я встреча родственников на родимой земле как-то не очень удалась, а уж их первый взгляд на меня...
     Я крепко взяла себя в руки и тронулась с места, хотя охотней всего повсхлипывала бы где-нибудь в уголке. Ко всему этому меня мучило, что я позабыла, кто из теток есть кто. Тетя Иза и тетя Ольга, но черт их знает, кто именно: Иза - полная, а Ольга - худая, или наоборот. Полная сидела рядом со мной, а худая сзади с бабушкой, полная приезжала ко мне семь лет тому назад, с ней был дядя - не крестный. Это все, что я помнила. Прекрасно, но как же ее зовут?!.
     К счастью, атмосферные условия не способствовали беседам с водителем, поэтому женщины разговаривали между собой, без меня. Хвалили машину, "авенсис" им, похоже, очень понравился. О самоходном кране, который выступил в роли носильщика, они хранили каменное молчание.
     Я остановилась перед домом. Дождь все еще лил, разве что тайфун малость утих, самый страшный порыв ветра пришелся как раз на тот момент в аэропорту, когда они садились в машину. Проклятье это какое или что?..
     - Мне казалось, что ты писала, будто у тебя есть гараж, - с легкой претензией сказала полная тетка рядом со мной.
     Ну вот. И как мне им объяснить, что гаражи в этих домах были рассчитаны на небольшие "фиаты", что "тойота" помещается в таком гаражике с величайшим трудом, что там нет места на то, чтобы как следует открыть дверцы и что человек с габаритами тетки, даже скорчившись, попросту не вылезет из машины. То есть места-то, конечно, мало, но к тому же еще и эти формы!..
     - Багаж, - оправдывалась я с самым глубоким раскаянием, какое только смогла из себя выжать. - Они маленькие, эти гаражики, так что вынуть вещи будет очень трудно.
     - Но идет дождь, - укоризненно заметила бабушка.
     Ну и что, что идет, что я должна была сделать, выключить его, что ли?..
     - Все пройдут под зонтиком. Мы стоим у самых дверей...
     - Ну ладно, но где этот транспортер? - недовольно спросила тощая тетка. - Кто должен все это таскать? Филипп не может.
     - Игнатий тоже не может, - холодно констатировала толстая.
     Я поняла, что, по их мнению, заместитель носильщика не справился со своими обязанностями, не прибыв сюда раньше нас. Господи помилуй, ну когда же этот Рысек приедет? Я могла бы ему позвонить, но не при них же!
     Из стоящего позади нас такси вылез Мариан и подошел с моей стороны. Я опустила стекло.
     - Выгружать, или подождем Рысека? - спросил он с большим сомнением в голосе.
     - Подождем, - не задумываясь, решила я. - То есть вы подождите, я вас очень прошу, остальные пусть идут в дом...
     - Твои вечные неприятности с такси - это у тебя что-то вроде мании? - ядовито спросила толстая тетка, которая семь лет назад счастливо познакомилась с мафией. - У нас это просто сфера обслуживания.
     - У нас тоже, - заверила я ее и как можно скорей вылезла из машины.
     Неартикулированным, но зато крайне умоляющим бормотанием я попросила Мариана немедленно позвонить Рысеку, и вообще, Езус-Мария, пусть они хоть что-нибудь сделают!!! Мариан сочувственно заверил меня, что нет вопросов. Я начала извлекать семейство из автомашин.
     Проклятый зонтик не желал раскрываться, видно, те две спицы все же действительно погнулись.
     Больше зонтов у меня не было, я их упорно теряла.
     Входную дверь нужно было держать, так как она захлопывалась автоматически. Я пожалела, что избавилась от детей, которые могли бы хоть двери придержать, после чего осознала, что доставка австралийского багажа на второй этаж по довольно узкой лестнице - это выше человеческих сил, впрочем и сверхъестественных тоже.
     Черт меня побери совсем, о стольких вещах я подумала, а это мне и в голову не пришло!..
     Но ничего не поделаешь, надо - значит надо!
     Ручные сумки и несессеры занес наверх Мариан, а все остальное прибывший наконец Рысек доставил своими желтыми лапами прямо на балкон моей гостиной. Балкон был большой, излишне цветами не заставленный, отдельные вещи прекрасно на нем помещались, так что транспортная операция прошла успешно, заодно доставив бесплатное развлечение одиннадцати моим соседям.
