а на  имя всем известного Михаила Анчарова как-то  нелепо:
повесть именно  с таким  эпиграфом  была  уже опубликована, и не  раз.  И мы
решили  оставить все  как есть. "Совершенно не вижу, почему бы  благородному
дону  (читай:  Дмитрию  Строгову)  спустя сотню лет  не  переоткрыть  заново
афоризм Михаила Анчарова совершенно  независимым образом?.." Тем более что в
действительности это  удалось же сделать  Б.Стругацкому, спустя  всего  лишь
двадцать или сколько там лет.
     Повесть  "Волны..."  оказалась  итоговой.  Все  герои  наши  безнадежно
состарились, все проблемы, некогда поставленные, нашли свое решение (либо --
оказались неразрешимыми), мы даже  объяснили вдумчивому  читателю, кто такие
Странники и откуда они берутся во Вселенной, ибо людены наши это Странники и
есть  --  точнее,  та раса Странников,  которую породила именно  цивилизация
Земли, цивилизация Homo sapiens sapiens (так называется в Большой науке вид,
к которому все  мы имеем честь принадлежать). Осталась, правда, недописанной
одна   из  задуманных  в  рамках  Полуденного   цикла   историй  --  история
проникновения Максима  Каммерера  в  таинственные  недра  страшной Океанской
империи.
     Об этом ненаписанном романе среди фэнов ходят легенды,  мне приходилось
слышать рассказы людей, которые точно знают, что роман  этот был по  крайней
мере  наполовину написан,  пущен  авторами "в народ",  и  кое-кто даже лично
держал в руках подлинную рукопись... Увы. Роман этот НИКОГДА НЕ БЫЛ НАПИСАН,
он  даже  придуман  не  был как следует.  Вот как  выглядит его  самый общий
предполагаемый план:
     1. Пролог. Гнилой Архипелаг. 2.  ч.I. Прибрежная зона. 3. ч. II. Леса и
поля. 4. ч. III. Солнечный круг. 5. Эпилог.
     Действие романа  должно было происходить  где-то вскоре  после  событий
"Жука  в муравейнике",  лет  через  пяток после этого  и  задолго до  времен
Большого  Откровения.  Пролог разработан действительно в деталях. БН  мог бы
написать его  за  несколько  дней  (это всего десяток  страниц),  но  ему не
хочется этим заниматься: неинтересно да и ни к чему.
     Часть  I  продумана хорошо, известны основные  эпизоды, но без многих и
многих  существенных деталей. Часть II ясна в общих  чертах  и  с некоторыми
эпизодами. Часть III -- в самых общих чертах. Известен только один эпизод из
этой части, заключительный. Что же касается эпилога, то это, по идее, должно
было быть  что-то вроде итогового комментария, скажем, Гриши Серосовина (или
другого какого-нибудь комконовца) по поводу всего вышеизложенного. Но  здесь
нет даже самых общих наметок.
     В  предисловии  к сборнику  "Время учеников" БН  писал  об  этом романе
примерно следующее:
     "В   последнем  романе  братьев   Стругацких,  в  значительной  степени
придуманном, но  ни  в  какой степени не написанном;  в романе, который даже
имени-то собственного, по  сути,  лишен  (даже того, о чем в  заявках раньше
писали "название  условное"),  в  романе,  который никогда теперь  не  будет
написан, потому что братьев Стругацких  больше нет, а С.Витицкому в одиночку
писать его не  хочется, -- так  вот в этом романе авторов соблазняли главным
образом две свои выдумки.
     Во-первых, им  нравился  (казался  оригинальным  и  нетривиальным)  мир
Островной  Империи,  построенный  с  безжалостной  рациональностью Демиурга,
отчаявшегося искоренить зло.  В три  круга, грубо говоря,  укладывался  этот
мир. Внешний  круг  был  клоакой,  стоком, адом этого  мира  --  все подонки
общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные
убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверье, нравственные уроды
--  гной, шлаки,  фекалии  социума.  Тут было  ИХ  царствие,  тут  не  знали
наказаний, тут жили  по  законам силы, подлости  и  ненависти.  Этим  кругом
Империя  ощетинивалась  против  всей  прочей  ойкумены,  держала  оборону  и
наносила удары.
     Средний  круг населялся людьми  обыкновенными, ни в чем не чрезмерными,
такими  же, как мы  с  вами  --  чуть  похуже, чуть получше,  еще далеко  не
ангелами, но уже и не бесами.
