улиным запускали зонд.
   - Недавно ты слышать не могла о Тулине.
   - Сам перевоспитал. На тебя не угодишь.
   По вырубленным ступенькам они поднялись к шоссе. Над головами  с  ревом
проносились самолеты, их крылья слепяще вспыхивали.
   - Что с тобой? - спросила Женя.
   Он попробовал передать ей свой разговор с  Агатовым  и  убедился,  что,
собственно, рассказывать не о чем, все утекло, как вода меж пальцев.
   - Надо было бы об этом сказать  Тулину.  -  Глаза  ее  смотрели  чисто,
открыто, и Ричарду стало легче.
   - У него и без меня... Я сам справлюсь. И ты не смей морочить его.
   Он выговаривал ей,  а  она  хохотала,  закидывая  голову,  пока  он  не
промолвил еще неуверенно:
   - Кажется, я кретин.
   - Не сомневайся. Я иногда думаю: ну что ты во мне нашел?
   - Женя, когда  ты  так  говоришь,  я  могу...  Хочешь,  я  выдам  такую
диссертацию, что все закачаются!
   - А на Агатова наплюй. Он тебя ревнует к Тулину.
   - Черт с ним!
   - Не надо мне было ходить с Тулиным. Он тут ни при  чем.  Я  сама  вела
себя глупо.
   Они подошли к коттеджу, где жили девушки. Ричард нерешительно  замедлил
шаг.
   - Давай еще погуляем, - сказала Женя.
   Миновав поселок, они направились к аэродрому.
   Ричард обнял ее.
   Проехал служебный автобус,  летчики  высовывались  из  окон  и  что  то
кричали Жене.
   - А если бы Тулин приставал ко мне, ты бы мог его ударить? - неожиданно
спросила она.
   - Легонько, чтобы ты его потом не утешала.
   - Ты когда последний раз дрался?  Впрочем,  неважно.  А  знаешь,  есть,
наверное, мужчины,  которые  никогда  не  дрались.  Агатов  ругал  Тулина?
Послушай, а может, Тулин плохой? Какие ты видишь у него недостатки?
   - При чем тут он? Я думаю про твои недостатки.
   - Скучища. Терпеть не могу, когда обо мне думают! Я  сама  не  думаю  о
себе.  Однажды  попробовала  -  ничего  не  вышло.   У   меня,   наверное,
потребительское отношение к науке. Вроде Алеши. Или Поздышева. Я не выношу
таких красавчиков. Он привык, что все его  обожают,  как  Вера  Матвеевна,
кудахчут вокруг него.
   - Ты про кого?
   - Про Тулина, конечно.
   - Считается, что талантам многое следует прощать.
   - Прибедняешься? У тебя тоже способности.
   - Неужели Агатов отошлет меня?
   - Тогда я тоже уеду.
   - Не дури. В крайнем случае Тулин уладит. Он не допустит. Я ему нужен.
   Темнота хлынула из-за гор, как  наводнение,  затопила  долину,  поселок
выкарабкивался из тьмы, включая огни в домах, огни на дороге, цветные огни
аэродрома.
   Кати не было дома. Женя скинула туфли. Охая,  потирая  ноги,  легла  на
кровать.
   - Иди сюда.
   Ричард осторожно прошел темную комнату.
   - Садись.
   Он сел, нашел в темноте ее руки.  Она  почувствовала,  как  все  в  ней
сжалось. Хорошо, что он не видел ее лица.
   - Я бы тоже хотела выдавать всем правду, как ты. Но мне жалко людей.
   - Какие у тебя холодные руки, - сказал он.
   Он наклонился и поцеловал ее, царапая очками.
   "...И тогда уже ничего нельзя будет изменить", -  подумала  она.  Может
быть, они поженятся. После всего этого они поженятся. Только бы скорей это
произошло, и тогда все другое кончится и станет ясно. Она  не  шевелилась.
