она зашевелилась,  веки
дрогнули,  глаза открылись.  Гримстер дал ей  сигарету из ее пачки,  щелкнул
зажигалкой. Лили жадно затянулась, потом подняла на него глаза и спросила:
     - Ну как, Джонни?
     - Вы помните, о чем мы говорили?
     - Нет.
     - Тогда слушайте.
     Он включил магнитофон. Глядя, как крутятся катушки, она молча дослушала
запись до конца. Гримстер спросил:
     - Итак, Лили, что вы на это скажете?
     Немного помолчав, она ответила вопросом на вопрос:
     - А сами вы, Джонни, уверены, что пятницу я провела по-другому?
     - Совершенно уверен.  Ни  вас,  ни Гарри не было дома больше двенадцати
часов.  По  возвращении он,  видимо,  загипнотизировал вас.  И  поймите меня
правильно,  прошу вас.  Тогда он сделал это ради своей и вашей безопасности.
Но теперь обстоятельства изменились. Гарри умер - и спрятал все, что завещал
вам, а ключ к тайнику схоронил у вас в памяти. Глубоко-глубоко. Под гипнозом
вы даете правдивые ответы на все вопросы, кроме одного - о пятнице.
     Лили слегка пожала плечами:
     - Тут мистикой попахивает.
     - Нет,  все  естественно и  понятно.  Любого,  кто  умеет спать,  можно
загипнотизировать.    Почти   каждый,    если   захочет,   может   научиться
гипнотизировать других.  Мне с вами повезло -  и Гарри тоже,  - вас ввести в
транс легко,  особенно тому, кому вы доверяете. Но пока что мы зашли в тупик
и  останемся там,  если я не найду способ заставить вас нарушить приказание,
которое,  видимо, дал вам Гарри насчет той пятницы. Иными словами, вы должны
забыть Диллинга, и вашим единственным повелителем должен стать я.
     Лили чуть улыбнулась и сказала:
     - А  я  не против.  И  Гарри бы со мной согласился.  Он разрешил бы мне
рассказать вам,  где находится спрятанное,  и получить кучу денег.  Он вечно
мне их обещал.
     - Тем не менее он, как говорится, запер дверь и выбросил ключ.
     С проницательностью, изумившей Гримстера, Лили заметила:
     - Чтобы  взломать дверь,  ключ  не  нужен.  Пока  я  помню  вымышленную
пятницу,  я  и  настоящую смогу  воскресить.  Она,  видимо,  спрятана  очень
глубоко,  на дне моей головы,  там, куда вы пока не можете добраться, потому
что...
     - Почему же? - спросил Гримстер.
     - Не знаю.  -  На миг она заглянула ему в глаза,  в уголках губ застыло
какое-то странное выражение.  - Наверное, потому, что вы недостаточно сильно
меня гипнотизируете.  Не в  пример Гарри.  Однажды он усыпил меня и заставил
говорить о  давно забытом,  о  том времени,  когда я  была совсем маленькой.
Кое-что я не вспомнила даже тогда, когда он пересказал мне мои воспоминания.
- И Лили принялась описывать Гримстеру свое далекое детство.
     Она  говорила,  и  ему  казалось,  что  новая,  важная истина открылась
сейчас,  только  что.  Гримстер  знал,  что  существует  несколько  степеней
гипнотического сна. Пока он внушал Лили только обычный сон. Может быть, этот
сон недостаточно глубок, чтобы обезвредить заслон, поставленный Диллингом?
     Гримстер прервал Лили,  объяснил свою мысль и спросил, не желает ли она
провести после обеда еще  один  опыт -  погрузиться в  очень глубокий транс.
Лили с радостью согласилась.
     Но  опыт  успеха  не  принес.  Как  Гримстер ни  переиначивал вопросы о
пятнице,  Лили,  словно попугай,  повторяла одно:  "Значит,  так.  Встали мы
поздно,  позавтракали,  потом Гарри читал газеты,  пока я прибиралась...  ".
Когда Гримстер разбудил Лили,  стало ясно,  что  она измучилась,  что даже в
глубоком гипнотическом сне она хотела ему помочь, старалась изо всех сил, но
безуспешно. Девушка выглядела усталой, лицо сохраняло напряженное выражение.
Гримстер приготовил ей последний вечерний коктейль, потом быстро поцеловал в
щеку, попрощался и ушел.
     Вернувшись к  себе,  он  перед  сном  наполнил рюмку коньяком,  закурил
сигару и  лишь тогда заметил записку от  Кранстона,  где сообщалось,  что на
следующий день в усадьбу пожалуют сэр Джон и Копплстоун.