     Похвалы я так и не дождалась. Бабушка сочла, что все мои старания оказались в результате не слишком продуманными и причинили им одни лишь неудобства.
     Остаток дня прошел следующим образом:
     Я щелкнула выключателем микроволновки, в которой находились готовые к жарке куры.
     Расчесала парик.
     Разместила их всех по комнатам, наверху - тетки с дядьями, в гостиной - бабушка. Более полная тетка с более полным дядей сочли, что им тесновато, поэтому бабушка уступила им гостиную, а сама переехала наверх. В мою спальню, к счастью, никто не рвался, так как она была для меня одновременно и рабочим местом и в ней негде было повернуться из-за многочисленных научных справочников. Переселение народов и языков продолжалось чуть ли не до самого вечера.
     Дала им сотовый телефон, что было оценено как поступок правильный и разумный. Опробовала устройство - работает.
     Получила от них подарки. Каменные подставки под стаканы и рюмки, очень красивые, с резными австралийскими народными узорами, боевую маску аборигена, шесть бутылок вина, декоративное пресс-папье для письменного стола - высеченное из скалы, с опалами внутри, и каменный подогреватель для больших блюд.
     Теперь понятно, почему все это оказалось таким тяжелым, не говоря уж о том, что блюда соответствующих размеров у меня в доме вообще никогда не водилось.
     Накрыла стол к обеду, который был воспринят охотно и с одобрением, так как на закуску я подала селедку трех разных видов и чистую водку.
     Я почувствовала некоторое облегчение.
     Это облегчение очень быстро улетучилось, так как куры, когда я к ним заглянула, оказались почти совсем сырыми. Я забыла после первого часа жарки увеличить температуру, равно как не сообразила, что их там две, а не одна. Одна бы уже дозрела. Как известно, чем больше кладешь в мироволновку, тем дольше нужно печь, к тому же обе они были очень крупные.
     Я исправила недосмотр, однако в любом случае им нужно было еще три четверти часа.
     В отчаянии, тщательно скрываемом от семейства, я приготовила грибной суп из пакетиков, но получилось маловато, так как у меня было только четыре пакета, поэтому я добавила туда соус из шампиньонов и все это как следует перемешала. Получилось довольно странная штука. Но они съели.
     Как можно медленней я начала собирать со стола тарелки после селедки и чашки от супа, чтобы приготовить стол к главному блюду.
     Одна из теток спросила, не нужно ли мне помочь. Я весьма решительно ей отказала.
     К тому времени остыла картошка.
     Вяло и медлительно я поставила на стол огуречный салат со сметаной, зеленый салат, клюкву, маринованные груши, соленые огурчики, маринованные грибочки и хрен. Вначале я планировала подать только огуречный и зеленый салаты, но ведь нужно же было делать вид, что я что-то делаю.
     Внутрь печки я вполголоса высказала самое страшное ругательство, какое только пришло мне в голову.
     Исподтишка втянула семейство в долгую и основательную дискуссию на тему вин.
     Порезала картошку и подогрела на масле под крышкой.
     И восстановила против себя абсолютно всех.
     Наконец, эти проклятые куры дожарились, и их можно было съесть, что решительно смягчило настроение общества, так как они получились великолепными Дождь перестал.
     Я узнала, как кого зовут и кто откалывается от группы.
     - У Изы с Филиппом свои планы, - язвительно заявила бабушка, когда более худая тетка и мой крестный отец после невероятно долгого обеда высказали пожелание отправиться в город. Они отоспались в самолетах, ощущают прилив энергии и желают немедленно все осмотреть.
     Прекрасно, значит, более худая - это Иза, а более полная - Ольга. Иза с Филиппом и Ольга с Игнатием. Я не была уверена, нужно ли мне самой отвезти куда-то Изу с Филиппом или же пустить их своим ходом, но они разрешили эту проблему, потребовав вызвать им такси.
     Я вызвала, дала им план города, и они ушли, взяв с собой сотовый телефон.
     Я сунула посуду в посудомойку, украдкой оберегая отрезанный палец от намокания.
