е не косился в их сторону. Но полночи меня  атаковали
всевозможными предложениями.
   - И что же ты?
   -  Шутить  изволишь?  Отбивался,  как  мог.  Даже  грязно  ругался...
по-русски.
   - Это, полагаю, привлекало их более всего.  Тебя  приняли  за  нового
русского, эмигрировавшего в Америку.
   - Ты так думаешь? Полли, я похож на нового русского?
   - Не очень.
   - Это почему же? Ростом мал или физиономией не вышел?
   - Ни то ни другое. Для нового русского вы - уж простите меня, Стив, -
слишком просто одеты. К тому же полное отсутствие "голды".
   - Золота?
   - И вообще подобающих аксессуаров - часов "Rolex", нательного  креста
с камешками, очков от Carder или Gucci, ну и так далее... в том же духе.
   - Ну, с этим уже ничего не поделаешь. Придется смириться - не  выйдет
из меня нового русского.
   - Вас утешит, если я скажу, что на "старого русского" тянете  вполне?
Причем с хорошими корнями и славным диссидентским прошлым.
   - Утешит? Да это высший комплимент, который мне доводилось слышать  в
свой адрес!
   - Поздравляю, старина.  И  предлагаю  на  этой  оптимистической  ноте
объявить  протокольную  часть   высокого   собрания   оконченной.   Пора
переходить к делу, друзья мои.
   - Согласен. Вам начинать, лорд Джулиан, ибо  ваша  миссия  была,  вне
всякого сомнения, самой ответственной.
   - Я бы сказал, что объект моей миссии был самым высокопоставленным из
всех, с кем довелось нам сегодня общаться. Что же  до  значимости  самой
миссии, не вижу особой важности. Однако я ее выполнил. Итак, друзья мои,
всех  нас  изрядно  занимал  вопрос:  зачем,   собственно,   понадобился
румынскому  профессору  Брасову  живой  и  здравствующий  ныне  законный
наследник герцога Дракулы? Зачем - с точки зрения  прагматической,  если
таковая  вообще  была.  Полли,  как  мне  помнится,  исключает   наличие
корыстных мотивов. Однако они были. Нет! Упаси Боже - не личные.  Доктор
Брасов - чем больше информации о нем получаю, а получаю я ее  от  разных
людей - был человеком не просто порядочным и чистым. Я бы сказал, что он
принадлежал к той редкой теперь породе людей, о которых говорят  "не  от
мира сего". Потому ни о какой личной корысти речи не  идет.  Но  корысть
была. Дело, видите ли, заключается в том, что Румыния  стоит  на  пороге
принятия  закона  о  реституции.  Иными  словами,  четыре  как   минимум
исторических объекта, один  из  которых,  правда,  всего  лишь  печально
знаменитые  поенарские  руины,  довольно  скоро  могут  перейти  в  руки
наследников герцога Дракулы, если таковые объявятся. Остальное, полагаю,
вам ясно: обнаружив  наследников,  наш  доктор  надеялся  с  их  помощью
защитить    исторические    объекты    от    надругательства.    Кстати,
"надругательство" - это его собственный термин,  мой  высокопоставленный
друг показал мне сегодня письма доктора Брасова, которыми тот забрасывал
властные  инстанции.  Любое  развлекательное,   туристическое,   словом,
коммерческое использование старинных замков и  даже  скромных  построек,
связанных с именем  Дракулы,  он  считал  надругательством  над  памятью
национального героя. Ни больше ни меньше. Кстати,  он  яростно  возражал
даже против того, что в доме, в котором, по преданию, родился его кумир,
работает теперь популярный ресторанчик,  носящий  его  имя.  Так-то.  Не
очень понятно, почему все это - поиски наследника и причина, по  которой
тому необходимо появиться в Бухаресте, -  надо  было  окутывать  тайной?
Такой, что Даже Влад Текский при встрече не рискнул до  конца  посвятить
меня в эту проблему. Но полагаю, что доктору Брасову  Удалось  полностью
убедить Владислава в своей правоте и TOT при случае готов  был  бороться
за наследственные права. Дойди до этого, возможно, ему потребовалась  бы
моя помощь... Возможно. Впрочем, она в итоге все же потребовалась. Но  -
увы! - совершенно по другому поводу.