     Лили  устало  дремала.  Временами ее  измученный разум  туманился.  Она
размышляла о Джоне и Гарри.  Хотя они были очень разными людьми,  но для нее
они  сливались в  один образ.  Время от  времени она  явственно это ощущала.
Гарри был славный,  и Джонни хороший... У Гарри, говорила она себе, несмотря
на всю его любовь и заботу,  нельзя было узнать,  что творится в душе. Он не
желал пускать туда Лили.  Отчасти таков и Джонни,  хотя порою, не совладав с
собой,  может расчувствоваться.  Как тогда,  когда, потеряв неприступность и
деловую отрешенность,  он  протянул руку  и  коснулся Лили.  А  сегодня даже
поцеловал ее  на  прощанье.  За его сдержанностью таится могучая доброта.  А
может быть,  и  любовь,  хотя Лили сознавала,  что  полюбить вновь ему будет
нелегко...  Миссис Пилч уже отчасти рассказала ей историю Гримстера.  Он был
помолвлен,  и  вдруг  его  невеста,  некая шведка,  погибла в  автомобильной
катастрофе.  После этого он и  слышать не хотел ни о  женщинах,  ни о любви.
Интересно,  как он  отреагирует,  если без обиняков спросить его о  погибшей
невесте.  Уйдет от разговора,  наверно.  А может,  и нет, может, он только и
ждет,  кому бы выговориться. Хорошо, если таким человеком окажется она. Лицо
Гарри проплыло в  ее сознании,  оттеснив образ Джонни.  Как жаль,  что Гарри
сейчас здесь нет.  Ей  нужен именно он.  Тот,  для  кого  можно пожертвовать
собой, если понадобится. Впрочем, нельзя сказать, что и Джонни она не нужна.
Нужна.  Но лишь для того,  чтобы узнать эту правду о пятнице.  Он обязан это
сделать,  и неважно,  сколько денег принесет Лили истина.  Просто такова его
работа. Лили очень хотела ему помочь, она даже немного рассердилась на Гарри
- сумел так глубоко запрятать правду, что она, Лили, не может разыскать ее и
отдать  Джонни.   Чего  греха  таить,   -   временами  в  Гарри  проявлялись
издевательские наклонности.  Когда  он,  например,  гипнотизировал ее  перед
Билли,  пока она  сама не  положила этому конец,  хотя и  догадывалась,  что
далеко зайти они еще не  успели.  Но  дело не в  этом.  Ей не нравилась сама
идея,  не нравилось приходить в себя,  видеть их улыбки,  а самой не помнить
ничего.
     Занимаясь любовью, Гарри не сдерживал себя ни в словах, ни в движениях.
Поначалу это страшно возмущало Лили.  И  не сам секс,  а разговоры о нем.  В
конце концов,  это вещь интимная,  о  ней должны знать только двое и незачем
посвящать третьего -  а ведь иногда, как догадывалась Лили, Гарри ради этого
и гипнотизировал ее перед Билли. Доказательств у нее не было, но сомнение не
исчезло.  Стоило только посмотреть потом на их лица...  А  ведь так нельзя -
когда у  тебя есть мужчина и  ты  влюблена в  него,  кое  о  чем даже лучшей
подруге не  следует знать.  Кое-что просто нельзя заставить себя рассказать.
Ну,  разве  только,  когда  нет  другого  выхода,  -  врачу,  например,  или
священнику.  Лицо Гарри поблекло,  на его месте возникло лицо Джонни. Бедный
Джонни.  Ему так хочется узнать правду о пятнице,  а Лили не в силах помочь.
Несмотря на  деньги.  Деньги,  которые достанутся ей,  когда  Джонни получит
искомое. Они лишь усложняли задачу, делали ее почти неразрешимой... Засыпая,
Лили почувствовала неприязнь к Гарри. Такое положение дел пришлось бы ему по
душе.  Как  он  любил все усложнять!  И  путаницу с  пятницей,  догадывалась
девушка,  подстроил нарочно. Лили перевернулась на другой бок. Понемногу она
избавилась от образа Гарри, попыталась не думать ни о чем, но безуспешно. Ей
вспомнилось лицо Джонни.  Она поняла:  придется пойти на крайнюю меру.  Если
Джонни  непременно  хочет   узнать  правду  о   пятнице,   другого  способа,
по-видимому,  нет. Гарри явно рассчитывал именно на него. Зная его характер,
Лили  в  этом почти не  сомневалась.  Таким образом он  хотел посмеяться над
всеми.  Гарри и...  Джонни. Что он теперь делает? Сидит с сигаретой и рюмкой
бренди и размышляет о ней, о Лили? Нет, скорее - о своей погибшей невесте...
