е  сотен-
ных Оглоблю и Черкаша. Да пускай и Борохня придет.
   Тот вышел и через десять минут вернулся с двумя сотенными.  Первый  -
огромный, с вспухшим и пересеченным шрамом лицом и всклоченной  головой.
Второй - поменьше, черный, юркий, с хитрыми бегающими глазами.
   Вошедшие поклонились.
   - А где Борохня?
   - Борохня перепимшись и не встает.
   - Экие скоты! Только вас и хватает на то, чтобы водку дуть. Ну! - об-
ратился он к вошедшим, - что нового?
   - Да кажись ничего пока, - ответил Черкаш. - Разве только, что вот от
Могляка наши вернулись, что пакет возили.
   - Отряд где?
   - Стоит!
   - Ну, а возле Барашей как?
   - Как приказывали. Дорогу снимают.
   - И много сняли?
   - Побольше верст пятка, подле Яблоньки своротили. Да так порознь  ре-
бятишки гайки крутят.
   - Две деревни да волы - пар двадцать работают, - добавил Оглобля.
   Вошел Забобура и передал пакет. В нем главарь соседней  банды  Шакара
сообщал следующее:
   "Командующему Волынско-повстанческим отрядом атаману Битюгу.
   "Для поддержания связи, а также для своевременного предупреждения ва-
шего уничтожения сообщаю следующее. Что захваченный  мною  коростеньский
большевик, после всесторонней  обработки,  показал,  что  на  территорию
войск ваших вызван из Киева особенный отряд не из красноармейцев,  а  из
отборных большевиков, кои готовятся у них к офицерскому званию, а потому
дошлый до всяких военных приемов".
   Дальше после титула "Атаман степного истребительного отряда".  -  пе-
чатными буквами стояла подпись: Шакара.
   - Вот! Вот... - сунул разгневанный Битюг в лицо  сотенным  бумагу.  -
Дураки, черти криворожие. Не могли до сих пор узнать, что тут - не  сол-
даты, а юнкера ихние. Да не я буду, если они не рыщут по ночам  по  всем
направлениям, когда вы пьянствуете да дрыхните!
   - Забобура! - продолжал он. - Могляку приказ. Ночью потревожить их  с
тыла. Долго пусть не дерется. Но чтобы ночь не спали те тоже. Мы их зак-
рутим. А ты! - закричал он на Оглоблю. - Распустился сам и  ребят  своих
распустил. Зачем Семенки сожгли, когда я одно Крюково  спалить  приказы-
вал?
   - Точно! Ошиблись маленько, - бормотал, пятясь к выходу, Оглобля.
   - То-то - ошиблись!
   В лагере дымились костры; над  обеденными  котлами  играла  гармония,
слышался смех и ругательства. Занимался каждый, чем  хотел.  Тут  кучка,
лежа и сидя в самых разнообразных позах, резалась  в  затасканные  карты
перед грудкой петлюровских "карбованцив". Там  человек  десять  окружили
бутыль с какою-то мерзостью и перекачивали ее содержимое кружками в  же-
лудки.
   А вот и занятые настоящим делом: один с упорством  окорачивает  ствол
винтовки наполовину, превращая ее при помощи подпилка в специально  бан-
дитский карабин. Другой вплетает в конец нагайки тяжелую  свинчатку,  и,
очевидно заранее предугадывая последствия от удара ею по чьей-то  спине,
довольно улыбается.
   Кто они? - Эти Черкаши, Оглобли, Могляки, Свинстунчики?  Что  это  за
народ без имен и фамилий, с одними только  кличками,  наполнивший  собой
все поля, леса, деревни и хутора Украины?
   Объединяет их грабеж, водка и страх уже за совершонные  преступления.
И чем дальше, тем основательнее опасения, так как руки каждого пачкаются
все больше и больше в крови. И бросив всякий расчет на возможность сбли-
жения с красными, они доходят до крайних пределов жестокости и  ненавис-
ти. - Один ответ!
   Встречаются в лагере  и  бабы.  Да  недалеко  ходить.  Вот  атаманова
Сонька. Эх, хороша штучка! И конь у нее есть белый с яблоками, "сам" по-
дарил, из учумского совхоза достали. Поймают москаля, приведут связанно-
го.
   Кто кричит: зарубить, кто - повесить, а она - тут как  тут!  Подъедет
она, - раз плетью, два, сшибет с ног конем и  затопчет.  Умный  конь-то,
наваженный. Благородная сама, из актрис, кажется - петербургская. Затоп-
чет и смеется:
   - Хорошо, ребята?
   - Го-го-го! Куда уж, лучше не надо!
