помню тебя такой.
   - Мы еще увидимся... до моей свадьбы?
   - Это ведает Лудд. Не я. Элике... осталось около месяца?
   - Семнадцать дней... Я люблю тебя.
   - Я тоже люблю тебя. Поезжай! Мы всегда будем по-доброму вспоминать  нашу
любовь.
   Элике печально повернула коня к Аранделю. Некоторое время  Кирон  смотрел
ей  вслед,  потом  пошел  к  мельнице.  Надо  было  спрятать  инструменты  и
материалы, навести порядок. И хорошенько подумать. Не лучше ли пойти в замок
и признаться в запуске шара? Или пусть люди сеньора Фитзалана сами его ищут?
Много  времени  им  не  потребуется.  На   такое   способен   только   Кирон
Голова-в-Облаках. По всему выходит, что  лучше  покаяться  и  объясниться  с
сеньором Фитзаланом до вмешательства монахов.
   Но Кирону не повезло. Подзорная труба была не только у  охранника  замка.
Она была и  у  брата  Себастьяна,  который  частенько  забирался  с  нею  на
колокольню собора, чтобы узнать получше, чем живет мир.

15

   Кирон не знал, сколько времени он был прикован к стене; он не знал,  день
сейчас или ночь. Он знал только, что находится в камере Исправительного дома
луддитов  и  что  его  дело  может  удостоиться  внимания  самого   Великого
Инквизитора. Уже давно, говорили  знающие  люди,  никого  не  привлекали  за
создание летающих машин. Дело, таким образом,  выходило  за  рамки  местного
случая.
   В тот день, когда надутый горячим воздухом  шар  пронес  мисс  Элике  над
лугом, а потом величественно взмыл ввысь, чтобы рухнуть сказочными обломками
на замок, Кирон  не  успел  принести  сеньору  Фитзалану  свои  извинения  и
объяснения. Его поджидали монахи: брат Себастьян, брат  Гильдебранд  и  брат
Лемюэль.
   Его обвинили в ереси и именем Божественного Мальчика арестовали. Потом  с
позором провели через весь Арандель на острие меча, и это был последний раз,
когда Кирон видел дневной свет.
   Братья Гильдебранд  и  Лемюэль  хотели  лишь  припугнуть  Кирона,  считая
создание воздушного шара не более, чем амбициозной выходкой. К  тому  же  до
совершеннолетия Кирону оставался еще целый год, и на  серьезного  противника
существующей доктрины он просто не тянул.
   Но брат Себастьян был настроен решительно.  Ему  было  крайне  необходимо
завоевать себе положение в  Ордене.  А  завоевать  его  можно  было,  только
вовремя себя проявив. Путь наверх лежал либо через высокие связи, которых  у
брата Себастьяна не  было,  либо  через  разоблачение  крупной  ереси.  Брат
Себастьян прилежно молился, чтобы Кирона признали крупным еретиком.
   Да, Кирон еще не мужчина. Но ведь ересь не зависит от возраста. Не минуло
и тридцати лет с того  дня,  когда  на  костер  отправили  тринадцатилетнего
мальчика, который попытался приспособить  для  своих  целей  струю  пара  из
кипящего чайника. Тогдашний Великий Инквизитор  определил  его  преступление
как создание одной из форм турбины.
   Преступление Кирона легче поддавалось  определению:  он  пытался  создать
машину, которая могла бы оторвать от земли и поднять в воздух человека. Если
уж это не ересь, то брат Себастьян съест свою сутану.
   Чем  больше  брат  Себастьян  размышлял  над  этим  делом,   тем   больше
утверждался в своей  правоте.  Подзорная  труба  позволила  разглядеть,  что
висел, вцепившись в адское изделие, не Кирон. Эта была женщина.
   А  спустя  несколько  минут  брат  Себастьян  встретил  мисс  Элике.  Она
возвращалась в замок верхом на лошади и была сильно подавлена.
