Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
вольствием надел кепку, но не хотел сравниваться с
дамами даже в этом. Дамами. Дамы. Вера, Надя, Нина. Хорошо хоть не Любовь.
Подружки ближайшие и, конечно же, бесконечные ссоры, интриги и примирения.
Он сначала шутил про себя, что похож на Париса, только вместо богинь фурии и
каждая требует яблоко. Потом он удивлялся, а сейчас боялся и чувствовал себя
щепкой в присутствии этих трех морей энергии, использованной не в мирных
целях. Может это и смешно слушать, но эти красавицы были действительно
страшны. Они долго изводили его своими шуточками, каверзами, сплетнями и
прочими вещами, которые они делали профессионально. Эти броненосицы без
потерь преодолели его стрелы иронии, его презрение и брезгливость. Они не
испугались и не забыли. Когда настал день поражения, когда он сдался и
сложил у их ног все свое, оказавшееся бесполезным оружие, они вспомнили все.
Они не просто пришли, понюхали и ушли, они ворвались, насвинячили и
остались. Он терпел, он не имел оружия, он был щепка. Теперь он
предупредительно отвечал, несмел иронизировать и насмехаться, помогал
разгадывать кроссворды (к привилегии непосредственно писать ответы и
зачитывать вопросы его не допускали), говорил комплементы и с душевным
трепетом соглашался жениться на их дочках. Впрочем, тут ему ничего не
грозило. Дамы проклассифицировали его как "ничто", а потому и на пушечный
выстрел не подпустили бы его к своим пышнотелым ягодкам. Он был благодарен и
за это. Иногда он представлял себе, что бы было, будь одна из этих ягодок с
нечищеными зубами и большим самомнением, его женой. Вместо дозированного
восьмичасового, пять раз в неделю, унижения, у него был бы вечный ад. Мысль,
что все не так уж плохо давала облегчение. Девять часов. Он уже несколько
раз переворошил все бумаги. Дамочки поставили чайник и обсуждали дочь
главной бухгалтерши. Смазливая девица и не глупая, что большая редкость в
этом серпентарии. Так считал он, а бабоньки обсуждали: были ли у нее аборты
или аккуратная. Раньше он бы подумал, что небось-то у ваших красавиц уже не
по разу выскребали, но теперь погнал эти мысли прочь, чтобы не улыбнуться.
Они не любили, страшно злились, когда он молча улыбался. Думали и
небезосновательно, что он смеется над ними. Когда-то это было оружие, но
теперь он капитулировал и даже не помышлял сопротивляться. Просто встал,
пожелал приятного чаепития и ушел, чтобы не слышать всех этих грязных
сплетен. В туалет. Туалет в учреждении был довольно приличный, хотя сушилка
для рук все-таки не работала, но воняло терпимо и сливные бачки работали.
Это не институт, там было гораздо хуже. Зато он не сдавался. Может быть
потому, что никто не осаждал. Он всегда с любовью вспоминал студенческие
годы. Легкие веселые времена, когда он чувствовал себя человеком. Пусть он
тогда стрелял сигареты, зато сейчас боялся трех разжиревших дур. А ведь в
том же институте он так мечтал о работе. Чтобы зарабатывать пусть немного,
но свои деньги. Он реально представлял, что не шибко кому нужен со средними
способностями и тяжелый в общении. Потому еще более трепетно мечтал. И когда
подвернулось это место, он был на седьмом небе от счастья. Они быстро
улетучились и небо и счастье, остался третий этаж старого, еще
дореволюционного здания, хорошо отремонтированного, но плохо отапливаемого.
Третий этаж и три тетеньки в комнате. Его героическое двухмесячное
сопротивление и бесславная сдача. Признавать, что его победили какие-то
дурехи, было больно. Долго выдумывал какие-то оправдания, потом пояснения,
пока не признал правду. Это он умел, признавать горькую правду, это тяжело,
но ничего не требует кроме терпения. Признать правду и попытаться что-то
сделать, это была его сокровенная мечта. Еще ни разу не удавшаяся, он все
терпел, терпел и мечтал. Как вдруг вскочит на столы этих крыс, расшвыряет
все их бумаги и кактусы в пластмассовых горшках, и укусит хотя бы одну
толстуху, и убежит из этого Египетского плена. Убежит куда-нибудь вдаль, в
бескрайние поля под мягким солнцем. Бежать и вдыхать свежий воздух, бежать и
смеяться. Уйти из этого чертового города без будущего. Хлопнула дверь. Он
стоял посредине этого самого города и вместо воздуха полей дышал табачным
дымом и туалетными ароматами. Да, бросить мечтать гораздо трудней, чем
бросить курить. Мечты это похлеще водки, прямо наркотик это. А это Миша.
