естественного  пшеничного  цвета,  стройное  тело  и
горячие губы. Он презирал себя за подобные чувства, но  это  не  помогало.
Воспоминания  оставались,  осознание  того,  что  он  находится  всего   в
нескольких десятков метрах  от  нее,  не  давало  ему  спать.  Он  не  мог
позволить  Марко  подвергнуть  ее  жизнь  опасности,  каким   бы   важными
соображениями  тот  не  руководствовался.  Он  решил  никогда  больше   не
прикасаться  к  ней,  постоянно  напоминая  себе  о  том,  что  какой   бы
женственной она не казалась, она была всего лишь ребенком. И  все  же  ему
хотелось видеть ее снова и снова, разговаривать с ней, делать что-то,  что
заставляло так очаровательно вспыхивать ее щеки.
     Он повернулся к Марко, прижавшись спиной к оконной раме.
     - Нет, Марко, - ответил он наконец. - Я не могу пойти на это.
     - Но почему? Вы, что действительно любите эту вдову?
     - Нет, - коротко ответил Чезаре.
     - Тогда кого? Боже праведный, не может же вас интересовать это  дитя?
Я думдал, что она немного молода для вас!
     - Так оно и есть, - резко ответил Чезаре. - Дело не  в  этом,  Марко,
хотя она уже не совсем дитя. Я не могу нести ответственность за ее жизнь.
     - Хорошо. Хорошо. Тогда убирайте их из дворца или  я  ни  за  что  не
отвечаю. Чезаре, сейчас я ничего не могу сделать, чтобы помешать тому, что
может произойти. Вы несомненно не могу сделать, чтобы помешать  тому,  что
может произойти. Вы несомненно это понимаете!
     Чезаре кивнул.
     - Я должен найти выход, - согласился он, вздыхая. - Но ничего не могу
придумать. Мою бабушку не проведешь какой-нибудь старой  историей.  Должна
существовать веская причина.


     В тот вечер граф  снова  отправился  с  Селестой  в  казино.  Антонио
прибыл, чтобы  сопровождать  Эмму  на  музыкальный  фестиваль,  а  графиня
изъявила желание пораньше лечь спать.
     Вечер был замечательным,  Селеста  и  Чезаре  возвращались  домой  на
гондоле, ее фонарик горел в темноте, как маленький маячок.
     - Разве не романтично? - пробормотала  Селеста,  прижимаясь  к  нему.
Чезаре скривился в темноте, так как она задела раненную руку,  но  Селеста
его не видела и думала только о том, как бы достигнуть своей цели.
     - Дорогой, - продолжала она, - ты не думаешь, что нам  надо  серьезно
пересмотреть наши отношения? Мы с Эммой уже три недели здесь и я думаю  мы
уже узнали друг друга достаточно хорошо, чтобы понять,  что  наш  брак  не
будет полным фиаско.
     Чезаре задумчиво наклонил голову и, восприняв это как одобрение,  она
продолжала дальше:
     - В конце концов  мне  всегда  хотелось  выйти  замуж  в  июне  и  не
существует ничего такого, что могло бы нас остановить, не так ли?
     Чезаре покачал  головой.  У  него  не  было  ответа  и  Селеста  была
довольна.
     - А теперь, - промурлыкала она, - поцелуй меня, Видал.
     Чезаре наклонился ниже и прикоснулся губами к  ее  рту  с  любопытным
чувством отвращения. Ее губы с готовностью открылись, руки обвились вокруг
его шеи, заставляя его ощутить тонкость ее платья и тепло тела.
     Через  мгновение  он   осторожно   освободился,   но   Селеста   была
возбужденной и торжествующей.
     - О, Видал, - произнесла она страстно, -  не  позволяй  этому  вечеру
закончиться. Я была такой одинокой с тех пор как умер Клиффорд.
     Чезаре выпрямился, притворяясь, что его волнует соблюдение  приличий,
в то время как все его тело воспротивилось этой идее. Он не желала Селесты
несмотря на ее страстную натуру и яркую броскую красоту. И все же это была
идеальная возможность. Если бы ему удалось сегодня вечером убедить Селесту
в том, что их  брак  вскоре  станет  реальностью,  возможно,  он  смог  бы
предложить ей переехать на его виллу в Равенне на несколько недель,  чтобы
дать ему время уладить кое-какие детали. Она естественно  возьмет  Эмму  с
собой и это избавит его от тревоги, которая ни на минуту не покидает его.
     - Позже, - пробормотал он наконец, и Селеста, довольная, успокоилась.
