ое утро сэр Джон получил его записку вместе с  сообщением,  что
ни Гримстер,  ни мисс Стивенс в  отеле "Рандолф" не показались,  и ничуть не
удивился.  Именно этого он и  ждал.  Вместе с тем он понимал:  наблюдение за
виллой Диллинга тоже ничего не даст.  Хотя в  роковую пятницу мисс Стивенс и
Диллинг  выехали  именно  оттуда,  Гримстер заставит Лили  начать  поиски  в
стороне от виллы.)
     В  ту  ночь,  когда Лили  лежала на  согнутой левой руке Гримстера,  он
спросил:
     - Не лучше ли будет, если машину поведешь ты?
     - Возможно.  Впрочем,  я и так все довольно хорошо помню.  Да и ты меня
уже обо всем расспросил.
     - Дело не в  этом.  Мне хочется,  чтобы в дороге ты все пережила вновь.
Сидя за рулем, ты легче вспомнишь, что говорил и делал Гарри.
     - Он ничего не делал, только в конце, когда ушел.
     - Сколько раз вы останавливались?
     - Один,  позавтракать.  Да,  еще  днем заправлялись.  А  потом еще  раз
немного погодя.
     - Где вы завтракали?
     - В одном заведении Айлсбери.
     - Точно?
     - Да. Мы бывали там раньше.
     - А до этого нигде не останавливались?
     - Нет.
     - Что Гарри взял с собой из дому? Или ничего не брал?
     - Брал. Лопатку и чемоданчик.
     - Что за чемоданчик?
     - Знаешь... такой тоненький.
     - Кожаный?
     - Нет. По-моему, металлический.
     - Раньше ты его видела?
     - Раз или два. Он ездил с ним в Лондон.
     - Что там хранилось?
     - Понятия не имею.
     - Ты не пыталась заглянуть внутрь?
     Она  немного  помолчала  в  темноте,  потом  шевельнулась от  короткого
виноватого смешка:
     - Один раз. Он был заперт.
     - Диллинг вернулся без него?
     - Да.  Он взял с собой чемоданчик и лопату, а вернулся с одной лопатой.
Недалеко от дома мы остановились, он вышел и выбросил лопату в пруд.
     - Ты не удивилась?
     - Удивляться  поступкам  Гарри?  -  Лили  рассмеялась.  -  Нет.  Но  он
пробормотал что-то про людей,  которые по земле на лопате могут узнать,  где
ты  копал.  Мне кажется,  это была просто шутка.  -  Прижавшись щекой к  его
плечу, она вдруг спросила:
     - У тебя много денег, Джонни?
     - Хватает. Хоть я и не богат.
     - А  если разбогатею я?  Если я получу кучу денег за бумаги Гарри,  что
тогда?
     Он засмеялся и ответил:
     - Может, и получишь. Но сначала получи. Впрочем, мне это безразлично. А
теперь пора спать. У нас впереди трудный день.
     Но Лили уснула гораздо позже него.  Она лежала в темноте и наслаждалась
своим счастьем.  Может быть, она и впрямь родилась в рубашке. Под счастливой
звездой.  Сначала был Гарри, теперь Джонни. Нет, сравнивать их нельзя. У нее
ни разу не возникло подозрения, что Джонни пользуется ею, как некогда Гарри.
Он всегда добр и заботлив,  рядом с ним она чувствует себя человеком,  и,  в
первый же  раз  оказавшись в  постели с  ним,  она поняла,  что ему нужно не
только ее  тело.  Она нравится ему и  нужна сама по  себе.  Впрочем,  это не
удивило ее.  Мужчине нужна женщина так же,  как и женщине нужен мужчина, и с
тех пор,  как Гримстер потерял Вальду,  он,  пусть бессознательно,  искал ей
замену, как Лили искала замену Гарри. Это и роднит их - они оба ищут и хотят
любви.  Она  уверена,  когда-нибудь  он  расскажет ей  все  о  Вальде.  Даже
спрашивать не  придется.  Настанет  время,  он  откроется  ей,  избавится от
грусти,  перестанет тосковать о  Вальде,  как не тоскует она теперь о Гарри.
Память останется,  а  боль  исчезнет.  Нужно признать,  Гарри хорошо к  Лили
относился,  хотел дать  ей  все...  Если она  получит эти  деньги,  поначалу
придется вести себя осторожно,  ведь она станет богаче Джонни.  А мужчины на
это смотрят косо...  Взять,  к  примеру,  отца.  Узнав,  что,  пока он был в
отлучке, мать устроилась на работу, отец закатил жуткий скандал.
