опорядочной британской семьи.
   В то же время она была вполне современной особой, а  значит,  вкусила
изрядную порцию настоящего американского кинематографа и потому ругалась
совершенно по-американски.
   Даже застигнутая врасплох.
   Тонкий сухой стебелек легко коснулся ее загорелой щеки.
   Почти ласково.
   Однако неожиданно.
   - Я, кажется, снова испугал вас, мисс?
   - Снова? Вчера вы едва не  отправили  всех  на  тот  свет  Теперь  по
крайней мере я хорошо представляю, как можно умереть от разрыва  сердца.
Такое случается?
   - Будьте уверены. И едва не произошло  на  ваших  глазах.  Причем  по
вашей вине.  -  Я  помню,  можете  не  сомневаться.  И  обречен,  похоже
приносить извинения до конца дней. Вы третья, кто сегодня утром напомнил
мне о вчерашнем инциденте.
   - Вы думаете, такое легко забыть?
   - Не думаю. Вернее, не знаю. Но готов поверить вам на  слово.  И  еще
раз извиниться. Только поймите и вы тоже... Кто бы мог подумать:  начало
третьего тысячелетия, сердце Европы - и такой мистический ужас...
   - А местность? А предания? А разговор, в конце концов?  И  потом,  мы
так давно возимся на развалинах его замка...
   - Да-да, понимаю. И повторяю: виноват. В конце концов, я  ведь  искал
вашу экспедицию, знал, чем она занимается... Следовало предположить, что
люди, всерьез занятые личностью вампира, некоторым  образом...  м-м-м...
подвержены... Короче, хорошо еще, что никто не удосужился пустить в меня
пулю...
   - Тогда уж серебряную.  И  кстати,  во  избежание  других  инцидентов
воздержитесь от подобных сентенций в присутствии доктора Эрхарда.
   - Я сказал что-то неподобающее?
   - На мой взгляд, ничего такого. Но профессор не терпит,  когда  Влада
Дракулу называют вампиром и  вообще  переводят  разговор  в  мистическую
плоскость.
   - Вчера, однако...
   - Вы просто застали всех врасплох.
   - Да, понимаю. И все же замечу, он был испуган ничуть не меньше  всех
прочих. Вас, к примеру.
   - От неожиданности, повторяю.
   - Ну, допустим. А вы?
   - Что - я?
   - Тоже от неожиданности?
   - Послушайте, вы действительно журналист?
   - А кто же я, по-вашему?
   - Ну, не знаю. Сейчас столько чокнутых, помешанных на всякой мистике.
   - Вот вы о ком! Нет, я не из них. И кстати, раз уж  мы  заговорили  о
предмете... Я вклинился в тот злополучный вчерашний  разговор  на  самом
интересном месте. Для меня, по крайней  мере.  Вы  говорили  о  какой-то
местной легенде Что-то про женщину... жену Дракулы.  Верно?  Что  с  ней
случилось?
   - Не жену, возлюбленную. Здесь, в своем любимом замке,  Влад  поселил
какую-то молодую женщину. Окружающие относились к  ней  как  к  госпоже.
Потом наступили трудные времена, турки осадили крепость, стало ясно, что
поражения не избежать. Влад бежал, воспользовавшись, по всей  видимости,
подземным ходом. А женщина осталась.
   - Ну, разумеется. Бесстрашному рыцарю любовница стала  помехой.  Что,
однако, мешало хотя бы вывести ее из крепости той же дорогой, по которой
улепетывал сам? Мог  ведь  представить,  что  ожидало  молодую  женщину,
попади она в руки разъяренных турок!
   - Мог. Она,  надо  думать,  тоже  могла.  И  не  стала  дожидаться  -
выбросилась вон с той башни... Видите, из  всех  крепостных  сооружений,
лучше всего сохранились руины.
   - Вижу. Белые. Как кости.
   - Странная ассоциация. Но,  правда,  похоже.  Словом,  оттуда  бедная
женщина сорвалась прямо в реку, которую местные крестьяне  зовут  с  той
поры "рекой принцессы". На картах это Арджеш.
   - А дети?
   - Что, простите?
   - Я подумал, возможно, у этой "принцессы" были от Дракулы  дети?  Что
стало с ними?
   - Дети? Нет, про  детей,  по-моему,  ничего  не  известно.  Возможно,
доктор Эрхард...
   Джилл Норман  в  некотором  замешательстве  огляделась  по  сторонам,
взглядом разыскивая доктора Эрхарда.
   И произошло чудо.