   - Простите, что  отвлекаю  от  лирического  отступления,  Энтони.  Но
мне-то как раз совершенно ясно, почему доктор Брасов  так  настаивал  на
полной конфиденциальности. Коммерческая ценность Дракулы в глазах многих
здешних  чиновников,  как  я  понимаю,  много  выше   его   исторической
значимости. Понять их можно  -  страна  в  сложном  положении.  Если  не
сказать больше. Посему передача исторических объектов частному  лицу,  к
тому же иностранцу, вряд ли встретила бы поддержку. Скорее - наоборот. И
я совсем не уверена, что сил, средств и влияния вашего друга хватило  бы
на то, чтобы сломить это противодействие.
   - Потому-то я и сказал, что именно тогда ему, возможно, потребовалась
бы моя помощь.
   - Откровенно говоря, не уверена, что и вам удалось  бы  сдвинуть  эту
глыбу. Восточная Европа все еще живет по своим законам.
   - Она права. То, что тебе легко удается решить во Франции, не  говоря
уже о родном Техасе...
   - Хорошо, хорошо, друзья мои. Я ведь не спорю. Просто излагаю факты.
   - Простите, Энтони.
   - Да, собственно, не за что. Тем  более  что  у  меня  -  почти  все.
Единственное дополнение: наша завтрашняя  поездка  в  Поенари  -  вопрос
решенный, и, надеюсь, будет  подготовлена  основательно.  Вот  теперь  -
dixi! - как говорили древние. Я сказал.
   - Полли? Или вы предпочитаете излагать под десерт?
   - Если вы не возражаете, Стив.
   - Нисколько. Итак, вот что я имею  доложить  на  этот  час,  коллеги.
Специальная следственная  группа,  созданная  для  расследования  гибели
экспедиции доктора Эрхарда, вынуждена была присоединить к последнему еще
три убийства, к счастью, единичные, однако совершенные  схожим  образом.
Потому речь сейчас идет о серийном убийце, вероятнее  всего  -  маньяке,
возомнившем себя преемником  Дракулы,  великого  и  ужасного.  Или,  что
вполне вероятно, самим Дракулой.
   - Одно из трех - это убийство доктора Брасова, как я понимаю?  А  два
других?
   - Один пастух, на беду свою, забрел  на  развалины  замка  в  поисках
пропавшей коровы. И вместо нее нашел  там  страшную  смерть.  И  пожилая
женщина, знахарка, как утверждают местные жители, и - по их разумению  -
немного ведьма. Эта посещала развалины нередко,  собирала  там  какие-то
травы, совершала якобы некие обряды - словом,  вероятнее  всего,  просто
работала на свою репутацию. До поры невинные спектакли сходили  старушке
рук. Но однажды посещение развалин обернулось  трагедией.  Да,  вот  еще
что. Аналогичные  происшествия  зафиксированы  в  приграничных  областях
Молдовы. Я бы даже сказал, именно там все  и  началось  -  первым  погиб
бездомный мальчик. Однако в этом - единственном - случае убийцу схватили
на месте. Собственно, он даже не пытался скрыться. Такой же бродяга,  из
местных, вернувшийся  в  родные  края  с  маленьким  приемышем.  Кстати,
поначалу, как утверждают односельчане, он  относился  к  ребенку  вполне
прилично, пожалуй, даже заботился  о  нем  почти  по-отцовски.  А  потом
перегрыз приемному сыну горло и досыта напился свежей крови.
   - Где он теперь?
   - Надеюсь, в преисподней.  Покончил  жизнь  самоубийством  в  камере,
разбив голову о бетонную стену. Но вот что важно -  этот  несчастный  не
только преступник, но и в некотором роде жертва.
   - Порфирия?
   - Да. Редкий, классический случай. Удивительно, считают эксперты, что
он не натворил бед раньше.
   - А второй случай?
   - Абсолютная калька со всех  прочих.  Убит  журналист,  Долгое  время
копавшийся во всей этой вампирской мути. Словом, специалист по  вампирам
и прочей нечисти.  Постоянно  развлекал  публику  кровавыми  ужастиками.
Доразвлекался. Убит, кстати, на кладбище, вернее - в  старинном  склепе,
размытом прошлогодним наводнением.
   - А мальчика, которого загрыз этот несчастный, тоже включили в  общий
список?
   - Нет. Молдавские истории вообще рассматриваются только теоретически.
Пока. Соответствующих межгосударственных  соглашений  между  Румынией  и
Молдовой, насколько я понимаю, нет. Хотя  сыщики,  разумеется,  общаются
между собой.
   -  Меня  интересует  другое.  Они  полагают,  что  убийство  мальчика
вписывается в общую серию?
