -  самое  коварное
время. Не дай бог, разобьетесь.  Отдохните,  через  полчаса  поедете.  При
фарах безопаснее: внимательней будете. Устали небось?
     - Как собака, - признался Смирнов. - Весь день пустой желудок, и есть
не хочется.
     - Прилягте, Александр Иванович, - предложил Алексей.
     - Просто посижу немного, - сказал  Смирнов  и  перебрался  в  кресло.
Отпустил напряженные мышцы,  раскинулся  и  закрыл  глаза.  Леша  задернул
занавески, включил мягкий нижний свет-торшер, устроился с книжкой в другое
кресло. Картиночка эта напоминала нечто, описанное Диккенсом.
     - Что читаешь? - не открывая глаза, спросил Смирнов.
     - Диккенса, "Крошку Доррит".
     - Успокаивает?
     - Диккенс меня всегда успокаивает. Да вы отдыхайте, отдыхайте.
     - Уже стемнело. Поеду, - решил Смирнов,  отыскал  палку  и  встал.  -
Может быть, все-таки сможешь, Леша?
     - Нет. Я вам не верю, Александр Иванович. Вы - в азарте. Вы сегодня -
не человек. Вы сыскарь. Простите меня.
     - Бог простит. Не  пришлось  бы  тебе  горько  пожалеть  потом.  Будь
здоров. Не провожай.


     Особенно торопиться уже не  было  смысла.  "Нива"  отрабатывала  свои
положенные восемьдесят, освещая фарами белые в  резком  свете  фар  стволы
осин. Смирнов призадумался слегка и поэтому  увидел  трейлер,  подъехав  к
нему почти вплотную. Трейлер стоял поперек  дороги,  передними  и  задними
колесами расположившись в кюветах по обе стороны дороги. Путь  вперед  был
замурован.
     Смирнов ударил по тормозам, почти на месте развернулся  и  дал  газу.
Но, подняв глаза, понял: мышеловка захлопнулась. В полукилометре стояли  и
ждали его два легковых автомобиля с включенными фарами. Шансов не было, но
была - не была.
     Смирнов, не сбавляя скорости, врубил дальний  свет  и  направился  на
рандеву.  Они  его  слепили,  но  и  он  их  будет  слепить.  Ему   рулить
ослепленному, им - стрелять. Посмотрим, кто будет в выигрыше. Не доехав до
них метров пятьдесят, он скинул скорость, как бы  собираясь  остановиться,
но, подойдя совсем впритык, кинул "Ниву" в кювет.
     Ну,  кургузая,  ну,  длинноногая,  выручай!  Он  же  помнил,  как  ее
сестричка на телевизионном экране карабкалась чуть ли не на стену.  Нырнув
в кювет, "Нива" скособочилась, но пошла, пошла! Ну а теперь на  асфальт  и
долой всякий свет. Смирнов вырубил приборную доску, а значит, и сигнальные
фонари и повел машину вслепую, по памяти. Он не видел почти ничего,  но  и
они его не видели. Совсем.  Игру  в  фары  выиграл  он.  Совсем-то  ничего
осталось. Только до пригорочка, только  до  пригорочка  и  вниз.  Вот  он,
пригорочек. И тут до него донеслась  автоматная  очередь.  Поздно,  поздно
фрайера вонючие. Еще очередь. Вроде крышу задели.
     Но он уже за пригорком. Включил фары и помчался.
     Развернутся, посоветуются, что  и  как  делать.  Осторожно  въедут  в
город: им незачем внимание привлекать. У него минуты две-три в запасе.


     Он жестко тормознул у калитки и закричал:
     - Леша, Леша! - Леша задерживался, и  тогда  Смирнов  во  весь  голос
добавил яростно, не остерегаясь: - Если ты, сявка,  жить  хочешь,  надевай
портки и в машину! У тебя - одна минута!
     На  ходу  засовывая  бумажник  в  карман  куртки,  подбежал  Алексей,
распахнул дверцу машины и поинтересовался довольно спокойно:
     - Команда засекла?
     - Не засекли, обложили. Быстренько глянь сзади на крышу: что там?
     Алексей глянул, присвистнул,  скоренько  сел  рядом  со  Смирновым  и
доложил:
     - Слегка прошили сверху.
