наше проклятие в том, что
мы все - такие же Зайцевы! Вы только представьте себе на минуту огромную
толпу, всю Россию, из одних только  Борисов  Зайцевых,  Зайцевы  сеют  и
жнут, Зайцевы сидят в департаментах, Зайцевы продают, Зайцевы  покупают,
да ведь это величайшее наше страданье и величайшая слабость!  Тают,  вя-
нут, никнут, блекнут - хлипкие, восковые фигурки, - ни одна не стоит  на
ногах! И пожалуйста, не подносите к огню, так и  закаплет  воск.  И  при
этом еще улыбаются: ах, как приятно таять! "2
   В истории литературы совсем немного примеров,  когда  издавший  всего
только первую книгу сразу становился в один ряд с теми, чья литературная
репутация давно утвердилась. О Борисе Зайцеве узнала вся читающая публи-
ка, его включают в списки предполагаемых  сотрудников  и  авторов  новых
журналов и издательств, о нем обмениваются  впечатлениями  в  письмах  и
статьях А. Белый и И. Бунин, А. Луначарский и Ю. Айхенвальд, А. Куприн и
Ф. Сологуб, Е. Колтоновская и Эллис (Л. Л. Кобылинский), Г. Чулков и  Л.
Андреев. Начинающего литератора приглашает на обед и сам Горький,  кото-
рый тут же заказывает ему перевод драмы Флобера "Искушение святого Анто-
ния". Заказ Борису Зайцеву пришелся по душе, и он выполняет его с вооду-
шевлением. Новая работа публикуется в 1907 году в 16-й книге горьковских
сборников "Знание" и в этом же году выходит  отдельным  изданием.  Луна-
чарский оценил этот перевод как "большое достижение"3. Под  прямым  воз-
действием флоберовской драмы Леонид  Андреев  пишет  своего  "Елеазара",
вызвавшего бурные споры, но за высокие литературные достоинства получив-
шего одобрение Горького.
   В 1906 году Зайцев вместе с С. Глаголем, П. Ярцевым, Эллисом, С. Муни
(Кисейным) основывает литературную группу "Зори",  и  вскоре  под  таким
названием начинает выходить журнал, просуществовавший, однако, всего три
месяца: ведь это был год революционный, когда новые издания  жили  очень
недолго. В "Зорях" сотрудничали А. Белый, А. Блок, С. Городецкий, П. Му-
ратов, А. Ремизов, В. Ходасевич... Московская квартира Б. К.  Зайцева  и
В. А. Орешниковой (Зайцевой) "в доме Армянских,  кораблем  воздымавшемся
на углу Спиридоновки к Гранатного"4, служит в эту пору местом литератур-
ных встреч, в которых участвуют К. Бальмонт, С. Городецкий, С. Кречетов,
П. Муратов, Ф. Сологуб,
   ' Коган П. Очерки но историю новейшей русской . литературы. Современ-
ники. Зайцев. Т. 3, вып. 1. М., 1910, с. 177,181 - 1'82.
   2 Чуковский К. И. Собр, соч, в б-тн т. М.,! 969, т. 6, с. 324.
   3 Л у и а и а р с к и и А. В. Статьи о литературе. М., 1957, с. 640.
   4 3 а и ц е в Б. Москва, Мюнхен, 1960, с. 46.


   В. Стражев. Здесь же "четвертого ноября 1906 года, - вспоминает В. Н.
Муромцева-Бунина, - я познакомилась понастоящему с  Иваном  Алексеевичем
Буниным"'. Ивану Алексеевичу и Вере Николаевне Буниным, Борису  Констан-
тиновичу и Вере Алексеевне Зайцевым суждено будет с этой поры  по-семей-
ному сблизиться, подружиться и пройти рука об  руку  до  последних  дней
своих больших жизней, деля друг с другом радости и  невзгоды,  временами
ссорясь и быстро примиряясь. Бунин, рассказывал много лет  спустя  Борис
Константинович, "под знаком поэзии и литературы входил в  мою  жизнь:  с
этой стороны и остался в памяти. Всегда в нем было обаяние  художника  -
не могло это не действовать"2.
   В 1907 году Горький предпринимает попытки укрепить  состав,  улучшить
содержание сборников "Знание". Возглавить эту работу он предлагает Л. Н.
Андрееву.