     Бабушка с оставшейся теткой и дядей занялись рассматриванием фотографий, начиная с самого старого альбома, к чему их, видимо, тянуло непреодолимо. В более старых альбомах был еще хоть какой-то порядок, кавардак начинался позднее.
     Я спустилась вниз и загнала машину в гараж.
     Временно удалившись от семейства, я собралась с мыслями и осознала, что тетка Иза - вовсе не невестка бабушки, а жена крестного, который сам является братом невестки бабушки. Я решила при ближайшей оказии - возможно, наедине с бабкой - расспросить ее об общем количестве народа в семье, уточнив по возможности степень родства.
     Вернувшись наверх, я вынуждена была звонить в свою собственную дверь, так как захлопнула ее, не взяв с собой ключа. Открыл мне дядя Игнатий, который перед этим долго спрашивал: "Кто там?".
     В половине десятого бабушка потребовала связаться с парой, болтающейся по городу. Я понажимала кнопки в мобильнике, после четвертого гудка кто-то отозвался.
     - Это дядя? - неуверенно спросила я, потому что голос был как-то не очень похож.
     - Чей дядя? - заинтересовался по ту сторону трубки Рысек, которого я теперь узнала.
     - Рысек, это ты? Извини, пожалуйста, я не тебе звонила.
     - А кому?
     - Тетке с дядей, они в городе с твоим новым мобильником.
     - Тише! - зашептал Рысек. - То есть не вы тише, а я должен говорить тише, потому что близнецы уже спят. А что случилось?
     Я бы очень хотела поговорить с ним без свидетелей, однако вся троица вокруг меня старательно прислушивалась.
     - Ничего не случилось, мы только хотели узнать, где они и когда вернутся. Может, я не правильно набрала номер, попробую еще раз.
     Я крайне старательно прицелилась в номер нового мобильника, введенный Рысеком в память, соединилась и снова подождала четыре гудка.
     - Не-а, это опять я, - сказал Рысек. - У меня загорелся ваш номер. Секундочку. Я выйду на лестницу... Вы нажимаете на введенный?
     - На введенный.
     - Может, я что-то напутал. Попробуйте набрать весь номер. Он у вас там есть?
     - Есть, в записной книжке. Отключись.
     Ужасно напрягаясь, я сосредоточенно набрала весь номер.
     - Ну вот, я правильно сделал, что остался на лестнице, - сказал очень довольный Рысек. - Что за черт?
     Ничего не понимаю.
     - Уверяю тебя, что я не понимаю еще больше.
     - А они долго не берут трубку?
     - Не знаю, ты появляешься после четвертого гудка.
     - Ничего подобного, после первого. Подождите, мне нужно подумать.
     - И что, мне ждать с мобильником около уха?
     - Да нет, зачем же. Это не так быстро. Или лучше позвоните еще раз, а я не буду брать трубку, посмотрим, что из этого получится.
     Из этого ничего не получилось, после бог знает какого гудка все отключилось, и я прочла: "Абонент временно вне зоны связи".
     У Рысека хватило ума не сидеть на лестнице, а просто прийти ко мне. Я представила его родне, и общими усилиями мы взялись распутывать эту тайну. Мы звонили поочередно с его сотового и с моего, и все безрезультатно.
     - Они просто не берут трубку, - успокоил он меня в конце концов. - Может, забыли, что она у них с собой, а к сигналу еще не привыкли. Не обращают внимания.
     - Сами должны были подумать о том, чтобы сообщить о себе, - с суровым укором заявила бабушка. - Теперь мы ничего о них не знаем, а я хочу спать.
     Я поспешно заверила ее, что все могут в любой момент пойти спать, я сама их подожду. Ну, а если они захотят есть, ничего страшного, поедят в кухне.
     - Иного они и не заслуживают, - жестко высказалась бабушка и направилась в ванную.
     Тетя Иза с крестным вернулись в полночь, страшно довольные жизнью, есть не захотели, сознались, что о мобильнике просто забыли и не слышали сигнала, то есть, наверное, слышали, но не знали, что это такое, выпили на ночь и тоже пошли спать.
