булыжники с улицы, и это им не повредит, - сказал Рысек с глубочайшей убежденностью и оттенком ужаса в голосе. - Недавно они съели кусок древесного угля, живую росянку, свечку вместе с фитилем, известку со стены. И ничего.
     Я почувствовала облегчение.
     - Ну, значит, и все другое тоже съедят. Так могла бы она... Продукты мои, пусть использует их, как хочет, рецепт, к сожалению, тоже мой, ведь это я знаю свою семью, а не она, ну и пусть посчитает за работу...
     - А чего ей считать, если продукты ваши?
     - Работу, Рысек. В два раза больше. Одну луковицу ты режешь...
     Внезапно я сообразила, что никогда не проверяла, сколько времени я режу одну луковицу. Холера.
     Минуту? Полминуты? Две?
     Некоторое время мы с Рысеком смотрели друг на друга идеально тупым взглядом. Рысек оживился первым.
     - А знаете что? Я сразу скажу ей, пусть порежет луковицу, а? Не пропадет, куда-нибудь сгодится. Что нам стоит?
     Спустя пятнадцать секунд оказалось, что у сестры Рысека дома нет ни одной луковицы, утром она пустила в дело последнюю и как раз намеревалась купить. Ну что ты скажешь! Если уж не везет, так не везет.
     - Рысек, - огорченно сказала я. - Может, у нее хоть что-нибудь дома есть? Например, помидоры?
     Спустя еще пятнадцать секунд выяснилось, что помидоры у сестры Рысека действительно были, целых четыре штуки, два она только что ошпарила кипятком, очистила, и близнецы как раз кончают их есть.
     Что касается остальных двух, то она бы их охотно приготовила, все равно пойдут в дело, но не сейчас.
     - Ну?.. - поинтересовался Рысек из пропасти отчаяния.
     Я представила себе этот процесс, глядя на часы.
     Почему-то мне казалось, что я должна это выяснить, бог знает, почему.
     - Не меньше минуты на штуку, - решительно оценила я. - А может, и чуток побольше, потому что кожица плохо отходит.
     - Но может и хорошо отходить?
     - Может, разрази ее гром. Минута. Так что вдвойне - что для вас, то для вас, а что для меня, то для меня, - по меньшей мере, на две минуты больше.
     Помидоры тоже, гром их разрази...
     Возможно, в этом и было нечто странное, когда я, уставившись на часы, представляла себе эти проклятые помидоры: обливание их кипятком, очистку от шкурки, резку...
     Рысек разглядывал меня с заметным интересом.
     - А всыпание макарон или риса вы тоже считаете? Или соли и перца?
     - О господи, нет. Не знаю. Так что - твоя сестра согласится готовить эти проклятые обеды вдвойне?
     Для меня - за деньги. Пресвятая Дева Мария, не знаю, устроит ли ее это. Ничего не поделаешь, мы все будем есть одно и то же, но это не какая-то гадость.
     Рысек, но все должно быть по секрету - пусть хранит в своем холодильнике, частично в моем, и потихоньку мне передает...
     Рысек, несмотря ни на что, продемонстрировал быстроту соображения.
     - Знаете что, давайте зайдем к нам. Эти бандиты орут уже гораздо меньше. Нажравшись, они сидят себе спокойно, а сейчас, похоже, они что-то поели.
     Или моя сестра сюда выйдет...
     Сестра Рысека оказалась чудом и прелестью. Она с огромным пылом согласилась заменить меня в роли кухарки, рецепты восприняла с восторгом, первым делом призналась, что не умеет варить, как надо, молодую капусту, чем сразу же добавила мне воодушевления: ну конечно же, молодая капуста, могу себе представить молодую капусту и тетку Ольгу вместе в Австралии, я ей, заразе, покажу обеды... Мы оговорили все условия, в финансовом плане это не выглядело катастрофой, я даже удивилась, что девчонку это устроило, однако она сразу же дала мне понять, что за мои деньги она прокормит свою семью целый месяц, так что для нее это просто кайф. Мне даже подумалось, что на ее месте я бы считала точно так же, однако мне пришлось немедленно вернуться к собственным обязанностям, и всякое удовольствие у меня пропало.
