даться бунт.
     - Уже, дорогая, все готово, - горячо заверил ее дядя Филипп. - Я тебе смешал, как ты любишь, только вот тоника не мог найти. Иза мне помогла.
     За теткой Изой появилась бабушка. Пресвятая Дева Мария, они что - все друг за другом следят?
     И всем им обязательно нужно тесниться в моей кухне?
     - Иза, не мешай, Филипп возится, но это нормально, - сказала бабушка. - Так когда ты намечаешь наш отъезд на море?
     Это, разумеется, было адресовано уже мне, а не тетке Изе. Я перепугалась и сдалась. Риск - благородное дело!
     - Завтра, бабушка. Не слишком рано, думаю, где-то ближе к обеду.
     - А Иза и Филипп?
     - У нас будет вторая машина. С водителем.
     Черт его знает, что у нас завтра будет, но мне уже надоели транспортные трудности, не хватало мне еще бабушки на шее. Я подумала, что в случае каких-либо осложнений что-нибудь да придумаю. Может, Рысек согласится поджечь дом, и тушение пожара их всех несколько отвлечет...
     Пока же мне удалось отвлечь семейство едой, которая вроде бы была поздним завтраком, но пришлась на обеденное время. Сама я едой пренебрегла и позвонила в гостиницу в Трех городах. Элеонора оказалась просто гением: пожалуйста, вы можете занять забронированные номера, сообщив заранее, за сутки. Я зарезервировала их на завтра, заверив, что в случае опоздания все равно их оплачу.
     Позвонил Рысек, сообщив, что с прокатом машины нет никаких затруднений, автоматических коробок передач пока нет, обычно у них имеются две такие машины, но сейчас они в разгоне. Теперь мне нужен был Лукаш Дарко, не могу же я одна ехать одновременно на двух машинах.
     Я начала звонить Лукашу.
     Однако мне не суждено было решить все организационные вопросы, меня отозвали в лоно родни. Тетка Иза победоносно демонстрировала какой-то предмет, в котором я с большим трудом опознала изобретение своего сына. Это было нечто вроде небольшого пароходного винта, ветряка или пропеллера и, к сожалению, включалось само, от энергичного толчка. Батарейку он туда вставил или еще что? Лопасти у него были зубчатые и при вращении убийственно сверкали. Эта штука упала с потолка на тетку Изу. Боже мой, включилась она или нет?..
     Тетка утверждала, что да и что она легко могла ее убить.
     Тогда почему же не убила?..
     Я поспешно пыталась вспомнить, летали ли там какие-либо перья или хотя бы обрывки ваты. Ведь если она включилась, то должна была задеть постель, а тут - никаких следов. Тетка Иза совершенно явно сошла с ума, неужели я стану покушаться на нее с помощью ветряков? Я сама их боюсь!
     - Очень прошу перестать подозревать меня в каких-то преступных намерениях, - решительно сказала я. - Я знаю о семейных конфликтах ровно столько, сколько мне вчера сообщила бабушка. Бабушка умеет думать логически, так пусть она рассудит, каким это образом я могла бы заранее придумать всякие западни, причем как раз на тетю Изу? Я понятия не имела, что тетя против меня...
     - А кто же это тебе сказал, что я против тебя? - оскорбилась тетка Иза.
     - Тетя, я, может быть, и не слишком умная, но не настолько глупа, чтобы не сделать никаких выводов. Я понимаю - все это явно вытекало из того разговора, - что тетя хотела бы все забрать для своего Стефана, которого я совсем не знаю...
     - Ну почему же, знаешь.
     Я невероятно изумилась.
     - Я его знаю? Откуда?!
     - Он был здесь лет десять назад. И остался о тебе не самого лучшего мнения.
     Я начала лихорадочно рыться в памяти. Я ничего об этом не знаю, может, он тут и был, но не у меня же! А, минутку... Кто-то приезжал из Лондона на пару часов. Но ведь это была девушка, а не парень...
     - Может быть, тетя могла бы напомнить мне подробности этого приезда?
     - Как это я могу напомнить тебе подробности визита, при котором я не присутствовала!
     - Но он же вам рассказывал о нем после возвращения в Австралию. Вы говорите, что у него осталось дурное впечатление. А каким оно было, это впечатление?