   Немедленно, словно только того и ждал, он отозвался.
   Но каким образом!
   Оглушительный вопль Рихарда Эрхарда вспорол прохладную тишину раннего
утра. И спросонок, эхо  подхватило  его,  продернуло  в  узкие  коридоры
ущелий, покатило по зеленым отрогам, забросило в поднебесье,  к  далеким
синим вершинам.  Одно  только  слово  выкрикивал  профессор  Эрхард.  Но
повторял его бесконечно.
   - Нашел! - было это слово - Нашел! Нашел! Нашел!..
   Загадочная   находка,   похоже,   вызвала   у    профессора    легкое
помешательство.
   Но  -  Боже  правый!  -  стоило  только  разобраться  в   происшедшем
по-настоящему, стало ясно - повод был.
   Более чем убедительный.
   И невероятный одновременно.
   "Жаворонок" от природы, доктор Эрхард неизменно  приступал  к  работе
после завтрака, который заканчивал в строго определенное время.  В  семь
часов тридцать минут утра.
   Работа - будь то написание научного труда, популярной статьи,  разбор
вручную очередного каменного завала, монотонное копание в пыли  или  что
иное - начиналась, таким образом, неукоснительно в половине восьмого.
   Невзирая на время года, погодные условия  и  прочие  малосущественные
обстоятельства.
   Так было и сегодня.
   Однако  заняться  собственно  работой,  а  вернее,  сделать  то,  что
запланировано было накануне, Рихару Эрхарду не пришлось.
   Или почти не пришлось.
   Прошло всего минут сорок с того момента,  как  облаченный  в  обычную
"полевую" форму - грубый бесформенный комбинезон со множеством  карманов
и карманчиков и высокие ботинки на шнуровке,  -  источая  аромат  первой
чашки кофе и первой же с наслаждением закуренной сигареты, доктор Эрхард
спустился по шаткой, сколоченной на  скорую  руку  лестнице,  ведущей  в
подземелье замка. Вернее, к одному из узких лазов,  который,  по  мнению
Эрхарда, должен был непременно туда привести.
   Прошло  еще  минут  тридцать,  в   течение   которых   лагерь   мирно
существовал, согласно вполне сложившейся традиции.
   Потом...
   Потом творилось нечто невообразимое.
   Прошло около часа - и люди несколько успокоились.
   Сознание   безраздельно   было   захвачено   небольшим   шарообразным
предметом, что покоился торжественно  и  чинно  на  металлическом  лотке
странного прибора, отдаленно напоминающего электронные весы.
   Предмет этот был человеческим черепом, довольно  крупным  и  даже  на
первый взгляд великолепно сохранившимся.
   Зрелище было впечатляющим.
   И завораживающим.
   Последнее относилось в большей степени к монитору странного  прибора,
маленькому и тусклому в ярких лучах радостного солнца.
   Разглядеть изображение на серой плоскости монитора  было  сложно,  но
люди упорствовали, тесно прижимались плечами,  близко  сдвигали  головы,
низко нависали лбами.
   В конечном итоге их тени слились в  одну,  и  она  наподобие  зонтика
заслонила собой экран.
   Солнце отступило.
   Глазам открылось загадочное  неровное  свечение,  воспроизводящее  на
мониторе не что иное, как контур самого черепа.
   На первый взгляд могло показаться, что мрачная профессорская  находка
всего лишь  отражается  в  стеклянной  плоскости,  превращенной  игривым
поутру солнцем в обыкновенное зеркало.
   Но - только на первый
   Отражение черепа не было простым зеркальным перевертышем, в  точности
повторяющим контур предмета.
   Таинственный абрис к тому же не был статичным.
   Узкая игольчатая линия будто дышала - или подчинялась  каким-то  иным
процессам, - контур постоянно едва уловимо менялся.
   К тому же он светился, а вернее - мерцал.
   Линия, образующая жутковатый  профиль,  переливалась,  излучая  самые
невероятные оттенки - от алого до бледно-лилового.
   Неожиданно вспыхивала ярче, в  такие  моменты  живое  кольцо  заметно
увеличивалось в диаметре - люди невольно отступали от монитора.
   Вдруг затухала. До  такой  степени,  что  казалось:  минута-другая  и
странное видение исчезнет вовсе.
   - Пресвятая Мадонна, кто-нибудь скажет мне, что же это значит?
   Напугавший всех давеча журналист теперь был наказан вполне.
   Голос у парня сел, а пересохшие губы не без труда вымолвили несколько
слов.
