етил,  что у двери ре  было ручки, и,  кроме
того, замочная  скважина  была  закрыта небольшой  металлической  заслонкой.
Приложив ухо к двери, он услышал голос девушки:
   -- Но аппарат не в порядке... я... я не могу открыть дверь...
   Не  теряя  ни  секунды, он  бросился наверх По лестнице и услышал,  как
впереди захлопнулась  дверь. Не выпуская из рук свой зонтик,  он бросился  к
двери.
   -- Отоприте дверь! -- закричал он.
   Но в ответ раздался лишь смех.
   Ридер  повернул  ручку  зонтика, и  в  то  же мгновение блеснула полоса
стали: нижняя  половина  зонтика, словно футляр,  упала  на пол,  высвободив
стальной кортик.
   Вонзив кортик в дерево двери, он  несколькими движениями проделал в ней
отверстие и просунул в него дуло револьвера.
   --  Отставьте кувшин в  сторону,  или я  всажу  вам  в голову  пулю! --
крякнул Ридер.
   Комната  была ярко освещена, и он увидел перед собою мисстрис  Уелфорд,
стоявшую около какой-то системы  труб. Одна  из труб  уходила в пол. В руках
она держала большой эмалированный кувшин, рядом с нею стояло еще с полдюжины
кувшинов.
   В  углу комнаты виднелся большой круглый котел, к которому вела  медная
труба. Женщина безучастно взглянула на дверь.
   -- Он хотел убежать с нею, -- сказала она просто, -- после всего  того,
что я сделала для него.
   -- Отоприте дверь?
   Мисстрис Уелфорд отставила в сторону кувшин и задумчиво  провела  рукой
по лбу.
   -- Сидней  мой  любимец,-- сказала  она,--  я  вынянчила его, воспитала
его... В корабле было больше миллиона, но они все обманывают его.
   Она бессвязно заговорила об  одном из неудачных начинаний фирмы Телфер:
о  попытках  поднятия  со  дна  морского потонувшего  корабля. Это начинание
стоило  фирме  немало  денег.  Не было никаких  сомнений,  что женщина  была
душевнобольной.
   -- Отоприте дверь, мы  спокойно  потолкуем  обо всем этом,--  продолжал
Ридер.-- Я убежден, что идея с испанским кораблем была верной.
   --  Не  правда  ли?  -- оживившись, спросила она  и  в то  же мгновение
поспешила к двери и отперла ее. Ридер вошел в комнату.
   -- Прежде всего  дайте ключ  от телефонной будки,  -- сказал  он, -- вы
введены в заблуждение относительно этой молодой особы. Она -- моя жена.
   Сумасшедшая удивленно посмотрела на него.
   --  Ваша жена?  -- переспросила она, и  на лице ее медленно  расплылась
улыбка.-- Господи... Как я была глупа! Вот вам ключ...
   Уговорив ее спуститься с  ним вниз,  Ридер освободил молодую девушку из
ее заключения.
   Он прошептал ей несколько слов, и мисс Маргарет поспешила удалиться.
   -- А  теперь  вы  мне расскажите,  откуда  вам известно про кувшины? --
приветливо осведомился он.
   Она присела на диван и, скрестив  руки, стала смотреть  на ковер. Потом
она заговорила:
   --  Меня  научил этому Джон,  мой  первый  муж. Он  был  профессором  и
интересовался  электротехникой.   Это   все  очень   просто,  раз  в   вашем
распоряжении имеется  достаточно  энергии,--  у нас в доме все  делается при
помощи электричества. У нас  электрическое отопление, электрическая плита...
И я увидела, что мой любимец разорен... Я выяснила, сколько у него  осталось
в банке  денег... И я поручила Биллингему получить все деньги и доставить их
сюда. Сидней ничего не знал  об этом, Биллингем прибыл сюда  вечером  в  его
отсутствие. Я отослала Сиднея в Брайтон. И потом я все сделала... Я  сменила
замок у телефонной будки,  провела туда трубу из этой комнаты, а  проветрить
телефонную  будку было очень просто.  После  того,  как  все было кончено, я
пустила в ход электрический вентилятор...
   Она рассказала  ему о большой электрической печке в прачечной, но в это
мгновение дальнейшее ее повествование прервало прибытие полиции и врача.
   Горько  плача, покинула  она зловещий дом,  сожалея  о том, что  теперь
некому будет штопать носки Сиднея и следить за состоянием его галстуков.
   Ридер  прошел  с  инспектором  на  первый  этаж   и  показал  ему   все
оборудование.