     - О, ты даже не захотела его принять. Им вынужден был заниматься твой знакомый, а ты отговорилась недостатком времени. Да и этот твой образ жизни, совершенно не подходящий для приличных людей! Мотовство, легкомыслие...
     Десять лет назад у меня едва ли нашлось бы, что мотать, кроме того, именно тогда я начала заначивать каждую копейку на квартиру. Что за бред несет эта тетка Иза?! Что там натрепал этот кретин Стефан? Какой такой знакомый?..
     И тут на меня нахлынуло ужасное воспоминание.
     Ранняя фаза моего, прости господи, романа с Домиником, период обожания и покорности. Ну и как раз тогда у меня появилась срочная работа, корректура, огромный текст, и я должна была его в кратчайшие сроки сделать! В памяти промелькнуло, как я, раздираемая чувствами любви и долга, с диким раскаянием и отчаянием, чуть ли не со слезами на глазах выгнала его из дома. Да какое там выгнала... Умоляла простить меня, лепетала, что занята...
     На словах он высказал понимание, а сам весь надулся, как пингвин, и сразу же ушел, ужасно оскорбленный. Я помчалась было за ним, но затормозила в передней, опершись спиной о закрытую дверь. Несколько минут я страдала, раздираемая отчаянием, однако долг пересилил. Я даже не обратила внимания на какие-то звуки по другую сторону двери, снаружи, хотя мне и показалось, что я узнаю голос Доминика. Он с кем-то разговаривал. Тем более я не стала выглядывать, чтобы не показалось, что я за ним слежу и подслушиваю, кроме того, жалкие остатки рассудка подсказали мне, что если я выгляну, работа полетит ко всем чертям...
     Трудящийся человек, холера... Я таки вычитала шестьсот страниц текста всего за двадцать шесть часов, вообще не ложась спать.
     А два дня спустя, вечером он сообщил мне, что, можно сказать, спас меня в тот памятный день. Отогнал от моих дверей настырного гостя, который явно бы мне помешал и не дал поработать. Кое-что при этом он и о моей семье услышал. Рассказывал об этом случае весело, настроение у него было чудесное, от обид и осуждения не осталось и следа, относился он ко мне с невероятной любезностью, от всего этого я совершенно поглупела и даже не поинтересовалась этим изгнанным гостем и семейными новостями.
     Да чтоб мне мхом порасти, если как раз тогда не приезжал этот идиот Стефан!
     И, разумеется, Доминик облил меня грязью...
     - Какие-то авантюрные знакомства, - продолжала тетка Иза. - Странная компания, весь ресторан был затерроризирован типом, который вел себя, как бешеное животное, и вроде бы ты вращалась в этаком обществе. Что за уровень?!.
     У меня вдруг разблокировало память: этот Бешеный Рысека... Езус-Мария, это же был какой-то связной Доминика, да нет, какие глупости лезут мне в голову, - не связной, а враг. Я это от него самого слышала. И он сделал все, что мог, чтобы очернить меня...
     - Знаю, - мрачно сказала я победно уставившейся на меня тетке Изе. - Это все мой бывший сожитель. Я и сама теперь удивляюсь, что не убила его... Не могли бы вы, тетя, сделать мне любезность и припомнить: Стефан, я думаю, рассказывал, что он ему говорил. То есть не что он говорил, а что ему сказал Стефан?
     Тетка Иза удивилась. Вероятнее всего, она ожидала, что я захочу получить информацию о самой себе. На мгновение она утратила контроль.
     - Стефан, можешь быть уверена, говорил правду. Рассказал ему об общей ситуации и о твоей доле...
     Об условиях...
     Она прикусила язык, но у меня уже не было сомнений, что Доминик ориентировался в этой общей ситуации значительно лучше меня. И не сказал мне ни единого слова, молчал, как пень, зато постарался анонимно очернить меня. На кой черт это ему нужно было... А! Ясно! Я могла получить наследство, а он не хотел, чтобы мне достались эти деньги - не дай бог, я бы стала свободной в финансовом плане, абсолютно от него независимой, в моих руках оказалась бы какая-то микроскопическая частичка власти! Он этого не хотел, у него в отношении меня были свои таинственные планы. Он даже не подумал, куда бы я послала эту частичку власти...