наверняка...


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

     Сэр  Джон,  проездом в  западные края,  в  отдел  Министерства обороны,
встретиться с  Лили не  пожелал.  Это не удивило Гримстера.  Шеф до минимума
ограничивал свои деловые знакомства.  Лили была для него лишь именем в одной
графе и соответствующей проблемой в другой. Связываться с ней напрямую он не
имел ни малейшего желания.
     После  обеда  Гримстер прокрутил для  сэра  Джона и  Копплстоуна записи
бесед с Лили и высказал на сей счет свои соображения. Сэр Джон слушал молча.
Сидел,  поигрывая рюмкой с портвейном -  плотный,  в красновато-коричневом с
иголочки пиджаке и брюках гольф, в носках с зелеными петельками, - и источал
едва различимый запах вереска. Он полузакрыл глаза, отчего временами казался
спящим.
     Когда  записи  окончились и  Гримстер отчитался,  придерживаясь фактов,
избегая пока любых умозаключений, сэр Джон спросил:
     - У вас нет сомнений, что Диллинг ее загипнотизировал?
     - Нет.
     - Не слишком ли это хитроумная предосторожность?
     - Такой уж он был человек.  Лично я склонен думать,  что это не столько
предосторожность,  сколько выходка для  потехи.  Его  "я" не  смогло устоять
перед искушением вымарать реальный день  из  памяти мисс Стивенс и  заменить
его выдуманным.
     Сэр Джон, покончив с портвейном, начал размеренно, не спеша закуривать.
     - Вы считаете,  события того дня похоронены в  ее памяти навечно?  И до
них не докопаться?
     - Нет,  не считаю,  сэр Джон.  Хотя Диллинг и сумел лишить мисс Стивенс
этих воспоминаний, факт остается фактом: сведения находятся у нее в памяти и
добраться до них можно.
     - Можно, но не вам?
     - Пожалуй, так. В конце концов, я только любитель. Даже меньше того.
     Сэр Джон положил сигарету точно на край пепельницы:
     - Видимо,  вы правы.  Честно говоря, у меня сложилось мнение, что лучше
было вообще не экспериментировать с мисс Стивенс. По-моему, вы лишь замутили
воду, и настоящему специалисту будет от этого труднее.
     Это был явный выговор.  Гримстер принял его,  не оправдываясь. Сэр Джон
дал ему опомниться и продолжал:
     - Тесной духовной и плотской связи,  я считаю, найдется замена. Опытный
специалист -  если остальные методы не подойдут - воспользуется наркотиками.
Опьянение или героиновый транс - разве это не разновидности гипноза?
     - Возможно.  Хотя опьянение - это, по-моему, потеря контроля над собой,
а не добровольная передача другому.
     Сэр  Джон  медленно поднял  брови,  адресуя  гримасу  не  Гримстеру или
Копплстоуну  лично,  а  миру  вообще,  и  тем  самым  показал,  что  считает
философствования неуместными.
     - Есть ли у нас кто-нибудь, способный с этим справиться? - обратился он
к Копплстоуну.
     Тот поерзал в кресле и ответил, сожалея, что до графина с портвейном не
дотянуться:
     - Из  имеющих  допуск  -  никого.  Если  открыть шлюзы,  мисс  Стивенс,
возможно, выдаст такую информацию, которая не должна вылиться наружу.
     - Точно сказано.  К  тому же  тогда Ведомство распишется в  собственном
бессилии.  Почему мы не заботимся об эксперте заранее, а спешно находим его,
проверяем и даем допуск,  лишь когда необходимость уже возникла? Среди наших
служащих  должен  быть  психиатр-консультант,   знающий  толк  во  врачебном
гипнозе.  - Сэр Джон поднял сигарету, затянулся судорожно, как-то по-птичьи,
и отдал распоряжение Копплстоуну:
     - Завтра  же,   как  только  приедете  в  Лондон,  займитесь  поисками.
Подходящую кандидатуру,  вероятно,  удастся найти  в  других  отделах -  это
избавит вас  от  необходимости проверять,  но  я  предпочел бы  иметь такого
человека в непосредственном подчинении.  И пусть у него не будет знакомых на
континенте. И никаких инородцев. Любым способом нужно решить этот вопрос как
можно скорее.
     Мягчайшим,  а  потому совершенно чуждым собственному настроению голосом
Копплстоун ответил:
     - Будет исполнено, сэр Джон.
     - Значит, мисс Стивенс придется задержать здесь еще на некоторое время,
- вмешался Гримстер. - Но она не захочет сидеть в усадьбе неделями.