   И качают головами, умильно вздыхая, ребята. "Да, это  -  штучка!  Вот
бы..." Но тут мысль неизменно обрывается и перебивается другой. - "Пожа-
луй! попробуешь! В прошлом году сотенный, что до Могляка был, - из  офи-
цериков, - прилаживался. Зарубил Битюг, - полоснул шашкой и - конец!"
   И прут разные Вахлаки и Забубенные по деревням и хуторам, - девка ли,
баба ли, лишь бы понравилась.
   - Даешь сюда!
   Та в страхе пытается вырваться и спрятаться за мужика, за старика ли.
   - Но-о! - и свист нагайки. - Проваливай, авось от бабы не  убудет,  с
собой не возьму.
   - Оно тошно! не убудет, - со вздохом соглашается  почесывающий  спину
мужик. - Конешно!
   А с девками и того проще. - Не для кого беречь.
   Гоголевская Украина. Добродушно-ленивая. Парубки,  хороводы,  дивчата
со звонкими песнями. Где она? - Нету! Кипит, как в котле, разбурлившаяся
жизнь. Решетятся пулями белые хаты, неприбранные стоят поля. А по  ночам
играет небо отблесками далеких пожаров.
 
   XVI.
 
   Атаман закинул ногу в стремя и, приподнявшись,  грузно  опустился  на
свою каурую кобылу. Сонька танцовала уже возле палатки на своем нетерпе-
ливом коне, перед небольшой кучкой всадников, составлявшей конвой атама-
на.
   - Ну! Все, что ли?
   - Все.
   - Трогай!
   И сразу сорвавшись с места, легкой рысью полетела небольшая кавалька-
да и вскоре скрылась за поворотом к лощине Кривого лога.
   Мелькали поля, попадались заросшие зеленью яблонь  и  вишен  хуторки.
Заслоняясь рукой от солнца, всматривались на проезжающих  работающие  на
хлебах мужики и, узнавши, снимали шапки, низко кланяясь.
   Остановились на несколько минут напиться в попавшейся на  пути  дере-
вушке. И, провожаемые сочувственными советами  зажиточных  бородачей,  а
также испуганно-любопытными взглядами баб и ребятишек, поскакали дальше.
   На пути, по дороге посреди неснятых колосьев пшеницы, разглядели  из-
далека скачущих к ним навстречу двух всадников, которые,  заметивши  от-
ряд, остановились в нерешительности.
   - Наши ли это? - спросил с сомнением атаман.
   - А вот сейчас посмотрим.
   В самом деле один из всадников повернул лошадь, снял шапку и  вытянул
ее в сторону на правой руке два раза.
   - Наши! - сказал Борохня, отвечая тем же сигналом.
   Встречные оказались своими ребятами из сотни Оглобли, наблюдавшими за
работой по разборке железной дороги.
   - Ну, как? - спросил, останавливая их, атаман. - Снимают?
   - Работают!.. - усмехнулся один. - Можно сказать, подходяще.
   Верст через десять обогнули по опушке небольшую рощу и выехали на бу-
гор.
   Их, уже, очевидно, давно заметили,  потому  что  человек  с  двадцать
всадников быстро подскакали к ним сбоку из-за деревьев.
   - Ого-го-го! - послышалось радостное ржанье. - Свои! Наши!
   Приостановившаяся было работа снова началась с еще большим рвением.
   Атаман отпустил конвой, а сам с Борохней и Сонькой  нетерпеливо  стал
осматриваться вокруг.
   Прямо перед ним, внизу, человек около четырехсот согнанных из окрест-
ных сел хохлов копошились, старательно и умело разрушая железную дорогу.
Разобравши в одном месте стыки  рельс,  привязывали  к  концам  веревки,
пристегнутые к десятку пар волов, и вся линия вместе со  шпалами  веером
переваливалась в сторону насыпи, откуда сотнями рук стаскивалась под от-
кос. Много народа, преимущественно девок и баб, следом разбрасывали  ло-
патами и срывали песчаную насыпь. Позади на несколько верст  желтел  уже
обработанный путь и сиротливо стояли пощаженные телеграфные столбы, но с
перерванными и болтающимися кусками проводами. Отовсюду слышались  крики
и понукания.
   - Цоб! Цоб! Цобе! - гудели десятки голосов, и слышалось посвистывание
ременных плетей и щелки по бокам неуклюжих волов...
   - Эй-раз! Эй-два! - протяжно раздавалось  со  стороны  работающих  по
стаскиванию под откос полотна, и, понемногу подвигаясь, рельсы  и  шпалы
скользили вниз.
