ые расчеты они, наверняка, давно уладили.
     Хотя  было  поздно,   Гримстер,  взяв  досье,  пошел  посоветоваться  с
Копплстоуном.  Сэр Джон уже уехал.  Утром и Копплстоун вернется в Лондон.  А
сейчас он был пьян и говорить о Прингле отказался.
     На  столе рядом с  ним стояли две бутылки виски -  одна полная,  другая
почти пустая.  Копплстоун развалился в кресле, положив ноги на скамеечку. Он
пил и  до ужина,  и за столом,  и после,  у себя в номере.  Его лицо отекло,
покраснело от выпитого,  но речь оставалась связной,  хотя и замедлилась. Он
приветствовал Гримстера,  взмахом  руки  предложил присоединяться.  Гримстер
пить отказался, но сел напротив и стал раскуривать сигару.
     - Наш маленький Наполеон,  - проговорил Копплстоун, - отправился дальше
на запад разворачивать свои войска.  Говорят - но только говорят, слышишь? -
он  любит жену и  двух сыновей до безумия.  Если увижу это воочию,  потом не
жаль и  умереть.  -  Он  потянулся к  рюмке,  хлебнул неразбавленного виски,
подержал во рту и, поморщившись, проглотил.
     - Успокаивает? - спросил Гримстер.
     Копплстоун взглянул на него из-под густых бровей и криво улыбнулся.
     - У  каждого своя боль.  Даже у  твердого,  как  гранит,  Гримстера.  -
Подражая хмельно голосу сэра Джона,  Копплстоун продолжил:  - "Приведите мою
машину,  Копплстоун.  Экспериментируя с мисс Стивенс, вы, Гримстер, кажется,
только   спутали  карты   специалисту.   Отвяжитесь  от   нее.   И   никаких
инородцев-гипнотизеров.   С  ними  слишком  много  возни.   К  тому  же  они
ненадежны".  Бог  предполагает,  а  сэр Джон располагает.  Тебе следовало бы
знать то,  что знаю я,  и видеть то,  что я видел. - Внезапно он расплылся в
улыбке и спросил: - Не правда ли?
     - Сегодня ты не в себе, Коппи. Отчего? - осведомился Гримстер.
     - Вечно ты  играешь в  сыщика.  Нет,  сегодня я  не  просто не в  себе.
Сегодня я хуже,  чем не в себе,  и это длится уже много дней и ночей. Но мои
ночи -  спасибо разумному графику моей работы - принадлежат мне, слава Богу,
целиком...  Расскажи-ка,  в чем суть гипноза. В сексуальном превосходстве, в
преимуществе сильной личности?..  Вперишься в жертву чарующим взглядом, и ни
в  чем тебе отказа нет?  -  кроме как в сведениях о той дурацкой пятнице.  А
теперь тебе запрещают работать. Шеф приказал не путать карты.
     - Коппи, почему бы тебе не завязать на сегодня? Ложись спать.
     - А  что  мне  это  даст,   кроме  снов,  которые  я  не  хочу  видеть?
Определенные области коры головного мозга не затормаживаются. Или все дело в
спинном мозге?
     - Ты, я вижу, кое-что читал.
     Копплстоун кивнул:
     - Да,  когда стали поступать твои отчеты. Это и есть тот перстень? - Он
показал на руку Гримстера.
     - Он самый.
     - Дай-ка посмотреть.
     Гримстер поднес руку  к  глазам Копплстоуна.  Это  движение,  внезапный
блеск  перстня  и  застывшее от  выпитого лицо  Копплстоуна подсказывали ему
фантастическую идею. Конечно, Гримстер был далеко не уверен, что Копплстоуна
удастся загипнотизировать.  Хотя,  получив власть над Лили,  он иногда тешил
себя этой мыслью.  Ведь думал и  действовал он с  одной целью -  подтвердить
собственные иссушенные временем и  пока  беспочвенные подозрения.  А  сейчас
Копплстоун предоставил ему возможность сделать это.
