- Едем на фирму?
     Бежан постучал себе по лбу.
     - Сейчас? У тебя совсем крыша поехала? Хотелось бы время от времени поспать, завтра ведь тоже день будет. Причем вполне возможно, что трудный.
     Не успеем оглянуться, как у нас отберут всю эту макулатуру, старик мне уже сегодня что-то там намекал. Нужно еще фотографии просмотреть, у меня из головы не выходит описание того мужика из ресторана...

***

     В доме царила тишина. Я слегка прислушалась к ней в передней, затем открыла дверь холла, из которого можно было войти во все остальные помещения.
     И тут, черт бы его побрал, пронзительным звоном разразился старинный серебряный колокольчик для прислуги, которым я обычно пользовалась, чтобы позвать детей обедать.
     Меня чуть удар не хватил - откуда, ко всем чертям, взялся здесь этот колокольчик и почему он звонит сам по себе? Он же лежал в ящике буфета, что ему - надоело там, что ли? И в тот же момент я увидела дядю Филиппа, пробуждающегося ото сна в глубоком кресле посреди холла и протирающего глаза. Звонок был привязан к его руке и звенел, как сумасшедший.
     Я бросилась к нему и зажала в кулаке это громкоголосое паскудство, но было уже поздно. Прежде чем я успела произнести хоть слово, я услышала движение во всем доме: заохала и завозилась в гостиной тетка Ольга, кто-то затопал наверху, что-то там лопнуло и рассыпалось, наверняка из имущества моих детей.
     Я застонала.
     - Дядя, боже милостивый!.. Зачем?..
     Дядя Филипп старался высвободить руку, привязанную к колокольчику, в чем я ему изо всех сил препятствовала, так как тот снова начал бы звенеть.
     Какие-то веревки болтались у меня под ногами, я посмотрела, куда они ведут. Одна, естественно, шла прямо от двери к звонку, вторая соединяла дядю Филиппа с ручкой двери, а третьей дядя был связан с инструментом, хотя и не совсем музыкальным. Во всяком случае, децибелы он издавал вполне приличные, то есть, понятное дело, инструмент, а не дядя сам по себе. Я поискала взглядом ножницы, поскольку узлы производили весьма солидное впечатление.
     Дядя начал бормотать какие-то объяснения.
     - Видишь ли, девочка моя... Столько подозрений...
     Я хотел лично... Бабушка... Нужно было... Ну, в общем...
     - Не шевелите пока рукой, дядя, - в отчаянии произнесла я. - Я сейчас все это обрежу. Нужно вас оторвать от дверной ручки.
     Однако ножниц нигде поблизости не было. Я вспомнила, что они в моей рабочей комнате, а вторые наверняка у моих детей, заваленные хламом. Едва я успела найти в ящике единственный острый нож, как все семейство объявилось в холле.
     Первой показалась тетка Ольга.
     - Нееееет!!! - страшным голосом заорала она, видя, как я с ножом в руке бросилась к дяде, и защитным жестом вытянула перед собой руки. Дядя снова энергично зазвенел.
     - Нет, нет! - поддержал он ее протест, хотя и совсем другим тоном. - Это не то, что ты думаешь...
     Я понимаю... Я согласен...
     Острый нож оказался скорее тупым, чем острым, так что мне не удалось выполнить все одним движением. Я схватила верещащий звонок и, перепиливая толстую веревку - и где это они отыскали такие толстые веревки? - вспомнила, что собиралась перед приездом родни наточить все ножи. Точнее говоря, я хотела попросить Рысека сделать это для меня, но идея как-то вылетела у меня из головы.
     Остальные путы я пилила уже не так нервно, держа проклятый звоночек в руке, чтобы он больше не звенел. В холле все уже были в сборе, последней величественно прошествовала по лестнице бабушка.
     Тетка Ольга держалась за грудь, с трудом переводя дух, дядя Игнатий пытался ее успокаивать, хотя и довольно странно - похлопывая ее по всем возможным местам. Мера эта подействовала, когда он попал ей по заднице. Тетка Иза выговорила лишь:
     "Ну и ну!" и застыла у стены в наполеоновской позе, дядя Филипп же терпеливо пережидал перепиливание. Наконец, заговорила бабушка.