   Между народом проезжали и проходили наблюдающие за  работой  бандиты.
Они перешучивались с бабами и девками и сурово покрикивали на мужиков.
   Атаман подъехал поближе и окрикнул:
   - Бог на работе помочь!
   - Спасибо! - раздалось несколько десятков голосов в ответ.
   Он проехал взад и вперед мимо работающих, выругал за  то,  что  мелко
срывают насыпь, но в общем работами остался доволен.
   Атаман заехал в соседнюю деревушку. Отдохнул, плотно закусил  жареным
гусем, основательно выпил и отправился обратно.
   - Слушай, - спросила его на обратном пути Сонька. - Что же ты не  ду-
маешь об отряде? Ведь писал тебе Шакара!
   - А вот приедем, узнаем. Ночью Могляк их должен потревожить  с  тылу.
Сегодня я пошлю за тем же Оглоблю, завтра Борохню, а послезавтра двинусь
и сам.
   - Послезавтра! - капризно протянула та. - До послезавтра еще долго, а
я хочу сегодня.
   - Сегодня, душечка, нельзя.
   - Почему нельзя?
   - Потому что нужно потрепать их сначала, а не  то  нарваться  здорово
можно. Юнкера ведь все-таки ихние.
   - Юнкера! - с озлоблением бросила она. - Раньше действительно  юнкера
были, а теперь у них - одна дрянь. Всякий сиволапый - тоже юнкер...
   Она не кончила. Битюг остановился и посмотрел в бинокль.
   - Кого это так дьявол несет? - сказал он недоумевая. - Скачет кто-то,
точно за ним черти гонятся.
   Теперь уже и невооруженным глазом можно  было  видеть,  как  всадник,
склонившись к седлу, бешеным аллюром мчался по полевой дороге.
   - В чем дело? - беспокойно крикнул Борохня, когда, наконец,  взмылен-
ная лошадь с пыльным седоком поровнялась с ними.
   - Атаман! - ответил седок, едва переводя дух, - беда! Могляк убит,  и
сотня его почти целиком пропала.
   - Как! - побагровев от волнения, рявкнул тот, - откуда ты знаешь?
   - Сейчас прибежали несколько из уцелевших ребят.
   - Собачий сын!.. баба!.. - разразился градом  ругательств  по  адресу
погибшего Могляка атаман и, ударивши шпорами, понесся вперед к лагерю.
   Как встревоженный осиный рой загудел бандитский лагерь. Еще бы!  луч-
ший сотник! Еще только недавно прибежал из деревни мужик и сообщил,  что
утром возле деревни отряда не оказалось,  и  он  словно  пропал  куда-то
ночью. Еще только недавно всыпал Оглобля этому мужику пару плетей за то,
что во-время не доглядел и поздно сообщил об  этом,  как  прибежали  два
бандита и поведали о разгроме лучшей банды.
   - Да! - Гневно шагал атаман по палатке. - Выслать во все стороны  пе-
шие и конные разведки. Отряд разыскать; посты к ночи удвоить.
   Через несколько минут потянулись  пешие  разведывательные  партии,  и
легко понеслись куда-то три небольших конных отряда.
   - К чорту! - говорил атаман, -  мало  ли  что  юнкера,  -  нас  втрое
больше. В случае чего и Шакару можно попросить. Не даст, скотина! Он та-
ких дел недолюбливает: ему бы наверняка. Поезд сначала спустить, а потом
ограбить, на обозников каких-либо напасть, а прямо-то он не любит.
   - Не даст - и чорт с ним! Мы и сами не хуже его сделаем дело.
   В лагере не было слышно ни обычных пьяных криков, ни песен, и настро-
ение было подавленное. Повсюду кучками толковали о случившемся.
   - Жалко Могляка!
   - Чего жалеть-то? Ты за своей башкой смотри.
   Послышался торопливый топот. К атамановой палатке подскакал  какой-то
хохол без шапки, без седла и быстро говорил о чем-то Забобуре.
   - Что там такое? - спросил выходя "сам".
   - Отряд вернулся и стоит на прежнем месте.
   - Ага! - довольно воскликнул атаман, - теперь  расквитаемся!  Заруба!
Карасю приказ: завтра к ночи встать позади отряда, поблизости.  Борохня!
наши от Сыча-мельника вернулись?
   - Вернулись.
   - Порошок привезли? Давай их сюда. Ну, что, где? - спросил он кого-то
из вошедших.
   - Вот! - и тот передал ему небольшой, завязанный из грязной тряпочки,
узелок.
   - Кто из Дубков сообщение привез?
   - Вавила-косой.
   - Давай его ко мне.