Он мог делать сейчас с ней что угодно.
   Рука его легла к ней на грудь.
   - Не надо, - сказала Женя.
   Он с усилием отстранился.
   - Я пойду, - сказал он.
   После его ухода осталась темнота. Женя чувствовала себя измученной. Она
лежала, и улыбалась,  и  ругала  его,  и  благодарила  его,  и  жалела,  и
презирала его.
   Посреди ночи она разбудила Катю:
   - Это все неправда, неправда.
   - Что случилось? - спросила Катя.
   - Не может быть, что на свете существует один-единственный  человек,  с
которым можешь быть счастлив. И как раз его-то и встречаешь.
   - Господи, что ее заботит! Мало за тобой бегают?
   - Но пойми,  это  ж  абсолютная  чушь.  Вот  тебе  нравится  Алеша.  Из
миллионов ты нашла именно того, кто предназначен тебе судьбой. И  в  целом
мире нет другого! Так,  что  ли?  И  эта  твоя  мечта  оказалась  в  твоем
институте и в твоей группе. Какое совпадение! Да на  земле  существует  не
меньше тысячи парней, которые могут стать единственными навеки.  Ах-ах!  И
нечего устраивать трагедии.
   - Да кто устраивает? -  возмутилась  Катя.  -  Ты  что,  поссорилась  с
Ричардом?
   Опять Ричард! Будто никого, кроме Ричарда, представить невозможно.
   - Ну чего ты, успокойся, сколько раз вы уже ссорились. Он ведь без  ума
от тебя. Чего тебе еще надо?
   Действительно, чего ей еще надо? Она и Ричард. Все уверены, что  это  -
самое лучшее. Что это неизбежно. Ничего другого не может быть.
   Она лежала, крепко закрыв глаза, но слезы все равно текли. Ей  хотелось
думать, что она поссорилась с Ричардом. Что  все  из-за  этого,  и  ничего
другого нет.



4

   Несколько недель Крылов потратил на сооружение специальной установки по
измерению заряженности самолета.
   Тулин был рад: хоть на время Крылов отцепится. Было утомительно воевать
на два фронта: с одной стороны Агатов, с другой - Крылов.
   Нужен был высоковольтный выпрямитель. Алтынову,  как  водится,  повсюду
отвечали: "Не предусмотрено, почему не оформили заявку  в  прошлом  году?"
Крылов поехал с ним в Москву. В главке они долго бродили от стола к столу,
пока Алтынов не выяснил, что все  зависит  от  некой  Машеньки.  Она  была
какой-то помзамнач, но Алтынов давно убедился, что самые сложные  аппараты
добываются  за  самыми  невзрачными  столами.  Машенька  была   смешливой,
конопатой, чем-то похожей на мокрого воробья.
   - Рассудите сами, - сказал ей Крылов, - мы только сейчас додумались  до
новых режимов, как же можно было дать заявку год назад?
   - У нас плановое хозяйство, - сообщила она Крылову. - Промышленность не
может ждать, пока вас осенит.
   Машенька была неуязвима и недосягаема. Алтынов шепнул: "Пригласите ее в
ресторан". К удивлению Крылова, она  охотно  согласилась,  и  они  провели
вдвоем прекрасный вечер. Крылов был в ударе, рассказывал про полеты и  про
свое путешествие на корабле.
   Назавтра Машенька организовала сверхсрочный  заказ,  и  оказалось,  что
ртутник  прибудет  через  месяц.  Алтынов  был  доволен;  он  дал  Крылову
заполнять бланк-заказ и ушел с Машенькой заверять какие-то подписи.  Когда
они вернулись, Крылов весело рисовал схему на  оборотной  стороне  бланка.
Обняв при всех Машеньку, он сообщил, что нашел способ  моделирования,  при
котором можно обойтись любым выпрямителем. Установка  получается  простой,
правда, придется кое над чем помудрить, но так даже интересней.