   - Нет. Скажем так, они в этом сильно сомневаются. Прежде  всего,  как
вы понимаете, техника.  В  первом  случае  человек,  лишенный  рассудка,
просто нападает на ребенка и впивается зубами...
   - Прошу тебя, Стив, без натуралистических подробностей.
   - Ну, извини, тема такая. Так вот, в первом случае картина  ясна.  Во
всех прочих - полновесный, густой  туман.  Небольшой  надрез,  сделанный
филигранно точно, причем неким орудием, выполненным из костной ткани.
   - Это как понимать?
   - Ну, к примеру, заточенный  клык  какого-то  животного  или  коготь,
словом, нечто  органического  происхождения,  однако  -  неживое.  Прошу
отметить это немаловажное обстоятельство.
   - Иными словами, он не грызет, как первый убийца.
   - Совершенно верно,  и  не  раздирает  когтями.  Он  надрезает  неким
своеобразным орудием, причем очень точно.
   - К чему, кстати, эти изыски с клыками и когтями?  Куда  удобнее,  на
мой непросвещенный взгляд, конечно, обычный медицинский  скальпель  или,
на худой конец,
   Стилет.
   - Не  скажите,  Тони.  Во-первых,  если  принять  версию  о  маньяке,
возомнившем себя Дракулой, для него  это  момент  ритуальный.  Во-вторых
же...
   - Так что же во-вторых, Полли?
   -  Во-вторых,  возможно,  именно  внешний  вид  этого  самого  орудия
приводит жертву в ужас и парализует ее, пусть и на несколько секунд.  Мы
ведь помним, что  никто  из  погибших  не  оказал  сопротивления.  Но  я
замешкалась потому, что подумала о  третьей  причине,  заставляющей  его
использовать столь необычное оружие.
   - Интересно!
   - Он хочет, чтобы все думали о клыках и когтях мертвеца. Признайтесь,
Стив, кроме версии о  своеобразном  орудии,  ваши  сыщики  -  даже  ваши
сыщики! - поговаривают о том, что к убийствам, возможно, приложил руку и
сам...
   - Еще как поговаривают.
   - Теперь  представьте,  что  говорят  и  пишут  по  этому  поводу  не
криминалисты.
   - Представляем. Кстати, анализ прессы был за вами, Полли.
   - Он готов, можете не сомневаться. Однако Стив еще не закончил.
   - Да. Итак, главный и пока  неразрешимый  вопрос  -  способ,  которым
ублюдок обескровливает трупы. Полностью, представляете?  Полностью.  Как
это возможно?
   - Прости, старина, а что, если он просто пьет кровь, как и  в  первом
случае? Простейшая мысль, но, возможно,  именно  она  не  посетила  ваши
умные головы.
   - Посетила, не сомневайся. Эксперты утверждают, что это невозможно  в
принципе.  Понимаешь  -  боюсь,  опять  придется  портить  твой  аппетит
физиологическими подробностями, - для того чтобы  полностью  обескровить
человеческое тело, требуются усилия, гораздо большие, чем те, на которые
способен обычный человек. Видите, господа, я тоже уже говорю "обычный" с
ударением на этом слове. Стало  быть,  подсознательно  -  да,  Полли?  -
допускаю существование необычного.
   -  Нет,  Стив.  Ничего  вы  подсознательно  не   допускаете,   просто
употребляете словесный штамп.
   - Стоп! Оставь в покое свое подсознание. В конце концов Полли не твой
личный психоаналитик. Что ты там бормотал про усилия? Иными словами,  он
подключает насос?
   - Иными словами, что-то вроде этого.
   - Вот и ответ.
   - Не все так просто. Нигде, ни в одном месте совершения  преступления
следов использования какого-либо технического устройства не  обнаружено.
Ни разу, понимаешь ты, любитель скоропалительных выводов? Так не бывает.
   - Я бы сказала, так не должно быть.
   -  Тем  самым  и  вы,  Полли,  косвенно  допускаете   наличие   некой
сверхъестественной силы или персоны.
   - Персоны. Но не сверхъестественной, а чрезвычайно изобретательной. К
тому же имеющей совершенно четкие цели. Во-первых, физическое устранение
определенных - а заодно и случайных - людей. Во-вторых, а возможно,  что
и во-первых, создание устойчивого общественного мнения, Только и всего.
   - Зачем?
   - Стоит только ответить  на  этот  вопрос,  и  можно  будет  уверенно
воскликнуть: "Маска, я вас знаю!" Иными словами, персона перестанет быть
для нас инкогнито.