     Лили лежала,  размышляя о будущем,  и все выходило у нее без сучка, без
задоринки. Иной жизни она и представить себе не могла.

     На  другое  утро  они  поехали  завтракать в  Айлсбери.  Во  время  той
последней поездки с Гарри стоял февраль и темнело гораздо раньше. Лили после
завтрака села за  руль,  и  они двинулись на  северо-восток к  Лейтону.  Это
название она помнила четко, но остальное забыла.
     - Оттуда мы поехали в какой-то городишко неподалеку,  -  сказала она. -
Сейчас я не помню названия, но узнаю его по указателям в Лейтоне. От Лейтона
до него недалеко - миль шесть - восемь.
     Гримстер на Лили не нажимал. У нее и вправду была хорошая память.
     - В котором часу вы добрались до места? - спросил он.
     - Уже стемнело,  было шесть или семь часов вечера.  Вспомнила: у самого
Лейтона Гарри заставил меня остановиться,  и мы простояли час или больше.  В
машине стало так холодно, что пришлось завести мотор и включить печку.
     Когда  они  въехали  в  Лейтон,  была  половина  шестого.  Взглянув  на
указатель, Лили тотчас вспомнила, как называется городок:
     - Вот он - Уоберн. Туда мы и поехали.
     Когда машина повернула налево и двинулась на север к Уоберну,  Гримстер
сказал:
     - Удивительно, что ты забыла его название.
     - Разве в нем что-то кроется?
     Он улыбнулся и ответил:
     - Увидишь. А пока забудем об этом.
     - Если там и было что-нибудь необычное,  - заметила Лили, - я не смогла
бы разглядеть его в темноте.
     - Далеко ли вы отъехали от Уоберна?
     - Нет, недалеко. На милю-две. Я довольно хорошо помню дорогу, к тому же
мы останавливались у  какого-то дома.  Тоже с забавным названием.  Я вспомню
его, когда увижу.
     Уоберн...  Гримстер и  впрямь изумился,  что  Лили это  слово ничего не
говорит.  Вблизи городка находится Уобернское аббатство и огромное поместье,
луга  и  озера,  принадлежащие герцогу Бедфордскому,  который открыл их  для
посетителей  и   превратил  в   место   паломничества  туристов.   Изумление
изумлением, но Гримстер решил пока просто подождать, куда привезет его Лили.
Однако  вскоре  вспомнил,  что  Прингл  говорил,  будто  работал когда-то  в
строительной фирме в  Блэкли,  а  это всего в  нескольких милях на  запад от
Уоберна.  И Диллинга лишили прав тоже где-то здесь.  Гримстер воспользовался
излюбленным приемом:  поставил себя на  место другого,  вжился в  его образ,
принял во внимание его друзей, образование, черты характера. И тут же понял,
что сможет обнаружить здесь.  Он  изучил характер Диллинга.  И  знал теперь,
почему Принглу вполне хватило бы той неказистой карты...
     Они подъехали к повороту на Уоберн, Лили миновала его и через несколько
минут вывела машину на шоссе, ведущее прямо к центру уобернских земель.
     - Ты уверена, что вы ехали именно здесь?
     Лили кивнула:
     - Мне врезались в  память эти ворота.  А где-то слева должна быть вода.
По-моему, озеро. Помню, или луна в нем отражалась, или звезды.
     Ее  лицо застыло,  взгляд не  отрывался от  шоссе,  заполненного теперь
машинами с туристами,  ехавшими посмотреть аббатство. Но поворот к аббатству
Лили пропустила со словами:
     - Я  приметила этот указатель,  но мы тогда проехали прямо.  Что это за
аббатство? Заведение для туристов?
     - Нечто в этом роде.
     Они поднялись по  невысокому холму,  и  впереди,  ярдах в  четырехстах,
показалась развилка. Машины впереди сворачивали налево. Лили пристроилась за
ними, никого не обгоняя. Указатель у развилки гласил: "Уоберн. Царство диких
зверей".  Дорога вновь повернула направо и пошла по плоскогорью. Слева стоял
высокий забор из  проволоки,  ограждавший зоопарк,  за  ним начинался обрыв.
Внизу копошились автомобили, водители пытались проехать, не задевая загонов,
в которых паслись дикие животные. Потом машины скрылись за деревьями, и Лили
бесстрастно заметила:
     - Вон тот домик. Прямо перед ним мы остановились.
     Впереди,  справа от  дороги,  стояла низкая выбеленная сторожка.  Когда
машина  подъехала ближе,  Гримстер заметил  неподалеку вывеску  с  надписью:
"Сторожка Трасселера".