   Напрасно Алтынов дергал его за рукав,  Крылов  твердил  свое,  пришлось
идти отказываться к заму, случай  был  редкостный,  и  на  разбирательство
явился сам начальник. Крылов недоумевал: если уж на то пошло, то вообще по
заявкам отпускают слишком щедро.  Конечно,  легче  заказать  более  мощную
установку, чем думать, как  выходить  из  положения.  Машенька  со  своими
начальниками слушала его с восторгом, но представители институтов чуть  не
устроили ему "темную".
   Установка получилась кустарнейшей, над  Крыловым  посмеивались,  он  не
обращал  внимания.  Ему  вспоминался  Дан  с  его  умением   работать   на
элементарных схемах; только  теперь,  на  собственном  опыте,  он  начинал
понимать, почему Дан избегал заказывать большие,  сложные  установки.  Дан
считал, что избыток материальных средств не  поощряет  мысль.  Простенькая
установка обнажает сущность явления, заставляет  думать  над  главным.  Он
часто  вспоминал  Дана,  впервые  ему  пришлось  действовать  без  всякого
научного  руководства.  Ему  не  хватало  критики,  ему  не  хватало  даже
Голицына,  который  так  умел  выискивать   ошибки   и   требовать   новых
доказательств.
   Между большими пластинами, обклеенными  станиолем,  висел  на  шелковых
нитях дюралевый самолетик. Шариком на длинной бамбуковой палке нужно  было
коснуться  самолетика  в  определенной  точке,   снять   заряд,   пронести
определенным  путем  до  электрометра,   коснуться   электрометра,   снять
показания, записать. И так надо измерить полсотни  точек.  Потом  изменить
напряжение между пластинами и все начать сначала. Потом изменить положение
самолета и начать новый  цикл.  Алешу  поражало,  как  хватает  у  Крылова
терпения. А  Крылов  занимался  этим  вторую  неделю.  Движения  его  были
отработаны с машинной точностью.
   Алеша пробовал ему помогать, и через полчаса  у  него  начинали  болеть
руки. Неужели это и есть наука, увлекательная, захватывающая?
   Под вечер Алешу сменил Ричард. Уселся за электрометр. Разумеется, он-то
понимал, что в экспериментальной  работе  приходится  заниматься  скучными
вещами, но все же это робинзонство, в наш век, при наших возможностях...
   - Я бы тоже не стал чикаться, - дотягиваясь, сказал Алеша. - Обеспечьте
меня, тогда пожалуйста. Мало напряжение - ставьте большой трансформатор.
   Крылов слушал их улыбаясь. Он снял рубашку, остался  в  зеленой  майке,
плечи у него были широкие, грудь волосатая,  и  вообще  он  оказался  куда
крепче, чем выглядел в своем мешковатом костюме.
   - А что, не так? - спросил Алеша.
   - Во времена Фарадея, - сказал Крылов, - талантливых идей было мало, но
и денег на науку почти не давалось, теперь же деньги  отпускают  щедро,  а
талантливые идеи все еще редки. И конечно, легче потратить лишние  деньги,
чем придумывать, изобретать, изощрять ум.
   - По-вашему, надо меньше тратить денег на науку? Так можно договориться
вообще до мракобесия! - воскликнул Ричард.
   - А что ты думаешь, - Крылов нисколько не смутился,  -  может  быть,  и
поскупее надо. Когда у науки  вдоволь  средств  и  денег,  она  становится
слишком жирной. Есть, конечно, и крайности. Двухрублевую лампу  достать  -
целая история. Но это уж организация.
   Ричард озадаченно молчал.
   С этим Крыловым никогда  не  угадаешь:  перевернет  все  вверх  ногами,
расставит по-своему,  раздразнит,  и  пошла  схватка,  -  тут  уж  никакой
субординации, ни студентов, ни кандидатов наук, и можно не бояться ляпнуть
глупость, и самое главное - есть человек, который внимательно слушает.