     Непринужденно Гримстер объяснял:
     - Лили смотрит на перстень, а я поднимаю его над ее глазами, приказываю
следовать за ним только взглядом и потом потихоньку опускаю.
     Между  тем  Гримстер  плавно  опустил  руку  на  несколько дюймов  ниже
переносицы Копплстоуна,  который не оторвал от перстня взгляд и так же,  как
Лили, опустил глаза.
     - И все? - Копплстоун, не вставая, протянул руку за рюмкой.
     - Все.  И  хотя  подопечный сначала обычно сопротивляется гипнозу -  из
гордости или с непривычки,  - каждый, в сущности, хочет погрузиться в транс.
Хочет покоя,  избавления от суеты...  В этом все дело.  - Гримстер ничуть не
волновался,  просто надеялся,  что  пьяный Копплстоун поддастся внушению,  и
тогда он,  Гримстер,  по счастливой случайности получит сведения, которых от
Копплстоуна не добиться никакой хитростью. Гримстер продолжал:
     - Надо следить за перстнем.  Одним взглядом.  Вверх и понемногу вниз, и
ты чувствуешь,  как веки становятся тяжелее и тяжелее, как возникает желание
уснуть... отдохнуть... забыться. Глубоко-глубоко уснуть, как никогда не спал
раньше...
     Копплстоун пошевелился и вдруг сказал:
     - Совершенная чушь...  совершенная...  -  Но  слова замерли у  него  на
устах,  когда глаза,  прикованные к  перстню,  опустились вновь,  потянув за
собой и веки, а голова немного свесилась.
     Спокойным, дружеским голосом Гримстер продолжил:
     - Каждому  хочется найти  забвение или  в  вине,  или  во  сне,  или  в
исповеди...  Мы оба это понимаем. На душе у нас немало такого, от чего мы не
прочь ее избавить...
     Гримстер  видел,   что   Копплстоун  переходит  в   гипнотический  сон,
погружается в транс точь-в-точь,  как Лили.  Ничуть не возбужденный тем, что
стоит на пороге тайны, исполненный лишь холодного точного расчета, Гримстер,
скрупулезно поддерживая равновесие  между  мгновенно  задуманным  и  тут  же
воплощенным планом, говорил ровно и бесстрастно:
     - Ты спишь. Ты хотел уснуть. Тебе хотелось обрести покой, ты обрел его,
и ничто тебе уже не страшно. Ты ведь слышишь меня, Коппи? Даже во сне ты все
равно меня слышишь, верно?
     Копплстоун негромко вздохнул и сказал:
     - Да, я слышу тебя.
     - Хорошо.  Очень хорошо.  Это  все  потому,  что  ты  хочешь мне многое
сказать.  То,  что спрятано у  тебя в  глубине души и  от  чего ты  не прочь
избавиться.  Разве  не  так?  -  Не  прерывая разговора,  он  протянул руку,
осторожно взял у  Копплстоуна рюмку с  виски и поставил ее на поднос.  Потом
правой рукой аккуратно устроил голову Копплстоуна на спинку кресла:
     - Так лучше, правда?
     - Да, так лучше.
     - Тогда расслабься, ляг поудобнее. Так хорошо ты еще в жизни не спал, а
когда проснешься,  забудешь,  что твой сон навеян мною и перстнем. Запомнишь
только, что я приходил поговорить и выпить, но ты отключился прямо в кресле,
а когда проснулся, меня уже не было. Ясно, Коппи?
     Так  монотонно,  как  Лили,  автоматическим,  лишенным  чувств  голосом
Копплстоун ответил:
     - Да, ясно.
     - Хорошо.  Тогда не станем торопить события. Сначала убедимся, что ты и
в самом деле готов мне помочь. Вытяни правую руку вперед.