     С некоторым усилием я вернулась к обсуждаемой теме. - Очень хорошо, я все поняла. Как я уже говорила, я совсем не в претензии, что вы, тетя, хотите получить все для Стефана, на вашем месте я бы тоже хотела, потому что на своем месте я хочу получить что-нибудь для своих детей. И если бы не дети, я охотно отказалась бы от какой-то там моей части. Я работаю, живу за свой счет и кое-как справляюсь. Я никого не убивала и убивать не намерена, а всю эту начинку из-под крыши я велю спрятать как можно дальше...
     В этот момент у меня мелькнула мысль. Я дам Рысеку ключи, может быть, он успеет запихнуть имущество моих детей под крышу за время нашего отсутствия. Отсутствие... Господи помилуй! Дарко, прокат автомашин... Они что - всерьез думают, что я могу раздвоиться?
     - А сейчас очень сожалею, - заявила я решительно, - но мне нужно сделать еще пару дел. Вначале звонки. А уж потом, пожалуйста, поедем, куда только бабушка захочет.
     Бабушка за все это время не проронила ни слова.
     Только теперь она заговорила.
     - Я начинаю замечать в тебе нужные черты. Будь любезна вызвать кого-то, кто отвезет нас в Константин. У меня там живет старая подруга. Иза и Филипп поступят, как им захочется, вызови для них такси.
     И я надеюсь, что ты все организуешь.
     Моя организация всего выглядела следующим образом:
     Я вызвала такси для Изы и Филиппа, чтобы избавиться хотя бы от двоих.
     Позвонила Рысеку, который напомнил мне, что на ночь он едет в Познань и как раз сейчас отправляется.
     Немного поскрипела зубами.
     Начала звонить Лукашу Дарко, который довольно быстро мне ответил. Я попросила его приехать и сказала, зачем. Он согласился и напомнил об оплате. Дяди Филиппа уже не было, так что, расходы я взяла на себя.
     Позвонила в прокат автомобилей и сказала, что приеду через час.
     Снова позвонила Лукашу, велела ему приехать на такси, на что он осведомился, действительно ли я полагаю, что он придет пешком, после чего согласился оставить это такси для меня.
     Избавилась от собственной машины, на которой они уехали все вместе: Лукаш, бабушка, тетка Ольга и дядя Игнатий.
     Поехала на оставленном мне такси в прокат и вернулась на каком-то "форде", довольно неплохом, который, однако, на приборной доске упрямо показывал мне текущий расход бензина. Желая перевести его на часы и температуру двигателя - информацию, к которой я привыкла, - я поочередно включала радио, данные о скорости, с которой я ехала, оборотах двигателя и расходе масла. Потом появились разнообразные технические сведения, а потом я махнула на него рукой и оставила в покое.
     Позвонила Элеоноре, уведомив ее о том счастье, которое завтра на нее свалится, и умоляя ее как-то подготовить моих детей, которым я не могла передать свои поручения, так как их не было поблизости.
     Упала в кресло и вытерла со лба пот.
     Собрала на завтра вещи, легко догадавшись, что после возвращения австралийской компании у меня не останется времени для себя.
     Приготовила ужин.
     Сообразив, что у меня есть еще пара спокойных минут, позвонила в полицию, требуя к телефону майора Бежана, фамилия которого каким-то чудом. сохранилась в моей памяти. И мне нашли его.
     - Пан майор, - сказала я, по всей видимости слабым и измученным голосом. - Вам были нужны знакомые Доминика. Мне как раз вспомнился один подлец. Понятия не имею, как его по-настоящему звали, но прозвище у него было Бешеный; один раз я его видела, упаковка и содержимое вполне соответствовали прозвищу. Зато я о нем много слышала.
     Он стал причиной громадного ущерба, который понес наш аэродром в Окенче, это уже недавно, два года назад, а что было раньше, этого я не знаю. Но краем уха я вроде бы слышала, что это просто исключительная сволочь, за достоверность сведений не отвечаю, но Доминик, насколько я помню, клинья под него подбивал. Больше ничего не знаю, а через пару минут вернется моя семья, так что позвольте мне пойти и помешать в кастрюле...
     На этом моя оживленная деятельность завершилась.

***

     В кабинете Бежана Лукаша Дарко освободили в первую очередь, так как он, как и обещал, тут же раскололся и сдал клиента.