     Смирнов  на  второй  скорости  поехал  по   Второй   Социалистической
неизвестно куда. Алексей освоился в новой ситуации и стал давать указания:
     - Направо. Еще раз направо. Теперь через этот вот мостик. Ничего,  он
выдержит. Налево, прямо. Вот здесь остановимся.
     - Зачем? - спросил Смирнов, автоматически подчинившись.
     - Я за руль сяду. Вы же сами сказали, что обложили. Асфальт у  нас  в
городе один в два конца. У них, я думаю, машины три. Так что  асфальт  они
уже перекрыли.
     - Садись, - согласился Смирнов. Алексей вылез из  машины,  а  Смирнов
передвинулся на  пассажирское  место.  Устроившись,  Алексей  основательно
поизучал управление, признавшись:
     - Первый раз "Ниву" поведу.
     - Как выбираться будем, Леша?
     - Теперь это моя забота. В отличие от этих фрайеров  с  пукалками,  я
местный уроженец и  знаю,  как  можно  проехать  и  не  по  асфальту.  Вы,
Александр Иванович, главное держитесь покрепче, а  то  ненароком  ветровое
стекло вышибите. Ну, поехали!
     - Обожди, - Смирнов положил ладонь на руку Алексея.  -  Ты  убедился,
что я не вру. Теперь ты должен поверить  мне:  если  ты  не  отдашь  этого
человека, его убьют. Убьют немедленно, потому что не убили меня. У  нас  с
тобой есть шанс опередить их, пока они будут ловить нас здесь.  Ты  отдашь
мне этого человека?
     - Да, - ответил Алексей и включил мотор.


     Где-то на задворках вброд переехали речушку. Началось: чуть  пробитая
в лучах тропка, просека,  заросшая  мелким  кустарником,  который  корябал
днище "Нивы", лесная дорога, извивающаяся как змея, и опять тропка...


     Это сказать легко - найти бармена Дениса и расколи до задницы.  После
того, что он увидел в "Привале", расколоть хлипкого  маравихера  из  сферы
обслуги - раз плюнуть, минутное дело. Но найти - задачка не из легких.
     В "Космосе", при проникновении в который у  Казаряна  почтительно  не
потребовали оправдательных документов, он  узнал,  что  Денис  в  законном
отгуле.  Оставалось  добыть  его  домашний  адрес.  Вот   здесь   пришлось
покрутиться. Размахивая мосфильмовским удостоверением и  для  еще  большей
убедительности билетом Союза кинематографистов, Казарян рассказал  всем  и
каждому в отдельности членам дружного коллектива ресторана о том,  что  он
уговорил Дениса сниматься у него в  картине  в  привычной  для  того  роли
бармена, что неожиданно съемку объекта, где занят Денис, назначили  именно
на сегодня, что с него, Казаряна, начальство снимет  шкуру,  если  он  эту
съемку сорвет.
     Метр,  официанты,  повара  и  уборщицы  сочувствовали,   естественно,
увлеченному и симпатичному кинорежиссеру, но помочь ничем не  могли  -  не
знали  они  домашнего  адреса  Дениса.  Контора  была  уже  закрыта,  а  к
представителю правоохранительных органов, капитану Покатилову  Казарян  не
счел целесообразным обращаться.
     Кто  ищет,  тот  всегда  найдет.  Только  что   вышедшая   на   смену
томно-кокетливая  девица,  торговавшая  со  столика-лотка  на   колесиках,
предварительно задав сакраментальный вопрос: "А зачем он вам?" и, выслушав
неоднократно уже изложенный Казаряном ответ, так подробно описала  путь  к
жилищу бармена, что стало ясно - этот путь она совершала не однажды.
     Поочередно поцеловав ручку и щечку девицы, Казарян  кинулся  к  своей
"восьмерке". Было уже почти восемь часов. Время, время, времечко!


     Денис жил на Садовом в  трехэтажном  флигеле,  находящемся  во  дворе
дома-громадины сталинской  постройки.  Есть  еще  в  Москве  такие  дворы:
отгороженные от глаз приезжих и  туристов  визитной  карточкой  столичного
официоза, они живут спокойно домашней жизнью большой деревни.