   "С осени я переезжаю в СПб, - пишет Леонид Николаевич А. С. Серафимо-
вичу 22 января 1907 года, - и становлюсь редактором знаниевских "Сборни-
ков". И Горький, и Пятницкий, после продолжительных со мною  разговоров,
почувствовали, наконец, что дело неладно. И хочу я к работе привлечь всю
компанию: тебя, Чирикова, Зайчика "Б. К. Зайцева) - сообща соорудить та-
кие сборники, чтобы небу жарко стало! (...) В сборнике будут только  ше-
девры"3. Летом этого же года Горький делится с Андреевым мыслями о прог-
рамме намечаемых перемен: "Сборники "Знание" - сборники  литературы  де-
мократической и для демократии - только с ней и ее силою  человек  будет
освобожден. Истинный, достойный человека индивидуализм, единственно спо-
собный освободить личность от зависимости и плена общества, государства,
будет достигнут лишь через социализм, то есть - через демократию.  Ей  и
должны мы служить, вооружая ее нашей дерзостью думать обо всем без стра-
ха, говорить без боязни...
   Зайцев, Башкин, Муйжель, Ценский, Лансьер (очевидно, имеется  в  виду
художник Е. Е. Лансере. - Т. П.), Л. Семенов и еще некоторые из недавних
- вот, на мой взгляд, люди, с которыми ты мог бы сделать хорошие сборни-
ки"4
   Однако Горькому и Андрееву не удалось  найти  общую,  приемлемую  для
обоих идейную платформу, и Андреев от редактирования знаньевских сборни-
ков отказался. Борис Зайцев в 1907 году принял предложение стать со вто-
рого номера соредактором (вместе с Л. Андреевым) альманахов издательства
"Шиповник", возглавляемого 3. И. Гржебиным и С. Ю. Копельманом.
   Совсем недавно, весной 1902 года, о "своем" журнале мечтал А. П.  Че-
хов. Вот что вспоминает Скиталец:
   ' Муромцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина. Париж, 1958, с. 170. 2  Зайцев
Б. Москва, с. 44. 3 "Московский альманах", I, М. - Л., 1926, с.  299.  4
Переписка М. Горького в 2-х т. М., 1986, т. 1, с. 345.


   - Надо журнал издавать! Хороший новый журнал,  чтобы  всем  там  соб-
раться!
   На этот раз Чехов не в шутку, а всерьез заговорил о  создании  нового
журнала или периодически выходящих альманахов. Мысль эта  всем  понрави-
лась.
   - Хорошо бы без буржуя обойтись! Без редактораиздателя!
   - Самим дело повести, на паях!
   - Товарищество писателей учредить! "'
   "Чтобы всем там собраться" - с этой чеховской мечтой и повели дело  в
"Шиповнике" его новые редакторы Леонид Андреев и Борис  Зайцев.  В  этих
альманахах удалось объединить лучшие писательские силы того  времени:  и
"знаньевцев" (в лице Андреева, Бунина, ГаринаМихайловского, Куприна, Се-
рафимовича), и тех, кто далеко не во всем  разделял  их  позиции  (Блок,
Брюсов, Городецкий, Зайцев, Муижель, Сергеев-Ценский, Сологуб,  Чулков).
Об этом новом, по существу беспрограммном писательском объединении  Анд-
рей Белый сказал так:
   "Полуимпрессионизм, полуреализм,  полуэстетство,  полутенденциозность
характеризуют правый фланг писателей, сгруппированных  вокруг  "Шиповни-
ка". Самым левым этого крыла, конечно, является Л. Андреев. Левый  фланг
образуют откровенные и часто талантливые писатели, даже типичные  симво-
листы. Все же идейным "credo" этой  левой  группы  является  мистический
анархизм"2.
   Беспрограммность, попытку конгломератно объединить практически несое-
динимое осуждает и Блок: "Шиповник" высказывает свое расположение Андре-
еву и Куприну с одной стороны, Сологубу и Зайцеву с другой, Гарину,  Се-
рафимовичу, Сергееву-Ценскому и Муйжелю с третьей, Баксту, Рериху, Бенуа
и Добужинскому с четвертой, русским поэтам-символистам  с  пятой,  фран-
цузским мистическим анархистам с шестой, Метерлинку с седьмой  и  т,  д.
Нечего и говорить, как мало все это вяжется между собою: как  будто  на-
рочно представляешь все несогласия  русского  интеллигентного  искусства
пред лицом незнакомого ему многомиллионного и в чем-то тайно,  нерушимо,
от века согласного между собою - народа"3.
   Вместе с тем и альманаху "Шиповник" и знаньевским сборникам, соревну-
ясь и соперничая, существовать суждено было долго.  Они  сыграли  видную
роль в консолидации литературного движения в период между двумя  револю-
циями. В "Шиповнике" и Борис Зайцев публикует лучшие свои вещи этого пе-
риода: рассказы "Полковник Розов", "Сны", "Заря", повесть "Аграфена",  а
также пьесы "Верность", "Усадьба Ланиных", "Пощада".