Любимец дамочек, живое воплощение их мужского идеала. Работает водителем.
-Здравствуй Михаил.
-Приветик, Сашок. Как делишки?
-Все нормально.
-Это классно.
Смачный плевок. Кряхтит, втягивая живот, чтобы открыть ширинку, Каждая
из броненосиц мечтает о таком зяте. Проворен, весел, крадет много и
бесследно. Мужчина с большей буквы "М". Но Миша не дурак, чтобы лезть в
змеиное гнездо. Просто попортить он уж, наверное, их попортил, а жениться не
согласен. Как Миша мочиться: долго, мощной барабанящей по писсуару струей,
настоящий мачо. У Саши так никогда не выходит, даже если долго терпит. Слаб
и духом и телом.
-Последняя капля всегда в штаны. Да, а чего ты, партизан такой, про
свою свадьбу не рассказываешь?
-Какую свадьбу?
-Обыкновенную, с музыкой и водкой. Ну, ты и жук, еще и прикидывается,
что ничего не знает!
-О чем?
-О свадьбе!
-Какой свадьбе?
-Да ладно, кончай выделываться! Все уже знают, а он шлангом
прикидывается.
-Не собираюсь я жениться!
-Да иди ты! Не любил врунов и не люблю. Пока.
Махнул рукой и ушел. В шубе похожий на медведя. Какие же у него толстые
пальцы. Саша не любил людей с толстыми пальцами, казалось, они сгребут его
пятерней и раздавят. У него были длинные тонкие пальцы. Он пытался
представлять, что они очень нервные и чувствительные, как у творческой
личности. Не толстые слепые черви, а высшие существа.
Женитьба, надо же такое выдумать. Ничего он не собирался жениться. Не
то, что он был против брака, просто планов таких у него не было. Конечно, он
с удовольствием женился бы на Ольге, но они решили не торопиться. Он очень
боялся развода, хотел убедиться, что вместе им действительно будет хорошо. У
нее были свои причины, весьма возможно не очень для него приятные. В
частности, может, она надеялась на что-то лучшее. Он понимал, что является
плохим вариантом, без больших, даже без средних денег, без связей и даже без
особых способностей. Ни на гитаре сыграть, ни по дереву вырезать, то есть
совершенно безынтересный тип. Мелкие преимущества, вроде того, что непьющий,
характера смирного, добрый. Типичная синица в руках, но каждая девица ведь
мечтает о журавле и с надеждой смотрит в небеса. Пускай. Он ничуть не
обижался. И особо не волновался, потому что журавлей не много, а Оля девица
не сверх. То есть она худенькая, фигура хорошая, и лицо ничего, но насчет
журавлей все-таки туго, для журавлей красавицей должна быть. Свадьба, и надо
же напридумывать такого.
Наверно увидел их в городе и наплел. Черт с ним. Александр еще бы и
покурил, помечтал, но нужно было возвращаться к мегерам. Шел по коридорам и
думал, что у каждого свой крест, а у него на кресте еще три туши и их нужно
нести. Перед дверью нацепил на лицо смирение и вошел. Сразу пожалел об этом.
Три взгляда, злее самой злой собаки, три инквизиторские улыбочки, с их губ
можно было собирать яд. Саша хотел убежать, но не смог. В мозгу пронеслось:
кролик и удав. Три удавихи. Он пошел к своему столу. Сел и извлек корень из
года своего рождения. Ничем не примечательное число. Молчание затягивалось,
он почувствовал грозу. Вот-вот.
-Что ж вы Сашенька скрытный такой?
Это первый отголосок приближающийся грозы. То, что его назвали на "вы"
было по дамочкиным представлениям верхом презрения. Сашенька должно было еще
больше пробрать. С чего они так ополчились? Вот бы сейчас промолчать, как бы
они занервничали. Но он не хотел войны, он устал, он сдался, хотел мира. Как
можно вежливее:
-О чем это вы?