     Рысек привез продукты питания на тестируемом кране и, отъезжая с семьей от дома, я попыталась закрыть глаза, чтобы этого не видеть, но, к сожалению, кретинские бетонные столбики помешали мне это сделать. Их нужно было объезжать, и довольно осторожно.
     Зато обед в нужное время появился на столе.
     И даже дважды, и молодая капуста выступила прямо-таки, как примадонна. Но неужели они все так ничего и не сообразили...

***

     Три предложения свалились на меня одновременно. Бабушка выразила желание пойти в оперу, сегодня же. Я должна по телефону выяснить, есть ли билеты, и отвезти их в театр. Тетка Ольга поддержала ее с большим энтузиазмом, дядя Игнатий тоже, оба они, как оказалось, дико возжаждали культуры.
     У тетки Изы с дядей Филиппом, как всегда, оказались свои планы. Но прежде чем я успела достать мобильник, позвонил Лукаш, прекрасно осведомленный о планах Изы и Филиппа, и подсунул мне идею снова встретиться вечером, если удастся обездвижить какую-либо родню. О двоих он уже знает, с ними все в порядке, так что мне следует попробовать сплавить оставшуюся троицу. Сразу после него позвонил один из издателей с требованием срочно прочитать корректуру, причем очень трудоемкую, о фотографии. И к тому же явиться за означенным трудом надо было лично и немедленно или, самое позднее, - завтра спозаранку.
     Поэтому четвертое предложение высказала уже я сама. Я отвезу бабушку с тетей и дядей в театр и потом приеду за ними, а за это время проверну уборку и стирку, что периодически необходимо делать в каждом доме.
     Несмотря на значительное смягчение чувств благодаря сестре Рысека, бунт во мне продолжал бушевать, и дорогие гости мне уже порядком поднадоели.
     В случае возражений я твердо решила высказать им пару слов правды и вежливо этак поинтересоваться, уверены ли они, что у них в Австралии домашние хозяйства работают автоматически, без участия человеческих рук. Я такого робота не имею. При мысли о возможном скандале у меня даже мурашки пробежали по спине.
     А зря, потому что никто и не протестовал.
     Я позвонила в театр, билеты еще были, их отложили в кассе. Лукаша пораньше отпустили с работы, и он уже ждал меня на автостоянке перед входом.
     - Едем, - распорядился он, когда наш живой балласт пропал из виду в глубине здания.
     - Куда? - возмутилась я. - То есть, конечно, едем, но ко мне, домой.
     - Нет...
     - Минутку. Мне нужно срочно забрать текст от издателя. И еще мне нужно сделать уборку!
     - У тебя с головой все в порядке? Тебе на шею вешают убийство, а ты хочешь уборкой заниматься?
     Успеешь еще, а сейчас я хочу тебе показать небольшое представление. Текст мы можем забрать по дороге. Где этот издатель?
     - На Вавельской.
     - Он тебя ждет?
     - Ждет.
     - Хорошо, поехали!
     - Но на моей! На всякий случай! Чтобы не стояла здесь перед театром!
     Мы поехали на моей машине. Прежде чем я добралась на Вавельскую, Лукаш успел проинформировать меня, что он намерен исполнить мое пожелание, а именно явиться перед Пустынко. В кабаке.
     В элегантном ресторане Гранд Отеля. Чем и взволновал меня до крайности.
     В этом возбуждении я лишь слегка удивилась, что в издательстве вместе с текстом - громоздкой, толстой рукописью - меня ждал не привратник в дежурке, а лично сам редактор означенного труда. Он вручил мне тяжелую папку размером с чемодан.
     - Я хотел с вами переговорить, - смущенно начал он. - Я ни на что не намекаю, может, мне этого вообще не стоило бы говорить... Но... Вы делали корректуру труда о папоротниках... Меня интересуют подписи под рисунками...
     Не понимая толком, чего ради нормальный до сего времени мужик впал в столь странную нерешительность, я вопросительно на него посмотрела.
     - Это мое личное.., мои личные опасения... Ну, короче говоря, вы посмотрите.., просто посмотрите, может быть, что-то привлечет ваше внимание...
     - Удивительно детально вы мне все это объяснили. Но я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду.
     Плагиат?..
     Он аж перепугался.