     - Займите ее чем-нибудь,  - отрезал сэр Джон. - Она в вашем подчинении.
Но запомните раз и навсегда: больше никакого гипноза. Мы найдем специалиста,
хотя,  по-моему,  все это -  пустая трата времени.  -  Он  повернул голову к
Копплстоуну: - Передайте Кранстону, пусть приведет мою машину.
     Оставшись наедине с  сэром Джоном,  Гримстер ожидал,  что тот не станет
его  задерживать.  Сэр  Джон  нежно  тронул  пальцами острые грани  горлышка
хрустального графина с  портвейном.  Несколько секунд  он  не  отрывал руку,
словно прикосновение было  для  него жизненно важным.  Гримстер сразу понял,
что его еще не  отпускают.  Хотя за  годы работы в  Ведомстве Гримстер редко
сталкивался с сэром Джоном, чутьем, интуицией он его хорошо понимал. Видел в
нем  человека честолюбивого,  самоуверенного,  который  носит  эти  качества
бесстрастно,  как  носят чопорный фрак;  замечал в  нем жестокость,  которая
указывала на  изворотливый и  необычайно многогранный ум.  Очень редко мысль
сэра Джона была простой,  искренней,  благородной или бескорыстной. Иначе он
ни  за  что не  достиг бы  своего теперешнего положения,  его бы отправили в
отставку,  убили,  уничтожили:  тот особый мир,  в котором он жил, отверг бы
его...  как чужеродное тело.  Гримстер чувствовал, что, отослав Копплстоуна,
сэр  Джон развязал себе руки для  настоящею разговора.  Его  пальцы оставили
графин, он, словно беседа не прерывалась, спросил:
     - Насколько я понимаю, Гаррисон еще в Барнстепле?
     - Как мне сказали, да.
     Сэр Джон взглянул на Гримстера и сказал:
     - Я  долго решал для себя,  нужно ли  такой щекотливый вопрос обсуждать
прямо с вами.  Даже сейчас я не уверен,  что поступаю правильно.  Сказать по
правде,  я бы и не сделал этого, не будь я необычайно высокого мнения о нас,
Гримстер,  не  принимай я  вашу судьбу так  близко к  сердцу.  Вы,  конечно,
знаете, Ведомство не терпит двойственности.
     - Без сомнения, сэр Джон.
     - Так вот, я хочу поговорить о мисс Тринберг.
     - Да,  сэр Джон.  - Гримстера немного удивило лишь то, что шеф не начал
этот разговор раньше.  Видимо,  сэру Джону не  так-то  просто было подойти к
признанию.
     - Будем предельно откровенны.  Насколько я понимаю,  вы считаете, будто
из соображений безопасности Ведомство,  скажем так, предприняло определенные
шаги.
     - Да, такую возможность я не исключаю.
     - Я  вас  понял.  Этим,  естественно,  хочет  воспользоваться Гаррисон.
Почему бы и нет?  Ему на руку совратить вас.  А мы,  конечно, задумались над
тем,  что будет,  если ему это удастся и вы повернетесь против нас.  Это вас
тоже удивлять не должно.
     - И не удивляет, сэр Джон.
     - Отлично. А сейчас я скажу вам нечто, вызванное величайшим уважением к
вам,  к  вашим способностям и возможностям.  Прямо я об этом еще не говорил,
но,  думаю,  вам приходила в  голову мысль,  что я буду рекомендовать вас на
пост главы Ведомства, когда мне придет время выйти в отставку.
     - Приятно это слушать, сэр Джон.
     - Но при сегодняшнем раскладе это невозможно.  Пока у вас остаются хоть
малейшие  подозрения  относительно  смерти  мисс  Тринберг,   вы,   понятно,
представляете для  нас  опасность -  опасность,  от  которой,  признаюсь,  я
избавлюсь любой ценой. Это вас, надеюсь, тоже не удивляет.
     - Нет,  сэр Джон.  - Гримстер улыбнулся. - Я, честно говоря, уже сказал
себе,  что  вы  решили избавиться от  меня.  После выполнения этого задания,
например.
     Сэр Джон постучал пальцем по горлышку графина.