     Гримстер был стреляный воробей, поэтому решил проверить, не было ли то,
что он  считал счастливым случаем,  лишь уловкой,  притворством Копплстоуна,
который теперь ради личной выгоды или по приказанию сверху пытается выяснить
истинные намерения Джона.  Подобные испытания Гримстер еще не  проводил,  но
абзацы из книги Вальгиези легко приходили на память.
     - Поверни руку ладонью вверх, Коппи.
     Тот повиновался.
     - А  теперь по  моему приказу ты  должен опустить руку,  но  не сможешь
этого сделать.  Рука не будет тебе повиноваться. Ты и двинуть ею не сумеешь.
Понятно?
     - Да.
     - Хорошо. Опусти руку.
     Рука Копплстоуна осталась на месте. Секунду по его телу бежали мышечные
спазмы. Потом он взмолился:
     - Не могу.
     - Не волнуйся,  -  успокоил его Гримстер.  -  Это просто проверка.  - С
этими  словами он  взял  со  стола  круглый поднос с  двумя бутылками виски,
рюмками и графином с водой.  - Держи поднос на руке. Тебе это легко удастся.
Ты его не уронишь. - Он поставил на ладонь Копплстоуну поднос, установив его
так, чтобы бутылки не упали, и сказал:
     - Вот так.  Сейчас ты удерживаешь его без труда.  Он тяжелый,  но сил у
тебя хватает, верно?
     - Верно.
     - Рука не сгибается, она совсем онемела, да?
     - Да.
     - Ты не можешь ею пошевелить, так?
     - Так.
     - И не сможешь, пока я не прикажу тебе. Понятно?
     - Да.
     - Хорошо. Тогда попытайся сбросить поднос.
     Гримстер внимательно следил за Копплстоуном.  Рука его не шевельнулась,
ни  один  мускул  даже  не  дрогнул.  Но  на  мгновение левая  половина лица
исказилась от попытки опустить руку.
     - Не могу, - признался Копплстоун.
     - Хорошо. И не пытайся больше.
     Даже  теперь он  мог  обманывать Гримстера.  Копплстоун был  достаточно
силен,  чтобы  удержать поднос,  но  через  минуту и  ему  станет невмоготу.
Гримстер решил испытать его до конца... Уж кому, как не ему, Гримстеру, было
известно  искусство Ведомства придавать лжи  стопроцентную видимость правды.
По   опыту  общения  с   Копплстоуном  он  знал,   что  тот  далеко  не  так
психопассивен,  как Лили.  Он умен, циничен и осторожен - более неподходящую
для внушения натуру не  сыщешь.  Он  из  тех,  кто,  уже поддавшись гипнозу,
обретает самообладание.  Гримстер следил за уровнем воды в графине.  Пока он
почти не нарушился. Гримстер произнес наконец:
     - У  тебя здорово получается.  И  только потому,  что ты мне доверяешь,
хочешь помочь. Правда?
     - Да, правда.
     - Кто я?
     - Ты Гримстер.
     - Правильно,  Коппи.  Я Гримстер. А ты - Копплстоун, мой друг. Сейчас я
задам несколько вопросов и попрошу тебя ответить на них. Ты ведь не против?
     - Нет.
     - Хорошо.  И помни:  когда очнешься,  забудешь все,  о чем мы говорили.
Скажи, ты поддерживаешь связь с Гаррисоном?
     Копплстоун без колебаний ответил утвердительно.
     - Через Ведомство или минуя его?
     - Минуя.
     - И когда ты связался с ним?
     - Около месяца назад.
     - Как ты считаешь, сэр Джон знает об этом?
     - Нет.
     - Зачем ты это сделал?
     - Не  так-то  просто ответить.  Думаю,  потому что посчитал такую связь
выходом.
     - Что значит - выходом?
     - Выходом из разумных положений.
     - Гаррисону материалы о мисс Стивенс передаешь ты?
     - Да, я.
     - И давно?
     - Последние две недели.