   В палатку вошел все тот же прискакавший с донесением об отряде  хохол
и низко поклонился.
   - Откуда солдаты воду берут? - спросил его атаман.
   - То-ись как? - не понял тот.
   - Ну из деревни... из речки?
   - Не! из колодца, что возле Яковой мельницы.
   - В чем обед варят?
   - Кухня у них есть такая, на колесах.
   - Вот что, Вавила! Вот тебе порошок и чтобы завтра до  обеда  он  уже
был в колодце.
   - Никак невозможно! - ухмыльнулся мужик.
   - Как невозможно, дубина! Вот я тебе стукну по башке, так будет  воз-
можно!
   - Народу всегда там ихнего много.
   - Мало ли что много. Долго ли кинуть!
   - Ладно, попробую.
   - На вот, попробуй! - крикнул атаман и вытянул несколько  раз  мужика
плетью, - чтобы ты у меня больше не пробовал, а точно делал,  как  гово-
рят.
   - Что же... Сделаем, - согласился Вавила. - Если уж  такое  от  вашей
милости строгое приказание, - сделаем.
   - Ну то-то! А ночью я у вас сам буду.
   Атаман отослал мужика и злобно пробормотал:
   - Могляка разбили! Я вам покажу... С-собачья коммуна!
 
   XVII.
 
   Могляка разбил отряд Сергея. Отличная разведка установила его  место-
нахождение. Банда, введенная в заблуждение поведением отряда и не ожидая
нападения, мирно перепилась. Перехваченный приказ Битюга дал отряду  но-
вые указания, и сильным ударом банда была уничтожена. Впрочем,  это  был
лишь первый шаг. Предстояло взять Битюга.
   Наши друзья утром проснулись довольно рано, часов около семи.
   - Значит сегодня наступаем?
   - Значит так.
   - Трудно только по такой дороге подойти ночью.
   - Ночью мы подойдем только до леса, а свернем уже к рассвету.
   - Пойдем умываться.
   Пошли к колодцу. Еще не доходя, они услышали какой-то треск,  похожий
на негромкий револьверный выстрел, но не обратили на него внимания.  Те-
перь же, подходя к мельницам, они  увидали  кучку  оживленно  суетящихся
курсантов.
   - Колодец либо отравили, либо заразили, - сообщили Сергею  сейчас  же
курсанты.
   - Вот этот субъект. Ему Кузнецов из ногана руку просадил.
   Подошел Кузнецов и пояснил: он сегодня дневалил по лагерю и  заметил,
что какой-то мужик все время толкается около мельниц. Это ему показалось
подозрительным, так как доступ за черту расположения курсантов был  зап-
рещен. Он спрятался за плетень и стал наблюдать. Человек подбежал к  ко-
лодцу и что-то туда бросил.
   - Стой! - крикнул, выбегая из засады, дневальный.
   Куда там "стой!" - человек огромными прыжками бросился в сторону, на-
мереваясь перемахнуть через плетень, но в следующую же секунду повис  на
нем с простреленной рукой.
   Отравитель, дрожа от боли и от страха, сознался в  том,  что  приехал
ночью от атамана, который и приказал ему бросить этот узелок в воду, при
чем для подтверждения показал протянутый через  всю  спину  ярко-красный
рубец от ременной нагайки. Ночью он заезжал в деревне к некоему  Макару,
по прозванию Щелкачу, и передал ему, что атаман велел  тотчас  же  сооб-
щить, как подействует отрава. И если подействует, то ночью же он нападет
на красных сам.
   - Вот что! - сказал Сергей. - Нам теперь незачем тащиться по  трудной
дороге в лес. Мы подождем, пока они сами не подойдут к нам. Но необходи-
мо дать им уверенность, что отряд действительно отравлен.
   Для наибольшей правдоподобности было приказано: по лагерю  никому  не
разгуливать, в деревню ни под каким видом не отлучаться.
   Сам Сергей с товарищами отправился к старосте и приказал к завтрашне-
му дню приготовить подводы, потому что отряд уезжает, при чем было  при-
бавлено, что люди позаболели и есть предположение,  что  они  отравлены.
Если же последнее подтвердится, то, уезжая, они подожгут деревню со всех
концов.
   Вернулись обратно.
   - Вот только насчет деревни-то зачем ты им пыли напустил?  -  спросил
Николай.
   - Чудак! Как только Макар Щелкач узнает, что люди заболели, он поймет
это по-своему, а то обстоятельство, что отряд, уезжая, собирается  сжечь
это гнездо, заставит его поторопиться донести во-время атаману. Я, брат,
хочу, чтобы уже наверняка.
