м же ты тогда спорила, - заговорил он после некоторого молча-
ния, - а зачем в церковь... Глупая девочка! - вдруг закончил  он  мягко,
точно большой человек, выговаривающий маленькому ребенку.
   Когда они прощались, то Николай крепко пожал ей руку и  сказал  полу-
серьезно-полушутя:
   - Думай только больше и глубже и обо всем!
   - Сначала о тебе, а потом обо всем.
   - Почему? - и он мельком поймал ее глаза. Она  чуть-чуть  улыбнулась,
хотела что-то от дверей добавить, но не сказала и вышла.
   XI.
 
   Был праздник; утром поверки не  производились,  и  многие  повставали
несколько позднее, чем обыкновенно. Утро  стояло  жаркое,  солнечное,  и
курсанты разбрелись по роще и садику, прогуливаясь и отдыхая.
   Сергей только что направился по  направлению  к  пруду,  думая  иску-
паться, как вдруг внезапно по окрестностям покатились торопливые, четкие
переливы сигнала "тревога".
   "Это - уже не сбор", - мелькнуло у него в голове. И  он  стремительно
помчался наверх к пирамидам с винтовками.
   Никто ничего не знал, только командир батальона громовым голосом кри-
чал: "Строиться... быстро!" И почти что на-ходу построившимся  курсантам
подал команду: "За мной бегом марш".
   Вот и знакомая роща, налево - насыпь, город кончается, что это такое?
   - По окраине города от середины в це-епь!
   Запыхавшиеся курсанты быстро рассыпаются, тарахтит по земле пулемет.
   Вот оно что! Во весь опор мчатся на курсантов  какие-то  всадники,  и
быстро снимается с передков чья-то батарея.
   - Ого-онь! - раздается команда.
   И цепь, опередившая в развертывании на несколько  минут  неизвестного
противника, жжет его огнем своих пуль.
   Кто-то падает, тщетно  пытается  изготовиться  к  выстрелам  батарея.
Поздно! - слишком силен огонь курсантов.
   - Прекратить стрельбу! Сдаются!
   И цепь, бросаясь вперед, завладевает батареями загадочного  противни-
ка.
   - Кто же это? - слышатся недоумевающие голоса победителей.
   И вдруг от края до края что-то быстро передается и перекатывается  по
цепи, и через минуту у всех на устах: "Багумский  полк  восстает",  "Ба-
гумский полк - изменник".
   Сергей хмурит брови, он начинает понимать, в чем дело. 9-й  Багумский
полк, - полторы тысячи человек, - самая крупная единица гарнизона.
   - Дело - дрянь! - решает вслух он.
   - А что?
   - Полк большой, и если он серьезно заражен петлюровщиной,  справиться
будет трудно.
   Захваченные орудия поставили  на  плацу,  подходы  к  корпусу  заняли
сильными караулами.
   Всю ночь собирались надежные части гарнизона - 6-е, 4-е,  5-е  курсы,
кавалерийские, а также мелкие партийные отряды. В девять часов утра полк
выступил, к девяти ему предъявлен ультиматум - сдать оружие...
   Киев точно вымер, по улицам извивались цепи, по углам к земле приник-
ли пулеметы.
   Еще несколько минут до срока. На автомобиле подъехал наркомвоен Укра-
ины и взглянул на часы. И почти в то же время вместо ответа с той сторо-
ны первою лентою резанул пулемет.
   Наркомвоен привстал, рукой облокотившись на стенку  машины,  и  подал
сигнал.
   И через головы притаившегося Киева батарея с ревом забила по Бендерс-
ким казармам.
   Перестрелка на улицах длилась очень недолго,  со  стороны  восставших
выстрелы стали вскоре стихать.
   Сергей бежал одним из первых по Керосинной  улице  и,  завернувши  за
угол, он увидал спины поспешно  убегающих  багумцев  и  выкинутый  белый
флаг.
   - Ага - сдаются!
   И по улицам, до автомобиля наркомвоена доносится весть,  что  багумцы
сдаются.
   - Спохватились все-таки, - говорит он.
   И приказывает прекратить огонь.
   Без артиллерии докончить начатую измену полк  не  смог,  сдался,  был
обезоружен и расформирован в тот же день.
   К вечеру все было уже спокойно и тихо. Еще днем  привычный  киевлянин
сначала робко высунулся на двор, потом показался на улицу. И не  нашедши
там ничего угрожающего своей особе, вздохнул с удовольствием и  восхище-
нием.
 
   XII.
 