   -- Эта труба ведет в телефонную будку...-- сказал Ридер.
   -- Но ведь кувшины пусты,-- перебил его удивленный инспектор.
   Ридер зажег спичку и опустил ее в кувшин. Спичка мгновенно погасла.
   --  Углекислый  газ,--  пояснил  он.--  Его нетрудно добыть. Простейший
способ:  полить  мрамор серной кислотой.  Кислота  хранилась в  этом  котле.
Углекислый газ лишен цвета и запаха, но он очень тяжел, вы можете его  лить,
как жидкость.  Она могла купить осколки мрамора, но побоялась, что  странная
покупка навлечет на нее подозрения. Поэтому она ночью отправилась на  поиски
мрамора.  Она убила Биллингема. Каким-то  способом  заманив его в телефонную
будку, она заперла за ним дверь и удушила его газом.
   -- А что она сделала с трупом? -- осведомился в ужасе полицейский.
   -- Пройдите в прачечную,-- пояснил  Ридер.--  Там вы ничего ужасного не
обнаружите, но увидите Электрическую печь. В этой печи Можно сжечь не только
человеческое тело, но и алмаз.

   В  эту ночь мистер Ридер направился домой в большом смущении. В течение
долгих часов он разгуливал по  кабинету, мучительно размышляя об одном и том
же.
   Перед ним была неразрешимая проблема: следовало ли ему извиниться перед
Маргарет Беллмен за то, что он осмелился выдать ее за свою жену, или нет?


Глава 5. Зеленая Мамба

   Любопытство  погубило немалое  количество  блестящих видов  на будущее.
Любопытство  опаснее  карт,  алкоголя, безрассудной страсти.  Немало людей в
погоне за легким заработком  и за богатством рисковали сойти  с  проторенной
житейской дороги,  чтобы угодить в исследованные дебри  жизни и затем,  быть
счастливыми, если случай позволял им снова вернуться на прежний свой путь.
   Мо  Лисский занимал  в своих кругах солидное  положение,  которому  ему
удалось добиться в силу некоторых личных свойств.
   Он  достиг  бы  и  большего,   если  бы  не  был  ослеплен   неожиданно
последовавшим предложением и если бы не поддался соблазну.
   Некий  араб-аферист,  по  имени Эль Раббут,  не раз совершал поездки  в
Англию.  Иногда  он прибывал с пароходами, груженными бананами,  плывшими по
маршруту Фунчал, Лас Пальмас, Танжир, Опорто, Лондон...
   Это  был  совершенно  обыкновенный араб с  желтоватым ,  цветом  лица и
следами оспы на нем. Он говорил по-английски, потому что ему было  суждено в
юности попасть в руки американского миссионера.
   Этот араб приносил Мо большую пользу, потому что он ухитрялся провозить
большие  партии наркотиков в  Триест ;  и дальше на Восток. Не раз  он возил
ящики с апельсинами, в золотистую мякоть которых были вдавлены металлические
капсюли с сахарином, кокаином, гидрохлоратом и прочим контрабандным товаром.
   Время от  времени Раббут принимал на себя заботу о подобном грузе, труд
его хорошо оплачивался, и он был доволен судьбою.
   Но однажды  он повстречался с Мо в трактире "Четырех веселых моряков" и
рассказал ему о вызвавшем много толков воровстве, учиненном шайкою анжерских
воров в Феце.
   Воры  похитили  знаменитый   смарагд  Сулеймана,  одну   из  крупнейших
драгоценностей Востока.
   Никто,  даже султан Абдул Азис, во времена  самого  жестокого денежного
кризиса, не  осмелился изъять этот камень из мечети Омара и обратить  его  в
деньги.
   Но анжерцы не испугались  святотатства, они  вломились в  мечеть, убили
двух сторожей и исчезли, захватив с  собою исполинский  смарагд. А  вслед им
понеслись стенания и проклятия, раздававшиеся от западного побережья Марокко
до Калькутты.
   Это не повлияло на решимость воров, все помыслы которых были направлены
на подыскание платежеспособного  покупателя. Эль  Раббут,  чьи свойства всем
были известны, оказался также впутанным в эту историю.
   И  вот об  этом он и рассказал своему  приятелю Мо  Лисскому  во  время
встречи с ним в трактире "Четырех веселых моряков".
   -- Миллион песет чистого барыша для меня и для  вас, господин,-- сказал
Раббут, уважавший Мо за его манеру расплачиваться полностью и в срок.
   --  Но  это сопряжено для  меня  с  верной  смертью, если  история  эта
выплывет наружу,-- добавил он многозначительно.