   В лагере курсантов, с наступлением сумерок, началось сильное  оживле-
ние. Заранее выбрали позиции, измерили дистанции, вырыли и замаскировали
окопчики для пулеметов. На рассвете из секретов прибежали курсанты и со-
общили: один о том, что банда заходит в деревню, другой о том, что банда
подходит к оврагу, лежащему в двух верстах.
   И еще тише прилегли цепи и  еще  безмолвнее  притаились  пулеметы  за
увядшей листвой мнимых кустов. А серая полоса на окраине неба ширилась и
светлела.
   Атаман шел вместе с отрядом со стороны оврага, Карась занял деревню.
   "Уж не подохли ли они?" - подумал атаман, когда они  беспрепятственно
приблизились меньше чем на версту к мельницам.
   Но в это время несколько редких выстрелов послышались со стороны  ла-
геря, и пули зажжужали где-то высоко в стороне.
   "Ну и стрелки!" - подумал он и густою цепью быстро повел  банду  впе-
ред, туда, откуда защелкали редкие  и  совершенно  не  достигающие  цели
выстрелы.
   Захлебываясь от радости и предвкушая богатую добычу, бандиты, гуще  и
гуще смыкая цепи, уже чуть ли не толпами неслись вперед.
   - Ого-го-го! Бросай винтовки!
   - Мухи дохлые!
   Горя от нетерпения, из окраины деревни, бегом, чуть ли не  колоннами,
бросилась банда Карася с ревом:
   - Даешь пулеметы!
   - Дае-ешь...
   Но тут взвилась голубая ракета, и раздался грохочущий  могучий  залп,
слившийся с рокотом четырех, направленных в самую гущу, пулеметов.
   Огорошенные такой неожиданной встречей, бандиты дрогнули  и  залегли;
но расстреливаемые метким огнем по заранее измеренным дистанциям, в  па-
нике бросились бежать. Убегающие люди Карася напоролись на засаду и  за-
метались, бросаясь через огороды и плетни.
   Разгром был полный. Через час отовсюду стали возвращаться запыхавшие-
ся и обливающиеся потом преследовавшие бандитов роты.
   Весь день разыскивалось и собиралось оружие с убитых. Дорого обошлась
эта операция атаману. Сам он скрылся, но среди трупов оказались Оглобля,
Черкаш, а также атаманова Сонька. Она лежала посреди небольшого  болотца
с простреленной головой. В сумке нашли флакон одеколона, пудру  и  днев-
ник; в нем под рубрикой "моя месть" в списке лично ею уничтоженных  вра-
гов значилось - 23 человека.
   Далеко по окрестным селениям пронеслись вести о смерти  Могляка,  Ог-
лобли, Черкаша, Соньки и Сыча-мельника и о разгроме их шаек.
   Банды притихли и разбились на кучки, ожидая лучших  времен,  так  как
ползли отовсюду слухи о поражениях красных на фронтах и об успехе белых.
   Прошло уже около месяца с тех пор как отряд уехал из  Киева.  За  это
время он совершенно оторвался от прежней жизни и  потерял  почти  всякую
связь с курсами.
   И потому с огромной радостью сегодня встретили весть о  том,  что  их
телеграммой вызывают срочно в Киев.
   Все отлично знали, что не пройдет и несколько недель, как снова  при-
дется выступать с оружием против одного из бесчисленных врагов,  но  тем
не менее по городу сильно соскучились.
   Слишком уж напряженно-живая и интересная была в то время там жизнь.
   Через два дня отряд подходил к станции, где живо погрузился и без за-
держки помчался к Киеву.
   Очевидно  машинист  огромного  американского  паровоза  и  начальники
мелькающих станций имели на этот счет особое приказание. Потому что  еще
рано утром курсанты радостными криками приветствовали  показавшийся  го-
род.
   Когда высадившийся отряд в порядке подходил к курсам,  он  неожиданно
столкнулся с другой только  что  подходящей  колонной  своих  товарищей,
возвращающихся после боев под Жмеринкой.
   С обеих сторон раздалась приветственная  команда  "смирно",  а  затем
громкие крики "ура" и радостные возгласы,  заглушаемые  звуками  музыки.
Запыленные больше чем когда-либо, загоревшие, с честью выполнившие  свой
долг, обе стороны с гордостью встречались со своими товарищами.  Вызван-
ная неожиданной встречею волна горячего энтузиазма прокатилась  еще  раз
по рядам молодых бойцов. И радостные крики  ширились,  росли,  проникали
вместе с потоком серых шинелей и громко раскатывались по стенам обширно-
го корпуса.