     - Там в Заленже мы действительно стояли довольно долго, Пустынко чего-то ждал, не сказал, чего, но, странная вещь, на часы он не смотрел, а лишь всматривался в дорогу. В направлении леса. Видно, чего-то он там дождался, так как вдруг велел мне ехать дальше, в Лесную Тишину. Я его уже возил туда раза три или четыре, так что дорогу знал. Перед домом он снова велел мне ждать, не было его минут тридцать, часы у меня торчали под носом, на приборной доске. Примчался чуть ли не бегом, с тремя плотно набитыми картонными папками в руках, одна бумажка у него по дороге вылетела, он за ней вернулся. Мы поехали дальше, во Владиславов, хотя перед этим речь шла о том, что мы возвращаемся в Варшаву, и при этом он гнал меня как на пожар.
     Адреса во Владиславове я не знаю, точнее говоря, не помню названия улицы, он сам показывал мне, куда ехать, так что мне было все равно, зато помню, что он пошел к какому-то Карчоху. Эта фамилия была написана на калитке, на почтовом ящике. Сидел он там до второго пришествия, чуть ли не до ночи, зашел туда с одной папкой, а вышел без нее, с пустыми руками. И мы вернулись в Варшаву. Вот и все.
     - А остальные папки? Вы же сказали, что их было три.
     - Наверное, оставлял в машине, потому как в окно не выбрасывал. Я не обратил внимания, пассажиры часто что-то оставляют.
     - А этого Карчоха вы видели?
     - Да. Если это был Карчох. Он выглянул, когда начала выть "тойота" Изы Брант. Этого типа я уже раньше видел, в Варшаве, и узнал - у него характерное лицо.
     - Опишите его.
     - Высокий, плечистый, около шестидесяти, седой. Лицо у него такое.., ага, на бульдога похоже.
     Или на мопса. Как бы морщинами поперек сжато и производит впечатление бешеной морды.
     - А где вы его видели и когда?
     - В городе. Оба они, Пустынко и этот предполагаемый Карчох, вместе вышли из кабака. Из "Адрии".
     Я некоторое время стоял в пробке, смотрел на них, они прошли на стоянку. Не помню, когда это было, довольно давно, вроде бы в прошлом году осенью.
     К тому же тот Северин, которого я вез из Млавы, - это он.
     - Так почему же вы сразу все это не сказали?
     - Потому что обещал не говорить. Пустынко был моим постоянным клиентом...
     - Был? А сейчас?
     - Наверняка больше уже никогда не будет. По вполне понятным причинам. Я возил его несколько лет, лет шесть, наверное, сначала редко, потом - чаще, он хорошо платил и выбирал симпатичные маршруты. Почти с самого начала он оговорил следующие условия: он платит, а я молчу, это его дело, куда он ездит, когда и зачем. Наркотиками, сказал, он не торгует, так что я могу спокойно ослепнуть и оглохнуть.
     - И куда вы его возили?
     - В самые странные места. Например, в скаковые конюшни. В какие-то дыры по всей стране, я, в общем-то, не записывал, так что пришлось бы долго соображать, чтобы все их вам назвать. Мы уже даже чуть ли не подружились.
     - А он говорил, почему он предпочитает ездить с вами, а не сам?
     - Говорил, почему же нет. Жена у него патологически ревнива, во всех его делах подозревает походы налево, установила слежку за его машиной, устраивает ему скандалы с истерикой, всему миру сразу же известно, где он был, а конкуренты только этого и ждут. Кроме того, сделки обычно обмывают, а он после выпивки за руль не садится. По моему мнению, правда тут где-то посередине.
     - А чего ради ему в голову пришли наркотики?
     - Это, пожалуй, наиболее скользкое занятие, так что он сразу же сделал оговорку. К тому же он, похоже, подозревал меня, что вроде бы я раньше возил наркомафию и получал от них доход. Ничего подобного.
     Возить-то я мог все - оружие, наркотики, фальшивые доллары, но ничего об этом не знаю, в карман пассажирам я не заглядывал. Да и в чемоданы тоже.
     Так откуда я мог знать, что мужик едет, скажем, в Свиноуйсьце, а сам к груди мешочек с героином прижимает, я же человека везу, а не товар. Пустынко так сдуру думал, может быть, он какой шантажик имел в виду, но я все это только недавно осознал.