   Они яростно занимались реформами - отменяли диссертации, снова  вводили
диссертации, но решили не платить за степени, ибо идущий в науку не должен
прельщаться доходами. Открывали институт телепатии, лаборатории хиромантии
- будем дерзать, авось получим что-либо новенькое,  иначе  неинтересно.  И
вообще  ученый,  доказывал  Крылов,  воплощает  в  себе   черты   человека
коммунизма, поскольку работа для него - потребность, удовольствие.
   Алеша кивнул на Крылова:
   - Ничего себе удовольствие - махать палкой каждый вечер!
   И все рассмеялись, потому что  действительно  трудно  было  представить
себе более занудную работу.
   Когда они остались вдвоем с Крыловым, Ричард вздохнул:
   - Наука - это лес дремучий. Не видно ничего вблизи...
   Крылов прислушался.
   - Все же прочел "Фауста"?
   - Прочел. Надо  бы  еще  перечесть,  да  разве  успеешь.  Сколько  книг
написано хороших, кошмар! Человечеству хватит на сотню лет. Да еще сколько
фильмов, пьес, музыки! Это если только одни шедевры брать.  Хватит.  Я  бы
прикрыл искусство лет на двадцать.
   - Вот кто мракобес.
   - Все равно на таких, как Агатов, никакие стихи не подействуют.
   - Чего это ты так на него?
   - Ненавижу бездарности. От них все  зло;  их  надо  давить.  Их  нельзя
подпускать к науке. Их надо травить, высмеивать.
   - А тебе никогда  не  приходило  в  голову,  что  упрекать  человека  в
бездарности - все равно что смеяться над калекой?
   - Хорош калека! Агатов вам шею скрутит, дайте ему только власть.
   - Я его иногда жалею. Он несчастный человек. Он пошел не по  призванию,
он,  конечно,  не  физик,  может,  у  него  способности  архитектора   или
председателя колхоза. Кто знает? Когда человек чувствует себя на месте, он
становится лучше.
   - Оправдываете его? Человек на любом месте должен оставаться человеком.
   Крылов выключил напряжение, присел на стол.
   - Я давно думаю, что самое важное сейчас - это помочь людям находить их
призвание. Вот наша Зоечка, официантка в столовой. Что, она  родилась  для
того,  чтобы  быть  официанткой?  Рассмотрим  формулу  -  "от  каждого  по
способностям...".  По  способностям!  А  сколько  людей  не  знает   своих
способностей! Тут, брат, мало того,  что  вот  вам,  пожалуйста,  учитесь,
выбирайте, - все права и возможности. Нужно помочь каждому определить  его
максимум...
   - К Агатову это не относится! - и, не  вытерпев,  Ричард  передал  свой
разговор с Агатовым.
   Крылов вернулся к электрометру, потер красные веки.
   - Ничего, обойдется, я поговорю с Тулиным.
   - Да, да, Тулин не позволит отослать меня.
   Крылов кивнул, и они продолжали работать.


   Он нашел Тулина в номере у Алтынова. Там сидел и Агатов.
   - Присаживайтесь, - сказал Алтынов.
   Они пили чай с медом. Алтынов любил мед, он любил все, что  полезно,  и
устраивал  чай  с  витаминами  и  прочими   необходимыми   для   организма
веществами.
   Судя по репликам Тулина, Крылов понял, что речь шла как раз о Ричарде и
что Агатов уже изложил причины, по которым отправлял его в Москву. Алтынов
не вмешивался, его доброе рыхлое лицо было непроницаемым, лишь  иногда  он
предостерегающе взглядывал на Крылова. Тулин с трудом скрывал раздражение,
но все же держался  осторожно,  говорил  про  мед,  улыбался,  и  все  они
выглядели друзьями, по крайней мере приятелями.
   - Не удивлюсь, если его отчислят из аспирантуры. С такими взглядами  на
жизнь полезно поработать годик-другой на заводе, верно? - Агатов посмотрел
на Тулина.