     Вскоре показался поворот налево,  помеченный как въезд в "Царство диких
зверей", но Гримстер приказал Лили ехать прямо.
     Она не задавала вопросов.  Молча исполняла все, что он просил. Помогала
ему.  И  потому была по-настоящему счастлива.  Вскоре они выехали на  дорогу
пошире и,  заглянув в карту,  Гримстер направил Лили кружным путем обратно в
Уоберн.
     Через полчаса они  вошли в  номер гостиницы,  Лили решила переодеться и
принять душ,  а Гримстер пошел в бар.  Проходя через холл, он взял несколько
брошюр   с   описанием   достопримечательностей  Уобернского   аббатства   и
заповедника.  Едва  покончив с  первой большой порцией бренди,  Гримстер уже
знал,  зачем Диллинг написал "Que sera sera" в  верхнем углу карты,  и,  что
гораздо важнее, догадался, для чего в ее нижнем углу было нарисовано похожее
на червя существо. И еще он понял, что найти чемоданчик гораздо сложнее, чем
спрятать.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

     Утром Гримстер сел в машину,  доехал до аббатства,  а оттуда повернул в
зоопарк.  Было еще рано,  и  не так много автомобилистов стремились проехать
мимо загонов,  в которых паслись антилопы -  канны и гну -  и белый носорог,
огромный и  толстый,  клетки с  гепардами,  за  которыми начинались владения
львов  и,   наконец,   обезьяний  лес.  Таблички  запрещали  открывать  окна
автомобилей,  хотя -  как и во всех подобных заведениях -  машину можно было
остановить и  всласть полюбоваться жизнью животных.  Если  машина сломается,
надо посигналить и ждать патрульных техников.  Гримстер объехал парк дважды,
а  потом  выбрался на  ближайшее шоссе  и  поехал в  Лейтон кое-что  купить.
Возвращаясь через парк, он свернул с главной дороги прямо к аббатству, выпил
чашечку  кофе  в  заведении "Летучая герцогиня",  названном в  честь  матери
герцога Бедфордского. Потом вернулся к въезду в зоопарк, выбрал из множества
удостоверений в  кошельке карточку репортера и  прошел в  кабинет директора.
Гримстер  объяснил,  что  представляет одну  из  лондонских  газет  и  хочет
получить некоторые сведения по  вопросу,  о  котором ему  поручено написать.
Узнав все необходимое, Гримстер пообещал сообщить в зоопарк о выходе статьи,
еще раз объехал звериное царство и вернулся в гостиницу.
     Теперь он уже трижды проезжал в двадцати ярдах от места,  где был зарыт
чемоданчик Диллинга.  Выкопать его  официально было  бы  проще простого.  Но
помощью  Ведомства  он  ни  в  коем  случае  пользоваться  не  хотел.  Нужно
заполучить чемоданчик самому.
     После  ленча  он  сообщил  Лили,  что  чемодан зарыт  в  львином загоне
зоопарка и что он, Гримстер, отдал распоряжение выкопать его.
     - Ты хочешь сказать,  что обо всем догадался только потому,  что я тебя
сюда привезла? - изумилась Лили.
     - Почти.  Но у нас были и другие,  неизвестные тебе сведения.  Когда ты
показала мне,  где  Диллинг остановил машину,  все прояснилось.  Теперь тебе
остается сидеть и терпеливо ждать.  Завтра материалы будут у нас в руках,  и
потом -  если они  стоят тех денег,  которые запросил Диллинг,  -  Ведомству
придется раскошелиться.  Это "потом" займет,  конечно,  немало времени, ведь
документы нужно тщательно изучить.
     Лили подошла к Гримстеру, села на подлокотник его кресла:
     - Значит, я стану богатой?
     - Похоже на то.  -  Он положил руку ей на колено и  сжал его.  Она тихо
спросила:
     - А ты не будешь против?
     - Мне  это  совершенно безразлично.  -  В  голосе  Гримстера прозвучала
искренность,  истинной причины которой Лили,  разумеется, не поняла. - Но не
будем забегать слишком далеко вперед.
     - Какой ты осторожный,  Джонни,  - засмеялась она в ответ. - Пока ты со
мной, я буду забегать вперед и строить планы. Что ты на это скажешь?
     Гримстер поднял ее с подлокотника, посадил на колени и поцеловал в шею.
Потом произнес:
     - Если бы мне сейчас не надо было уходить, я бы тебе ответил.