   По ее словам, ее сбросил конь. Но все  знали,  что  сбросить  мисс  Элике
невозможно. Брат Себастьян принялся осмысливать происходящее. Не  так  давно
Кирон пропадал в замке, делая наброски для блестящей картины мастера Хобарта
"Прыжок мисс Фитзалан". Кирон был почти одного  возраста  с  мисс  Элике.  А
когда есть дым, можно смело предполагать наличие огня.
   У брата Себастьяна достало ума сообразить, что цо Элике Фитзалан  ему  не
добраться. Святой Орден еще не был готов бросить прямой  вызов  феодалам.  А
для достижения цели брата Себастьяна вполне хватало  и  одного  Кирона.  Он,
как-никак, был вхож в замок, общался  с  семьей  сеньора  и  по  собственной
значимости, безусловно,  отличался  от  простого  крестьянина.  Кроме  того,
многое можно было извлечь из его близости к мисс Элике. Многое извлечь, хотя
немного об этом известно. А если понадобится, то можно вспомнить  и  книжку.
Как минимум, с ее помощью  без  труда  удастся  погасить  любой  протест  со
стороны Фитзаланов.
   Сразу же после ареста Кирона брат Себастьян вооружился ордером на обыск и
направился в дом мастера Хобарта. Он решил припугнуть старика в надежде, что
тот выдаст себя  как  соучастника  в  ереси.  Кроме  того,  необходимо  было
осмотреть комнату Кирона.
   Запугать Хобарта не удалось, тот лишь раскричался и  раскашлялся.  А  вот
книжка нашлась. Кирон держал ее под матрасом.  То,  что  в  ней  описывались
запрещенные машины, было очень важно, то, что она оказалась пусть плохо,  но
спрятана, было еще важнее, а вот то, что на  кожаном  переплете  стоял  герб
Фитзаланов, было важнее всего.
   Пусть сеньор об этом узнает, размышлял брат Себастьян. Пусть знает,  что,
если он попытается вмешаться в ход божественного правосудия, могут  обгореть
и его благородные пальчики.
   Брат Себастьян упивался головокружительной властью. Он отправил  отчет  о
деле в Канцелярию Великого Инквизитора в Лондон и втайне ожидал, что  именно
ему теперь поручат довести дело о ереси до конца.
   Пока же он  держал  Кирона  на  цепи  в  Исправительном  доме.  Страдания
мальчишки его ничуть не радовали. Подобную радость он как  раз  посчитал  бы
неисправимым грехом. Брат Себастьян убедил себя,  что  озабочен  единственно
спасением души Кирона. И если тому суждено будет изведать за свой  проступок
костра,  не  приведи,  конечно,  Лудд,  то  пусть  уж  он  пойдет  на   него
просветленным, с ясным сознанием того,  что  грех  его  искупится,  если  он
искренне покается.
   Поэтому  брат  Себастьян  подолгу  беседовал  с  арестованным,   стараясь
определить, где дьявольские намерения, а где юношеская беспечность.
   - Ты, наверное, ненавидишь меня, Кирон? - интересовался  брат  Себастьян,
сидя на стуле и прихлебывая чай из кружки.
   Живущий несколько дней на холодной воде, хлебе и отрубях, Кирон  сохранил
ясность рассудка.
   - Почему я должен вас ненавидеть,  брат  Себастьян?  Вы  исполняете  свой
долг, и за это я вас уважаю и даже восхищаюсь вами.
   - Так. Значит, мы понимаем друг друга. Я не хочу тебя наказывать. Я  хочу
тебя спасти.
   - Так я и думал. Вы действуете из лучших побуждений. - Кирон улыбнулся. -
Я бы тоже хотел, чтобы меня не наказали, а спасли.