     - Гримстер,  такого отличного работника,  как  вы,  нельзя терять из-за
одних подозрений,  поэтому я хочу поставить все точки над "i". Мисс Тринберг
погибла  случайно.  Ведомство к  ее  смерти  руку  не  приложило,  могу  вам
поклясться.  Другого способа убедить вас, кроме собственного честного слова,
у меня нет. Я прошу вас поверить мне, но не только потому, что это правда, а
еще и  потому,  что высоко ценю вас как специалиста и вообще человека.  И не
желаю,  чтобы досадное недоразумение повредило вашей карьере в Ведомстве.  К
гибели мисс Тринберг Ведомство не имеет никакого отношения.  Я не спрашиваю,
верите вы мне или нет.  Я сказал вам правду,  пытаясь защитить вас.  Если вы
поверите,  я  это  сразу увижу.  Если нет...  ну  что ж,  Джонни,  это будет
прискорбно до  глупости.  -  Сэр Джон встал.  Послышался шум подъезжавшего к
дому автомобиля.
     - Спасибо за все,  что вы сказали,  сэр Джон, - откликнулся Гримстер. -
Могу  я  заверить вас,  что  всегда  считал  гибель  Вальды случайной.  Хотя
сомнения,  естественно,  возникали.  Теперь они рассеялись. Вашего слова мне
более чем достаточно.
     - Тогда все прекрасно,  Джонни.  Да,  еще одно,  и только между нами. Я
отменяю приказ насчет Лили  Стивенс.  Продолжай любые опыты над  ней,  какие
посчитаешь целесообразными,  пока  мы  сами  что-нибудь не  организуем.  Как
только мы подключимся, для тебя найдется более интересная работа.
     Позже,  оставшись в своей комнате один,  Гримстер задумался, почему сэр
Джон пошел ва-банк,  воззвал к  его чувствам,  дал ему слово,  которое могло
быть как честным,  так и лживым?  Гримстер, конечно, понимал: в Ведомстве он
человек конченый.  Какой же смысл в поступке сэра Джона, каковы мотивы этого
поступка?..   Вот  если  допустить,  что  и  в  самом  деле  Вальда  погибла
нечаянно... Возможно, работа приучила Гримстера ничего не принимать на веру.
Ничто катастрофическое уже не казалось ему случайным.  Чудес не бывает.  Все
происходит умышленно.  Однако бывают и  случайности,  но  с  ними так трудно
свыкнуться... Гримстер еще долго сидел, размышляя о Вальде и сэре Джоне.

     Копплстоун привез досье  на  Билли.  Гримстер прочел его  после ужина у
себя  в  гостиной.  Уильям  Прингл,  тридцати трех  лет  от  роду,  владел в
Хай-Вайкомбе небольшим магазином по  продаже птиц и  тропических рыбок.  Его
отец, в прошлом священник, жил в Линкольншире. Прингл учился в Аундле, потом
в колледже Клэр в Кембридже.  Ни определенных занятий, ни каких-либо других,
кроме магазина,  источников дохода у него не было. А хозяином зоомагазина он
стал менее полугода назад. До этого перепробовал множество профессий, строил
дома и дороги, немного работал младшим преподавателем подготовительной школы
в Эссексе. Женат не был, под судом и следствием не состоял.
     Гримстер  сразу  раскусил  Прингла.   Зоомагазин  был   для  него  лишь
отдушиной. Отец Уильяма, видимо, сделал все, чтобы дать сыну образование, но
Прингл-младший вышел из  Кембриджа,  не имея ни малейшего желания заниматься
тем, чего ждали от него родители. Переходил с работы на работу. Таких сотни,
выходцев из обеспеченных и респектабельных семей,  опустившихся до положения
полубродяг.  Лишь один интересный момент был в  биографии Прингла.  Пять лет
назад,  когда умерла мать,  он унаследовал все ее сбережения. Они составляли
семь тысяч фунтов. Большую часть этих денег он вложил в компанию Диллинга по
производству электронных  приборов  и  после  ее  банкротства  стал  главным
кредитором Гарри.  В  досье не указывалось,  где и  когда они познакомились.
"Любопытно, - подумал Гримстер, - Диллинг выплачивал Билли в счет долга лишь
по  двадцать фунтов  в  месяц".  Диллинг  умер,  оставив пять  тысяч  фунтов
наличными,  но  завещал их  Лили все до  пенса.  Было бы  вполне естественно
оставить Принглу  хоть  что-нибудь.  Хотя,  конечно,  Прингл  мог  занять  у
Диллинга крупную сумму еще  до  получения наследства,  и  они могли прийти к
соглашению,  что потеря капиталовложения Прингла сводит этот долг на нет.  И
все же  в  их дружбе было что-то непонятное.  Может быть,  дело в  том,  что
составлявшие досье лично не  встречались с  Принглом.  Если его расспросить,
возможно,  выяснится немало  интересного.  Однако  Гримстер сомневался,  что
Билли ему поможет.  Прингл явно был лишь приятелем Диллинга,  а  не  деловым
партнером. И денежн