     Сегодня в  зале  не  было  непрошеных  гостей  и,  допив  в  гостиной
содержимое последнего стакана, Селеста пожелала ему доброй ночи. Взгляд ее
глаз был многозначительным и Чезаре изо всех сил попытался казаться  таким
же возбужденным как она.
     После того, как она ушла к себе в  комнату,  он  налил  себе  чистого
виски, небрежно заглотнул содержимое стакана радуясь теплу,  которое  этот
напиток принес его холодным чувствам.  Он  подумал,  что  никогда  еще  не
презирал себя так сильно и  сердито  закурил  сигару,  шагая  по  гостиной
взад-вперед как зверь в клетке.
     Дверь за ним щелкнула, он повернулся и увидел, что  в  комнату  вошла
Эмма. Он многозначительно посмотрел на часы. Было почти два часа ночи.
     - Я знаю, что уже поздно, - сказала она затаив дыхание, - но  Антонио
встретил своих друзей и мы выпили, наверное, с десяток чашек кофе  в  кафе
на площади Святого Марка, - она улыбнулась, вспоминая вечер.  -  Там  было
весело,  там  столько  всего  происходило,  а  освещение  такое  словно  в
сказочной стране.
     - Понимаю, - пожал плечами Чезаре. - Твое плечо. Оно все еще болит?
     - Немного, - призналась Эмма, наклоняя голову. - Я...  я  думала  оно
воспалилось... но теперь мне кажется, что все в порядке.
     - Воспалилось? - Чезаре выругался. - Ты должна была сказать  мне!  Ты
сама говорила мне, что надо быть осторожным!
     - Знаю, знаю, - покраснела Эмма. - Я говорила, все правильно.  -  Она
отвернулась. - Я устала, синьор, спокойной ночи.
     Прежде чем Чезаре успел задержать ее, она выскользнула в свою спальню
и он выругавшись пошел к себе. Он погасил  сигару  и  снял  пиджак,  затем
расстегнул рубашку. Ему все еще  приходилось  быть  осторожным,  чтобы  не
совершать резких движений рукой, и потребовалось некоторое  время,  прежде
чем  он  смог  небрежно  бросить  рубашку  на  стул.  Он  размотал   бинт,
удерживавший повязку на месте и снял  ее.  Рана  заживала,  но  все  равно
представляла собой  отвратительное  зрелище.  В  местах  соединения  плоть
немного сморщилась, но ему следовало благодарить бога за то,  что  нож  не
скользнул чуть-чуть левее.
     Раздался стук в дверь и он раздраженно повернулся.  Селеста,  подумал
он, сжав кулаки, и произнес: "Войдите".
     К его изумлению в комнату  вошла  Эмма,  закрыла  за  собой  дверь  и
прислонилась к ней спиной. Ее лицо было бледным и  она  выглядела  немного
испуганной.
     - Что случилось? - спросил он, встав под углом, чтобы она не  увидела
его рану.
     Эмма провела языком по сухим губам. Она не ожидала, что он уже  начал
раздеваться, и  вид  его  обнаженной  загорелой  груди,  покрытой  густыми
волосами, вызвал у нее в ногах слабую дрожь.
     - Я... я подумала, может быть, вы посмотрите мое плечо, - начала она.
- Вы единственный человек, которого  я  могу  попросить,  а  я  хотела  бы
убедиться. Я... я прошу прощения за то, что была груба с вами только  что,
но я очень устала.
     Чезаре прищурился.
     - Очень хорошо, снимай блузку.
     Она выглядела особенно привлекательной в темно-синей  блузе  и  узкой
бежевой юбке, но Чезаре прогнал от себя эти  мысли  и  подождал  пока  она
расстегнет блузку и сдвинет ее с одного плеча.
     Он подошел к ней, размотал бинт и Эмма увидела его руку с  уродливыми
шрамами.
     - О, Чезаре! - воскликнула она. - Как ужасно!
     - Мне жаль, что это вызывает у тебя отвращение, - начал он  натянуто,
снимая повязку так, чтобы пальцы не прикасались к ее коже.  -  Я  как  раз
собирался наложить чистую повязку.
     - Это не вызывает у меня отвращения, - запротестовала она. -  Но  это
должно быть ужасно больно!
     Не задумываясь над тем, что она делает, она погладила его руку  возле
шрама, почувствовав упругость плоти и сухость кожи.
     - Ради бога, Эмма, не прикасайся ко мне, - произнес он резко.