     А в  центре  царил Мир Справедливости.  "Полдень,  XXII  век".  Теплый,
приветливый,  безопасный  мир   духа,  творчества  и   свободы,   населенный
исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято  следующими
всем заповедям самой высокой нравственности.
     Каждый рожденный  в  Империи  неизбежно  оказывался  в  "своем"  круге,
общество деликатно (а если надо -- и грубо) вытесняло его туда, где ему было
место  --  в  соответствии  с  талантами его,  темпераментом  и нравственной
потенцией.  Это   вытеснение  происходило  и  автоматически,  и   с  помощью
соответствующего  социального механизма (что-то вроде  полиции нравов).  Это
был  мир, где торжествовал  принцип "каждому --  свое"  в  самом широком его
толковании. Ад, Чистилище и Рай. Классика.
     А во-вторых,  авторам  нравилась  придуманная ими  концовка. Там у  них
Максим Каммерер, пройдя сквозь  все круги и добравшись до центра, ошарашенно
наблюдает  эту  райскую  жизнь,  ничем  не уступающую  земной, и  общаясь  с
высокопоставленным  и  высоколобым аборигеном, и  узнавая у него все  детали
устройства   Империи,   и   пытаясь   примирить   непримиримое,    осмыслить
неосмысливаемое,  состыковать нестыкуемое,  слышит вдруг вежливый вопрос: "А
что,  разве у вас  мир  устроен иначе?"  И  он начинает говорить, объяснять,
втолковывать:  о  высокой  Теории  Воспитания,  об  Учителях,  о  тщательной
кропотливой работе над каждой дитячьей душой... Абориген слушает, улыбается,
кивает,  а потом  замечает как  бы вскользь: "Изящно. Очень красивая теория.
Но,  к  сожалению,  абсолютно не  реализуемая на практике".  И  пока  Максим
смотрит на него, потеряв дар  речи, абориген  произносит фразу, ради которой
братья Стругацкие до последнего хотели этот роман все-таки написать. "Мир не
может быть построен так, как вы мне  сейчас рассказали, -- говорит абориген.
-- Такой мир может быть только придуман. Боюсь, друг мой,  вы живете в мире,
который  кто-то придумал  -- до вас и без вас, --  а вы не догадываетесь  об
этом".
     По  замыслу авторов, эта  фраза должна была поставить последнюю точку в
жизнеописании Максима Каммерера. Она должна была заключить весь цикл  о Мире
Полудня. Некий итог целого мировоззрения. Эпитафия ему. Или -- приговор?.."
     Именно над этим романом  думали АБС во время  своей последней встречи в
январе  1991  года в Москве. Я очень хорошо помню,  что обсуждение  наше шло
вяло, нехотя,  без  всякого энтузиазма. Время  было  тревожное и неуютное. В
Ираке начиналась "Буря в пустыне",  в Вильнюсе  группа "Альфа" штурмом взяла
телецентр, нарыв грядущего путча готовился прорваться, и приключения Максима
Каммерера в  Островной  Империи  совсем не  казались  нам увлекательными  --
придумывать  их  было  странно и даже как-то неприлично. АН  чувствовал себя
совсем больным, оба мы нервничали и ссорились... Это была финальная  прямая,
хотя никто из нас об этом, разумеется, не знал и даже подумать не мог...
     Но  почему мне иногда кажется, что этот -- или очень похожий на него --
роман   будет  все-таки   со  временем  написан?  Не  братьями  Стругацкими,
разумеется. И не С.Витицким. Но кем?




"ОТЯГОЩЕННЫЕ ЗЛОМ".
     Впервые над этим романом  мы начали думать еще в октябре 1981-го, когда
возникла у нас с братьями Вайнерами странная, нелепая  даже, но показавшаяся
нам  плодотворной идея  написать совместный  фантастический детектив.  Чтобы
состоял этот детектив из двух  частей  -- "Преступление" и, сами  понимаете,
"Наказание".  Чтобы в части "Преступление"  (условное название  "Ловец душ")
описывалась бы совершенно фантастическая и даже мистическая ситуация, как по
некоему  райцентру российской  глубинки  бродит никому  не  знакомый Бледный
Человек и  скупает живые  человеческие  души. Причем, никто  не знает (да  и
знать  не  хочет), что это, собственно, означает вообще и как,  в частности,
понимать  словосочетание  "живая  человеческая  душа"  в  последней четверти
двадцатого века.  Писать  эту  часть должны были АБС -- как  специалисты  по
мистике-фантастике, а на долю Вайнеров приходилась при таком раскладе  часть
"Наказание",  где Бледного Человека  отлавливает  милиция и  соответствующие
органы  возбуждают  против него уголовное  дело. Что это будет  за уголовное
дело, в  чем,  собственно, можно обвинить  "ловца душ"  и по какой статье УК
РСФСР  судить,   не  было  ясно  никому  из  соавторов,  и  именно   поэтому
профессионалы  Вайнеры  очень  всеми этими  мистико-юридическими  проблемами
заинтересовались.