     - Значит, тебя все-таки выпустили, - с горечью сказала она. - Мы поняли, что тебя вызвали, опасались обыска и решили к этому подготовиться.
     Филипп сам вызвался. Это дело нужно выяснить до конца, и я не потерплю ни малейшей отсрочки.
     Я наконец отвязала дядю от дверной ручки.
     - Но ведь уже поздно, бабушка, - осторожно заметила я. - Завтра все не выспятся...
     - Сегодня, - поправила меня бабушка. - Уже почти половина третьего. Это не имеет большого значения, мы на отдыхе. А спать в атмосфере подозрений просто невозможно.
     - Если бы это был какой-нибудь прием... - увлеченно начал дядя Игнатий.
     - В такое время прием был бы уже в полном разгаре. Время подавать горячие закуски...
     Ничего не поделаешь, пришлось мне ее перебить, чтобы не пробуждать излишних надежд.
     - Но у меня сейчас нет никаких горячих закусок, бабушка. Мне очень жаль, я не знала, что у нас будет ночная забава. Могу предложить соленые пальчики с красным вином.., а! И еще бобы. Но на бобы нужно сорок минут.
     - Не важно. Не думаешь ли ты, что мы закончим разговор раньше?
     Оставь надежду... Ничего не поделаешь, высплюсь как-нибудь в другой раз.
     Я поставила воду, вытащила из морозилки мороженые бобы и уселась в гостиной в часами в руке.
     Бабушка не стала терять времени даром.
     - Почему ты не вышла замуж? - сурово спросила она.
     Этот вопрос невероятно поразил меня.
     - Как это?.. Я же вышла! Восемнадцать лет назад, мои дети рождены в законном браке!
     - Во второй раз. После развода. Почему ты еще раз не вышла замуж?
     Вот тебе и на, и что я должна была ей отвечать?
     А собственно говоря, почему я не вышла замуж во второй раз? Потому что это никому не было нужно.
     Доминик моей руки не просил и вовсе не рвался жениться, а я предпочитала избегать всяческих осложнений. Супружество, общий дом, а в этом доме -" мои собственные дети... Мужчина страшно мешает профессиональной деятельности, требует, чтобы ему регулярно готовили еду, а уж тем более такой ценитель качества и педант, как Доминик... Пошло бы раздражение, недовольство... Да и, в конце-то концов, чей бы это был дом, его или мой? И кто его должен был содержать? Мне пришлось бы просить у Доминика денег, стать целиком и полностью зависимой от него? Кошмарная идея!..
     Я решила открыть вторую половину правды.
     - Потому что у меня было слишком много работы. Муж дома - эта огромная ответственность, я предпочла приходящего сожителя. Такому не нужно стирать рубашки и пришивать пуговицы, он не сидит у тебя непрерывно на шее и не требует завтраков, обедов, ужинов...
     - А дети? - возмущенно перебила меня тетка Ольга.
     - Что дети?
     - Они ведь тоже должны завтракать, обедать и ужинать?
     - Дети у меня самостоятельные. Руки у них растут откуда следует, они вполне могут сами вынуть из холодильника и разогреть любую еду. Томек вообще очень любит готовить, стирка в машине - тоже не проблема, а глажка их как-то не трогает. Зато муж требовал бы полного обслуживания, а у меня на это нет времени. И места тоже нет. Где бы он здесь уместился?
     Теперь возмутилась бабушка.
     - Не понимаю, девочка моя, о чем ты говоришь.
     Мужчина должен позаботиться о доме соответствующих размеров, наверняка он смог бы обеспечить необходимое пространство.
     - И что? И я должна была бы жить у него?
     - Это естественно, не так ли?
     - Для кого как, - вырвалось у меня. - Хотя, впрочем, вначале - да, первое замужество, общие дети... Но и оно, как мы видим, не выдержало проверки временем... Дом был мой, точнее говоря, моей матери, так что мой муж просто-напросто съехал, не создавая проблем с квартирой. А сейчас... Случись что, что мне было делать? Идти с детьми жить на Центральном вокзале?
     - Что случись? - с нажимом спросила тетка Иза.
     - Ну.., в случае.., осложнений. Он, этот муж, вполне мог со мною не выдержать. Или я бы с ним не выдержала.
     - Глупости, - резко возразила бабушка. - К каждой ситуации можно приспособиться. Ну и выдрессировать мужчину...