   - Как-то у вас все  просто,  Полли,  почти  как  у  Энтони.  Впрочем,
возможно, вы оба правы, а я старый подозрительный зануда. Однако у  меня
все. Есть еще некие детали по персоналиям: погибшим членам экспедиции  и
тем, кто остался жив. А  также  -  доктору  Брасову  и  его  ассистенту.
Кстати, не мешало бы до отъезда в Поенари с ним повидаться.
   - Нет ничего проще.
   - Простите?
   -  Обратите   внимание   на   молодого   человека   за   столиком   в
противоположном углу.
   - Обратил. И что же?
   - Его зовут  Кароль  Батори.  Помощник,  ассистент  и  самый  горячий
последователь доктора Брасова собственной персоной.
   - Кажется, это он наблюдал за нами при выходе из
   Министерства.
   - Определенно, это человек с  пустого  бульвара.  Но  каким  образом,
Полли?..
   - Одну секунду...
   Полина  извлекла  из  сумки  небольшую   записную   книжку   тисненой
темно-малиновой кожи.
   - Кажется, мне знаком этот блокнот.
   - Я бы удивилась, если бы  вы  его  не  узнали.  Это  дневник  вашего
покойного друга, Тони.
   - И что же в нем?
   - О! Много чего. Может быть, когда-нибудь мы  прочитаем  его  вместе.
Однако теперь - только одна цитата. Не беспокойтесь, короткая.
   Она открыла блокнот в нужном месте.
   Причем так уверенно и безошибочно,  что  стало  ясно  -  предсмертные
записки герцога Текского перечитаны много раз.
   Очень много.

Достойный противник

   Эту мысль, разумеется, он держал при себе. Достойный  противник,  вне
всякого сомнения, достойный. Собственно,  в  этом  не  зазорно  было  бы
признаться вслух. Но до поры по этому поводу он предпочел молчать.  Зато
по другому - дать волю чувствам. Вернее - гневу. Только гневу.
   - Что значит пропал? Мои люди не пропадают просто так. Бесследно. Как
иголки в стогу сена. Случается, они гибнут. Но не исчезают. Слышите  вы,
остолопы?! Найдите его! Живого или мертвого. Сутки -  на  все.  Потом...
Нет, сейчас вам лучше не думать о том, что будет потом. Страх парализует
и лишает способности думать. Особенно таких недоносков, как вы.
   - Да, господин.
   Святое провидение!
   Что еще могло ответить это двуногое, умеющее только  стрелять,  ловко
сворачивать шеи себе подобным и взрывать...
   Что, собственно, взрывать?
   Какая разница? Все, что прикажут: дома, самолеты, города...
   Слава Аллаху, он не отдавал таких приказов. И значит,  этот  выродок,
вероятнее всего, не взрывал.
   Гнев Ахмада рассыпался мгновенно,  как  песок,  просочившийся  сквозь
пальцы.
   Теплый даже ночью - невесомый и  почти  неощутимый  в  ладонях  песок
пустыни.
   Мельчайший, растертый в пыль жерновами веков.
   Последнее время он полюбил бескрайние песчаные просторы.
   И позволял себе вдруг, бросив все дела, уехать в аравийскую  даль,  а
там,  преодолев  одному  ему  известные  расстояния,  нежданно-негаданно
свалиться на голову кочующего бедуинского племени.
   Сомнений не было: ему всегда будут рады и примут как подобает.
   Дело было даже не  в  древних  обычаях,  давно  уж  приобретших  силу
закона: одинокий странник в пустыне - всегда желанный гость.
   И деньги, которыми он без счета снабжал  кочевые  племена  сородичей,
были здесь ни при чем.
   Старики любили беседовать  с  ним,  прихлебывая  маленькими  глотками
крепчайший кофе у костра, под антрацитовым куполом звездных небес.
   Подолгу.
   Часами.
   Ни о чем.
   Как  могло   показаться   любому,   вкусившему   плодов   современной
цивилизации. Тем более - западной.
   Восток мыслит и чувствует иначе.
   Они были рождены на Востоке, и, стало быть, бесконечная  цепь  времен
тянулась у каждого не рядом, параллельно судьбе, а сквозь нее.
   Словно тончайшая  нить,  на  которую  Аллах  беспрестанно  нанизывает
бусинки своих четок - судьбы людские. Чтобы после  задумчиво  перебирать
их смуглыми старческими пальцами.
   Плавно текла беседа.