     - На кого работает Гаррисон?
     - Точно не знаю.
     - А предположительно?
     - На американцев.  Или немцев.  Возможно,  и на частную фирму, если она
предложила больше.
     - Что же собирался продать Диллинг?
     - В двух словах не расскажешь.
     - Опиши в общем.  Ведь он зашел настолько далеко, что даже Ведомство им
заинтересовалось. Не так ли?
     - Да.   Речь  шла  о   применении  лазерного  луча  в   военных  целях.
Преимущественно для нужд пехоты.
     - Он умер, не успев раскрыть все технические секреты?
     - Да.
     Гримстер снял поднос с  ладони Копплстоуна и  поставил его на  стол.  В
том,  что  Копплстоун действительно загипнотизирован,  у  него  не  осталось
никаких сомнений.
     - Хорошо, теперь можешь опустить руку.
     Рука  Копплстоуна упала.  Сейчас он  принадлежал Гримстеру целиком,  со
всеми потрохами,  но,  хотя Джону до  смерти хотелось узнать от  него только
одно,   он  понимал:   для  собственной  безопасности  и   профессионального
удовлетворения нужно извлечь и  второстепенную информацию -  она  тоже может
оказаться полезной.  Как  некогда  он  не  спешил  задавать Лили  вопросы  о
пятнице,  так теперь не торопился спрашивать о Вальде, о цене честного слова
сэра  Джона.  А  Копплстоун лежал  в  кресле  громадным  обрюзгшим сейфом  с
информацией, готовым к вскрытию.
     Гримстер спросил:
     - То,  что спрятал Диллинг,  -  это,  наверное, были научные документы?
Технические подробности его открытия?
     - Так он утверждал.
     - Почему он их спрятал - не доверял тебе и сэру Джону?
     - Верно.
     - Если бы можно было похитить документы, ты бы сделал это?
     - Естественно. Похищение уже и готовилось. Так мы бы деньги сэкономили.
На то и Ведомство, чтобы шантажировать, грабить и убивать...
     - Понятно, Коппи. Не торопитесь. Что сталось бы с мисс Стивенс, если бы
документы нашлись? Ведь они принадлежат ей, не так ли?
     - Да, это ее собственность.
     - Как сэр Джон решил этот вопрос?
     - Как только мы получим бумаги, она погибнет.
     - В  автомобильной катастрофе,  чтобы не  было подозрений?  -  Гримстер
спрашивал,   не  удивляясь.  Эта  мысль,  спрятавшаяся  в  уголке  сознания,
преследовала его  с  самого начала:  он  знал сэра Джона и  его стремление к
экономии и его кредо - платить лишь тогда, когда нет другого выхода.
     - В автомобильной катастрофе.
     - А мы с тобой понимаем, как легко ее организовать, верно?
     - Да.
     - Вы с сэром Джоном делали это уже не раз, так?
     - Так.
     - Хорошо.  Пусть следующий вопрос тебя не смущает.  Мы друзья и знакомы
не  первый день.  Меня интересует только правда.  Когда ты  ответишь,  я  не
расстроюсь.  Правда  ли,  что  сэр  Джон  подстроил автомобильную катастрофу
Вальде Тринберг?
     - Да, подстроил.
     - Как?
     - Ее машину столкнул в пропасть наш автомобиль.
     Гримстера не  удивило,  что всего несколько часов назад сэр Джон солгал
ему  о  смерти Вальды.  Пытаясь изменить ход событий в  свою пользу,  шеф не
останавливался ни  перед  чем...  Гримстер  представил,  как  машина  Вальды
спускается по крутой извилистой дороге к озеру,  лежащему далеко внизу,  как
ее  догоняет другой автомобиль -  его  так  и  не  удалось найти,  -  как он
сворачивает,  врезается в  машину,  и  та,  медленно  кувыркаясь,  падает  в
трехсотфутовую пропасть.