-Умней всех себя считаешь?
-Нет.
-Тогда чего нас за дурочек держишь?
-В каком смысле?
-Он еще издевается!
Каждая сказала по фразе, и еще сильней разгорелся костер их
благородного негодования.
-Я не издеваюсь.
Нужно было воскликнуть, а он сказал обыденно, будто не придавая
значения. И еще улыбнулся, на свою беду. Гроза разразилась. Минут десять
непрерывным потоком лились обвинения и оскорбления, естественно в одном
направлении. Он пригнулся к столу и молчал. Казалось, сейчас эти ведьмы
сорвутся с цепей и разорвут его. Хотелось залезть под стол и выть от страха,
но Саша сдержался. Конец грозы нас тупил с неожиданным приходом Федорова.
Это был их начальник. Невысокого роста человек с хитрыми глазами и сведенной
татуировкой на левой руке. Это благодаря его покровительству Саша попал на
это место, а потому каждый раз должен был восхвалять в благодарность.
-Что за шум, а драки нет? Насыпались старушки на молодца. Нехорошо. Но
и ты молодец, шпион тот еще, жениться собрался, а молчишь.
-Я жениться?
-Ну не я же. Мне, старому развратнику, поздно уже.
-Ну что вы такое говорите Эдуард Николаевич! Да вы еще мужчина хоть
куда, получше многих молодых!
-Не собираюсь я жениться.
-Хватит заливать, все уже знают.
-Вот-вот, Эдуард Николаевич, все знают, а он отпирается, за идиоток нас
держит. Брезгует наверно нас на свадьбу приглашать.
-Да нас то ладно, а вот вас Эдуард Николаевич, вы же ему благодетель,
первый человек на свадьбе должны быть, а он скрывает.
-Хамло!
-Неблагодарный!
-Значит, брезгуешь? - веселье из глаз Федорова исчезло. Был он
самолюбив и обидчив.
-Что вы такое говорите? Чего бы я это вами брезговал? Я вам очень
благодарен!
-Свадьбу скрываешь тоже в благодарность?
-Как на работу устроить, так без мыла лез, а теперь от ворот поворот
делает!
-Гордец!
-Гнать таких!
-Причем тут! Просто не собираюсь я жениться !
-Нет, ну вы слышали!
-Что ж ты, холостяковать будешь, или может того, педик?
-Я его и подозревала, они все гниды!
-Подождите, я не вообще не женюсь, я сейчас не женюсь!
-Виляет как пес побитый, уже б признался, что врешь, а то еще
отбрехивается, умный больно!
Он почувствовал, что стала мало воздуха и мало слов, чтобы отвечать.
Поэтому он тогда сдался, что с этими дьяволицами нельзя спорить. Спор
подразумевает возможность доказания, но им не нужно ничего доказывать, они
всегда правы. Только родившись они были уже правы. А он, только родившись,
уже проиграл. И сейчас он проиграл, согнувшись от криков.
-Тихо, бабоньки, подождите!
Федорова уважали и слушали. Как он умел укрощать этих фурий?
-Так значит, ты не собираешься скоро жениться?
Воспрянул духом.
-В том то и дело, что не собираюсь! У меня есть подруга, помните, я с
ней на Новый год приходил, но мы решили не торопиться.
Саша договорил и понял, что сделал какую-то ошибку. Понял по лицу
Федорова. Оно задеревенело, и глаза нервно прищурились, что было верным
признаком злости.
-Не собираешься значит, подождать решили, а это тогда что! Брехло! Гад
неблагодарный!
Бросил что-то на стол и выбежал. Ведьмы удовлетворенно заговорили: "
Так его, так его". И затихли, захлебнувшиеся в любопытстве. Саша глянул на
стол. Там лежала газета "Новый путь", ранее называвшаяся "Путь коммунизма".
Одна из крупных городских газет, если такие возможны в захолустье. Обычный
набор: НЛО, звезды музыки и кино, маньяки, гороскопы, программы и сводка о
преступлениях. Он недоумевал причем здесь эта газета и почему Федоров так
разозлился. Вдруг увидел свою фотографию на первой странице. Подпись
"Счастливый молодожен". Закрыл глаза, открыл и снова закрыл, чтобы подумать.