     Я вдруг представила себе дрессированного Доминика. Наверное, с таким же успехом можно было бы выдрессировать носорога или асфальтовый каток.
     Или лавину. Это он дрессировал меня, что у него в конечном итоге тоже не очень-то получилось.
     - ..только нужно найти подходящего, - поучающее продолжала бабушка. - Боюсь, что ты сделала не лучший выбор. Тот, кто позволяет себя убить при подозрительных обстоятельствах, не может считаться приличным и ответственным человеком. Можно узнать, что тобой руководило?
     - Дурость, бабушка, - с раскаянием призналась я. - Я ошиблась, потому что он производил великолепное впечатление. И если бы я вышла за него замуж, то, видишь, все это преступление свалилось бы на меня.
     - Мне кажется, оно уже и так на тебя свалилось, - язвительно вмешалась тетка Иза.
     - Это только потому, что мне не повезло...
     - Вот именно, - снова заговорила бабушка. - Я желаю знать, что у тебя общего с этим делом. Ты утверждаешь, что ты его не убивала?
     - Ну зачем мне было его убивать? Спустя четыре года?
     - Это можно было бы объяснить долговременным аффектом, - расстроенным голосом вмешался дядя Филипп.
     Бабушка не стала его полностью игнорировать, а жестом попросила долить ей вина, что дядя и сделал так старательно, что уронил в ее бокал неплотно всунутую пробку, которую забыл извлечь. Вино расплеснулось во все стороны. Я бросилась за тряпкой и другим бокалом, благодаря чему вспомнила о воде, в которую следовало высыпать бобы. Она уже во всю кипела, я всыпала замороженные зерна, вспомнила, что не посолила воду, и вместо того чтобы нормальным образом воспользоваться ложечкой, схватила солонку и от расстройства и спешки слишком сильно ею тряхнула.
     Солонка была большая, в нее входило целых сто пятьдесят граммов соли, крышка с нее свалилась, и все содержимое полетело в кастрюлю. Некоторое облегчение я почувствовала лишь при мысли о том, что это был не суп, но и так дуршлаг вылетел у меня из рук, когда я производила необходимые манипуляции с бобами. Я заново поставила проклятые бобы, соль отмерила ложечкой и сорвала с вешалки полрулона бумажных салфеток...
     Я вернулась в гостиную с клубком салфеток и рюмкой для бабушки, свято веря, что надо мной довлеет какое-то проклятье и к концу их пребывания я успею разрушить весь свой дом. А на наследстве уже можно поставить крест. Так что нечего мне голову морочить, и пусть они уезжают ко всем чертям как можно скорее, чтобы я могла взяться за работу и как-то компенсировать потери.
     Бабушка была непреклонна.
     - Я желаю знать, почему ты с ним рассталась, - сухо сообщила она, стряхивая тряпкой капли вина с платья и заставляя меня пожалеть о том, что я не высыпала соль на нее. Соль поглощает красное вино. - С твоим сожителем, который, как я понимаю, не годился на роль мужа. Я тебя слушаю.
     Учитывая, что мне уже действительно было все равно, я решила ничего не смягчать и выложить им все напрямик. Да шут с ними, пусть себе думают обо мне, что хотят!
     - Потому, бабушка, что я поняла, какая это обыкновенная свинья. Нет, что я говорю, не обыкновенная, а редкостная. Лгал так, что земля стонала, а я по глупости ему верила. К тому же он был деспотичным, эгоцентричным, не терпел никаких возражений и плохо ко мне относился. Не с начала, конечно, вначале-то он был любящий, заботливый, к тому же страшно красивый, на это я и купилась. Лишь спустя пять лет он проявил себя с худшей стороны, и тогда его отрицательные качества перевесили.
     - Он тебя содержал?
     Я даже не оскорбилась на этот глупый вопрос, менты вылезли с ним первыми. Я пожала плечами.
     - Вот именно, бабушка, в том-то все и дело, что нет. Я вполне самодостаточный человек, мой муж не осыпал меня золотом, я привыкла сама работать. Если бы он уперся, что будет меня содержать, я бы даже не знала, что с этим делать.
     - Как что? - ехидно вмешалась тетка Иза. - Ты бы стала выливать шампанское в туалет?
     - Какое шампанское?