   Мо молча выслушал  его  и  провел рукою по лбу.  Мо был  известен своим
пристрастием к  драгоценностям. То, о чем ему сообщил Раббут,  отличалось от
обычного рода  его  дел,  но из газет ему было известно  о баснословной цене
камня я  не мог он  устоять  перед  соблазном так легко  и быстро заработать
полмиллиона.
   То обстоятельство, что Скотленд-Ярд и полицейские управления всего мира
охотились  за  девятью  великолепными  камнями  Сулеймана,  его  особенно не
беспокоило.
   Ему были достаточно хорошо известны подземные  ходы,  по которым  камни
переходили из рук в руки, пока их  след не терялся. К тому же,  если бы дело
обернулось  скверно,  то  всегда  оставалась  возможность  выдать  камень  и
получить обещанные за находку пять тысяч фунтов вознаграждения.
   -- Я  должен обдумать  это предложение. Где находятся камни? -- спросил
он.
   --  Здесь,-- ответил, к большому его изумлению, Раббут.-- Я мог  бы  их
доставить вам через десять, пятнадцать минут.
   Дело представлялось Мо Лисскому очень заманчивым, и он искренне пожалел
о том, что в настоящее  время впутался в другое дело, к тому  же не сулившее
никаких материальных выгод.
   Мо Лисский был всецело поглощен в настоящее время Мэри Лу Плесси.
   Скверные женщины  обыкновенно бывают очень скверными. А  Мэри  Лу  была
действительно скверной  женщиной. Она была  красива, стройна, и  головка  ее
походила на головку пажа.
   Ридеру  как-то  случилось видеть ее:  он выступал  свидетелем  по  делу
Варфоломея   Ксаверия  Плесси,   очень  смышленого   француза,   обладавшего
способностью подделывать, и притом очень успешно, английские банкноты.
   Банкноты,  выходившие  из-под  руки  француза,  были  почти  совершенно
неотличимы  от  настоящих  банкнот,  но  для  Ридера   в   этом  вопросе  не
существовало ничего невозможного.
   Он не  только сумел отличить подделку, но и выследил фальшивомонетчика,
и  благодаря  ему,  Варфоломею  Ксаверию  Плесси  пришлось  познакомиться  с
английским судом.
   Судья спокойно и деловито  изложил ему все  мотивы, по которым подделку
банкнот  никоим  образом нельзя признать похвальным поступком.  Вряд  ли эти
рассуждения
   произвели  на обвиняемого  большое впечатление. Впрочем, на  этот  счет
судья  не  заблуждался.  Он  знал,  что  гораздо более  сильное  впечатление
произведет последняя краткая фраза, гласившая:
   -- ...приговаривается к двадцати годам тюремного заключения.
   Любила ли  Мэри Лу своего мужа или нет,-- это  был  вопрос, на  который
нелегко было ответить. Надо полагать,  что особенно нежных чувств она к нему
не питала.
   Но  она  ненавидела  Ридера.  Она  ненавидела  его  не  за то,  что  он
посодействовал тому, что супругу ее  пришлось отправиться на покой, а за то,
что  во  время  судебного  разбирательства  он осмелился обронить  следующую
фразу:
   "Женщина, с которой обвиняемый состоял в связи".
   Она  отлично понимала,  что стоило Ридеру  захотеть,  и ей  пришлось бы
занять место на  скамье подсудимых рядом с Плесси, но он этого не захотел. И
это неуместное  сострадание,  проявленное по отношению  к ней,  заставило ее
ненавидеть его всей душою.
   Мэри  Лу  занимала  просторную  квартиру  на   Портлэнд-стрит  в  доме,
принадлежавшем ей и ее мужу.
   Эта парочка вела свои дела всегда  на  широкую ногу, и  Плесси", прежде
чем  отправиться  в  тюрьму,  обладал большой  скаковой конюшней.  Позже ему
пришлось  сменить роскошную  квартиру на  гораздо  более  скромный  номер  в
Паккхерстской тюрьме.
   Мэри Лу продолжала жить в своей квартире.
   Прошло несколько месяцев,  ее муж все  еще сидел в тюрьме. Однажды  она
обедала в обществе Мо  Лисского, ставшего некоронованным королем лондонского
преступного  мира.  Он  был  небольшим,   ничем  внешне   не  примечательным
человеком,  носившим  пенсне  и  более  смахивавшим  на  профессора,  чем на
преступника.