     В  ноябре 81-го  придуманы были  и Сергей  Корнеевич Манохин,  астроном
(область интересов --  теория двойных  и кратных  объектов  во Вселенной), и
маленький бледный человечек Агасфер Кузьмич Прудков, загадочный "ловец душ",
и  место  действия  -- город Ташлинск, дальний аналог  того  райцентра Ташла
(Оренбургской  области), где  АН и БН побывали в  эвакуации в 1942--43 гг. И
многочисленные определения души  были  выписаны  про запас,  и составлен был
проект  типовой расписки  о  передаче  таинственному  Агасферу Кузьмичу души
("Особой  материальной  субстанции,  не  зависящей от тела",  по определению
Советского энциклопедического словаря). И многое другое
     было  заготовлено   для   того,  чтобы  приступить  к  написанию  части
"Преступление"  (она  же --  "Ловец душ"). Собственно,  тогда  был составлен
подробный  план  этой повести вплоть до  того момента,  когда  за  Агасфером
Козьмичом приезжает милиция. Но на этом работа с "Ловцом  душ" прервалась --
АБС занялись "Хромой судьбой".
     По  записям в дневнике  невозможно определить тот  момент,  когда "Союз
четырех" распался  окончательно и навсегда. Некоторое время в  дневнике  еще
попадаются  заметки,  предназначенные  вроде  бы   для  "Ловца  душ",  но  в
дальнейшем использованные в "Хромой судьбе". Например: "У  Манохина привычка
--  всем  встречным  и  поперечным  дает  (мысленно, конечно)  клички. "Ойло
союзное". "Клепсидра"... Потом мы сосредоточились на "Хромой судьбе" целиком
и полностью,  затем  взялись за "Волны", потом  начали  и закончили сценарий
"Пять ложек  эликсира",  и  только лишь в феврале 1985 года снова  возник  в
наших рабочих записях Агасфер Кузьмич.
     Во  время  встречи в Москве,  которая  началась  15 февраля  1985 года,
обсуждается совершенно новый замысел: что стало бы с человечеством,  если бы
оно вдруг  лишилось  чувства страха.  Плюсы  и  минусы  страха.  Определение
страха... Генезис страха... Отдельные фразы:
     "Свита  дьявола   --  смертные,  но  бесстрашные,  как  бессмертные..."
"Антихрист. Проба. Или уступил ангелу, уверенному,  что все  беды людские --
от страха..."
     Возникает  и  обдумывается даже такая  идея: сделать повесть 3-й книгой
"Понедельника..."  Двадцать лет миновало, в  Соловце возведен дом-небоскреб,
все события описываются с точки  зрения сына Саши Привалова -- современного,
практичного  до цинизма, но тем не менее после окончания  МГУ двинувшего "по
магии"  (против  всякого  желания отца).  НИИЧАВО уж  не  тот,  что  раньше:
"несуны" тащат все,  что плохо лежит; процветает принцип "ты --  мне,  я  --
тебе";  на  Кристобаля  Хунту  работают  одни  только   зомби  да  капризные
привидения;  у Эдика Амперяна  постоянно в ходу портативный реморализатор, а
Хунта  соорудил  для своих  нужд  огромный, стационарный...  И  в  этих  вот
условиях,  приближенных  к  боевым, Кристобаль Хозевич  во  взаимодействии с
Агасфером  Козьмичом  проводят  эксперимент  по  "обесстрашиванию"  научного
контингента. При этом выясняется:  первое,  что делают  "обесстрашенные", --
это  перестают  работать вообще...  И  итоговая запись  17.02.85: "Осознание
огромного и безнадежного отставания от мирового уровня -- во всем".
     Очередная  идея  продолжить  "Понедельник..."   в  очередной  раз  была
отброшена. Но на протяжении всего 1985-го в дневнике идут за
     писи, из которых видно, как АБС постепенно приближаются к окончательной
формулировке новой своей литературной задачи.