     В  громадной  квартире  с  окнами  на  уровне  двора  его   встретили
воспитанная мама и ученая сестра клиента. Встретили настороженно и  весьма
сухо объяснили, что Денис ушел по своим делам, но обещал скоро  вернуться.
Казарян поблагодарил, вышел во двор, сел на низкую, самодельную, серую  от
времени скамейку без спинки и стал ждать.
     Где-то около девяти явился Денис. Он увидел Казаряна  и  остановился,
решая сложную задачу - узнавать или не узнавать.
     - А ты еще живой? - зло удивился Казарян.
     - А какой я должен быть? - с вызовом спросил Денис.
     - Мертвый, красавец мой, мертвый! - объяснил Казарян и встал.
     - Если вы шутите, то неудачно, - элегантно срезал его Денис.
     - Слушай меня внимательно, Денис.  В  подвале  бывшего  кафе  "Привал
странников", где ты изволил подвизаться в качестве  официанта,  обнаружены
трупы людей, погибших насильственной смертью. - Казарян  обнял  Дениса  за
плечи и потихоньку повел его к "восьмерке". Денис  не  сопротивлялся,  шел
покорно - поплыл. - Как только твои работодатели узнают об этом, а  узнают
они вот-вот, если уже не узнали, тебя, свидетеля, постараются  убрать.  Ты
ведь их знаешь, знаешь лучше, чем я.
     - Вы куда меня хотите  увезти?  -  опомнился  Денис,  когда  Казарян,
открыв дверцу, стал настойчиво усаживать его  на  сиденье.  Опомнился,  но
сопротивлялся вяло: Казарян его все-таки усадил. Тронувшись не  спеша,  он
продолжил свой монолог:
     - Сейчас я отвезу тебя в надежное место, где они тебя не достанут. Не
из-за  твоих  красивых  глаз  и  усов,  не  из-за  какой-то  моей   особой
привязанности к тебе. В принципе ты  мне  сильно  не  нравишься,  особенно
после того, как обидел моего лучшего друга. - Казарян говорил  и  говорил,
не давая Денису сосредоточиться. - Но ты  по-прежнему  очень  нужен  этому
моему другу, вернее, не ты, а то, что ты знаешь. Мы сейчас приедем, попьем
чайку, если хочешь, я тебя даже коньячком угощу, и ты  мне,  как  доктору,
все-все расскажешь...
     По набережной  Яузы,  мимо  Котельников  они  выехали  на  набережную
Москвы-реки  и  вдоль  Кремлевской  стены,  задами  бассейна  подъехали  к
знакомому переулку и повернули в него.
     - Нет, нет! - закричал Денис. - Я туда не пойду.
     - Туда ты не пойдешь, дурашка, -  успокоил  его  Казарян,  тормозя  у
подъезда. - Мои друзья вот здесь живут, ты что, забыл?
     Расслабившийся от того, что не  придется  смотреть  на  трупы,  Денис
послушно проследовал за Казаряном в лифт.
     В квартире был один Алик.
     - Махов тебя все время спрашивал. Будет еще звонить, - доложил Алик.
     - Свиреп?
     - До невозможности. От Демидова, который Саньку упустил, только перья
летели. А когда  я  ему  передал,  что  Санька  рекомендует  ему,  Махову,
советоваться с Казаряном, он аж  до  потолка  подпрыгнул.  Орал:  "Пожилая
шпана! Бандиты-пенсионеры!"
     - Тебе-то досталось?
     - Еще как! Он ведь сразу  сообразил,  кто  у  Саньки  на  подставе  с
машиной был.
     Денис стоял смирно, слушал и не слышал, ожидая своей участи.  Казарян
наконец вспомнил про него.
     - Узнаешь, Алик? - И после Алькиного утвердительного кивка  обрисовал
перспективу: - Перед нами молодой человек,  обеими  ногами  вляпавшийся  в
дерьмо. Для того чтобы выбраться из вышеупомянутого дерьма, ему надо очень
сильно стараться. И сейчас он будет стараться -  рассказывать.  Приготовь,
Алик, чайку, можешь коньячок выставить, я ему  обещал,  и  начнем  слушать
нашего дорогого бармена. Надеюсь, очень надеюсь, что он будет правдив.