   Восстание не удалось, но обнаружило, что в частях  гарнизона  не  все
благополучно.
   А кругом, почти под самым городом, бродили мелкие шайки. Слабые крас-
ные части понемногу, но постоянно отступали. Подходил Деникин к Екатери-
нославу, а Петлюра и Галлер уже поглядывали на Жмеринку.
   Теперь возле курсов по ночам стояли сильные посты и ходили патрули.
   Однажды Сергей сидел и писал домой:
   "Я посылаю вам третье письмо, но ответа до сих пор не получил.  Знаю,
конечно, что не ваша это вина, а все-таки досадно. За меня не  беспокой-
тесь, я доволен своей жизнью и своим положением как раз настолько,  нас-
колько вообще может быть доволен человек. Работы серьезной и ответствен-
ной у курсов очень много, и я целиком ушел в нее. Производство в красные
командиры я должен получить в сентябре, но поговаривают, что нас  выпус-
тят и раньше. Если все будет благополучно, то заеду тогда домой".
   Окончил письмо, запечатал его в конверт и хотел спуститься вниз,  как
вдруг в комнату вбежал запыхавшийся Владимир, а за ним следом Николай.
   - Дело есть, Сергей.
   - Тут брат кругом какая-то чертовщина твориться начинает.
   - В чем же дело?
   - Сегодня я стоял на дневальстве. Когда сменился,  захватил  книгу  и
улегся под кустом в роще. Кругом - никого, вдруг слышу шаги, гляжу - на-
чальник. Я вспомнил про твои, Сергей, подозрения. Куда, думаю, его  чорт
несет? И тихонько за ним. А он возле крайней дороги у овражка встретился
с тем самым человеком.
   - С Агорским? - живо спросил Сергей.
   - Да! Передал ему довольно большой синий сверток и  сказал  несколько
слов. А затем пошел как ни в чем не бывало на курсы к артиллеристам.
   - Странно что-то!
   Друзья задумались.
   - Знаете что? - сказал Сергей. - Тут дело не чисто. Возможно, что  он
передал ему какие-нибудь сведения. А затем прошел  дальше  действительно
по делам к артиллеристам, чтобы скрыть следы своей отлучки. Надо  потол-
ковать с комиссаром.
   Вместо заболевшего и несколько тяжелого на подъем прежнего  комиссара
теперь на курсы был назначен другой, молодой  еще,  умный  и  энергичный
летчик Ботт.
   Пошли к нему и рассказали все с самого начала.
   - Вот что, товарищи, - сказал он. - Если арестовать Сорокина, то  по-
жалуй никаких улик не найдется, а предупрежденные сообщники скроются,  и
дело будет закрыто. А кроме того, на чем в сущности основаны все эти по-
дозрения? Ведь неловко, право, будет, если между ними  просто  какие-ни-
будь личные дела.
   - Сверток бы достать! - сказал Владимир.
   - Я попробую! - промолвил все время молчавший Николай.
   - Ты! Каким образом?
   - Это уже мое дело, - коротко ответил он. И быстро вышел.
 
   XIII.
 