   И все  же он диктовал  свою волю преступникам  Англии,  его слово  было
законом  на  многих  ипподромах,  в  "игорных  притонах   и   подозрительных
заведениях, давно привлекавших внимание полиции.
   Он   командовал  своими   верными  сподвижниками,  заставлял  смиряться
соперников, облагал поборами всех
   мошенников и  был гарантирован от неожиданного вмешательства полиции  в
его дела. Полиция не раз  пыталась вмешаться в его начинания,  но каждый раз
ее попытки не приводили ни к чему и оставались безрезультатными.
   Мэри Лу стала идеалом Мо. Это очень  отрадно, когда у вора  и мошенника
появляются какие-нибудь идеалы, остается лишь пожалеть, что идеалом Мо  была
такая недостойная особа, как Мэри Лу.
   С напряженным вниманием  прислушивался он к ее словам,  рука его нервно
поигрывала  цепочкой от часов, а глаза  были  устремлены на узор белоснежной
скатерти.
   Он  любил ее,  но все же даже любовь не могла  заглушить  в нем  голоса
осторожности.
   --  Это все очень хорошо, Мэри Лу,-- сказал он.-- Я готов признать, что
могут  покончить  с Ридером.  Но что будет потом? Поднимется  шум и гам  еще
больший, чем если бы Эпсомское Дерби выиграл какой-нибудь  фукс! А это очень
опасно!  Я  никогда не  интересуюсь  "синими",  регулярная  полиция  меня не
интересует, но эта  старая лисица сидит не в Скотленд-Ярде, а у прокурора, и
можно  сказать с  уверенностью,  что будь он на  самом деле  так  глуп,  как
кажется,  то его  бы  туда  не послали. Как  раз  теперь мне  представляется
возможность сделать дело, на котором я заработаю больше,  чем на каком бы то
ни было  другом  деле.  Неужели ты сама  не  можешь покончить  с Ридером, не
впутывая меня в эту  историю? Ты ведь так ловка, я,  право,  не знаю, кто бы
мог сравняться с тобою.
   -- Разумеется, если ты боишься Ридера...-- презрительно заметила она, и
на ее тонких губах заиграла сострадательная улыбка.
   -- Я? Боюсь?! Не говори глупостей, малютка!  Покажи-ка лучше, на что ты
способна без моей помощи. А если тебе не удастся справиться с  ним, то тогда
я  примусь за него. Я боюсь его?! Послушай, что я тебе скажу: при  желании я
могу в два счета покончить с этим старым сычом!

   В  канцелярии  прокурора все были  убеждены  в том, что Ридер может сам
позаботиться о себе. И когда полицейский инспектор Пейн явился сообщить, что
он  видел Лу  в обществе самого опасного  преступника  Лондона, то  прокурор
самодовольно улыбнулся и заявил:
   -- Нет, Ридер не  нуждается в  помощи и в охране.  Если  Вам угодно,  я
сообщу ему  о  вашем  предостережении, но  полагаю, все, что  вы  можете ему
сказать, ему известно и без того.  Разве Скотленд-Ярд не собирается что-либо
предпринять против Мо и его банды? Лицо Пейна вытянулось.
   -- Нам удалось дважды  накрыть его, но каждый раз  он представлял столь
неопровержимые  доказательства своей невиновности,  что  мы ничего  не могли
предпринять против него. Наш шеф  заявил, что желает лицезреть его  лишь при
условии, что  руки Мо будут в крови, потому что если ему удастся  их вымыть,
то он снова будет уже вне опасности. Это очень увертливый молодчик.
   Прокурор кивнул головой.
   --  Но Ридер  тоже очеиъ ловок,-- многозначительно сказал он,  --  Этот
человек опаснее Мамбы.  Вы  знаете,  что такое Мамба?  Мамба  --  это  очень
красивая черная змея. Ее  укус смертелен:  человек умирает через две секунды
после ее укуса.
   Несколько позднее прокурор вызвал к себе в кабинет Ридера.
   По обыкновению, Ридер вошел с виноватым и застенчивым  видом, вводившим
в заблуждение тех,  кто не знал его ближе. С закрытыми глазами и не прерывая
своего шефа, выслушал он сообщение в Мо и Мари Л у.
   --  Слушаю,  сэр, --  сказал  он,  тяжело вздохнув. --  До  меня  также
доходили слухи об этом. Лисский?  Ведь  это человек, поддерживавший связь со
всеми   людьми,   способными   на   противозаконные   действия.   При   иных
обстоятельствах, скажем во Флоренции,  он возглавлял бы политическую партию.
Это очень любопытный субъект, и у него очень любопытные друзья.