     Я начала питать слабую надежду, что ситуация наконец нормализуется и я каким-то образом сумею справиться с этим катаклизмом.

***

     - Докладывай, - невесело сказал майор, он же подынспектор Эдик Бежан своему подчиненному Роберту Гурскому, только что получившему звание поручика, иначе комиссара.
     Роберт уже держал наготове свой служебный блокнот и деловито начал:
     - Один из самых богатых людей в стране. Фотограф-график. Природа, больше фауна, меньше флора. Публикации, в том числе в "Нейшнл Джиографик", пользуется большим спросом, так как снимки действительно великолепные. Связи с финансовым капиталом довольно странные: банки, акционерные общества - все что попало. В целом нелюдим, одинокий. Застрелен из своего собственного ружья, жаканами на кабана, два выстрела, в том числе один - прямо в глаз.
     - Неприятно, - пробормотал Бежан.
     - Очень, - согласился Гурский. - Тринадцатого. Пролежал в запертом кабинете полных четверо суток и еще частично одни, в сумме пять. Кабинет - настоящая крепость, вскрывали его несколько часов.
     Гости у него бывали редко, так что он мог бы там лежать до скончания века, но его в буквальном смысле слова унюхала домохозяйка или как ее там назвать...
     - Постоянная?
     - Нет, приходящая. Скорее даже приезжающая.
     Из Варшавы. По мнению Вильчинского, влюблена в него до смерти и все еще надеется, что он на ней женится. Пустые фантазии. Только ему и не хватало жениться на ней или на ком-то еще...
     - Педик? - заинтересовался Бежан.
     - Ничего подобного, исключительно женщины.
     Но и тех почти нет, страшно осторожен в вопросах секса...
     - Онанист!
     - Да нет, здоров, как кабан, вскрытие показало.
     Но какой-то он не такой.., не знаю, меня там при этом не было... Отсутствие сексуальных потребностей, или как?
     - Возраст?
     - Сорок пять лет. В самом расцвете сил. И, как я уже сказал, пышащий здоровьем. Несколько старых переломов костей, идеально сросшихся. Вел упорядоченную жизнь, уезжал редко, имел квартиру в Варшаве, иногда у него бывали разные типы, домохозяйка знает, кто, но не хочет говорить...
     - А как ее фамилия?
     - Михалина Колек. Типы - крупные рыбы из высших сфер, прежних и нынешних, никаких друзей, исключительно деловые связи. В кабинет никого не пускал. Михалина Колек, кстати, все еще пребывающая в состоянии окаменелой истерии, уперлась, что шлепнула его, как она говорит, та сучка.
     - Какая сучка?
     - Бывшая жена. В паспорте у него записано "холостой", так что, наверное, разведенный, и тут начинается винегрет. Дело в том, что бывшая жена действительно существует, в Заверче, но эта Колек упрямо сообщает варшавский адрес, Рацлавская, шесть.
     Некая Иза Брант. У той, которая из Заверча, с фамилией все в порядке - Ганна Доминик, а в доме шесть на Рацлавской ни на одном этаже никакой Изы Брант нет и в помине...
     Бежан наконец-то активно включился в доклад.
     - Стой, теперь у тебя винегрет выходит. Похоже, ты слишком кратко излагаешь.
     - Я докладываю все, что успел раздобыть, - оправдывался Гурский. - Последние данные из компьютеров учета населения, да и то лишь благодаря Эле.
     - Это та, что сидит на работе, потому что ненавидит свой дом?
     - Она. Заодно малость мне пожаловалась на жизнь, так время и пролетело.
     Бежан кивнул с полным пониманием. Ненавидящая дом Эля нередко оказывалась настоящим кладом, ее услугами можно было воспользоваться даже тогда, когда рабочий день уже давным-давно закончился, правда при одном условии, что вы готовы принять на себя целый поток обид и горестей. Впрочем, никто особо не удивлялся, она и в самом деле жила в ужасающих условиях, и жилищных, и семейных.
     - Ладно, начнем разбираться в деталях. Самоубийство сразу же долой, никто не может два раза выстрелить в себя из длинноствольного оружия.
     Впрочем, из короткоствольного тоже сложно. Так что там с кабинетом? Крепость? И никто не входил?
     А может быть, все-таки можно было как-то войти?