     Теперь,  когда Гримстер целовал ее,  а она обнимала его, он не презирал
себя за притворство. Лили по-настоящему счастлива, а его единственная забота
- защитить ее и  добыть все,  что ей причитается.  Потом он оставит ее.  Она
будет переживать,  но  недолго.  Сейчас она  играет свою  роль,  простодушно
выдавая желаемое за  действительное.  Лили -  ребенок.  Однажды она  обретет
настоящую любовь,  познает  ее  истинную  горечь  и  сладость.  Джону  вдруг
захотелось,  чтобы этого не случилось никогда,  -  он чувствовал,  что самую
глубокую радость ей  приносят все-таки  фантазии.  Хотя  теперь Гримстер был
свободен любить, он не любил Лили и знал, что не полюбит ее никогда, но в те
минуты,  когда она отдавалась ему,  чувствовал, что она ему нужна. Когда над
ним  смыкалась темнота  постели,  он  предавался теплу,  страсти,  утешению,
которые предлагала Лили, старался все забыть...

     Гримстер сидел  в  машине у  обочины,  в  двухстах ярдах  от  "Сторожки
Трасселера". Слева по шоссе к зоопарку тянулась нескончаемая вереница машин.
По  другую сторону шоссе  заросший травой участок футов в  пятьдесят шириной
был  обнесен высокой проволочной сеткой  -  она  ограничивала львиный загон.
Гримстер вынул из кармана крошечную карту,  найденную в перстне с корольком,
поджег ее, щелкнув зажигалкой, подержал, пока пламя не начало лизать пальцы,
и бросил в пепельницу.  Диллинг обожал секреты, но всегда оставлял подсказку
для сообразительных.  Прингл понял бы все, лишь взглянув на карту. Гримстеру
она не  говорила ничего определенного,  пока он не изгнал Диллинга из памяти
Лили, пока Лили не отвезла его к сторожке, где они с Диллингом остановились.
Но, оказавшись здесь, попав в этот парк, где названия "Уобернское аббатство"
и "Бедфорд" попадались на каждом шагу, Гримстер сразу все уяснил. Фраза "Che
sara  sava",   вариант  испанского  "Que  sera  sera",  была  девизом  семьи
Бедфордов.  В  Уоберне и  квартала не  пройдешь,  не  увидев воспроизведения
изречения с их герба. "Чему быть, того не миновать". По одному девизу Прингл
без  труда  установил бы,  где  зарыт  чемоданчик,  а  точное место указывал
изогнутый червяк  в  нижнем углу  карты,  который,  как  установил Гримстер,
обозначал  один  из  знаков  зодиака  -  Льва.  За  проволочным  ограждением
проглядывался песчаный  склон,  который  спускался  к  дороге,  петлявшей по
львиному  загону.  Гримстер выбрал  изгиб  дороги  вокруг  невысокого холма,
который  на  западной стороне  переходил в  огромный песчаный карьер,  густо
заштрихованный на карте Диллинга.  На гребне холма,  почти сросшись,  стояли
два терновых куста,  а немного ниже по склону -  еще два, тоже бок о бок. На
север  от  верхних  кустарников,  в  вершине  равностороннего треугольника с
основанием в  тридцать  футов,  равным  расстоянию между  парами  кустов,  и
находится место,  где  на  глубине примерно двух футов зарыт чемоданчик.  От
директора Гримстер узнал,  что зоопарк открыли только в марте этого года.  В
феврале,  когда сюда приезжал Диллинг,  проволочное заграждение еще не  было
достроено,  как не  было и  львов в  загоне.  Их  привезли за  две недели до
открытия.
     Видимо,  Прингл,  работавший здесь  на  строительстве дороги  и  оград,
привозил  сюда  Диллинга,  чтобы  похвастаться  зоопарком.  Они  оба  любили
животных.  Диллинг, наверное, приметил в львином загоне подходящее место для
тайника.  Ему оставалось только приехать вечером,  когда рабочие уже ушли, а
сторожа еще не  заступили на  вахту.  От  места,  где сидит сейчас Гримстер,
Диллингу пришлось лишь  пройти  ярдов  двести по  склону холма,  перейти две
дороги и  беспрепятственно добраться до терновника.  Теперь дорога не так уж
проста.  Появился четырехметровый забор из прочной стальной сетки с крупными
ячейками,  который почти на  метр загибался внутрь.  За  оградой,  в  двух с
половиной метрах от нее,  стоял второй забор из такой же сетки, но пониже, с
колючей проволокой наверху,  а за ним были львы -  одни грелись на солнышке,
безразлично поглядывая на проезжающие мимо машины, другие беспокойно сновали
по  склонам,  третьи тяжелой равнодушной поступью ходили между автомобилями,
не проявляя никакого интереса к  запертым в  них существам,  вторгшимся в их
владения.  Диллингу, наверное, было лестно вверить свое сокровище под охрану
львов - ведь и сам он родился под знаком Льва.