   Освобождалась от груза земных тягот душа, возвращалась далеко  назад,
сквозь века, вопреки законам современного мира.
   А после - поняв и почувствовав что-то -  устремлялась  вперед,  туда,
куда еще только предстояло переместиться когда-нибудь бренному телу.
   В будущее.
   Бывали минуты - случалось, они складывались в часы,  а  тех  набегало
целые сутки, - ему казалось: снизошел покой.  Не  нужно  больше  ничего,
оставленного в чужом суетном мире, - признания,  славы,  денег.  Чего-то
еще, эфемерного, чему не знал он названия, что тяготило и мучило  его  с
рождения, к чему стремился  страстно,  неистово  -  но  никогда  не  мог
достичь. Только маячило вдали - а порой совсем рядом - зыбкое сияние.
   Нечто.
   Фантом.
   Мечта несбыточная и даже безымянная.
   Нескончаемая тщетная погоня за ней давно измучила и обозлила  его.  К
тому же он знал еще одно - самое, пожалуй, страшное, - чего до  поры  не
замечали другие. Силы были на исходе.
   Пустыня спасала.
   Но только на время.
   Покой снисходил для того, чтобы рассеяться в прах, как только  задует
свежий предрассветный ветер. Будь то второй рассвет,  встреченный  им  в
песках, третий или даже седьмой.
   Невидимые  и  неслышные  били  где-то   часы,   и   наступало   время
возвращаться.
   Вновь закипала в крови горячая неуемная страсть, и дикий  дьявольский
гон охватывал тело.
   Случалось - надолго.
   Пока,  родившись  в  душе,  созрев  и  явившись  на  удивление  миру,
очередная дерзкая, безумная идея его не воплощалась в жизнь.  Или  же  -
редко, все реже с годами - проваливалась с оглушительным треском.
   Не суть.
   Все кончалось - успехом или провалом, - и приходила ясность. Снова, в
который уже раз, бесспорная и беспощадная.
   Фантом не стал материей.
   Мечта - явью.
   Так было.
   Теперь, впрочем, до конца было еще далеко,  и,  значит,  неугасаемая,
жила в душе надежда.
   Потому гнев туманил рассудок.
   Однако говорить больше со своими боевиками он не стал.
   Бесполезно.
   На поиски Костаса - живого или мертвого  -  отправятся  другие  люди.
Другого ранга, ума и полета.
   Да и не в нем, в конце концов, дело.  Хотя  умный,  энергичный  грек,
склонный  к  авантюрам,  любитель  риска  и  красивой  жизни   был   ему
симпатичен. Возможно, более других - прочих, работавших на него в разных
концах планеты.
   И все же судьба Костаса не столь занимала его теперь,  сколь  вещица,
ради которой, возможно, тот уже пополнил ряды покинувших этот мир.
   Все - ради нее, этой бесценной вещицы.
   Хотя, если вдуматься, что в ней такого?
   Несколько старых костей.
   Прах.
   Череп Дракулы.
   Дракулы ли?
   Кто он такой был, этот Дракула, на самом деле?
   И был ли вообще?
   Не важно!
   Череп нужен был теперь,  ибо  мог  стать  ключом,  путеводной  нитью,
которая приведет его, так долго блуждающего  в  лабиринте,  к  заветному
выходу.
   Теперь он не сомневался - начать  надо  именно  с  него,  с  ужасного
вампира, проклятого во времени и пространстве.
   И еще одно обстоятельство, то, в котором Ахмад аль Камаль  не  спешил
признаться даже самому себе, приятно согревало душу.
   И тешило самолюбие.
   Лорд Джулиан,  недосягаемый  в  своем  высокородном  величии,  Энтони
Джулиан, баловень судьбы, любимец общественности, самовлюбленный сноб  и
зазнайка, вдруг возник у него
   Пути.
   Это радовало.
   И как будто даже приближало к мечте,  придавало  ей  знакомые,  почти
земные, осязаемые черты.
   Ибо это был достойный противник.

Знакомый незнакомец

   ...Я остановился, оглядываясь.
   Стоял недолго.
   Небольшой листок белой бумаги, надпись от  руки  красным  фломастером
"M-r Teksky".
   Впился глазами в того, кто держал листок, и... не поверил глазам.
   Это был молодой человек.
   Совсем молодой.
   Смуглый.
   А может, просто загорелый.
   Мысль про загар мелькнула  не  случайно.  Юноша  неуловимо  напоминал
спортивных,  белозубых,  коммуникабельных  чуть  более,   чем