   - Так считается, - сказал Тулин, - но я не могу знать,  не  работал  на
заводе.
   - А я работал, - сказал Крылов, - и  думаю,  что  для  Ричарда  это  не
обязательно.
   - По-вашему, Сергей Ильич, выходит,  что  повариться  в  рабочем  котле
вредно?
   - У Ричарда вся семья рабочая.
   Тулин громко побренчал ложкой.
   - Сережа, я боюсь, что из тебя адвокат никакой.
   - Он не считается с Голицыным, - сказал Агатов. -  Посудите  сами,  как
может Аркадий Борисович руководить аспирантом,  который  выступает  против
него! Нет, нет, пусть ищет себе другого руководителя. Если найдет.
   -  А  что  тут  особенного?  -  сказал  Крылов.  -   Можно   и   против
руководителя...
   Тулин выразительно посмотрел на него, повернулся к Агатову.
   - Яков Иванович, накладывайте, угощайтесь! - Алтынов придвинул банку  с
медом.
   - Денисов  хочет  критиковать.  Стоит  ли  ему  этим  заниматься,  Олег
Николаевич, как по-вашему?
   - Я понимаю вас, Яков Иванович, - мягко сказал Тулин.  -  Конечно,  это
все осложнит. И без того сложно.
   - Вот именно.
   Агатов  засмеялся,  и  Тулин  тоже  изобразил  улыбку,  но  взгляд  его
оставался жестким, немигающим.
   - В липовом меде содержится сорок пять процентов виноградного сахара, -
сообщил Алтынов.
   - Чудесный мед. А вы любите мед в сотах? - спросил Агатов.
   Интеллигенция, думал Крылов, законы цивилизованного общества.  Попробуй
я сейчас ударь Агатова чайником по голове, меня под суд за хулиганство.  А
то, что Агатов испакостит жизнь Ричарду,  -  это  не  хулиганство.  Это  -
законное разрешение конфликта, вполне культурно.
   - Что же будет с Ричардом? - спросил Крылов.
   - Это решит Аркадий Борисович, - сказал Агатов.
   - А вы ему подскажете?
   Агатов даже не посмотрел на  него,  он  отхлебнул  чай  и  обратился  к
Тулину:
   - В Москве могут подумать, что вся история  с  диссертацией  Ричарда  -
ваших рук дело. Вы подбили аспиранта, чтобы он тайком от руководителя...
   - Но вы же знаете, Яков Иванович, я тут ни  при  чем.  Такова  уж  сила
идеи... - И Тулин засмеялся так, что Крылову стало жаль его.
   После ухода Агатова Тулин с отвращением сплюнул.
   - Гнида...
   - Что же будет с Ричардом? - спросил Крылов.
   - Агатов как вирус, - сказал Алтынов, -  он  ждет  подходящих  условий,
тогда он развернется. Чуть только среда будет благоприятствовать,  он  нам
всем покажет кузькину мать. Вы молодые, а я навидался этих типов до войны.
   - Уж не думаете ли вы, что я боюсь его? - сказал Тулин.  -  Мне  сейчас
просто не с руки с ним возиться. Придет время, я ему припомню.
   - Ну, а что же будет с Ричардом? - опять спросил Крылов.
   Тулин вскочил, опрокинув стул.
   - Ричард, Ричард! Балаболка твой Ричард! Какое он  право  имел,  ничего
мне не сказав... У нас и так все трещит, а он тут разжигает страсти. Нашел
время ссориться. Так ему и надо. И ты не лезь. Ты не политик, ты ни  черта
не понимаешь. - И оттого, что Крылов молчал и смотрел ему в глаза,  молчал
и смотрел, Тулин закричал: - У меня и без того не  хватает  сил!  Со  всех
сторон... Поймите вы. Или с ветряными мельницами бороться,  или  работать.