   В 1912 году Зайцев вступает в  литераторский  кооператив  "Книгоизда-
тельство писателей в Москве". Некоторые отнеслись настороженно-критичес-
ки к идее создания нового писательского предприятия. Одному из них (Муй-
желю) Горький вынужден был пояснить: "А по поводу мос-
   ' Скиталец. Повести и рассказы. Воспоминания. М., I960, с. 363.2  Бе-
лый Андрей. Символизм и современное русское искусство. "Весы", 1908,  No
10, с. 44.
   Блок А... Литературные итоги 1907 года. Собр, соч, в 8-ми т.,  т.  5,
с. 224.


ковского книгоиздательства, в члены коего я, вероятно,
вступлю, вы, как мне думается, осведомлены неверно.
Махалов - это Разумовский, автор книги о Гамлете и
нескольких пьес. К" - Телешов, Бунин, Найденов, Зайцев,
Вересаев, Юшкевич и т, д. Все они - члены-вкладчики,
компания, как видите, не дурная"'.
   А вот интервью, данное 6 сентября 1912 года Буниным "Одесским  новос-
тям": "Гостящий теперь в Одессе академик И. А. Бунин сообщает небезынте-
ресные новости. В Москве недавно организовался кооператив под  названием
"Книгоиздательство писателей", предполагающий выпуск ряда книг отдельных
писателей, а также сборников. В издательство это вошли  Бунин,  Телешов,
Шмелев, Карзинкин, Зайцев, Юшкевич и др. Редактором издательства  назна-
чен Вересаев. Ставя себе задачей работу вне всяких партийных  уз,  изда-
тельство отмежевывается лишь от модернизма,  предполагая  придерживаться
исключительно реалистического направления".
   В этом книгоиздательстве, в сборниках "Слово", Зайцев печатает  такие
произведения, ставшие в его творчестве веховыми,  как  повесть  "Голубая
звезда", рассказы "Мать и Катя", "Студент Бенедиктов", "Путники".  Здесь
же начинает выходить его первое Собрание сочинений в семи томах, а также
продолжают издаваться однотомники его рассказов, повестей, пьес.
   8 апреля 1912 года Зайцев принял участие в благотворительном спектак-
ле "Ревизор", поставленном  членами  литературно-художественного  кружка
(сбор в пользу пострадавших от неурожая). Почти все роли исполняли  жур-
налисты и литераторы, в их числе: Брюсов (Коробкин), Телешов  (Держимор-
да), Зайцев (купец). В журнале "Рампа и жизнь" затем в трех номерах поя-
вились рецензия на этот спектакль, фотоснимки, рисунки, шаржи.
   В этом же году, наконец, официально  оформляется  его  брак  с  Верой
Алексеевной: ей удалось добиться развода со своим первым мужем, от кото-
рого у нее был сын Алексей. А 16 августа рождается дочь Наташа. На  фоне
этих событий личной жизни Зайцев завершает напряженную работу над первым
своим романом "Дальний край" - итог многолетних  раздумий  над  судьбами
романтически-восторженных молодых людей, загоревшихся идеей  революцион-
ного переустройства жизни России.
   К этому времени относится вспыхнувшее в нем под влиянием многочислен-
ных поездок в Италию увлечение "Божественной комедией" Данте, -  увлече-
ние, захватившее его на  всю  жизнь.  Он  начинает  переводить  "Ад".  В
дальнейшем Зайцев напишет о великом флорентийце и его поэме книгу, кото-
рая выйдет в 1922 ГОДУ в московском издательстве "Вега" и в 1929 году  в
парижском журнале "Современные записки". В парижской  газете  "Возрожде-
ние" в 1928 году будут опубликованы его переводы третьей и  пятой  песен
"Ада", а в парижском сборнике "Числа" (1931) - песнь восьмая. В 1961 ГО-
ДУ Зайцев издаст свой
   ' Архив А. М. Горького. Письмо Муйжелю,  датированное  августом  1912
года. 15


перевод "Ада" и статью - размышление о гениальной
поэме Данте отдельной книгой.