     "Поскребите любое дурное  свойство человека, и выглянет его  основа  --
страх". С.Соловейчик (НМ,  3, 1985) "Обстоятельная  подготовка  к  Страшному
Суду...  Герой взят в качестве секретаря-переводчика, ему обещано исполнение
желания  -- изменение законов природы. Он заступается за человечество, и ему
предлагают  "искупить его  грехи"...  История  нового  Христа..."  "Суд  над
человечеством. Разбираются случаи из жизни: подлость, низость, корыстолюбие,
нищета  духа.  В  т. числе странные  истории из жизни японцев, новогвинейцев
(каннибалов)  и  т.д.  -- другая мораль,  другие  нормы".  "Имена  Демиурга:
Гончар, Кузнец,  Ткач, Плотник... Гефест, Гу, Ильмаринен, Хнум, Вишвакарман,
Птах, Яхве, Мулунгу, Моримо, Мукуру". И вот наконец: "...у гностиков Демиург
--    творческое    начало,   производящее   материю,   отягощенную    злом"
(Е.М.Мелетинский,   Миф.Словарь,   т.1,   стр.   366).  "Вариант   названия:
ОТЯГОЩЕННЫЕ ЗЛОМ".
     К этому моменту одна из линий  романа становится нам ясна окончательно,
и мы принимаемся  ее активно разрабатывать и даже (начиная с 25  января 1986
года, в Ленинграде)  писать.  Это история Второго (обещанного) пришествия на
Землю Иисуса Христа. Он  вернулся, чтобы  узнать, чего достигло человечество
за прошедшие две тысячи лет с тех пор, как Он даровал людям Истину и искупил
их грехи  своей  мучительной смертью. Он видит,  что НИЧЕГО существенного не
произошло, все осталось по-прежнему, и даже подвижек никаких не видно. И  Он
начинает все сначала, еще не зная пока, что Он будет делать и как поступать,
чтобы  выжечь  зло,  пропитавшее  насквозь  живую разумную  материю,  Им  же
созданную и так любовно слепленную много тысячелетий назад.
     Наш  Демиург совсем  не  похож на Того, кто принял  смерть на  кресте в
древнем Иерусалиме -- две тысячи лет миновало,  многие  сотни миров пройдены
Им, сотни тысяч благих дел совершены, и миллионы событий произошли,  оставив
-- каждое -- свой рубец. Он сделался неузнаваем. (Обстоятельство, вводящее в
заблуждение множество читателей: одни негодуют, принимая нашего  Демиурга за
неудачную копию булгаковского Воланда,  другие -- попросту  и  без  затей --
обвиняют авторов в проповеди сатанизма, в то время как  наш Демиург на самом
деле просто Иисус две тысячи лет спустя.)
     Сейчас, листая рабочие дневники, я обнаружил вдруг, что совсем позабыл,
оказывается, как  писался  этот наш роман! Оказывается, мы сначала  почти до
конца (а может быть, и не "почти", а действительно
     до самого  конца)  написали  всю линию  Манохин-Агасфер-Демиург и  лишь
потом вышли на идею заслуженного учителя города Ташлинска -- Г.А.Носова -- с
его печальной историей современного Иешуа Га-Ноцри.  Только 27 февраля  1987
года в дневнике появляется запись:
     "40 лет  спустя". Учитель,  проповедующий права  людей, живущих  в свое
удовольствие и  никому  не мешающих. Общество его ненавидит. Уходят ученики,
грозят родители, директор, РОНО, Академия Педнаук. Мир 20... года".
     А уже в  середине марта  приняты  все принципиальные  решения:  история
Демиурга  и  есть рукопись  Манохина,  "попавшая к  автору  от его  Учителя,
найдена    при   сносе   древней    гостиницы   при    обсерватории";   "все
апостолы-соискатели   предлагают  улучшить  человечество  путем  ампутаций";
Демиург ищет Великого Терапевта. "Все  они  хирурги  или  костоправы,  и нет
среди  них ни одного терапевта" (парафраз слов умирающего генерала  иезуитов
из "Виконта де  Бражелона");  история  борьбы  и  гибели Настоящего  Учителя
становится сюжетным стержнем  нового  романа...  Этот новый  и окончательный
вариант  романа  мы  начинаем писать в конце апреля 1987 года,  а  последнюю
точку в чистовике ставим 18 марта 1988-го.
     Это  был  последний  роман  АБС,  самый  сложный,  даже,   может  быть,
переусложненный, самый  необычный и, наверное,  самый  непопулярный из всех.