     - Постарайтесь еще вспомнить, что там было на дороге под Заленжем. Какой вид мог заставить вашего пассажира сдвинуться с места?
     - Понятия не имею. Ничего необычного там не происходило.
     - Тогда постарайтесь вспомнить все.
     Лукаш Дарко нахмурил брови, задумался на некоторое время и заколебался.
     - Я бы охотно сделал ему гадость, гниде паршивой, но...
     - Что но?..
     - Как вам сказать... Боюсь навредить невинному парнишке...
     - Даю вам слово, что невинному мы ничего плохого не сделаем.
     Было в майоре Бежане что-то такое, что заставляло самых закоренелых преступников при общении с ним ощущать потребность выговориться. Он распространял вокруг себя какую-то необыкновенно благоприятную ауру доброжелательности, заботы о человеке. И Лукаш ему поверил.
     - Мотоцикл там перед нами несся. От самой Варшавы. Я его на шоссе догнал. Обычный мотоцикл, я бы его обогнал, хотя он прилично шел...
     - Какой мотоцикл?
     - "Хонда-250", как мне кажется. Я бы, повторяю, обогнал его, но Пустынко вдруг велел мне притормозить. Сказал, что мы слишком быстро едем, он еще не успел обдумать сделку. Я поехал медленней, потом он велел прибавить газу, и так как-то получалось, что я все время держался за этим мотоциклом.
     До самой Млавы, до поворота на Заленже. Мотоцикл тоже свернул, а потом пропал у меня из поля зрения. А мы остановились в Заленже.
     - А что потом?
     - Потом я смотрел перед собой, так же как и Пустынко, потому что больше нечем было заняться. По этой дороге к лесу шли бабы с корзинками.
     И дети. Проехали два трактора, грузовик. Пара велосипедистов. Пронеслись какие-то мотоциклы, один из которых точно кроссовый, а второй - какой-то столетний, такое старье, а летел так, что я даже удивился. Легковушки, штуки три, "фиаты". Все это редко проезжало, с большими перерывами, я не по порядку говорю, а так, как вспоминается. А, еще телега одна. Ну и выскочил мотоцикл в нашу сторону, и что-то мне показалось, что это тот самый, с шоссе. Как раз тогда Пустынко и двинулся, словно только его и ждал. Не знаю, есть ли в этом какой-то смысл, говорю то, что видел.
     - А номер у него был варшавский?
     - Точно варшавский, но я его не запомнил. Ни к чему мне было.
     - И больше в тот момент ничего не происходило?
     Лукаш снова немного задумался.
     - Парнишка какой-то из кустов на шоссе выскочил. Чуть под этот мотоцикл не попал. Сопляк, лет двенадцати.
     - И что?
     - Ничего. Остановился и стоял. Тут как раз и мы тронулись.
     - Вы бы его узнали?
     - Да никогда в жизни. Парнишка как парнишка.
     В руках у него что-то длинное было. Вроде как небольшие удилища.
     Бежан закончил допрос, так как появились оба его сотрудника, вначале сержант Забуй, а затем поручик Гурский. Выглядели они взволнованными, хотя видно было, что изо всех сил стараются держать себя в руках. Предупредив Лукаша, что придется с ним еще раз поговорить, он отпустил его.
     Сержант Забуй с торжеством положил на стол небольшой магнитофон, Гурский высыпал целую пачку снимков из поляроида. Заговорили они одновременно, словно это был старт стометровки.
     - Сердечная подруга Михалины Колек...
     - Этот Ченгала врал, как нанятый...
     - Минутку, - перебил их Бежан. - Не все сразу.
     Спокойней, по порядку. Вначале Ирек, так как ему нужно будет возвращаться на свой пост. Вижу, что кое-что у вас есть.
     Сержант Забуй попытался высказать все враз.
     Изложить начало разговора, прочесть свои записи, включить магнитофон, представить свои выводы. Бежан привел весь этот винегрет в порядок, заставив подчиненных спокойно прослушать пленку, которая, К полному их удивлению, ни разу не заела, благодаря чему записи сержанта можно было отложить в сторону. Наградой им послужили собственноручно приготовленный начальником