     - Ради бога, не произносите этого слова, это решительно слишком сильно сказано! Мы с вами говорим с глазу на глаз, я крайне всего этого опасаюсь, и вообще - я вам ничего не говорил!
     Безмерно заинтригованная и полная любопытства, я вынесла чемодан к машине, решив как можно скорее заглянуть в этот труд. Что он там нашел, разрази меня гром? О папоротниках... Да, я читала труд о папоротниках, довольно давно, там еще были прекрасные фотографии Доминика...
     Доминика, вот в чем дело...
     - Что-то тут со всех сторон не так, - сообщила я Лукашу, садясь с машину. - Чувствую я какую-то вонь в атмосфере, и по большей части все это доходит до меня... И какому же кретину пришло в голову замочить Доминика как раз сейчас? Он мой личный враг или что?
     - Думаю, что скорее его враг. Пошли. Похоже, будет весело.
     Мы снова оказались в баре, однако с прекрасным видом на весь ресторанный зал, а из зала был прекрасный вид на нас. Пустынко с какими-то двумя типами сидел к нам боком, занятый разговором.
     Смешней всего было то, что там же находилась и Кая Пешт в разноязыкой, насколько я смогла сориентироваться, компании. Снова необычайно подвижная, снова обращающая на себя внимание, с одним только исключением. Пустынко ее знать не знал и видеть не видел. А вот у его собеседников головы крутились за ней, словно на винтах.
     В какой-то момент Пустынко обернулся, чтобы позвать официанта, и взгляд его упал на Лукаша. Он надолго окаменел. Смотрел, не моргая, на его лице появилось выражение смертельного изумления, неверия и ужаса. Изумление сменила внезапная паника, а неверие перешло в отчаяние. Он открыл, было, рот, закрыл его и в полной растерянности заморгал глазами.
     - Пусть удостоверится! - пробормотал Лукаш и вежливо ему поклонился.
     Пустынко обрел наконец способность двигаться, резко повернулся обратно к своему столику, и видно было, с каким колоссальным трудом он старается обрести спокойствие. По чистой случайности в поле моего зрения попала Кая Пешт, которая как раз проходила между столиками и взглянула на Пустынко.
     Она лишь слегка наморщила брови, после чего моментально перенесла взор на Лукаша. Выражение ее лица нисколько не изменилось, и она даже ни на миг не приостановилась.
     - Ну теперь-то они прибегнут к совершенно иным методам, чтобы тебя прикончить, - ядовито заметила я.
     Лукаш пожал плечами.
     - Primo, слишком поздно, я уже на них настучал, a secundo, иной метод не подействует. Я слишком много о ней знаю. Не буду утверждать, что на необитаемом острове я бы бросился в пасть акулы, чтобы спастись от Каи, однако здесь точно уж нет, несмотря ни на что.
     - А вообще-то интересно, что теперь будет. Если бы не мое семейство, у меня нашлось бы время понаслаждаться развитием событий... Если, разумеется, меня наконец перестанут подозревать!

***

     И как раз в это самое время Иза Брант окончательно перестала быть подозреваемой.
     Парнишка из Заленжа поддался очарованию майора Бежана и заговорил. Он лишь потребовал, чтобы разговор происходил в каком-то таком месте, где бы их никто не видел, чтобы потом он мог гордо утверждать, что не сказал ни единого слова.
     Укромным местом оказался очень старый, разбитый и совершено проржавевший автобус, уже двадцать лет как брошенный посреди теплиц бывшего огорода, пристанище для окрестных котов. Бежан залез в эту развалину нормальным путем, через проем для бывшей двери, парнишка же наподобие ужа проскользнул сквозь дыру в полу. Сержант Вильчинский украдкой, хотя и бдительно, контролировал окружающую территорию, прекрасно зная, что в нашей стране нет такого укромного места, где бы не появился хотя бы один случайный и нежелательный свидетель.
     Показания парнишки целиком и полностью подтвердили этот факт.
     Вилла покойника в Лесной Тишине, без сомнения, располагалась в сторонке, на некотором удалении от других домов и была окружена богатой природой. И все же...