Авторы, впрочем, считали его как раз среди лучших --  слишком много душевных
сил, размышлений, споров и самых излюбленных идей было в него вложено. Здесь
и  любимейшая, годами лелеемая идея  Учителя с большой буквы --  впервые  мы
сделали попытку  написать  этого  человека, так сказать,  "вживе" и остались
довольны  этой попыткой.  Здесь  старинная, годами  лелеемая мечта  написать
исторический  роман  -- в манере Лиона Фейхтвангера  и  с  позиции человека,
никак  не  желающего  поверить  в  существование объективной  и  достоверной
исторической истины  ("Не так все  это  было,  совсем  не  так"). Здесь даже
попытка осторожного прогноза на ближайшие сорок  лет --  пусть и обреченного
изначально на неуспех, ибо нет ничего сложнее, чем  предсказывать, что будет
с нами на протяжении одной  человеческой жизни  (то ли дело строить прогнозы
лет на пятьсот вперед, а еще лучше -- на тысячу)...
     Любопытно  сегодня, с  высоты последних лет  XX  века, смотреть на  эти
прогностические упражнения авторов, честно  пытавшихся  в  меру своих сил  и
способностей  нарисовать  правдоподобную  и  по  возможности  содержательную
картинку  российской  жизни  третьего десятилетия  XXI  века.  Эта  картинка
рисовалась  уже  в  самый разгар  перестройки, когда  нам  ясно  стало,  что
серьезные  изменения  неизбежны и надвигаются, но нам  тогда  и в голову  не
могло   прийти,  насколько  радикальными   они  будут.  Говоря  сегодняшними
терминами, АБС  предполагали, что  Россия  (на  самом деле,  СССР,  конечно)
пойдет  по  "китайскому  пути":  постепенная, очень медленная  либерализация
экономики  под  неусыпным контролем  слегка реформированной,  но по-прежнему
всемогущей  КПСС. Более радикальные перемены нетрудно было, разумеется, себе
представить -- и раскол Партии, и сам распад СССР, и даже новую  гражданскую
войну, -- но почти инстинктивное неверие наше в резкие исторические переломы
было  слишком  сильно.  Такие переломы  всегда  казались нам возможными,  но
чрезвычайно маловероятными, и уж в особенности маловероятным всегда  казался
нам   практически   одномоментный   (в    историческом   масштабе)    развал
могущественной   государственной    машины,   создававшейся   десятилетиями,
основательно  проржавевшей,  конечно,   абсолютно  бесперспективной  и   уже
начинающей  сбоить,  но  еще  вполне  и   до  отвращения  жизнеспособной   и
самодостаточной.
     Мир,  каким он у  нас  стал "сорок лет спустя",  существенно отличается
даже  от сегодняшнего.  Он  гораздо более  стабилен,  спокоен, более  сыт  и
доволен собой. Он менее свободен, но тоталитарность его не бросается в глаза
-- перестройка не  прошла для него даром. Горком партии по-прежнему является
в  этом  мире авторитетом номер  один,  но  влияние  его сильно  смягчено  и
облагорожено по сравнению с годами застоя.
     Короче говоря, попытка среднесрочного прогноза нам, скорее, не удалась.
Но иногда, наблюдая нынешние события, эту страшную, роковую, холопскую  тягу
нашу к стабильности любой ценой, к пресловутому "порядку", к "твердой руке и
железной метле", --  наблюдая все  это, я без всякого удовлетворения  думаю:
"Черт  побери,  а  может  быть,  ошибившись  в  частностях, АБС угадали-таки
конечный  результат? Где, в конце-то концов, гарантия,  что горком партии не
вернется к нам опять на протяжении ближайшего поколения?.."


     "ЖИДЫ ГОРОДА ПИТЕРА, или НЕВЕСЕЛЫЕ БЕСЕДЫ ПРИ СВЕЧАХ".
     На протяжении  многих  лет Стругацкие мечтали  написать  пьесу.  Первое
упоминание об этой сладостной мечте я обнаружил еще в письмах начала 60-х.
     27.12.61  --  АН:  "...  Идея No  2  --  мысль  написать  пьесу.  Давай
попробуем, а? На современную тему... Давай, Боря,  а? А пьеса у нас  с тобой
преотлично бы пошла, уверяю тебя..."
     Но мы не попробовали. То есть АН сам, на свой страх и риск/пробовал,  и
неоднократно. Но  либо не  удавалось  довести до  конца, либо удавалось,  но
получалось  "тип