Как его фотография попала на первую страницу? Он ведь не хозяин города, не
бандит, не банкир, даже не спас кого-то на пожаре. И его никто не
фотографировал. Открыл глаза. "Он женится!" - большие черные буквы заголовка
статьи, о нем. О его предстоящей женитьбе. Снова закрыл глаза, оттого что
закружилась голова. Слышал кипящее шушуканье дам и повторял про себя: "Это
сон, галлюцинация". Помогало, пока не открыл глаза. И вдруг, словно змея,
бросилось с газетной полосы: "Имя невесты - Аня Мантулина". Успокоился.
Знать не знал никакой Мантулиной и все это бред. Очевидная глупость. Но
фотографии то его, биография его, ФИО его. И в тоже время совершенно уверен
что не знает никакой Мантулиной, не знает ни Ани, ни Мани. А в газете писали
о нем. В чем дело? Вспомнил, что газета выходит в четверг, а был-то
понедельник. На первой странице было написано, что срочный выпуск. Чего ради
срочный?
-Ну что там написано?
Их маленькие, заплывшие глазки сочились любопытством. Он рассмеялся.
Какая-то глупость. Недоразумение.
-Вот чудят люди.
Нужно будет пойти все объяснить Федорову. Иначе полетит с работы. Ольге
показать для смеха.
-Так что там?
-Как всегда, глупости всякие. В такой газете ничего умного не будет.
Желтая пресса.
-Ой, переборчивый нашелся, нормальная газета.
-А чего Федоров раскричался?
-Ошибка в газете или пошутил кто-то, в общем, чепуха.
-Дай почитать.
-Сейчас сам дочитаю.
Он перелистнул, очень уж не хотелось потрафлять этим фуриям. Хоть время
потянет, пусть помучаются от любопытства. Глянул на разворот и замер. Там
было много фотографий его близких и друзей, а главное фотография плачущей
Ольги. С подписью"0бманутая". Пробежал глазами текст под фотографией.
Корреспондент долго и находчиво дознавался: ненавидит или нет. Она говорит,
что это подло. Он был согласен, очень подло со стороны тех, кто это сделал.
Нужно было как-то объяснить ей все, а то неудобно. Встал, надел пальто и
вышел, принимая спиной удивленные возгласы. Пошел к ближайшему телефону.
Набрал номер, нажал на рычаг. Может шутка? Но кто потратил столько труда,
чтобы нaколоть его? У него не было таких друзей, а знакомым это и даром не
нужно. Снова закрутил диск. Долго никто не брал трубку, хотя до обеда еще
далеко. Наконец.
-Алло, здравствуйте, а Ольгу можно.
-И ты еще звонишь сюда! Ну гад!
Гудки. Как же ее звать? Ага, Оксана, черненькая такая. Почему она на
него обозленная? Снова набрал.
-Где Ольга?
-Дома, где ж ей еще быть после всего! Как ты мог так поступить! Чмо
несчастное! Она к нему по-человечески, а он гов ...
Повесил трубку и пошел на остановку. Происходило что-то странное. Он не
мог объяснить, что именно. Зачем он шел к ней? Было неудобно перед ней и ее
родителями. Дурацкие слухи, нужно их успокоить. И нечего зря ломать голову,
все прояснится само собой. В троллейбусе несколько человек тыкнуло в него
пальцем и с видимым интересом разглядывало. Ширинки, даже не застегнутой,
под пальто видеть они не могли, так в чем дело? Протиснулся мужик лет сорока
пяти.
-Якая ж ты скотина, хиба ж так можна?
-Можно, можно, тут главное любовь, сердцу не прикажешь!
Женщина в полушубке.
-Ведь обманул!
-А так бы мучались всю жизнь!
Спор стремительно набирал силу, достигая предмордобитного состояния.
Саша чувствовал себя как во сне. Или в бреду. Сумасшествие. Вышел на
остановку раньше, чтобы сбежать из эпицентра. Пройтись, собраться с мыслями.
Если было что собирать. Через четверть часа звонил в дверь ее квартиры, но
мыслей не было. Дверь открыла ее мать, вся в слезах.
-Саша, ты?!
Она застыла от удивления, будто увидела привидение. Непонятно откуда
взялся Николай Степанович, вроде как будущий тесть. Хороший человек, но не
тогда, когда бьет по морде. Саша отлетел к стенке.