     Парнишка направился в лес, чтобы срезать себе орешника на удочки. Орешник для этих целей должен был быть старый, толстый, разросшийся, и, разумеется, самые великолепные его кусты росли рядом с домом Доминика. Парнишка прекрасно знал, что в этом доме живет всего один мужик, глаз на затылке у него нет и в пяти местах одновременно он оказаться тоже не может, поэтому без каких-либо проблем преодолел загородку, презрев калитку. Он перелез поверху, по ветви дуба, спрыгнул и - порядок, он уже в саду. Если, конечно, этот красивейший парк можно было назвать садом.
     Бежан прервал его.
     - Но ведь у этого мужика вроде бы были приличные запоры. И так легко было туда попасть?
     - Кому легко, а кому и нет. Там только одно такое место, а ветка тонкая. Меня она еще выдержит, а под взрослым мужиком тут же сломается. Года через два ее наверняка спилят.
     - Понятно. Продолжай.
     Парнишка продолжал свой рассказ.
     Вначале, ясное дело, ему нужно было заглянуть внутрь дома, чтобы проверить, где находится и чем занят хозяин. У того на почве собственных растений был настоящий бзик, не позволял сорвать ни малейшего листика, не говоря уж о побегах орешника!..
     - И нигде в лесу такого орешника нет? - с легким удивлением спросил Бежан. - Мне казалось, что есть.
     Малый слегка смутился.
     - Вроде бы и есть, но у него - самый лучший.
     Ну, можно выбрать... А что, он от пары палочек обеднеет, что ли?
     Бежан понял, что мальчишке нужны были не просто палки на удочки, но и острые ощущения.
     Палки с переживаниями, из самого охраняемого куста - вот это да! Он кивнул и продолжал слушать.
     Итак, парнишка заглянул и констатировал, что у хозяина дома - гость, которого он принимает в салоне. Они сидят вместе за небольшим столиком, пьют кофе и что-то еще из стаканов, заняты разговором, так что на шорохи в орешнике, растущем по другую сторону дома, внимания не обратят. Он крадучись помчался к желанной чаще с другой стороны, с фасада, потому что в этом салоне окна до самой земли, и они могли бы его увидеть. Ну и по дороге наткнулся на мотоцикл, оставленный за кустом, "хонда" с варшавскими номерами, поэтому он понял, что гость приехал на мотоцикле, но парнишку это, в общем-то, мало касалось. Он занялся своими палками, тихонько, без шума, ничего не отламывая, - кто же будет ломать орешник? - вырезал специальным таким ножичком лишние ветки.
     Он уже нарезал и отложил парочку, когда в доме два раза грохнуло. Не так чтобы страшно, звук был приглушенный, но он его хорошо расслышал. Явно из двустволки, из чего же еще, она и звучит иначе...
     - А ты много раз их слышал? - с сомнением перебил его Бежан.
     - Еще как! Тут и на охоту приезжают: на куропаток, на зайцев, на кабанов... А раз так целая облава была, ловили кого-то, а те из "Калашниковых" и из обрезов палили, да и по телеку тоже частенько эти выстрелы разные бывают.
     - Значит, из двустволки. Очень хорошо. И что дальше?
     Дальше парнишка, ясное дело, не выдержал и помчался снова заглянуть в окно. И увидел одного только гостя, хозяина в салоне не было, гость откуда-то пришел, начал собирать посуду со столика и выносить в кухню, руки у него тряслись, и сам он какой-то странный был, лицо злое, глаза бегают, словно псих или вроде того. Парнишка перепугался, вспомнив, где стоит мотоцикл этого типа - тут же у самого орешника, а он свои палки на самом виду разложил, поэтому взял ноги в руки, схватил палки, - и по дубу в лес, напрямик. На последнем дыхании выскочил на дорогу, и тут, о ужас, чуть было на этого психа не наткнулся, так как тот как раз проезжал мимо на своей "хонде". Он его узнал, еще бы, и по мотоциклу, и по одежде, и даже в лицо, - оно виднелось из-под шлема.
     А потом он не удержался, показалось, что мало он этих палок-то нарезал, еще бы две подлиннее в самый раз было бы, поэтому он решил вернуться.
     Взял у брата велосипед, за пару минут туда доехал, но не до конца, на всякий случай прошел лесом и хорошо сделал, так как у ворот стояла машина.
     Такси. Водитель сидел в машине, а пассажира не было.