     - То, которое ты заказывала бы доставлять тебе домой.
     - Да вы что, тетя, скажете тоже... Не такая уж я мотовка, шампанское я бы выпила с удовольствием.
     - Иза, прошу тебя, не отходи от темы, - упрекнула ее бабушка. - То есть после того, как ты с ним рассталась, ты беднее не стала?
     - Наоборот, я разбогатела. Я могла больше работать, а заказов у меня было много. Мне удалось сменить квартиру. И заплатить за нее наличными, а не в рассрочку.
     К моему полному изумлению бабушка обвела полным торжества взглядом всю семью, за исключением дяди Филиппа. Дядя Филипп выглядел в этот момент, как невероятно довольная тихая мышка.
     - Так что этот аргумент отпадает, - с достоинством произнесла бабушка. - Перейдем к следующим...
     В это мгновенье меня словно подбросило, так как одним ухом я уловила знакомый звук. Проклятые бобы выкипели. Я бросилась в кухню.
     - Еще десять минут, - сообщила я, вернувшись. - Уже почти готовы.
     Несколько мгновений они смотрели на меня так, словно не могли вспомнить, что именно почти готово, но выяснять этого не стали. Дядя Игнатий потянулся за следующей бутылкой вина и ужасно быстро нашел штопор.
     - А ты не крала? - жестоко спросила бабушка, совершенно меня этим оглушив.
     - Господи помилуй, что я должна была красть?..
     - Что угодно. Вроде бы в этой стране все крадут, особенно те, что занимают высокие посты...
     - Да ведь я, слава богу, не занимаю никакого высокого поста!
     - Другие тоже. До нас дошли слухи, что крадут даже люди, заслуживающие, казалось бы, всяческого доверия, разные там президенты компаний, советники, кураторы имущества, работники складов, медики, машинистки...
     Я с большим трудом попыталась собрать мысли.
     - Погоди, бабушка, секундочку. Двадцать лет тому назад - да, те, кто печатал на машинке, вынуждены были красть бумагу, так как ее невозможно было достать. Да и врачам тоже, если нужно было сделать пациенту капельницу на дому, приходилось тащить необходимую жидкость из больницы, другого выхода у них просто не было, ни за какие деньги. Я даже не уверена, можно ли и сейчас все это купить... Президенты - те да, крадут аж со свистом, но ведь не я же! Обычные воры тоже крадут совершенно безнаказанно, но это тоже не я!
     - Значит, ты зарабатывала на жизнь честным трудом и тебя не содержал никакой мужчина. Прекрасно. Ты разбила какую-то машину?
     - Да у меня ее и не было, так что нечего было разбивать... Хотя нет, был у меня "фольксваген", но он развалился от старости.
     - Чужую.
     Мое одурение начало проходить.
     - Я не ездила на чужих машинах. В этой стране никто не рвется одалживать кому-либо свою машину.
     Так что у меня не было никаких шансов разбить ее.
     - У тебя есть долги?
     Мне подумалось, что после этого визита они у меня точно появятся.
     - Нет. Когда-то давно были, но я уже все выплатила.
     - Ты употребляешь наркотики?
     - Какие еще наркотики?
     - Марихуану, героин, ЛСД...
     - Я что - на самом деле выгляжу такой идиоткой? - удивилась я. - Чтобы хотя бы попробовать эту дрянь, у меня и в самом деле должна была крыша поехать. С какой стати у тебя появились такие дурацкие идеи, бабушка?
     - Мир стал очень маленьким, - вмешался дядя Филипп, как бы оправдываясь.
     - И сведения доходят до самых дальних его уголков, - нехотя подтвердила бабушка. - Анонимные письма можно презирать, но нельзя оставлять полностью без внимания. Если в них нет ни слова правды, это значит, что у человека есть враг.
     - А на врага можно не обращать внимания, но, по крайней мере, о нем нужно знать, - поучал всех дядя Игнатий.
     - Ну так что? - издевательски спросила тетка Иза. - Какой такой у тебя враг?
     - Я лично одного знаю, - сладким голоском заявила тетка Ольга, бросив в ее сторону быстрый взгляд.