     Проникнуть в  загон  было  трудно,  но  возможно.  Каждый вечер,  когда
туристы уезжали,  львов увозили в  фургонах на  ночлег и  запирали в  особых
бараках.  С  наступлением темноты зверей в  загоне не  оставалось,  но через
каждые два-три  часа охранники с  ружьями и  карабинами на  машине объезжали
забор.
     Гримстер решил попытать счастья сегодня же.  Луны не будет, но свет ему
не понадобится.  В четвертый раз он оглядел местность,  вплоть до терновника
на  гребне песчаного холма,  запомнил все  до  мелочей -  холмы и  пригорки,
каждое дерево, кустик и кочку.
     Он уехал из парка,  нашел укромную тропинку,  окаймлявшую сухое болото,
поросшее вереском.  Здесь он оставил машину,  вынув из багажника купленное в
Лейтоне утром  -  сто  ярдов  тонкой,  крепкой нейлоновой веревки,  прут  из
толстой,  но  мягкой проволоки и  остро  отточенный нож.  В  машине остались
только  маленькая саперная лопатка  и  кусачки.  Гримстер размотал веревку и
стал резать ее  на куски нужной длины.  Он работал сосредоточенно,  ничто не
нарушало тишины,  кроме птичьих криков да  кроличьих шорохов...  И  вдруг он
вспомнил,  когда в последний раз делал то же самое.  Это было в Веллингтоне,
они с Гаррисоном после многих ошибок сплели,  наконец,  веревочную лестницу,
чтобы спуститься в  каменоломню и подобраться к гнезду пустельги с птенцами.
Хотя Гаррисон и  в  те  дни  был неуклюж,  он  настоял,  что полезет сам,  и
Гримстер до сих пор помнит,  как он ругался,  увидев,  что их усилия пропали
даром,  потому  что  птенцы уже  улетели.  В  школе  Гаррисон мечтал поймать
молодую  пустельгу и  приручить ее  -  на  всю  жизнь  сохранил  он  тягу  к
запретному и опасному...
     Работа заняла у Гримстера два часа.  Закончив,  он взобрался на одну из
сосен,  на высоту футов тридцати,  привязал лестницу к веткам и спустился по
ней,  чтобы проверить крепость узлов и перекладин. Он давным-давно убедился:
не стоит оставлять на волю случая то,  что можно проверить заранее. Но никто
не может жить сам по себе, ни от кого не завися, будь он семи пядей во лбу и
трижды осторожен.  Как бы глубоко и  тщательно он ни изучал и  ни продумывал
все  наперед,  возможность ошибиться появится при  первом же  столкновении с
другими людьми.  Гримстер тщательно отрепетировал вылазку, которую собирался
предпринять вечером, стараясь заранее предусмотреть каждое движение.
     (Львов и в самом деле,  как правило, вывозили по ночам из загона. Но из
каждого правила бывает исключение. Когда у львицы начиналась течка и ее друг
становился наиболее нетерпеливым,  его не увозили в барак, потому что там он
норовил затеять драку с другими самцами, пытавшимися завладеть львицей. Льва
оставляли в загоне одного. Сейчас он лежал под деревом на дальней стороне за
холмом с терновником,  поближе к львиным баракам, протянувшимся вдоль одного
из внутренних заборов.)
     В десять вечера Гримстер покинул гостиницу.  Под пиджак он надел темный
свитер.  Лили осталась в отеле. Джон сказал ей, что у него назначена деловая
встреча. Пусть она ложится спать, не дожидаясь его. Он может вернуться очень
поздно.
     Лили сидела в  гостиной,  читала и никак не могла решить,  выпить перед
сном  еще  рюмочку  ликера  или  нет.  Наконец решила  побаловать себя.  Она
чувствовала,  что  имеет  на  это  право.  С  того  времени,  как  она  была
продавщицей  в  Акфилде,  пройден  большой  путь.  Тогда  она  была  наивной
деревенской девчонкой.  Сейчас  она  женщина,  опытная,  много  повидавшая и
теперь  вовлеченная в  историю,  от  рассказа которой  у  всех  в  гостинице
наверняка глаза бы повылазили из орбит. Она повзрослела, она изменилась. Она
стала личностью,  в жизни ей п