     Он снова перелез, как и раньше, подкрался, а в доме кто-то двигался и этот кто-то как раз вышел на террасу с мобильником у уха и орал, что нету. Парнишка подумал, что тот после этих выстрелов в полицию звонит, но нет, он с кем-то другим говорил, с бабой, потому что выспрашивал у нее: а ты сама была, а ты видела, ну и так далее. Сказал еще, что застал все открытым, так что, возможно, тот на "хонде" не запер за собой, но второй болтал, что запрет...
     - А ты бы его узнал? - спросил майор.
     - Конечно. Он совсем другой, чем тот: постарше и гладкий такой, элегантный. В костюме... Вернулся обратно в дом, и слышно было, как он там что-то переворачивает, а хозяина-то все не было и не было...
     Больше он уже не заглядывал, его охватил страх - боялся, что сейчас тут появится полиция и к нему привяжется. Вернулся домой, рот держал на замке и даже не знал, что там произошло убийство, только потом уж слух прошел. Но теперь-то он точно знает, что если бы он их опознал, то ему конец. Так что официально и для разных там протоколов он ничего не скажет ни за какие коврижки, а если ему велят посмотреть на них, то только из какого-либо укрытия.
     - Так, ну а теперь давай-ка по порядку, - по своей привычке распорядился Бежан. - Дверь на террасу была приоткрыта?
     - Приоткрыта, так на половину.
     - Ты услышал хоть что-то из того, о чем они там говорили за столом?
     Парнишка очень старательно задумался и покачал головой.
     - Только одно. Тот, который хозяин, когда поднял стакан, ну, за согласие, сказал, а тот, другой, вроде как ему руку поцеловал. Больше вообще ничего.
     - Хорошо. А тот пассажир из такси - что он по мобильнику говорил? Только точно.
     - Что нету, а, стой, есть, вот здесь, и по террасе бегал. А потом уж только бормотал, коротко так, и в конце еще рыкнул: помни, никому ни слова. И все.
     - Очень хорошо, - похвалил его Бежан. - И ты тоже помни: никому ни слова. Будешь опознавать их из укрытия, а показания дашь уже потом, когда они сядут.
     - И я буду свидетелем? - забеспокоился парнишка.
     - Будешь.
     - Так они же меня замочат!
     - Им бы пришлось мочить десятка полтора людей, слишком много возни. Ты же не один будешь свидетельствовать. А кроме того, тех, кто уже все сказал, не убивают, им это уже не выгодно.
     Это парнишка понял и значительно более спокойный выполз из автобуса.
     - Ну вот, Иза Брант отпадает, а Дарко сказал правду, - сделал вывод Роберт Гурский, выслушав информацию своего начальника. - Он ведь даже этого паренька с удочками заметил, а парень сам по себе никакого детектива не выдумал, а то бы давно уже книжки писал в роли вундеркинда.
     - Не ясно только, с кем же он разговаривал по мобильному, - размышлял Бежан. - Нам еще нужны два человека, и можем брать их обоих.
     - Очная ставка?..
     - Да ты что, какая там очная ставка? Фото им всем покажем...

***

     Каким-то чудом мне удалось просмотреть переданную мне накануне корректуру.
     По всей вероятности, я бы обратила внимание, даже если бы редактор на этом так не настаивал.
     Одну из помещенных там фотографий я лично знала, Доминик хвастался ею в последние недели нашего знакомства. Фактически это была фотографика: большущий снимок, изображающий куницу и двух ее маленьких детенышей на фоне толстого раздвоенного ствола дерева. Я еще тогда подумала, что на месте куницы я бы боялась, что мои детки упадут, но у нее, судя по выражению ее мордочки, таких опасений не было. Он не захотел дать мне экземпляр, хотя я его очень просила, так как зверюшки меня восхитили, но картину эту я запомнила.
     А теперь во всей книге под фотографиями стояла другая подпись. Доминик подписывал свои работы сокращением "Дом", а здесь было написано "Гамар".
     Это выглядело, как обычная фамилия. Если бы не куница, я могла бы подумать, что кто-то, этот самый Гамар, делает снимки в идентичном стиле, с идентичным выбором темы, подбором кадра, использует идентичные эффектные трюки; в общем-то, такое вполне может случиться, но в данном случае просто напрашивалось слово "плагиат", а уж