   Он не просил объяснений - он умолял!
   Джилл, однако, смилостивилась не сразу.
   -  Невидимое  сияние  смерти...  -  произнесла  она  низким  утробным
голосом.
   На том, впрочем, и остановилась.
   - Успокойтесь, мистер "золотое перо", перед вами "эффект  Карлиан"  в
классическом  своем  проявлении  вкупе  с  "эффектом  Короткова",  также
представленном весьма ярко.
   - Вы полагаете, я что-то понял?
   - Боже правый! И этот человек утверждает, что пишет  на  исторические
темы и занимается археологией!
   - Не совсем так, Джилл. Я пишу на исторические темы,  но  археологией
не занимался никогда прежде, и вот теперь...
   - Не обращайте внимания, старина! Джилл обожает передергивать.  Метод
Карлиан позволяет сфотографировать свечение, возникающее  вблизи  любого
объекта, помещенного в электромагнитное поле высокой напряженности.
   - Любого, вы сказали?
   - Любого. Живого и неживого. Вы ведь именно это хотели уточнить?
   - Да, благодарю вас.
   -  Рано  благодарите.  Итак,  по  Карлиан,  в  определенных  условиях
"светятся" все предметы. То же примерно утверждает и доказывает Допплер.
Однако как светятся эти предметы? Вот в чем вопрос...
   - И как же они светятся?
   - По-разному. Мертвые - то есть предметы,  во  внутренних  структурах
которых не происходит в момент измерений никаких  процессов,  -  ровным,
однородным и неподвижным свечением. А живые...
   - То есть вы хотите сказать...
   - Я -  упаси  Боже!  Ничего  говорить  по  этому  поводу  я  пока  не
собираюсь. Но некто" Коротков, русский ученый из Санкт-Петербурга, - тот
говорит. И очень много говорит по этому поводу.
   - И что же говорит этот господин из Санкт-Петербурга?
   - О! Это длинная история, а вернее, теория. Излучения  мертвого  тела
(в данном случае речь идет о биологическом теле),  по  Короткову,  могут
многое рассказать о том, какой именно  смертью  умер...  так  сказать...
объект. Была она естественной и  спокойной,  или,  напротив,  несчастный
страдал, отходя в мир иной, или же -  не  приведи  Господь!  -  и  вовсе
отправился туда не совсем по собственной воле.
   - Прекратите, Григориу! Ваши речи очень напоминают статейки в  желтой
прессе, когда она берется пересказывать "эффект Короткова".
   - Простите, господин Эрхард,  но  я  пытаюсь  объяснить  суть  метода
именно... хм... журналисту.
   - Потом. Все потом. Объяснения, журналисты.  Потом.  Сейчас,  друзья,
могу наконец... Да что там - могу!  Должен!  Обязан!  И  счастлив,  черт
возьми, сообщить вам, верные сподвижники мои, главное..., Мы  нашли  то,
что искали! Это свершилось! Случилось то,  что  должно  было  случиться.
Рано или поздно. Нашими усилиями или стараниями наших  коллег  в  другое
время, а быть может, и в другие времена. Случилось, и все тут! Жаль, что
последнюю бутылку шампанского мы раздавили на день рождения Джилл...
   - Благодарю, профессор.
   - О, простите меня, дорогая  девочка!  Тысяча  извинений  от  старого
маразматика,...
   Доктор Эрхард снял очки,  подслеповато  захлопал  глазами  И  громко,
по-детски счастливо рассмеялся.

Молчание полковника Славича

   Газета была известная.
   И постоянно  хвалилась  огромными  тиражами,  вроде  бы  даже  самыми
большими на всей Украине.
   Информацию  по  этому  поводу  -  понятное  дело  -  проверить   было
невозможно.
   Что же до содержания -  никто,  даже  самые  горячие  поклонники,  не
рискнул бы назвать издание респектабельным, солидным и просто приличным.
   Однако ж читали.
   Свежий выпуск лежал сейчас на столе полковника Славича.
   Заголовок  первой  полосы  набран  гигантскими   багровыми   буквами.
Компьютерные художники расстарались - слова зловеще сочились  рубиновыми
каплями, истекая будто бы свежей кровью.
   "ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ!" - кричали буквы, и ниже - "ВАМПИРЫ УЖЕ В ПУТИЛЕ".
   Возле стола  сидел  суетливый  полный  человек  с  редкой  неряшливой
бородкой.