   - Шар с горячим воздухом - это тяжелый грех. Это машина,  Кирон.  Машина,
запрещенная Святым Орденом. Ты должен понимать, что долг  Святого  Ордена  -
защищать людей от зла и соблазна машин. Ты же знаешь историю, юноша.  Машины
дважды исковеркали жизнь человека. И нельзя допустить, чтобы это произошло в
третий раз. - Брат Себастьян шумно прихлебнул из кружки.
   Кирон облизнул губы. Он уже не помнил, когда пил что-нибудь теплое.
   - Я не подозревал, что шар - это зло, брат Себастьян.  Для  меня  он  был
просто глупой игрушкой, способом убить время.
   - Вот как? - холодно  спросил  брат  Себастьян.  -  А  книга?  Книга  про
летающие машины. Откуда она у тебя, Кирон?
   О  книге  брат  Себастьян  упомянул  впервые.   Изможденный,   замерзший,
подавленный, Кирон растерялся. Челюсть его отвисла.  Он  подумал  об  Элике.
Даже до нее может добраться этот черный ворон.
   - Ты не отвечаешь, Кирон. Может, хочешь кого-нибудь выгородить?
   - Я не хочу никого выгораживать, кроме себя. Я взял эту книгу. Я хотел ее
вернуть.
   - В данных печальных обстоятельствах это  только  слова.  Подобное  можно
истолковать и как кражу. Человек, привыкший рассуждать, посчитал бы, что  ты
стащил книгу с намерением построить одну или несколько из  описанных  в  ней
машин.
   - Да проклянет вас Лудд! - взорвался Кирон. -  Уничтожайте  знания,  если
вам угодно. Остановите движение вперед.  Можете  и  меня  сжечь.  Только  не
лезьте ко мне со своими нравоучениями!
   Брат Себастьян допил чай и проговорил печально:
   - Проклятие Лудда предназначено тем, кто строит со злым  умыслом  машины.
Ты можешь сгореть, Кирон; такую вероятность исключать нельзя. И  это  сильно
меня огорчит. Но так исполнится воля Лудда. Как бы то ни было, я твой  друг,
и я спасу твою душу.
   С этими словами брат Себастьян оставил Кирона.

16

   Великий Инквизитор признал,  что  совершено  преступление,  и  постановил
провести судебное расследование на причастность  к  ереси.  По  обычаю,  суд
должен был начаться в первый день следующего лунного месяца, с тем  чтобы  в
случае вынесения приговора привести его в исполнение в последний день  этого
же месяца.
   Между  тем  условия  содержания  Кирона  улучшились.   Ему   предоставили
соломенную подстилку, стол и стул. Один раз в день ему давали горячее, кроме
того, разрешалось принимать посетителей и назвать свидетелей, которые  могли
бы выступить в его пользу. Святой Орден шел на подобные уступки, чтобы никто
не мог пожаловаться на его пристрастность или  несправедливость.  Хотя  мало
кто из обвиненных в ереси когда-либо был оправдан.
   Открытые процессы затевались только при наличии неопровержимых улик.  Тем
не менее формальности соблюдались.
   Первыми  пришли  навестить  Кирона  родители.  У  Кристен  были  красные,
заплаканные глаза.  Жерард,  напротив,  был  полон  надежды,  уверенности  и
приятно пах стружками. Он полагал, что из мальчишеской проделки  раздули  не
по уму серьезное дело.
   - Кирон, мальчик мой, как тебя здесь кормят? - всхлипнула Кристен. -  Они
хорошо кормят тебя?
   Кирон заметил, что мать стала совсем седой, хотя едва  достигла  тридцати
пяти. При этом она сохранила красоту и стать. Ему стало бесконечно  жаль  ее
за ту боль, что он ей причинил.
   - Да, мама. Я здесь просто отъедаюсь. Мне ничего не надо.
   - Ты же художник! - взорвался вдруг Жерард.
   - Причем великий  художник.  Так  сказал  мастер  Хобарт.  -  Он  оглядел
соломенную подстилку и голые стены камеры. - Как они смеют содержать в таком
месте человека с блестящим будущим? Ты в  самом  деле  виновен,  сын?  Скажи
по-простому. Мы вырастили тебя и имеем право знать.