     На последнюю фразу Казарян нажал, но, посмотрев на Дениса, понял, что
и нажимать-то особенно не надо. Как поплыл во дворе, так и плывет  до  сих
пор. Подтолкнув в спину, Казарян тем самым указал Денису, куда ему  сесть.
Денис сел в кресло и выдохнул:
     - Господи!
     -  А  совсем  недавно  было  так  хорошо!  Да,  Денис?  Иностранцы  с
конвертируемой валютой, щедрые перекупщики с  большими  пачками  советских
денежных знаков, девочки, у которых глаза становятся квадратными при  виде
как инвалюты, так и обильных червонцев. Живи - не хочу! Почему  же  ты  не
захотел жить, а Денис?  -  Казарян  трепался,  ожидая  возвращения  Алика.
Играть таким мячиком, как Денис, следовало с партнером.
     Пришел Алик с  большим  подносом,  на  котором  -  чайники,  малый  и
большой, чашки, початая бутылка коньяка, рюмки и по мелочи кое-что к чаю и
коньяку. Расставил все на столике, сам уселся на диван и поднос  на  диван
кинул. Спросил у Казаряна:
     - Что он тут тебе без меня говорил?
     - Пока ничего. Мы ждали твоего прихода. Ты  пришел,  и  мы  начинаем.
Справка для моего юного клиента: хозяин дома, сидящий напротив  тебя,  так
же, как и я, мастер спорта по боксу в тяжелом весе. Я только  в  полутяже.
Конечно же, давным-давно прошло то времечко, когда мы выступали на  ринге.
Но ударить по-настоящему еще сможем.
     - Вы меня бить будете? - впервые заговорил в этой квартире Денис.
     -  Если  понадобится.  А  если  не  понадобится,  не  будем,  -   дал
соответствующие разъяснения Казарян. - Засим приступим. Вопрос первый,  ты
видел, как их убивали?
     - Нет, - мгновенно ответил Денис. - Они меня отпустили до этого.
     - Но ты знал, что их будут убивать?
     - Откуда? Откуда мне знать?!
     - Но ты только что сказал, что тебя отпустили до этого,  -  встрял  в
разговор Алик. - Значит, знал, что это будет.
     - Логично, -  похвалил  Алика  Казарян.  -  Что  ты,  Денис,  на  это
ответишь?
     -  Ну,  не  знал,  честное  слово,  не  знал!   Только   потом   стал
догадываться!
     - Так. -  Казарян  потер  уже  заросший  стальной  армянской  щетиной
подбородок. - Уже теплее. Стал догадываться. Но для догадок нужны какие-то
основания. Какие же основания у тебя были?
     - Да вроде не было никаких оснований. Просто показалось.
     - Что же тебе показалось?
     - Вспомнил, что ребята, которые вместе со мной центровых обслуживали,
были вооружены. Я у двоих пистолеты под мышкой заметил, когда  в  подсобке
все вместе суетились. Правда, подумал сначала, что  раз  они  милиционеры,
то, может, им положено. Может, операция какая...
     - А они - милиционеры? - тихо спросил Казарян.
     - Ну конечно же! Меня  с  ними  Покатый  познакомил.  Они  из  особой
группы.
     - Покатый - кто это?
     - Да капитан Покатилов, у нас в гостинице сидит.
     - Что ты его слушаешь, Рома?  -  вдруг  взбесился  Алик.  -  Он  тебе
бесстыдно врет, туману нагоняет, турусы на колесах разводит, чтобы  только
в главном не признаться, что он тоже убивал!
     - Не убивал я, не убивал! - тоже закричал Денис.
     Ах, как удобно, когда партнер тоже  чувствует  ситуацию!  Пугай  его,
Алик, пугай! Долби одно и  то  же:  "Ты  убийца,  ты  убийца!"  -  и  пучь
истеричные глаза, тогда для клиента любой другой вопрос, не относящийся  к
убийству, - отдушина, освобождение от ужаса, и  ответ  на  него  он  будет
давать сразу, не задумываясь, и даже, может быть, искренне.
     - Кто же вот так, сразу, возьмет  на  себя  убийство?  Даже  если  он
убивал, он сейчас не  признается,  конечно.  Будет  проведена  экспертиза,
снимут отпечатки пальцев, проверят его на детекторе лжи  -  вот  тогда,  с
фактами в руках, можно будет  заставить  его  заговорить.  -  Казарян  нес
хренотень, прикидывая, когда повыгоднее перейти на вопросы о связях.