   То время, когда Николай поправлялся от полученного ранения, было вре-
менем еще более тесного и дружеского сближения с Эммой. Пользуясь приви-
легией больного, он встречался с ней каждый день. По вечерам с товарища-
ми собирались вместе в красивом оживленном клубе. Один раз даже побывали
в театре. Николай видел в Эмме теперь близкого и  надежного  друга.  Вот
почему Николай, во время разговора с Боттом быстро взвесив положение ве-
щей, бросился к Эмме. Он вызвал ее в рощу.
   - Что случилось? - тревожно спросила она.
   - Случилось что-то скверное, Эмма. И я рассчитываю только на твою по-
мощь.
   - Чем я могу помочь? И в чем?
   - Слушай, Эмма! Мы много говорили обо всем с тобой и  кажется  хорошо
друг друга поняли. Теперь ты должна постараться помочь нам разрешить од-
ну задачу.
   - Что же такое?
   - Твой отчим - белый офицер.
   Эмма вздрогнула, чуть-чуть даже отшатнулась от него и побледнела.
   - Как! Ты знаешь?
   - Знаю! Я давно об этом догадался... А его брат,  кажется,  шпион,  -
резал Николай.
   - Юрий Борисович? - и она посмотрела на него большими, удивленно  ис-
пуганными глазами.
   - Слушай меня внимательно, - продолжал он. - Сегодня  к  нему  попали
какие-то бумаги, и ты должна постараться во что бы то ни  стало  достать
их, если еще не поздно, - твердо проговорил он.
   Она несколько раз взволнованно порывалась перебить его. Николай  про-
должал неумолимо:
   - Эмма! От этого, может быть, зависят сотни и тысячи жизней честных и
преданных своему делу людей. Эмма! Мы много с тобой говорили, теперь те-
бе надо решить, с нами ты или нет. Этот шаг будет бесповоротным. Эмма! -
добавил он вдруг другим голосом, - сделай, пожалуйста, если сможешь. Это
для нашего дела и... для меня.
   После долгого молчания Эмма тихо ответила:
   - Но если я и достану, то как же я тебе передам сегодня, не отлучаясь
от дома?
   - Я буду ждать до поздней ночи возле снопов соломы, в вашем  огороде,
и ты перебросишь их тихонько через плетень.
   ...............
   Чай пили дома, потому что на дворе хотя и тепло было,  но  собирались
тучи.
   Пришел и Юрий Борисович, быстро  сбросил  на  вешалку  возле  веранды
пальто и спросил, проходя в глубь комнаты:
   - Чай есть? Ну хорошо, дайте мне чего-нибудь закусить поскорее, пото-
му что мне скоро бежать по делам.
   Все уселись за стол. Старухи болтали. Агорский с жадностью ел жаркое.
Эмма разливала чай и напряженно думала: "Сверток верно большой, в карман
френча не войдет, должно быть в пальто". - И в голове уже мелькал план.
   Тучи сгустились, послышался далекий еще отзвук грома.
   - Мама! - громко сказала, вставая, Эмма. - Сейчас пойдет дождь, пожа-
луй белье замочит в палисаднике.
   - Ах ты, боже мой! правда, беги скорей, Эммочка, и тащи сюда.
   Эмма торопливо вышла. Вот и вешалка, вот и одежа; она торопливо  ощу-
пывает карманы, один из них оттопыривается от плотно засунутого свертка.
- Здесь!
   Она быстро срывает свое пальто, Агорского, прихватывает чей-то чепчик
и бежит к плетню.
   - Николай! Коля!
   - Здесь.
   - Держи! Уноси все скорее, - бумаги в кармане.
   И перебросивши изумленному Николаю всю груду одежи, она быстро подбе-
гает, распахивает калитку и, схвативши кое-как с веревок белье, бросает-
ся в комнаты. В ту же минуту капли крупного дождя забарабанили по крыше.
   Юрий Борисович морщится, - придется переждать дождь.
   Через полчаса гроза прошла, но стало уже совсем темно:
   - Ну, я пойду, - сказал Агорский, вставая.
   Едва сдерживая волнение, следит Эмма за тем, как  направляется  он  к
вешалке. И слышит оттуда через минуту встревоженный голос:
   - Марья Сергеевна, вы не брали моего пальто?
   - Нет, - удивленно отвечает та.
   Агорский быстро выбегает на пустую улицу... Но  кругом  темно,  тихо,
ничего не видно и не слышно.
   Воры скрылись.
 
   XIV.
 