   - Отец, - осторожно заговорил Кирон, зная, что брат  Себастьян  наверняка
приник ухом к двери, - я сделал  себе  игрушку.  Для  развлечения.  Я  надул
горячим воздухом шар. Я и подумать не мог,  что  Святой  Орден  обидится  на
такой пустяк.
   Жерард задумчиво потер подбородок.
   - Это было опрометчиво, сын. Но вряд ли грешно.  Орден  не  любит  ничего
нового... и правильно делает. А виноваты скорее все те, кто тебя научил... Я
слышал, что "Прыжок мисс Фитзалан" - это шедевр, хотя я и не смыслю в  таких
вещах. Мастер Хобарт говорил, что без  тебя  он  не  смог  бы  написать  эту
картину.
   - Мастер Хобарт - гений, - сказал Кирон, - но доля истины  в  его  словах
есть.
   - Не бойся, мальчик. - Жерард обнял сына. - Тебя  оправдают,  а  те,  кто
хочет тебя осудить, сами понесут наказание.
   - Я ни на кого не держу зла, - сказал Кирон  главным  образом  для  брата
Себастьяна. - И надеюсь, что  Святой  Орден  установит  мою  невиновность  и
позволит мне и дальше заниматься своим делом.
   Жерард хлопнул его по плечу.
   - Хорошо сказано! Я знал! Я знал, что ты умный, развитой  парень,  а  все
это - сплошная неразбериха.
   Кристен оказалась мудрее. Она прижала Кирона к себе и  погладила  его  по
голове.
   - Тебе страшно, маленький мой? - прошептала она.
   - Да, мама, мне страшно.
   - Ты знаешь, что они будут делать?
   - Да, мама. Я знаю, что они будут делать.
   - Успокойся, Кирон. Мы умрем вместе. А если существует другая  жизнь,  то
мы разделим и ее.
   - Уймись, женщина! - вспыхнул Жерард. - Кирон будет жить.
   Кристен отошла, обретя вдруг какую-то просветленность.
   - Да, Жерард. Наш Кирон будет жить. Теперь я в этом уверена.
   - Клянусь Молотом Лудда, да и своим  молотком  тоже,  он  будет  жить!  -
воскликнул Жерард. - Он будет жить хотя бы для того, чтобы  похоронить  тех,
кто пытается очернить его имя.
   В дверь постучал стражник.
   - Мы еще придем, - сказала Кристен. - Мы придем завтра. Я принесу  свежие
лепешки, масло и черничное варенье, которое ты так любишь.
   Едва они удалились, в камеру вошел брат Себастьян.
   - У твоего отца  сильный  голос,  -  сказал  он  осторожно.  Кирон  слабо
улыбнулся.
   - Сильный ум и сильная рука. Он простой и славный человек.
   - Тем не менее он произносит опасные слова.
   - Мой отец - честный человек, и  это  знают  все  в  округе,  -  спокойно
ответил Кирон. - Он за всю жизнь никого не обманул и ни  разу  не  согрешил.
Его оружие - его честность.
   - Что ты хочешь этим сказать, мальчик?
   - Только то, брат Себастьян, что в вашей клетке одна  птичка.  Вторую  из
этого гнезда вам не заполучить.
   Пришла навестить его и Петрина. Как требовали  приличия,  ее  сопровождал
отец.
   Шолто, огромный, молчаливый и добродушный человек, не проронил ни  слова.
Разговор поддерживала налитая, созревшая для свадьбы Петрина.
   - Кирон, ты такой бледный. Тебя хорошо кормят? Он улыбнулся.
   - Правду говорят, все женщины одинаковы. Вот и мать первым делом подумала
о моем желудке.
   - Есть, наверное, и различия, -  вспыхнула  Петрина.  -  И  ты  скоро  их
почувствуешь.