     Гримстер понял:  если удастся выведать имя сидевшего в  том автомобиле,
он  убьет его,  а  если нет,  он  убьет сэра Джона.  Впрочем,  сэра Джона он
уничтожит в любом случае.
     - Как звали исполнителя? - спросил Гримстер.
     Бесстрастным голосом Копплстоун, ставший теперь чем-то вроде справочной
службы, ответил:
     - Не знаю.  Кто-то из европейского отдела. Его инструктировал лично сэр
Джон. По-моему, он уже мертв.
     "Или его ни за что не найти, - подумал Гримстер. - Но это уже не важно.
Сэр Джон жив, и его нужно убить".
     - Сэр Джон считал,  что из-за  нашего с  Вальдой брака может пострадать
безопасность Ведомства, да?
     - Да.
     - Но  ведь и  другие женились.  Почему же  он  был  против именно нашей
свадьбы?
     - Потому что ты на особом счету.
     - В каком смысле?
     - Я думаю,  он решил посадить тебя на свое место.  И не хотел, чтобы ты
был связан, делил свою жизнь с кем-то, кроме Ведомства.
     - Ему приходило в голову, что он ошибся?
     - Да. Теперь он это признает.
     - И только. Не раскаивается?
     - Пожалуй, да - в том смысле, что ты стал очень опасен.
     Следующий вопрос Гримстер задал непроизвольно, зная сэра Джона.
     - И как же он собирается поступить со мной?
     - Организовать еще один несчастный случай, едва ты выполнишь задание.
     Копплстоун зашевелился, его тело напряглось.
     - Ладно, - отрезал Гримстер. - Хватит разговоров. Ты устал, очень устал
и  глубоко заснул.  Спи дальше.  Именно к  этому ты стремишься?  К долгому и
глубокому сну?
     - Да.
     - Хорошо.  Спи полчаса.  Потом,  не просыпаясь,  ты встанешь, пойдешь в
спальню, ляжешь в постель и проспишь до утра. Понял?
     - Да.
     - А когда проснешься,  забудешь,  что случилось с тобой,  что ты сказал
мне. Все. Ясно?
     - Да.
     - Утром вспомнишь одно: ты здорово напился, к тебе ненадолго находил я,
а когда ушел, ты завалился спать. Теперь спи спокойно. Придет время - ляжешь
в постель.
     Голова  Копплстоуна  свесилась  набок,  тяжелое  дыхание  заклокотало в
горле. Гримстер потянулся к бутылке, налил себе виски. Бережно держа рюмку в
руке,  он  сел напротив Копплстоуна.  Несмотря на тяжелый груз мыслей и  еле
сдерживаемых чувств,  в нем преобладала обычная осторожность.  Копплстоун не
дурак.  Проснувшись, он ничего не вспомнит, но о многом подумает, а кое-что,
возможно,   и  заподозрит.  Любая  мелочь  может  навести  его  на  мысль  о
происшедшем.  Вот  почему так  важно,  чтобы на  подносе стояли две рюмки со
следами виски,  а в пепельнице была, по меньшей мере, пара окурков. Гримстер
и Копплстоун просто сидели,  выпивали, а потом, когда Копплстоун отключился,
Гримстер ушел. Вот и все.
     Гримстер взглянул на часы.  Перевалило за полночь.  Он сидел,  не сводя
глаз с Копплстоуна.
     ...  Худшие  предположения подтвердились.  Но  разгадка  принесла  лишь
оцепенение. Многое нужно обдумать, многое сделать, но сейчас, в полночь, ему
хотелось лишь отрешиться от всего.
     Он сидел,  пил и  курил,  а  через полчаса Копплстоун заерзал в кресле,
тяжело поднялся и, не открывая глаз, покачиваясь, поплелся в спальню. Вошел,
оставив дверь  открытой.  Послышался щелчок  выключателя,  шелест  снимаемой
одежды,  грохот упавших на пол ботинок и,  немного погодя, скрип кровати под
тяжестью тела.