     Рука девушки упала  словно  обожглась,  но  теперь  ее  дыхание  было
быстрым, а кровь застучала в висках. Его реакция была такой  сильной,  что
Эмма поняла - она ему совсем небезразлична и эта ситуация была  мучительно
опасной.
     Он освободил ее плечо от повязки и дрожащими  руками  повернул  ее  к
свету, чтобы лучше рассмотреть рану.
     - Все в порядке, - сказал он хрипло. - А теперь уходи отсюда.
     Эмма подняла на него полный муки взгляд. Она знала, что должна  уйти,
но не могла сдвинуться с места. Минуты проходили, затем с глухим стоном он
притянул ее к себе крепко прижимая к  своему  сильному  телу.  Его  жадный
горящий рот нашел ее и Эмма скользнув руками по гладкой  коже  его  груди,
обняла его за шею.
     Он целовал и целовал ее, долгие страстные поцелуи, сказавшие  ей  как
она  была  нужна  ему  и  которые   совершенно   лишили   ее   способности
сопротивляться. Когда он наклонился и не обращая внимания на боль  в  руке
поднял ее и понес к кровати, на которой спали все  Чезаре  с  незапамятных
времен, Эмма едва осознавала это. Она потерялась в мире тепла и любви,  из
которого не было пути назад.
     Один раз  он  посмотрел  на  нее  потемневшими  глазами  и  сказал  с
отчаяньем:
     - Эмма, ты сошла с ума. Ты должна остановить меня!
     - Почему? - спросила она, широко открыв  глаза  от  недоумения  и  он
больше не протестовал, только спрятал лицо в ее шелковистых волосах.
     В эти мгновения Эмма поняла, что обманывала себя, воображая,  что  не
любит его. Она знала, что она без ума от него и что  это  началось  в  тот
миг, когда она впервые увидела его. То, что она делала, было безумием,  но
она не могла отказаться от Чезаре.
     И тут, без предупреждения, дверь  открылась  и  на  пороге  появилась
Селеста, которая стояла,  схватившись  рукой  за  горло  и  глядя  на  них
изумленными глазами.
     - Ах, ты, маленькая сучка! - закричала она разъяренно. Глаза ее  были
полны ненависти.
     Казалось, Эмма вдруг пришла в себя, потому что  она  освободилась  от
объятий графа и соскользнула с огромной кровати, застегивая блузку. Чезаре
перекатился на спину и сел.
     - Ну, Селеста, - сказал он холодно, - как всегда вовремя.
     - Ты можешь это объяснить,  Видал?  -  спросила  она  едко  с  трудом
сдерживая себя.
     Он покачал головой и сам соскользнул  с  кровати,  протянув  руку  за
синим шелковым халатом, лежавшем на краю и надел его.
     - Ты скажи мне, - сказал он насмешливо  и  Эмма  вздрогнула.  Она  не
понимала, что Чезаре сердится именно на нее за то, что она ведет себя, как
служанка, которую поймали в спальне хозяина, когда единственное,  что  ему
хотелось сделать, так это отправить Селесту упаковывать  вещи  и  удержать
Эмму возле себя. Как бы там ни было у нее был виноватый вид, и  он  злился
на Селесту за то, что она думала, будто может являться к  нему  в  спальню
без приглашения.
     Эмму одолевали мысли совсем другого рода. Почему Селеста вошла  таким
образом? Не постучав? Ее ждали? Были  ли  они  любовниками?  Было  ли  это
всего-навсего еженощным ритуалом? При данных обстоятельствах мысль об этом
вызвала у нее отвращение и она с приглушенным криком выбежала из  комнаты,
натолкнувшись на графиню.
     - О, синьора, - пробормотала она. - Прошу прощения.
     - Успокойтесь, дитя мое, успокойтесь, - произнесла графиня тихо. - Но
останьтесь. Чезаре, что здесь происходит? Двери  постоянно  открываются  и
закрываются... Селеста!
     Селеста была вне себя от ярости. Видал не только не  смутился,  но  и
казалось, не переживал об осложнениях в их отношениях,  которые  могли  бы
последовать после этого, а Селеста не выносила, когда ею пренебрегали.
     - Графиня, - произнесла она с рыданием в голосе и доставая из кармана
своего стеганого халата носовой платок. - Я только что пережила ужаснейшее
потрясение! Я услышала... голоса, и отправилась искать Эмму, но ее не было
в своей комнате. Затем я поняла, что звуки доносятся отсюда!
     Во рту у Эммы пересохло.
     Селеста продолжала:
     - Я... я должна сказать вам, графиня. Ваш внук... и Эмма! - ее  голос
убеждающе оборвался. - Они занимались любовью...