-Ах ты сволочь! Как нашкодил, и еще хватило совести прийти! Скотина!
Бил еще, но Саша настолько оторопел, что не сопротивлялся. Бить
недвижимого, могут только подонки, а тесть офицер. Ушел, дверь закрылась.
Александр стал думать. Может, чего-то натворил и не помнит. Ему раз снилось,
будто он поджег дачу соседу, а утром проснулся и не помнил, пока не пришла
милиция. То был сон, но может теперь все по настоящему? Как не припоминал,
ничего крамольного не было. Не то что святой, но жил тихо и скромно. Нужно
поговорить, пусть хоть они объяснят, в чем дело. Позвонил снова. Дверь
открыл непосредственно тесть и зарядил правой. Саша потерял сознание и упал,
уже не слыша испуганных криков тещи. Очнулся на диване. Крики вокруг и круги
в глазах.
-Убрать эту сволочь из квартиры немедленно!
-Господи да успокойся!
-Как я могу успокоиться, если нашу дочь на весь город опозорили! Да я
его, гада, убить готов!
-Коленька ну успокойся! Нельзя так, все-таки человек, а не скотина.
-Скотина!
-Что происходит?
-Ну, наглец!
-Где Ольга?
-Задушу!
Они покатились по полу. Николай Степанович был крупнее, заметно брал
верх и быть бы беде, не выбеги Ольга. Разняла их.
-Что тебе здесь нужно?
-Поговорить.
-Не о чем нам с тобой говорить, и так все ясно.
-Что ясно? Расскажи! Ничего не понимаю!
-Издеваешься?
-Это надо мной кто-то издевается! Что происходит?
-Ничего особенного, ты женишься на этой, как ее, Мантулиной.
-Не женюсь!
-Замуж выходишь?
-Да я ее вообще не знаю! Я сам только сегодня утром прочитал в газете
этот бред. Я пойду в редакцию, я потребую опровержения! Так нельзя же. Из-за
этой чепухи у меня неприятности на работе, ты вот дуешься. Я с них за
моральный ущерб сдеру!
-Все?
-Что?
-Все сказал, что хотел? Если да, то можешь идти.
-Куда?
-Куда хочешь, мне то какое дело.
-Ты не веришь мне?
-Уходи.
-Честное слово, не знаю я ее!
-Позову отца.
-Причем тут отец?
-Папа!
Был вышвырнут как собачка надоевшая. Нужно было видимо обидеться, но не
получалось. И подавленным себя не чувствовал. Расстанутся ну и что. Он
прекрасно понимал, что трудно ему будет найти подругу не хуже. Но не
переживал. Зачем он перся сюда, зачем подставлял морду, зачем что-то
говорил? Глупо, ведь ему все равно. Только интересно кто это организовал.
Просмотрел газету, нашел адрес редакции. Поехал туда. Небольшое двухэтажное
здание. Большие окна, жалюзи, решетки - хорошо живет газета. На входе
охрана.
-Пропуск.
-Мне к главному редактору.
-Вход только по пропускам.
-Очень нужно, мужики.
-Иди ты лучше отсюда, а то получишь.
И ведь могут вздуть, гориллы немалые. Ушел. Очень хотелось есть. Купил
в магазине молока и хлеба. Покушал. И все-таки, кто? Обошел здание несколько
раз. Был черный ход, откуда выгружали какие-то кипы бумаги. Не спеша
пристроился к носившим бумаги и зашел в здание. Для чего не знал, но сердце
билось отчаянно. Прошел коридорами, поднялся на второй этаж. Увидел табличку
"Главный редактор" и постучал. За дверью смеялись мужчина и женщина,
подозрительно смеялись, он знал, когда так смеются. И долго ему теперь так
не смеяться после расставания с Ольгой. Снова постучал.
-Позже, позже.
Голос был очень наглый, и это взбесило Александра. Сам себе удивляясь,
он со всей силы саданул по двери ногой. Бедная дверь сорвалась с одной петли
и повисла на другой. Зашел в кабинет. Большой, светлый, отлично
меблированный, в частности и диваном, на котором возлежали вроде как Адам и
Ева. Жаль, яблока в кармане не было, подумал Саша и бросил газету на