Тебе-то что? Праведник! Тебе можно без компромиссов  обходиться!  За  моей
спиной... Вся муть достается мне. Ну,  а  что  делать,  если  время,  темп
сейчас дороже справедливости? - Он успокоился, накинул  на  плечи  пиджак,
пригладил волосы. - Попробуем еще как-нибудь уладить. Но для  меня  прежде
всего условия работы и результаты. Я никого не пожалею ради них.  Хоть  бы
кем угодно пришлось пожертвовать.
   Он вышел, Крылов - за ним. В  коридоре  Тулин  обернулся,  прошел  мимо
дверей своего номера, спустился по лестнице. Крылов следовал за ним.
   - Отцепись! - сказал Тулин. - Оставь меня!
   Возвращаясь назад мимо подстанций, Крылов увидел Агатова внизу, у реки,
на метровом  уступе.  Агатов  вынимал  из  чехла  спиннинг,  рядом  стояло
брезентовое  ведро,  сачок,  в  пожухлой  траве  сверкала  блесна.  Крылов
спустился к нему.
   - Здесь попадается довольно крупная форель, - сказал Агатов.
   - Хороший у вас спиннинг.
   - Обратите внимание на катушку - моя конструкция. - Он отвел собачку  и
щелкнул никелированным тормозом. - Попробуйте!
   Крылов взял спиннинг, покрутил катушку. Скрестив на груди руки,  Агатов
с гордостью слушал щелк тормоза.
   - Прошу вас, Яков Иванович, оставьте Ричарда в покое.
   - Там, где хариус стоит, в струе слышно: бульк, бульк,  -  с  нежностью
сказал Агатов. - Туда и закидывай. Сумеешь точно попасть - он сразу  хвать
- и тяни.
   - Так как же?
   - Вас что, Тулин прислал?
   - Я сам.
   - Лучше вам не вмешиваться.
   Он взялся за спиннинг, но Крылов продолжал держать  удилище,  и  бамбук
выгнулся.
   - Пожалуйста, - попросил Агатов. Он осторожно потянул спиннинг к  себе,
и бамбук еще больше выгнулся. Крылов подумал, что Агатов сильнее, и  вдруг
удивился, заметив  испуг  в  его  глазах.  Крылов  шагнул  вперед,  Агатов
отступил, попятился к обрыву.
   - Вы что ж это... Подождите, - забормотал Агатов.
   - Яков Иванович, а  вы  мой  должник.  Помните,  тогда  у  Голицына  вы
наговорили на меня?
   Теперь они стояли почти вплотную друг к другу, оба по-прежнему  держась
за удилище, за спиной Агатова был обрыв, и Агатов почти не слушал Крылова.
   - Вы мне окажете эту услугу - и тогда будем квиты, - сказал Крылов.
   Агатов огляделся, и Крылов тоже оглянулся - кругом не было ни  души,  и
Крылов усмехнулся.
   -  Лично  вам  я  пойду  навстречу,  -  тотчас  сказал  Агатов,   -   с
удовольствием.
   - Вот и хорошо. - Крылов отпустил удилище.
   Агатов как-то обессиленно сел на землю, не выпуская из рук спиннинга.
   - Вам - да. Именно вам, - повторил он уже несколько тверже. -  Как  мне
обидно за вас! Как к вам здесь относятся! - Он посмотрел  снизу  вверх  на
хмурое лицо Крылова. - Для вас я готов. Вы  не  верите?  Думаете,  обману?
Пожалуйста, при вас напишу Голицыну. Можете  сами  отправить.  Вот  только
бумаги нет.
   Крылов вынул записную книжку. Агатов писал, а Крылов с удивлением думал
о том, что, оказывается, сила, простая физическая сила еще кое-что  значит
для таких людей, древний и, пожалуй, иногда самый чистый способ убеждения.


   В гостинице возле дежурной сидел подвыпивший лысый мужчина лет  сорока.
У него был