     - Это неправда, - сказал Чезаре холодным твердым голосом.
     Графиня пришла в ужас, а Чезаре тяжело вздохнул.
     - Сядь, бабушка, а то ты упадешь, - сказал он нетерпеливо. -  Ты  что
собираешься стоять там и выслушивать этот сущий вздор или ты хочешь узнать
правду?
     Графиня взглянула на перекошенное белое лицо Эммы.
     - Конечно, правду, - ответила он неуверенно. - Но Селеста  не  станет
мне лгать...
     - Конечно, нет... - начала Селеста, но тут же замолчала под  взглядом
Чезаре.
     - Эмма действительно пришла ко мне в комнату, я признаю это, - сказал
он. - И я также признаю, что потерял голову. Я выпил. Она  привлекательная
девушка, а я всего лишь человек как вы это очень хорошо знаете.
     - Они были на кровати! - торжествующе произнесла Селеста.
     - Да, были, - согласился Чезаре, - но  ничего  не  произошло.  Совсем
ничего!
     - Неужели ты действительно считаешь, что твоя бабушка  поверит  всему
этому? - голос Селесты звучал насмешливо.
     Графиня нахмурилась.
     - Должна признаться, Чезаре, зная тебя так, как знаю я,  вся  история
звучит неправдоподобно.
     - Неправдоподобно, но не невозможно, - возразил граф. -  О,  господи,
почему я спорю обо всем этом? Мне совершенно все равно верите вы или нет!
     - Чезаре! - Казалось, бабушка обиделась.
     - Ладно! Уходите все! Мы обсудим это утром.
     Он выставил Селесту за дверь и с шумом захлопнул ее. Все услышали как
ключ повернулся в замочной скважине. Графиня посмотрела сначала на Селесту
потом на Эмму.
     - Я согласна, - произнесла она. - Это надо  более  подробно  обсудить
утром. Эмма, дитя мое, вы не поможете мне дойти до моей спальни?
     - Конечно, - согласилась Эмма, пытаясь собраться  с  мыслями  и  беря
старую леди под руку.
     Спальня графини была меньше, чем у Селесты, но там было очень чисто и
аккуратно. Эмма помогла графине лечь в кровать, затем спросила:
     - Вам что-нибудь еще надо, синьора?
     - Не совсем, - ответила графиня, но ее пальцы  сжали  запястье  Эммы,
когда та хотела уйти. - Эмма, милое дитя, вы не заблуждаетесь насчет моего
внука?
     Щеки Эммы вспыхнули.
     - О, моя дорогая, разве вы  не  видите  как  все  это  глупо?  -  Она
вздохнула. - Несмотря на огромную разницу в возрасте, он не  тот  человек,
который... ну как бы это сказать?.. который может сделать счастливой  одну
женщину. - Она повернулась и посмотрела на  выражение  лица  Эммы.  -  Моя
дорогая, если он женится на Селесте, их брак будет удачным. Она не  станет
заставлять его давать клятвы, которые  он  не  сможет  сдержать,  и  я  не
сомневаюсь,  что  она  сумеет   воспользоваться   свободой,   которую   он
предоставит ей. Мой внук женится на ней ради денег. Селеста  знает  это  и
готова с этим согласиться, потому что ей нужен титул. Наша семья - одна из
старейших. Она получит свою часть в сделке.
     Эмма начала слабо протестовать, но графиня покачала головой.
     - Нет, дайте мне закончить. Иногда может показаться, что я старая  и,
возможно, немного глупая, но дни, которые Селеста прожила  здесь,  кое-что
открыли мне. Я поняла, что она эгоистичная и алчная  натура  и  совсем  не
такая, какой я ее себе представляла.  Но  в  данном  случае  речь  идет  о
Палаццо... Вот что важно и... - она  устало  откинулась  на  подушки...  я
становлюсь слишком стара, чтобы заниматься  делами  теперь,  когда  деньги
здесь.
     Эмма забрала руку и неловко потерла ее.
     - Графиня, вы любите своего внука?
     - Люблю ли я Чезаре? Дитя мое, нет ничего такого, что я не сделала бы
ради него.
     - Тогда как  вы  можете  хотеть,  чтобы  он  женился  на  Селесте?  -
вздохнула Эмма. - Деньги - еще не все.
     - Брак по расчету обычно  бывает  удачным,  -  ответила  старая  леди
устало. - Мой собственный брак тоже  был  браком  по  расчету  и  мы  были
счастливы, Витторио и я. Я не обманывала  себя,  думая,  что  всегда  была
единственной женщиной в его жизни. У него были свои слабости, но он всегда
возвращался ко мне.