     Нужно было быть полностью недоразвитой, чтобы все еще ничего не понять. Так какая же гангрена поганая мазала меня грязью в письмах в Австралию, это - во-первых, а во-вторых, что от меня нужно этой холерной тетке Изе? Хорошеньких гадостей они там обо мне начитались, если всем стадом приехали меня проверять. Хорошо еще, что я сдалась, смирившись с этим проклятым невезением, иначе я могла бы очень прилично разнервничаться, а кстати, интересно, что за проблема за всем этим скрывается?..
     - Я не знаю, бабушка, какой у меня есть враг, - сказала я с легким нетерпением, - если бы я прочла те анонимные письма, которыми он вас обрадовал, может быть, я бы и смогла угадать, кто это. Что кретин, это точно. А о скачках там ничего не было?
     - О каких скачках? - подозрительно спросил дядя Игнатий, который по мере убывания вина становился все более разговорчивым. - Конских? - Конных, - недовольно поправила его бабушка. - А что может быть не так в конных скачках? - это уже ко мне.
     Что может быть не так в наших конных скачках, я могла бы рассказывать ей целую неделю напролет, однако предпочла промолчать, так как это показалось мне как-то не слишком патриотично.
     - Ничего, - согласилась я с нечистой совестью. - Но это - единственное предосудительное развлечение, которому я время от времени предаюсь.
     - Почему же предосудительное? - возмутился дядя Филипп.
     Дядя Игнатий также выразил свое возмущение, ограничившись покашливанием, хрипом и маханием рукой, так как от эмоций даже поперхнулся. Обе тетки и бабушка смотрели на меня с изумлением и обидой. Я вспомнила, что в Австралии дерби является национальным праздником.
     - Я имела в виду игру на скачках, - деликатно пояснила я.
     - Вы только послушайте! - фыркнула тетка Иза. - Какой вздор!
     - А что же еще можно делать на скачках, как не играть? - удивилась тетка Ольга.
     - Лошадь, девочка моя, - это благородное животное, - с достоинством заговорила бабушка. - Никто в здравом уме...
     Дядя Игнатий снова обрел дар речи.
     - Только дураки!.. - взорвался он. - Только дураки не пользуются!.. Я не понимаю!.. Проигрывают!.. Знатоки никогда!.. Знатоки всегда!.. Всегда!..
     Знаток - это о-го-го!..
     - Тоже мне нашелся знаток, - презрительно прошипела тетка Иза.
     - Я попрошу не переходить на личности! - набросилась на нее тетка Ольга.
     Бабушка пыталась гнуть свою линию.
     - Недооценивать важность критерия отбора при разведении...
     - У каждого может разок подвернуться нога, - бросился в атаку дядя Филипп. - Это еще ни о чем не говорит...
     - Разок?! Как же! А одиннадцать раз не хочешь?..
     К моему полному изумлению все вдруг переругались друг с другом. Я воспользовалась отсутствием интереса к моей персоне и подала на стол уже несколько переварившиеся бобы. Они начали есть, почти не замечая этого.
     Из их ссоры я сделала дальнейшие выводы. Этот враждебный анонимщик явно имел представление об Австралии, коль скоро оставил в покое мое единственное увлечение с сомнительной моральной репутацией, так как трудно было допустить, что он о нем ничего не знал. Все мои знакомые и друзья были полностью в курсе того, что я бываю на бегах, играю там, разбираюсь в лошадях, иногда даже знакомые журналисты спрашивали меня о шансах. И я давала им довольно неплохие советы, так как я с детства знала лошадей, сама, будучи еще худенькой девятилетней девчонкой, ездила на годовалых жеребятах у друга моего отца, лошадника, который очень радовался моему энтузиазму, так как вес в двадцать с небольшим килограммов жеребенку не повредит, зато тот привыкает к всаднику. Мы всегда дружили, кони и я. С некоторыми предками лошадей, которые сейчас бегают на скачках, я была лично знакома...
     Я вернулась мыслями в настоящее время. Таким образом, этот анонимный корреспондент, несомненно, с болью в сердце удержался от комментариев на тему моего азартного увлечения, зная, что Австралия увидит в этом скорее достоинство, чем недостаток, заслуживающий осуждения. То есть совершенно уж законченным дебилом он не был. Ну, ладно, но откуда же он взял наркотики?..
     Семейство упрекало друг друга в каких-то грехах и ошибках, а я интенсивно размышляла. Неужели что-то могло когда-либо...