   --  Надеюсь,   тел  удовлетворите  свое   любопытство   без  риска  для
собственной жизни,-- предостерегающе заметил прокурор.
   Ридер  снова тяжко  вздохнул  и  открыл рот, словно  собираясь  сказать
что-то. Наконец он промолвил:
   --  Скажите... не  бросает ли тень на наше ведомство то обстоятельство,
что Лисский... все еще разгуливает на свободе?..
   Прокурор взглянул на него и затем решительно заявил:
   -- Посадите его за замок. Ридер задумчиво кивнул головой.
   -- Я не раз говорил себе, что это было бы наилучшим решением вопроса,--
сказал он, и в глазах его засквозила  меланхолия.-- У мистера Лисского очень
обширный  круг  знакомых  с  очень странными  особенностями.  Он  водятся  с
голландцами, русскими,  поляками,  евреями, впрочем,  в числе его  приятелей
имеется и один араб. Прокурор испытующе посмотрел на него.
   --  Араб? Уж  не  думаете ли вы в смарагдах Сулеймана? Дорогой  друг, в
Лондоне несколько сот арабов, а в Париже вы их найдете несколько тысяч.
   --  А  в  Марокко их  несколько  миллионов,--  пробормотал  Ридер.--  Я
упомянул об арабе лишь мимоходом. А что  касается моей приятельницы мисстрис
Плесси, то будем надеяться на благоприятный исход.
   И он удалился.
   Прошло около месяц", прежде  чем  он  проявил интерес к этому делу.  Он
провел немало  времени, гуляя около  ипподрома, но ни с кем не разговаривал,
никого ни о чем не расспрашивал.
   Как-то возвратившись  домой поздно ночью, он обнаружил  у себя на столе
узкий, плоский пакет, прибывший, как сообщила ему экономка, с послеобеденной
почтой.
   Адрес  был напечатан на пишущей машинке, а  марка носила на себе печать
центрального почтамта.
   Он  развернул  пакет, завернутый  в  коричневую  бумагу. Под коричневой
оберткой оказался слой серебряной бумаги,  - и затем  он извлекает из пакета
атласную  коробку.  Он  осторожно  приподнял  крышку -  в коробке  оказались
шоколадные конфеты.
   Ридер  был  большим  лакомкой,  и  шоколад   обладал  для  него   почти
притягательной  силой.  Он  удивленно вынул  одну  из шоколадных конфет и  с
любопытством разглядывал ее.
   В  это  мгновение  в комнату  вошла  экономка и внесла на подносе  чай.
Мистер Ридер, по обыкновению, взглянул на нее вверх стекол пенсне:
   -- Вы любите шоколад, иисстрис Керрель? -- спросил он ее.
   -- Да, сэр,--  ответите  экономка,  просияв  от  столь явно выраженного
внимания Ридера.
   -- И я очень, люблю шоколад,-- сказал Ридер.  --  Но, к сожалению, врач
запретил  мне есть шоколад,  прежде чем он  не будет подвергнут исследованию
государственной  лаборатории.-- И с этими  словами закрыл коробку и  бережно
завернул ее в бумагу.
   Мисстрис Керрель особой  сообразительностью  не  отличалась,  но чтение
газет, особенно  отдела  объявлений,  в  значительной степени  расширило  ее
кругозор.
   -- Ах, вы хотите, должно быть, выяснить,  не содержит ли он витамины?--
спросила она. Ридер покачал головой.
   --  Нет,  нет,  вряд ли он  содержит  витамины. Хоть  обычно  я питаюсь
исключительно витаминами. Благодарю вас, мисстрис Керрель.
   Он  бережно перевязал коробку и написал на обертке адрес Скотленд-Ярда.
К  пакету  он  приложил сопроводительное  письмо, вложив  в  конверт красную
этикетку, на которой было напечатано крупными буквами: "Яд".
   После этого он занялся своими обычными делами и стал пить чай.
   Шоколад  он   развернул   в  четверть  седьмого,  а  ровно  в  половине
двенадцатого выключил свет и лег в постель. Засыпая он сказал
   -- Великий Боже. Мэри Лу Плесси... И война началась.
   Все это произошло в  среду вечером, а  в  пятницу утром появление  двух
господ  нарушило туалет  Мэри Лу. Явившиеся  господа  заговорили  с  нею  об
отпечатках  пальцев,  найденных на  конфетах, и тому подобных вещах. Полчаса
спустя в  одной  из  камер на  Хальбороу-стрит стало заключенных  больше,  и
арестованная  имела  удовольствие  выслушать  предъявленное