   К 1913 году относится одна из серьезных размолвок Зайцева с  Буниным,
в которой каждый был по-своему прав, поскольку исходил из  принятых  для
себя эстетических канонов. Едва ли не самый крупный художник начала  ве-
ка, названного в русской литературе "серебряным", Бунин до  конца  своих
дней оставался убежденным приверженцем того пути, который был  утвержден
достижениями наших классиков "золотого" XIX столетия: ему чуждо было то,
что создавали, например, его великие современники Блок и  Андрей  Белый,
не говоря уж о Леониде Андрееве, Бальмонте, Брюсове, Сологубе  и  других
ярких представителях литературы поиска и эксперимента. Скандал разразил-
ся 6 октября 1913 года, когда Бунин на юбилее "Русских ведомостей"  выс-
тупил не с традиционной - юбилейно-елейной - речью, каких немало  успели
произнести тут до него, а заявил, что за последние двадцать лет "не соз-
дано никаких новых ценностей, напротив, произошло невероятное обнищание,
оглупение и омертвение русской литературы", "дошли  до  самого  плоского
хулиганства, называемого нелепым словом "футуризм". Это ли не Вальпурги-
ева ночь! "'
   "Прав ли Бунин?" - под таким заголовком газета "Голос Москвы" провела
среди писателей анкетный опрос. Вот ответ - возражение  Бориса  Зайцева,
опубликованное 13 октября: "При всем моем глубоком уважении к И. А.  Бу-
нину, решительно не могу согласиться с его оценкой литературы (и культу-
ры) нашего времени... Для того, кто осведомлен и не  предубежден,  ясно,
что настоящая твердыня современной русской литературы - именно ее  лири-
ческая поэзия, давшая в лице Бальмонта, Бунина, Блока, Сологуба,  Андрея
Белого и некоторых других образцы искусства, очень далекие  от  улицы  и
хулиганства"2. Эта же газета опубликовала решительные несогласия с Буни-
ным Бальмонта, Балтрушайтиса, Брюсова, Арцыбашева.
   В. Брюсов заявил, что речи не слышал, так как в этот  момент  выходил
из зала, но в изложении газет "речь была просто вздорной, потому что об-
наруживала полное незнакомство с задачами литературы вообще и с развити-
ем русской литературы за последнее время. По  этому  изложению  выходит,
будто И. Бунин смешал в одно все то, что составляет гордость нашей лите-
ратуры за последнее десятилетие, чем обусловлен, например, давно небыва-
лый у нас (с эпохи Пушкина) расцвет лирики,  с  явлениями  действительно
уродливыми и случайными. Но, зная И. А. Бунина  как  человека  умного  и
следящего за литературой, я не могу допустить, чтобы его речь была пере-
дана правильно".
   Однако оправдательные ссылки на неточности газетного изложения никому
не помогли: Бунин в следующем же номере "Голоса Москвы" категорично  от-
вел критику в свой адрес каждого из высказавшихся о  его  речи.  Спор  о
ценностях истинных и мнимых в литературе того  времени,  вспыхнувший  по
конкретному поводу, не погас. Ему суждено было
   ' Бунин Иван. Литературное наследство. М., 1983, т.  84,  кн.  I,  с.
319-320.
   № - Там же, с. 324.


продолжаться еще долго. Более того, волны его докатились и
до наших дней, разделяя так же решительно сторонников и
противников того нового, что рождалось в искусстве начала
века.
   Под десятками произведений Зайцева стоит пометка: "Притыкино".  Начи-
ная с 1905 года, если не ранее, до 1922 года в этом живописном приокском
краю - в Каширском уезде Тульской губернии, в отцовском доме, Зайцев по-
долгу живет и работает. Здесь застала его весть о начавшейся первой  ми-
ровой войне, здесь через два года, летом 1916-го,  получает  повестку  о
мобилизации. Тридцатипятилетний писатель, с первых своих рассказов  выс-
тупивший против жестокости и насилия, гуманист, боровшийся за  торжество
светлого и разумного в человеке, по прихоти судьбы надевает вместе с бе-
зусыми юнцами погоны курсанта Александровского военного училища в  Моск-
ве, а в апреле 1917го он офицер запаса 192-го пехотного полка Московско-
го гарнизона.
   Революционный 1917 год Зайцев, наряду, впрочем, с многими  и  многими
сотнями литераторов, людей искусства, воспринял как "конец всего того  и
зыбкого и промежуточно-изящно-романтического, что и был наш склад душев-
ный". Это фраза из очерка Зайцева "Побежденный" о встречах с Александром
Блоком. Нет, не Блок, а Зайцев, хотя и не выступавший против  революции,
оказался ею побежденным, ею поверженным. Он по инерции продолжает  зани-
маться литературной работой, пристально, но отстраненно  вглядывается  в
события, перестраивающие привычный для него мир, пытается  найти  в  нем
место для себя. Дается ему все это с трудом, многое в  свершающемся  его
возмущает, оказывается неприемлемым.