   - Прости. Я не хотел  тебя  задеть.  -  Кирон  повернулся  к  кузнецу.  -
Спасибо, Шолто, что вы пришли и привели Петрину. Я очень вам благодарен.  Ни
я, ни мой отец не будем в обиде, если вы решите теперь расторгнуть контракт.
   Шолто неуклюже заерзал, посмотрел на стены, на потолок,  на  пол,  словно
ища там божественного указания. Ничего не было, и он наконец произнес:
   - Кирон, мальчик, я люблю тебя. По правде, я  в  этой  печальной  истории
ничего не понимаю. Я знаю, как обращаться с железом и сталью, во всем прочем
я не силен. Остальным занимается моя  жена  Сольвиг.  Теперь,  -  он  бросил
тревожный взгляд на дочь,  -  еще  и  Петрина.  Я  хозяин  в  кузнице.  А  с
женщинами... - Он пожал плечами. - Разве можно их переспорить?
   - Расторгнуть контракт? - взорвалась Петрина, отбросив волосы и  выставив
круглые,  крепкие  груди.  -   Ты   хочешь   расторгнуть   контракт,   Кирон
Голова-в-Облаках?
   Кирон опешил. Девочка, которую он так хорошо знал, превратилась  в  яркую
женщину. Он полагал, что она сама захочет избавиться от  обязательств  перед
еретиком, которого скорее всего отправят на костер. Но с  женщинами  никогда
нельзя ничего предполагать.
   - Я просто думал облегчить вам кое-какие неприятные моменты...
   - Плохо ты думал, - оборвала его Петрина. - Иначе тебе  не  пришло  бы  в
голову изобретать дурацких змеев и надувать  шары  горячим  воздухом.  И  не
пришло бы в голову путаться с Фитзаланами.
   - Говори осторожнее,  Петрина,  -  предупредил  Кирон,  помня,  что  брат
Себастьян не отрывает ухо от двери. - Стены здесь тонкие, и слышно хорошо.
   - Да наплевать! Пусть! Все и  так  знают,  что  Элике  Фитзалан  по  тебе
сохнет. - Она улыбнулась. - Наверное, брат Себастьян тоже про это слышал.
   - У брата Себастьяна отличный слух,  -  подтвердил  Кирон.  -  Даже  наши
разговоры в камере не остаются без внимания.
   - Это не имеет значения,  -  спокойно  ответила  Петрина.  -  Тут  нечего
скрывать. Так ты, значит, хочешь расторгнуть контракт?
   - Нет, клянусь Недом Луддом. Я женюсь на  тебе,  Петрина.  И  при  других
обстоятельствах я сделал бы это с радостью.
   Петрина улыбнулась.
   - Тогда никаких проблем, Кирон. Я выхожу за тебя замуж. Вот так.
   - Ты по-прежнему веришь предсказанию астролога Маркуса?
   - Да, Кирон. А потом, что бы ни творил Святой Орден, он  уважает  брачные
контракты. Это мне удалось узнать, хотя и с трудом.
   - Ну и что?
   - А то, что при нашем обоюдном желании Великий Инквизитор может отсрочить
наказание до того времени, пока я не рожу тебе ребенка или не  станет  ясно,
что я не могу забеременеть.
   Кирон опешил.
   - Ты пойдешь на это ради меня?
   - Ты мой законный муж. Разве я могу поступить иначе?
   Кирон рассмеялся.
   - Астролог Маркус может оказаться прав.
   - Не смейся над учеными людьми.
   - Но как ты узнала о том, что наказание могут отсрочить?
   - Неважно, как я узнала. К тому  же  это  не  наверняка:  слишком  многое
зависит от настроения Великого Инквизитора. Знаю только,  что  раньше  такое
случалось. Святой Орден может даже ускорить день  свадьбы,  чтобы  потом  не
пришлось откладывать казнь, - добавила она мрачно.
   - Как же так? - растерялся Кирон. - Меня отпустят на свободу, пока у  нас
не появится ребенок?