   Звался  он  Сергеем  Гурским  и  был,   если   верить   редакционному
удостоверению, специальным корреспондентом  той  самой  скандальной,  но
читаемой газетенки.
   Лет  пану  Гурскому  было  около  сорока.  Впрочем,   это   очевидное
обстоятельство он подчеркнуто игнорировал: на голове спецкора красовался
яркий бандан - дешевый сатиновый платок,  небрежным  узлом  стянутый  на
затылке.
   Одежда гостя, очевидно, претендовала на демократизм  и  артистическую
небрежность, но казалась изрядно поношенной и не слишком чистой.
   Просторная клетчатая "ковбойка" с мятым, засаленным воротничком.
   Безразмерные джинсы неопределенного цвета и фасона покрыты множеством
пятен неизвестного происхождения.
   На грязных босых ногах - стоптанные кроссовки.
   Ответив на  рукопожатие  Гурского,  Богдан  украдкой  брезгливо  отер
ладонь носовым платком - рука журналиста оказалась рыхлой,  липкой,  под
ногтями к тому же отчетливо обозначилась черная "траурная" каемка.
   "Остановился вроде бы в приличной гостинице... вода горячая уж  точно
имеется!"  -  раздраженно  подумал  Богдан,  но  тут  же   осадил   себя
пресловутым "по одежке встречают...".
   Судить, впрочем, можно было не только по одежке.
   Перед приходом журналиста полковник пролистал газету
   И разговор сразу же не заладился.
   - Это кто придумал? - не слишком  любезно  пойнтере  совался  Богдан,
ткнув пальцем в кровоточащий заголовок
   - Я, разумеется. Собственно, я постоянно веду эту тему.
   - Какую тему?
   - Паранормальных явлений. И вампиризма, в частности. Генерал  Михаиле
посте выхода  "Карпатского  Дракулы"  -  был  у  меня  такой  нашумевший
материал, если помните, - между прочим, обиделся. "Старик, - говорит,  -
ты, мать твою...  испортил  мне  охоту.  Иду  с  ружьем  -  оглядываюсь,
понимаешь, то куст шевелится, то ветки хрустят..." А я ему...
   - Какой генерал?
   - Министр ваш - Михаил Данилович. Я  его  зову  "генерал  Михаиле"  -
вышел однажды такой смешной случай...
   - У вас, как я понял, просьба ко мне, господин Гурский
   - Просьба? Ну-у, насколько я знаю, Сергей распорядился...
   - Какой, простите, Сергей?
   -  Начальник  областного  розыска,  сиречь  -  криминальной  полиции.
Хороший, между прочим, у вас начальник, полковник. Поверьте на слово,  я
генералов насмотрелся в разных, что называется, видах... Ты ж понимаешь!
А Сергей - мужик.  Гак  вчера  поужинали!  Я  утром  голову  от  подушки
оторвать не мог, а он звонит ни свет ни заря - огурец!  Двигай,  старик,
команда пошла - примут, помогут, окажут, как говорится...
   - Мне звонил лейтенант из нашей пресс-службы, просил, по возможности,
встретиться с вами по поводу путиловского дела.
   Понятно, что не сам генерал! Не королевское, как  говорится,  дело...
Помните, кстати, откуда это? Чудный анекдот,  хотя  с  бородой.  Короче,
женился  один  король...  -  Через  сорок  минут,  господин  Гурский,  я
встречаюсь районными инспекторами, теперь, впрочем, уже через  тридцать.
Давайте сразу к делу. -  А  от  вас,  полковник,  всего-то  требуется  -
папочку мне на полчасика предоставить. По протоколам  пробегусь,  выберу
фото  "повкуснее"  -  кстати,  команду  дайте  своим  ребятам,  чтобы  с
негативов потом скоренько распечатали. И  с  упырем,  само  собой,  надо
будет перетереть. Вот и все пела! А прогремите, пан полковник, ни  много
ни мало - на  всю  державу!  Края  ваши,  откровенно  говоря...  Мрачный
народец,  и  легенды  соответствующие  -   есть   из   чего   сварганить
замечательную кашу. На крови убиенного, так сказать, младенца.  Читающая
публика "скушает" и добавки попросит, можете не сомневаться. Вот была  у
меня история... Гурский, казалось, мог говорить  безостановочно.  Богдан
прикрыл глаза.
   Вчера в Путиле хоронили погибшего мальчика.
   Странное дело!
   Местные сыщики только пожимали плечами.
   Но удивлялись скорее вопросам областного начальника, нежели тому, что
ближайшие соседи Степана Грача - несколько гуцульских семей - взялись за
организацию похорон.