   "Годы же трагедий, - напишет Зайцев четверть века спустя, - все пере-
вернули, удивительно "перетрясли". Писание (в ближайшем времени)  напра-
вилось по двум линиям, довольно разным: лирический  отзыв  на  современ-
ность, проникнутый мистицизмом и острой напряженностью ("Улица св. Нико-
лая") - и полный отход от современности: новеллы  "Рафаэль",  "Карл  V",
"Дон Жуан", "Души чистилища". Ни в них,  ни  в  одновременно  писавшейся
"Италии" нет ни деревенской России, ни помещичьей жизни, ни русских  до-
военных людей, внуков тургеневских и детей чеховских. Да и вообще  русс-
кого почти нет. В самый разгар террора, крови автор уходит,  отходит  от
окружающего  -  сознательно  это  не  делалось,  это  просто   некоторая
evasion', вызванная таким "реализмом" вокруг, от которого надо было  ку-
да-то спастись"2.
   С июня по  декабрь  Зайцев  сотрудничает  в  еженедельнике  "Народоп-
равство", редактировавшемся его давним другом и соратником по другим из-
даниям Г. И. Чулковым. Вместе с Н. А. Бердяевым, Б. П.  Вышеславцевым  и
Г. И. Чулковым участвует в работе Московской просвети-
   Бегство (франц.).
   2 Зайцев Б. С) себе. Литературно-политические  тетради  "Возрождение!
Париж, октябрь 1957. No 70.


тельской комиссии, которая издавала серию популярных
брошюр (в их числе вышла и "Беседа о войне" Зайцева). В
однодневной газете "Слову-свобода" Клуба московских
писателей 10 декабря 1917 года он печатает политический
очерк "Гнет душит свободное слово. Старая, старая
история... ".
   1918 год  для  Зайцева  начинается  радостным  событием:  "Книгоизда-
тельство писателей в Москве" пятым изданием выпускает его  книгу  "Тихие
зори", которая становится первым томом его нового собрания сочинений.  В
этом же году  выходят  второй  том  ("Полковник  Розов")  и  третий  том
("Сны"). Вместе с Б. Грифцовым, А. Дживелеговым, II. Муратовым, И. Нови-
ковым, М. Осоргиным участвует в Studio Jtaliano ("Итальянском обществе")
- кружке, занимавшемся изучением и популяризацией  великого  наследия  в
литературе и искусстве, "нечто вроде самодельной  академии  гуманитарных
знаний"'.
   "Один из самых ужасных годов моей жизни - так о 1919 годе скажет  че-
рез много лет Зайцев. 19 января умирает в Притыкино его отец. 1  октября
арестован Алексей Смирнов, сын Веры Алексеевны Зайцевой от первого мужа,
который обвинен в участии в заговоре и расстрелян. Рушится мир, в  кото-
ром Зайцев полнокровно и деятельно жил и к  которому  он  привык.  Борис
Константинович, похоронив отца, остается в Притыкино, пишет здесь  очер-
кивоспоминания о своих поездках еще в довоенную пору в полюбившуюся  ему
Италию.
   "Книгоиздательство писателей в Москве"  в  этом  году  выпускает  его
седьмую книгу рассказов "Путники", в которую вошло лучшее из написанного
им в последнее двухлетие. Здесь его превосходные новеллы "Осенний  свет"
и "Путники", эссе о деревенских дурачках, юродивых и блаженных "Люди Бо-
жие", пьеса "Ариадна", стихотворение в прозе - раздумье  о  человеческой
судьбе "Призраки" и, наконец, повесть "Голубая звезда", которую он  счи-
тал "самой полной и выразительной" из первой половины своего пути,  "это
завершение целой полосы, в некотором смысле и прощание  с  прежним.  Эту
вещь могла породить лишь Москва, мирная и покойная, послечеховская,  ар-
тистическая и отчасти богемная, Москва друзей Италии  и  поэзии..."  ("О
себе").
   В 1921 году происходит важное в его жизни событие: московские литера-
торы избирают его  председателем  Союза  писателей  (вице-председателями
стали Николай Бердяев и Михаил Осоргин). В этом же году он активно рабо-
тает в Книжной лавке писателей, торгуя старыми и новыми книгами вместе с
А. Белым, Н. Бердяевым, Б. Грифцовым, М. Осоргиным и  другими.  21  июля
Зайцев, Осоргин, Муратов, Дживелегов и другие деятели культуры  вступают
во Всероссийский комитет помощи голодающим (Помгол), а  через  месяц  их
арестовывают и отвозят на Лубянку. Однако ввиду  несуразности  об