   Запыхавшись, порядком измокший, бежал Николай со своей увесистой и  -
главное - неудобной поклажей. Инсценировка  кражи,  повидимому,  удалась
как нельзя лучше.
   Вот и курсы, но отчего там сегодня так темно?  Должно  быть  электри-
чество наверху попортилось.
   Он постучал в крепкую дубовую  дверь.  Сначала  отворилось  небольшое
окошечко, и выглянувшая голова спросила: "Кто идет?" -  потом  зазвенела
цепь, дверь приоткрылась, и он вошел.
   "Странно! - подумал Николай, - почему это  на  посту  не  курсант,  а
красноармеец хозкоманды".
   Он пошел наверх, по лестнице, но в обширном  помещении  было  тихо  и
темно. Ничего не понимая, он спустился вниз и спросил у часового:
   - Где же курсанты?
   - А где же ты был? - ответил удивленно тот. - Уже два часа, как курсы
уехали на фронт.
   У Николая опустились руки.
   - Да они еще должно на вокзале, - прибавил тот, -  на  товарном,  ка-
жись.
   Тогда Николай кинул свою поклажу с криком: "Сдайте каптеру!"  -  сам,
как сумасшедший, сжимая сверток, помчался по темным улицам.
   Он бежал версту, другую, третью, потом подлезал под вагоны,  стукался
о буфера и сцепы... Вот эшелон!
   - В котором вагоне комиссар?
   И сразу натолкнулся на Сергея.
   - Николай! Наконец-то ты!
   - Сережа! Вот... - задыхаясь говорил Николай и подал сверток.  -  Где
Ботт?
   - Ботта нет, он с другой половиной курсов уезжает под Жмеринку с Кие-
ва-пассажирского.
   Они живо развернули синюю обертку свертка и при свете свечки  увидели
кипу приказов и карту с полной дислокацией частей Украины.
   "Ого! - удивленно подумали они, - это - важная штука".
   Паровоз загудел к отправлению. Сергей быстро схватил трубку  полевого
телефона и надавил вызывной клапан.
   - Это кто?.. Это ты, Сержук? Скажи машинисту, чтобы до моего распоря-
жения эшелон задержался.
   - Но ты-то кто? - спросил удивленный Николай.
   - Комиссар отряда, - ответил за него Владимир.
   Они выскочили и добрались до вокзала. Сергей по аппарату  вызвал  ко-
менданта пассажирской.
   - Вызовите срочно комиссара того отряда курсантов, что сейчас отправ-
ляется на фронт.
   Прошла минута, две, три. Послышался снова звонок.
   - Ну что?
   - Поздно! - пропела мембрама. - Поздно, товарищ! Отряд курсантов  уже
за семафором.
   "Что же делать? - подумал Сергей. - Ага! В Укрчека".
   - Дайте город! Занято?.. Опять занято? О! чтобы вы все попропали!
   - Товарищ комиссар! - с отчаяньем влетел дежурный. - На двадцать  ми-
нут задержка эшелона... Сейчас у меня воинский, тоже на какой-то  фронт.
Скорей, пожалуйста.
   - Ладно! - с досадой крикнул товарищам Сергей. - Он  от  нас  не  уй-
дет... Я телеграфирую из Коростеня. А теперь - едем!
   Они быстро добежали до своего состава. И эшелон, рванувшись, помчался
в темноту, наверстывая потерянное время. Сергей с  нетерпением  поджидал
первой остановки. И вот, наконец, эшелон, властно заревев сиреной,  кри-
ками голосов, стуком разгружаемых повозок, лязганьем стаскиваемых  пуле-
метов, разбудил притаившийся опасливо небольшой вокзал.
   Сергей - на телеграф.
   - Срочную в Киев.
   - Нет! - и телеграфист устало посмотрел на него. - Киевская опять  не
работает. Порвана. Теперь, должно, до утра.
   - По Морзе?
   - Нельзя! Разбит Левкой еще на прошлой неделе.
   - А через Яблоновку?
   - Через Яблоновку можно. Только...
   - Передавайте живо!
   - Только...
   - Чего еще? - спросил недовольно Сергей.
   - Кравченко там. Все телеграммы контролирует, и если у вас важная, то
может и не пропустить.
   - Какой еще, к чорту, Кравченко? - Сергей ничего не понимал.
   - Кто его знает! - пояснил хмуро комендант. - Был красный, а  теперь,
вот уж третий день, не признает никого. Телеграммы  проверяет  и  поезда
пропускает не иначе, как обобрав.
   - Так он - бандит?
   - Не совсем... Ну, конечно, вроде этого. Да вы  попробуйте,  может  и
пропустит. Вот только что через него продовольственную получили.
   "Чтоб он сдох!" - с сердцем подумал Сергей.  Пробовать,  конечно,  не
стал.
   Вошел начальник отряда.
   - Товарищ Горинов! Сейчас выступаем. Кучура три часа тому назад  сва-
лил под откос броневик. Там орудия...
   - Родченко! - остановил Сергей одного из курсантов и отвел его в сто-
рону. - Ты надежный малый. Останься здесь, и если до утра линия не будет
исправлена, отвези этот сверток и телеграмму в Киев. Передай их в Укрче-
ка, под расписку, и останься сам на курсах.
   - Я на фронт с товарищами поеду, - резко ответил  тот.  -  Отдай  ко-
му-нибудь из обозников.
   - Родченко! - повторил Сергей твердо. - Я даю тебе поручение  большой
важности. Прочитай телеграмму и увидишь. А кроме того я тебе это  прика-
зываю. Понял теперь?
   - Понял, товарищ комиссар. Будет сделано! - ответил тот, потом  доба-
вил: - И скотина ты все-таки, Сергей.
   В темноте, спотыкаясь, ушел отряд. В темноте снова тускло мерцали фо-
нарные огни. А бессонный комендант снова трогал локтем кобур от ногана и
тревожно вслушивался.
   Поползла бесшумным шорохом лента телеграммы из  Яблоновки  и  спросил
кто-то, с того конца:
   - Пашка! У вас какие?
   "Васька для интересу спрашивает", - подумал осовевший  телеграфист  и
нехотя положил руку на ключ.
   Но оборвался сразу, потому  что  брызнуло  осколками  разбитое  пулей
окошко, и выстрелы отовсюду загрохотали.
   ... Через час он, равнодушный и усталый, выбивал черточками ответ: "У
нас только что были зеленые, - Степка Перемолов с ребятами. Убили комен-
данта и еще одного из курсантов. Теперь  нет  совсем  никаких.  Анархизм
полный... Я иду спать".
 