     Эмма повернулась к двери.
     - Я должна идти, - сказала она.
     - А вы бы не вступили в подобный брак? Мне любопытно узнать.
     Эмма покачала головой.
     - Нет, синьора. Когда я выйду замуж, это будет по любви и  только  по
любви. И мой муж будет любить меня... и только меня.
     - Надеюсь ты найдешь  любовь,  которую  ищешь,  -  устало  произнесла
графиня.
     - Найду, - ответила Эмма с большой уверенностью, чем она чувствовала.
- И не волнуйтесь, синьора. Я не помешаю браку вашего  внука  с  Селестой.
Думаю, она сама может это сделать скорее.



                                    11

     В ту ночь Эмма спала очень плохо. Ее мысли слишком путались и она  не
могла расслабиться полностью, кроме того она с ужасом ожидала  наступления
утра и того, что оно с собой принесет. Она была до глупого уязвима в  том,
что касалось Чезаре, и она знала, чтобы ни стала делать Селеста для  того,
чтобы остановить ее, она должна покинуть Палаццо сразу же  и  лучше  всего
больше не встречаться с графом.
     Она встала рано, позавтракала в одиночестве и спросила Анну  свободен
ли Джулио и может ли он отвезти ее на главный железнодорожный вокзал.  Она
спешно побросала большую часть своих вещей в чемодан и ждала  возле  двери
своей комнаты.
     Анна сложила руки на груди и с любопытством посмотрела на нее.
     - Si, Джулио свободен. Но я не понимаю, синьора. Почему вы  едете  на
вокзал?
     Эмма провела языком по сухим губам.
     - О, Анна. Пожалуйста, не задавай вопросов. Я... я должна уехать.
     - А синьор? Он знает о вашем решении?
     - Конечно, нет.  Анна,  ты,  наверняка,  понимаешь  почему  я  должна
уехать?
     - Si, я понимаю почему вы это делаете. Я  не  слепая  и  синьор  граф
очень дорог мне также. Но вы  уверены,  что  поступаете  правильно?  Может
быть...
     - Я поступаю правильно, - твердо возразила Эмма. - Извините, Анна. Но
я больше не могу. У меня  есть  немного  денег,  думаю,  достаточно  чтобы
вернуться в Англию, а затем... ну... я могу снова вернуться к своей работе
в больнице. Вы этого не знаете, Анна? До того, как я приехала сюда, я была
медсестрой в больнице.
     - Значит  вы  не  падчерица  синьоры  Селесты?  -  воскликнула  Анна,
отшатнувшись.
     - Нет, падчерица, - быстро ответила  Эмма.  -  Просто  обстоятельства
немного другие хотя наши отношения такие же как всегда, к сожалению. - Она
встала допивая остатки кофе. - Это было восхитительно, Анна, но  я  должна
идти.
     - Восхитительно! Какая ерунда!  -  сердито  воскликнула  Анна.  -  Вы
ничего не съели!
     - Я не голодна, - Эмма поправила  широкие  синие  брюки  и  несколько
устало пригладила волосы назад. - Вы скажете Джулио,  что  я  буду  готова
через несколько минут?
     Ну вот и все. Больше ничего не оставалось делать. Графиня так рано не
вставала, Селеста тем более. А граф... Кто мог знать как  может  поступить
он?
     Она вздохнула и вышла в лоджию. Солнце уже позолотило  шпили  города,
под блестящими лучами каналы были похожи на  реки  расплавленного  золота.
Эмма подумала, что никогда не сможет забыть эту  красоту.  Венеция  всегда
будет занимать в ее сердце особое место.
     Она взглянула на канал внизу, увидела дворик, за ним причал и  лодку,
мягко покачивающуюся на привязи. Она стоит здесь в последний раз,  она  не
хотела приезжать, но теперь она не хочет уезжать отсюда.
     Она отвернулась, глаза ее наполнились слезами, но  тут  она  заметила
человека, махавшего рукой. Она быстро поднесла платок к глазам,  поспешила
в свою спальню за чемоданом и, не дожидаясь, придет ли Анна попрощаться  с
ней, вышла из комнаты и побежала вниз по ступенькам, не оглядываясь назад.
     В мрачном зале холод проник под ее тонкую  блузку  и  она  была  рада
снова оказаться на солнце. Она быстро прошла через двор, покрытый  мхом  и
сорняками, и оказалась на ступеньках, ведущих к в