     - И ничего ваша экспертиза не установит!
     - Рома! - опять закричал Алик. - Видишь, он и это знает! В  перчатках
работал!
     - Да что вы говорите?! - плачуще ахнул Денис. - Какие перчатки?!!
     - Резиновые! Ты их уничтожил? - продолжал орать Алик.
     - Ничего я не уничтожал!
     - Уже хорошо. Тогда где они?
     - Не было у меня никаких перчаток!
     - Убью, паскуда!!! -  невменяемый  Алик  вскочил,  за  грудки  поднял
Дениса, затряс.
     Вскочил и Казарян, растащил  их,  раскидал  по  местам.  Отдышавшись,
сказал спокойно:
     - Ладно, Денис, успокойся. Может, ты и правда никого лично не убивал.
     - Не убивал я, не убивал я! - как за соломинку,  схватился  Денис  за
последние казаряновские слова, глядя на Казаряна как на звезду надежды.
     - Тогда ответь мне на один вопрос. Миня Мосин с этим делом связан?
     - Да что вы! - освобожденно позволил себе легкомысленное  восклицание
Денис.  -  Разве  может  допустить  Михаил  Самойлович  связь   с   чем-то
противозаконным?
     - А связь с тобой? - мрачно возразил ему Алик.
     Денис покосился на него, но отвечать продолжал Казаряну:
     - Михаил Самойлович - человек искусства, и  ничто,  кроме  искусства,
его не интересует.
     - Не искусства, а произведений искусства, - уточнил Казарян.
     - Что? - не понял Денис.
     -  Миня  Мосин  -  человек,  любящий  не  искусство,  а  произведения
искусства. Коллекционер.
     - Ну, я и говорю! - не видел разницы Денис. - Знаток! Знаете, какая у
него коллекция?
     - Знаем, - утвердительно ответил Казарян. - Только ты-то какое имеешь
отношение к искусству?
     - Я-то? Я-то никакого. Я просто помогал Михаилу Самойловичу.
     - В чем?
     - Ну, Михаил Самойлович интересовался, где и что из картин продается,
какие  новые  вещи  из  старых  вдруг  всплыли,  через  меня  просили  его
проконсультировать,  как  эксперта,  какую  ценность  имеет  то  или  иное
произведение искусства.
     - Кто просил? Кто они?
     -  В  основном  один   Глеб   Дмитриевич.   Были,   конечно,   другие
скоробогатеи, но  они  обычно  разок  картинку  покажут,  и  все.  А  Глеб
Дмитриевич -  постоянный.  Тоже,  видимо,  коллекционер,  но  в  живописи,
понятно, разбирался не как Михаил Самойлович. Вот и советовался.
     - Кто такой Глеб Дмитриевич?
     - Глеб Дмитриевич и Глеб Дмитриевич. Больше я ничего не знаю.
     - Как же ты с ним познакомился?
     - Меня с ним Покатый на работе свел.
     - На какой еще работе?
     - Да в баре у меня. Он мне и говорит, Глеб Дмитриевич, значит, -  ты,
Денис, Мосина знаешь. Устрой мне его постоянные консультации.
     - И ты, влюбленный в искусство, бескорыстно все устроил.
     - Почему бескорыстно? Я для него дело делал, он - платил.
     - И сколько же твоя любовь к искусству стоит?
     - Он мне платил по сотне за сеанс.
     - А сколько он Мине платил?
     - Вот этого я не знаю. Они между собой договаривались.
     - Где живет твой Глеб Дмитриевич?
     - Я не знаю.
     - Как это не знаешь? А картины где он показывал?
     - На какой-то даче в Кратове. Что не его  эта  дача  -  сразу  видно.
Запущенная, нетопленая. Если хотите, я могу показать.
     - Связывался как с ним?
     - Всегда он со мной связывался, а не я с ним. Он мне своего  телефона
не давал.
     - Он опять темнит, Рома? - устав сидеть молча, громко заявил Алик.
     - Я правду говорю... - обращаясь к Казаряну,  заявил  Ден