   - Нет, глупый. Мне разрешат разделить с тобой  камеру.  Их  доброте  есть
предел.
   - Ты хочешь жить в тюрьме с еретиком? Это же клеймо на всю жизнь!
   - Я и вдовой останусь на  всю  жизнь,  Кирон.  Но  таков  мой  выбор.  Ты
недоволен?
   - Нет, я... Петрина, дорогая, я не могу просить у тебя так много.
   - Правильно. Ты и не просил. Твоя совесть должна оставаться чистой. Шолто
нервно потер руки.
   - Никогда не спорь с женщинами, Кирон. Будет еще хуже.
   - Вы по-прежнему хотите, чтобы ваша дочь вышла за меня?
   Шолто почесал голову.
   - Контракт есть контракт. А потом, если женщина задалась какой-то  целью,
она ведь все равно своего добьется, насколько я знаю.
   - Ну и не будем терять времени, - заявила Петрина. - Это  решено.  -  Она
приблизилась к Кирону и прошептала:
   - Ты можешь изобразить безумие?
   Он изумленно уставился на нее.
   - Могу ли я...
   Она прижала руку к его губам.
   - Мне говорили, что Святой Орден учитывает временное помрачение сознания,
если есть люди, готовые выступить тому свидетелями.
   - Ты многое узнала, - мягко сказал Кирон. - Многое и о многом. Кто научил
тебя, Петрина? Она прижала рот к его уху.
   - Одна леди приезжала на лошади. Понятно?
   Элике! Элике Фитзалан так  взволнована  его  судьбой,  что  убедила  даже
Петрину. Голова Кирона пошла кругом.
   В дверь постучал стражник.
   - Мы придем еще, Кирон, - сказала Петрина. - Уверена, что отец  и  завтра
пожелает меня сопровождать. Я принесу тебе кусок пирога и свинины, прямо  из
жаровни, и посмотрю, как ты будешь есть.
   - Петрина, я хочу поцеловать тебя. - Кирон с сомнением взглянул на Шолто.
Кузнец расхохотался.
   - Целуй ее, мальчик! Целуй хорошо. Только так и можно победить женщину.
   Ближе к вечеру в тот  же  день  пришел  Хобарт.  На  плечи  старика  была
наброшена шаль, в руках он держал флягу с водкой, а все  его  тело  сотрясал
кашель.
   - Кирон, мальчик мой, как с тобой тут обращаются?
   - Вполне прилично, мастер Хобарт. Я, как видите, жив и здоров.
   - Ты похудел. И побледнел тоже.
   - Вес меня не волнует. А вот солнышка недостает
   - Скоро будет солнышко, мальчик мой. Скоро будет.  Я  написал  заявление,
что шар ты построил по моей просьбе. Он был мне нужен для рисования, это  на
самом деле так. Мне был нужен рисунок замка с высоты.
   Кирон едва не расплакался.
   - Отец, вы не должны делать этого. Вы не можете  подвергать  себя  такому
риску. С некоторым усилием Хобарт выпрямился.
   - А кто мне вправе помешать? Ты назвал меня отцом, и я  этим  горжусь.  А
разве отец не  должен  защищать  своего  сына,  пусть  даже  не  родного,  а
духовного?
   - Но сын... духовный сын тоже имеет обязанности. - Кирон протянул руку. -
Я прошу вас уничтожить этот документ. Он опасен.
   - Опасен?! Да наплевать! - Мастер Хобарт прихлебнул из бутылки. - Ты меня
прости, Кирон. Эта жидкость необходима  старику,  пережившему  свои  силы  и
талант... Всю жизнь, Кирон, я прожил в безопасности... и в страхе. В  страхе
перед  теми,  кто  дает  мне  работу,  в  страхе  утратить   свои   скромные
способности. Но приходит время подняться над страхом.  Когда  надо  защитить
того, кого любишь. Прости м