     Гримстер постоял на  пороге спальни.  Копплстоун не  выключил свет.  Он
лежал,   обнажив  руки  и  торс,  едва  прикрывшись  простыней,  и  тихонько
похрапывал.
     Гримстер вышел,  не  прикоснувшись ни к  двери,  ни к  выключателю.  По
дороге бросил в пепельницу на столе гостиной еще один окурок.
     Когда Джон вернулся к себе,  был почти час ночи.  Он начал раздеваться,
прохаживаясь между спальней и ванной,  и тогда почувствовал в воздухе тонкий
запах духов,  узнал его и  без особого интереса и  удивления сообразил,  что
Лили недавно приходила сюда.
     Но  мысль о  ней была так же  мимолетна,  как трепет листа на  дороге в
Хайленд,  когда  машина Вальды пробила грубый деревянный бордюр и  медленно,
кувыркаясь, полетела к заросшим вереском гранитным склонам.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

     Он не спал. Он лежал в постели и сквозь незашторенные окна смотрел, как
по  небу  медленно плывут звезды,  изредка слышал крики маленьких коричневых
сов,  охотившихся в  зарослях вереска и  в темной полосе подстриженных тисов
вокруг теннисного корта. Мыслей не было - он оставался все в том же духовном
и телесном оцепенении,  которое и не хотел прерывать.  Пока не нужно было ни
думать,  ни действовать.  А вскоре придется. Теперь он убедился в том, о чем
раньше лишь подозревал. И не испытывал ни удивления, ни гнева, ни печали.
     Он лежал,  глядя,  как бледнеет,  наливается ясным перламутровым светом
ночное небо;  потом встал,  надел старые брюки,  свитер и  вышел из  номера.
Дежурный за столом у двери взглянул на него заспанными глазами и кивнул.
     Садясь в машину, он понял: когда он вернется, то вернется к самому себе
и к тому, что обязан сделать. Он знал, так и будет, а потому не спешил.
     Он вывел машину на дорогу,  миновал ферму и выехал к воротам, ведущим в
густой лес над горным прудом.  Светало, легкокрылые воробьи стайками порхали
над  самой  землей,  летели в  поля  кормиться.  Лесной голубь величественно
поднялся с сосны, захлопал крыльями и воспарил в утреннем восходящем потоке.
     Гримстер  машинально  открыл  капот,  вынул  болотные  сапоги  и  начал
собирать удочку.  Это  была  старая  снасть  из  магазина Харди.  Добротная,
ухоженная.  При  известной сноровке на  нее можно было выловить на  перекате
двадцатифунтового  лосося.  Гримстер  шел  через  лес  по  опавшим  листьям,
сосновым иглам,  по  скользкому мху  прямо  к  реке,  которая быстро мелела,
отчего вода приобретала прозрачный янтарный цвет,  -  мушкой теперь придется
играть, проводя ею поперек реки или пуская по течению. Тропинка обрывалась у
самой заводи.  Здесь Гримстер перешел реку,  едва не  набрав воды в  сапоги,
потом двинулся вверх по  течению сквозь густую,  отяжелевшую от  росы  траву
ярдах в пяти от воды.  Навстречу пролетел зимородок, охладил пылающую грудку
в брызгах водопада,  которым кончалась заводь.  По правую руку от Гримстера,
за полями,  скрывалась в тумане железнодорожная насыпь.  Проходя мимо старой
рыбачьей  хижины,  Джон  заметил,  как  заиграла  в  первых  солнечных лучах
окропленная росой паутина под  крышей.  Он  уже  пришел в  себя,  оцепенение
сменялось ощущением нового дня,  но  обретенные чувства не принесли ни боли,
ни  удовольствия.  Он  просто  пытался  убить  время,  ждал  подходящее  для
решительных действий время.
     Охотившаяся у  горловины заводи  цапля  поднял