   Тело ребенка забрали из морга и предали земле  на  местном  кладбище,
соблюдя при этом старинные обычаи.
   Людей собралось неожиданно много.
   Помалкивали,   насупившись,   мужчины    в    овчинных    "горбатках"
 и узких гуцульских шароварах.
   Плакали смуглые женщины  в  вышитых  плахтах   поверх плотных шерстяных юбок.  Часто  вытирали  слезы  кончиками
пестрых платков.
   И  надрывно  ревели  трембиты   ,
устремленные в прозрачную синеву небес.
   Удивлялся Богдан:
   - Что за дело  людям  до  маленького  беспризорника?  Затруднялись  с
ответом путиловские коллеги:
   - Да как сказать... Принято так. Не нами заведено,
   В это самое время щуплый, болезненного  вида  человек  с  бледной,  в
желтизну, сухой и тонкой кожей  остервенело  бился  головой  о  бетонную
стену крохотной одиночной камеры следственного изолятора.
   Страшную экзекуцию над собой он вершил в гробовом молчании.
   Тонкие белые губы были плотно сжаты - ни  крика,  ни  даже  стона  не
раздалось в сумрачном пространстве.
   Когда, интуитивно заподозрив неладное,  контролеры  распахнули  дверь
одиночки, все было кончено.
   На шершавой, не знавшей штукатурки стене расползалось липкое кровавое
пятно.
   Рана на голове узника была страшной.
   Ничего этого репортер Гурский так и не узнал.
   - Ну, вот что! -  Полковник  Славич,  стряхнув  минутное  оцепенение,
прервал тираду журналиста на полуслове. -  Никакой  информации  по  делу
Степана Грача вы не получите. Как говорится - в интересах следствия.
   - Но позвольте...
   - По крайней мере в данный момент.
   - Вы соображаете, полковник...
   -  Вибачте,  пан  Гурский.  До  побачення!  .
   Следующий номер газеты вышел с заголовком "МОЛЧАНИЕ ПОЛКОВНИКА".
   Коротко сообщив о происшествии в  Путиле,  специальный  корреспондент
Гурский задавался риторическим вопросом:
   "Да и что, собственно, мог сказать мне полковник Славич?
   Разве только расписаться в собственном бессилии, признав, что  случаи
жутких вампирских расправ в этих мрачных  карпатских  краях  дело  почти
привычное.
   Свежая, горячая кровь льется здесь уже который век, и легенды -  одна
страшнее другой - передаются из поколения в поколение.
   Вот одна из них.
   Ехала однажды по дороге, ведущей в Путилу,  знатная  дама  в  богатой
карете.
   И повстречалась ей старуха из местных.
   Попросила старуха милостыню, но госпожа  ей  отказала  -  слишком  уж
страшной показалась старуха.
   Остановилась барыня на ночлег в Путиле, и больше никто  ее  живой  не
видел.
   Пропала знатная дама.
   А в окрестных горах как  из-под  земли  выросла  той  ночью  огромная
черная скала.
   Каменная глыба эта по сей  день  нависает  над  дорогой,  очертаниями
своими напоминая женский силуэт.
   Говорят, что страшным вампиром была старуха и,  пробравшись  ночью  в
дом, выпила всю кровь молодой барыни, а тело обратила в камень.
   Такая легенда...
   Многоточие уместно в финале этой жуткой истории.
   Собственно, я и предполагал закончить именно так. Многоточием.
   Однако жизнь повернула иначе. Материал уже готовился к печати,  когда
неожиданно открылось еще одно обстоятельство.
   Страшное и необъяснимое.
   Повинуясь внезапному  порыву,  я  позвонил  в  следственный  изолятор
Черновцов, осведомился о состоянии здоровья и вообще о дальнейшей судьбе
Степана Грача.
   Знаете, что ответил мне дежурный?
   Человека с таким именем в изоляторе нет.
   Как нет?
   Изумлению моему не было предела.
   Задавать вопросы было бессмысленно.
   Доверчивый дежурный, боюсь, и так по простодушию сказал  мне  слишком
много и, возможно, навлек на себя полковника Славича.
   Где же Степан Грач?
   Как и почему исчез он из следственного изолятора, стены которого, как
известно,  возведены  еще  в  прошлом  веке  и  потому  считаются  почти
неприступными?!
   Но - с нами крестная сила! - разве  толстые  стены  когда-либо  могли
остановить тех, о ком так упорно не желает говорить господин Сл