     - Исключено, - решительно запротестовал Роберт. - Я сам был и все видел. Окно снаружи вообще непреодолимо, открывается исключительно изнутри, стекла пуленепробиваемые...
     - А если он, к примеру, открыл его, чтобы проветрить, а кто-то взял и залез?
     - К этому мужику не очень-то залезешь. Метр восемьдесят три ростом, восемьдесят пять кило живого веса, физически страшно сильный - раньше служил в спецвойсках. Сейчас ребята копаются в его прошлом, уже известно, что на сборах показывал рекордные результаты.
     - А выстрелить снаружи?..
     - Из его собственной двустволки? Пришлось бы вначале эту двустволку у него украсть и вынести...
     - А второй ключ от двери?..
     - Пока наличие дубликата не установлено. Колек настаивает, что был всего один ключ, к тому же он вроде бы сам смастерил эти замки и сделал один ключ ко всем запорам.., то есть задвижек там было много, но все они запирались одним ключом. Очень все это изобретательно устроено. А ключ он всегда носил с собой, никогда не выходил из кабинета, не заперев его, даже когда шел в туалет. Он и спал с ним, и мылся. И вот этого-то ключа и нет.
     - Хорошо искали?
     - Думаю, да. Втроем: Вильчинский, Тшенсик и я.
     Вильчинский - с энтузиазмом, Тшенсик - из любопытства, а я - из упрямства. Всех остальных оттуда выгнали, как только фотограф, доктор и дактилоскопист закончили свою работу. Ну и сразу после звонка к нам. Я там был через два часа.
     - Значит, шлепнул его, нашел ключ, вышел и запер, а ключ теперь в Висле...
     - А вот в этом я не уверен, - энергично перебил его Гурский. - Если бы отремонтировать то, что они там поразбивали, этот ключик может стоить миллионы, Я имею в виду, что тот, у кого теперь ключ, вполне может так считать. Я эти бумаги не выносил и вообще запретил трогать.
     - Постой-ка, - сообразил Бежан. - Ты вроде бы кратко излагаешь, но получается ужасно много. Нужно не только подробно, но и по порядку.
     - По моему порядку или вообще?
     - Наверное, вначале вообще, что там было, к чему они пришли, а уж потом - твое...
     Тогда Роберт Гурский в деталях описал все поступки и душевное состояние Михалины Колек, которая не преминула открыть Вильчинскому свои ужасные переживания. Расстроена она была смертельно и не скрывала своего отчаяния. Сучка не сходила у нее с языка, однако на настойчивые и конкретные вопросы она отвечала вполне вразумительно.
     Благодетеля лишили жизни тринадцатого, так как именно тринадцатого около полудня она оставила его в добром здравии и поехала в Варшаву, а пятнадцатого, когда вернулась, он был уже мертв. На предположение, что было еще и четырнадцатое число, она отрезала, что это невозможно, так как телевизионная программа была раскрыта на тринадцатом, корреспонденция на следующий день осталась в почтовом ящике, а свежим полотенцем в ванной никто не пользовался. О пятнадцатом же нечего даже говорить, потому как кружочки на столе так быстро бы не высохли. Только тринадцатое, и ничего больше!
     Заключение патологоанатома ее словам не противоречит. Жертва скончалась между двенадцатым и четырнадцатым, так что тринадцатое действительно более всего подходит. Кроме того, четырнадцатого ни одна живая душа этого типа уже не видела.
     Все это было известно к тому времени, когда Роберт прибыл туда и лично осмотрел место преступления. Только место, так как владельца помещения уже увезли, и его можно было осмотреть в морге, а, точнее, в прозекторской Млавской больницы.
     К вскрытию по понятным причинам приступили немедленно.
     Таинственный кабинет оказался на удивление большим, хоть в нем и было всего одно окно. Снаружи - зеркальное, а изнутри все было видно, к тому же оно было пуленепробиваемое и теплозащитное. По мнению Роберта, оно одно стоило целое состояние.
     У окна стоял огромный верстак, оборудованный всевозможными хитрыми приспособлениями: тиски, сверло, микроскоп, какие-то увеличительные стекла со специальным освещением, две разные горелки, баночки, ящ