   XV.
 
   Вызовы курсантов на фронт являлись  обычным  явлением  того  времени.
Первые командиры Красной Армии учились в боях.
   Едва Николай вышел на улицу после разговора с Боттом, к корпусу подс-
какал конный ординарец и передал пакет. То был приказ  срочно  сформиро-
вать два отряда. Один бросить на защиту Жмеринки, другой двинуть  против
вновь угрожающих Коростеню банд. Отрядам выбыть не  позднее,  чем  через
три часа.
   И вновь небольшой, но крепко сплоченный отряд курсантов оказался пос-
реди густых лесов и топких болот Волынской губернии.  Без  соседей,  без
резервов, но с твердым заданием: разбить банду, и с не менее твердым на-
мерением: выполнить приказ до конца. К удивлению мужиков отряд не гонял-
ся по всем направлениям и не требовал себе ежедневно по полсотне подвод.
Отряд осматривался. Днем, для отвода глаз, крупные разведки наведывались
в соседние хутора и деревушки. К вечеру и к ночи десятки мелких  дозоров
по три, по четыре человека расходились по оврагам, расползались по  хле-
бам и шныряли по рощам.
   Обязанности комиссара в среде курсантов невелики. Народ все  надежный
и сознательный. А потому Сергей забрал в полное владение своих двух  то-
варищей и,  пользуясь  своим  относительно  свободным  положением,  стал
предпринимать с ними довольно рискованные и смелые разведки.
   Они выбрали себе по легкому карабину. Еще на курсах  Сергей  вооружил
их ноганами. И весь отряд с уважением всегда смотрел на троих  неразлуч-
ных смельчаков.
   Трудная задача - воевать с бандитами. Неопытного командира и солдат -
лучше и не посылать. И не в том беда, что в бою те сплошают или отступят
иногда. Нет! Это бы еще ничего, - раз на раз не приходится. А в том, что
драться-то ему будет не с кем. Пройдет день, два, неделя, месяц, - отряд
измучается, кидаясь из стороны в сторону в погоне  за  появляющимися  то
здесь, то там бандитами. Но  за  исключением  десятка-другого  случайных
выстрелов - ничего не услышит.
   И все-таки отряд будет таять. Тот заболел, тот поотстал, того  сняли,
когда он одиночкой ехал с донесением, или просто  бабахнули  из-за  угла
при случае. И так до тех пор, пока измотавшийся и обессиленный отряд  не
расположится на отдых и не выставит по недосмотру слабое или  засыпающее
от усталости охранение.
   Вот тогда-то, неизвестно откуда, разом  налетит  и  заполнит  деревню
банда. И прощай винтовки, патроны и пулеметы. Из рядов построенных плен-
ников выведут сначала подозреваемых в коммунизме, потом в еврействе.
   И тут же один из атаманов или заменяющий его сотник покажет свою лов-
кость и умение владеть шашкой, искусно отрубая поочереди с одного раза и
руки, и ноги, и все, что угодно. Иногда, при наличии некоторого благово-
ления, например когда пленник слишком молод, или, хотя и  большевик,  но
украинец, - могут и сразу отрубить голову.
   Остальных в лучшем случае  взгреют  шомполами  и  предложат  желающим
вступить в банду, носящую в большинстве громкое название  конно-повстан-
ческой, ударно-партизанской или еще как-нибудь.
   Впрочем, последнее обстоятельство курсантам не было знакомо.  Во-пер-
вых, не было случая, чтобы курсанты сдавались, а во-вторых, если  кто  и
попадался одиночкой, его всегда ожидала описанная постепенная смерть.
   ...............
   Атаман Битюг сегодня не в духе. - Еще бы! Что это за отряд, почему он
остановился и уже, почитай, целую неделю не двигается, хотя он ежедневно
нарочно посылал мелкие шайки по окрестным селам  и  приказывал  тамошним
мужикам срочно доносить об этом красным. Если бы еще в деревне останови-
лись! Все свои люди хоть что-нибудь да сообщили бы. Не у всех же  солдат
замки к языкам привешаны. Так нет! И тут не так, - встали за мельницами,
а в деревню только за провиантом подводы присылают.
   - Эй, Забобура! - кричит он своему адъютанту, - пришли ко мн