женщины, - мрачно подтвердил моряк. -  Если  раб  силен  и
здоров, его кормят, а когда он заболевает  или  не  может  больше  приносить
пользу, его выкидывают за борт.
   - Они не люди!
   На лице незнакомца заиграла ледяная улыбка.
   - Может, они и не люди, но они смертны! В прошедшем году у меня было мало
радостей, но одну я запомню на всю жизнь. Двоим из  них  я  намотал  на  шею
цепи, которыми сковали мои руки и ноги. Я с удовольствием сорвал  для  этого
собственную кожу.
   Он вытянул вперед руки; запястья превратились в  кровавое  месиво.  Кирон
отвернулся.
   - Я сам сбил с него цепи, - сказал Шолто. Придя в себя, Кирон  повернулся
к незнакомцу:
   - Простите меня, сэр.
   - Вы ничем меня не обидели. Пусть меч, которым вы завладели, еще  не  раз
побывает в телах тех, кто его принес сюда.
   - Да поможет нам Лудд! - сказал Шолто.
   Кирон огляделся. На поляне находилось около сотни человек - мужчин, детей
и женщин, некоторые нервно  расхаживали  с  оружием  в  руках,  не  в  силах
успокоиться.
   - Это все, кто выжил? - спросил Кирон.
   - Нет, мальчик. Выжило гораздо больше. Кстати, наш отряд растет! - Кузнец
показал на только что подошедших пятерых мужчин. - Уцелели  почти  все,  кто
проживал в предместье. Мы разослали гонцов, они созывают людей в Мизери.
   Наконец Кирон понял,  где  он  находится.  Мизери,  полоса  леса  в  пяти
километрах от Аранделя. В детстве они  часто  забирались  сюда  с  Петриной,
поражаясь огромным буковым деревьям. Когда-то очень давно они  лежали  здесь
под буком, и Петрина рассказала ему о предсказании астролога Маркуса,  а  он
признался ей в желании летать.
   Все это осталось в далеком мире детства, в давно умершем мире.
   - Зачем вы собираете людей?
   - Когда у нас будет достаточно сил, мы сможем пойти на Литтл Хэмптон, где
обосновались эти подонки, и там они получат по заслугам.
   Оставив Шолто и Петрину, Кирон отправился на поиски человека с  кровавыми
запястьями.
   - Сколько у них кораблей?
   - Было десять, сейчас, может быть, двенадцать. Придут еще.
   - А сколько человек? Моряк пожал плечами.
   - Может быть, восемьсот. Может быть, тысяча. Они приплывают.  Это  народ,
процветающий на горе других. Все пожрав, как саранча, они снимаются  и  ищут
другое место.
   - Ты сказал, что это народ. Как они могут быть народом?  Я  видел  трупы:
это люди разных рас, разного цвета кожи.
   - Одно у них общее, они все - люди без родины. Каждый из них  отрекся  от
страны, где родился. Тем и опасны  эти  бандиты,  что  сознательно  отринули
законы цивилизованного мира. Им нечего терять. Они называют  себя  Братством
Смерти.
   Петрина потянула его за рукав.
   - Пойдем поешь, Кирон. Ты, наверное, страшно проголодался. Когда ты ел  в
последний раз?
   Он попытался вспомнить. Вчера, скорее всего, он ел. Но со вчерашнего  дня
прошло больше, чем несколько часов, прошла целая вечность. Кирон  так  и  не
вспомнил, ел он или нет.
   Петрина отвела  его  к  костру,  над  которым  кипел  огромный  котел,  и
протянула тарелку с рагу. Скрестив ноги, юноша принялся механически есть. Он
видел, что рагу приготовлено из кролика, пастернака,  моркови,  картофеля  и
приправ. Но на вкус ощущал мокрый песок.
   В Мизери продолжали прибывать люди. Пришел и Эйлвин.  Он  был  в  ужасном
состоянии, едва держался на ногах. Его привела мать. Убедившись, что  сын  в
безопасности, она ушла из Мизери и воткнула кинжал себе в сердце. Муж ее был
мертв, а ей Братство Смерти  оказало  достаточно  внимания.  Она  не  хотела
больше жить.
   - Эйлвин! - воскликнул Кирон. - Рад тебя видеть.
   Эйлвин протянул руку.
   - Не радуйся особо, Кирон. Мир, который мы знали,  безвозвратно  ушел.  -
Рука его была перерезана и крепко схвачена веревкой у кисти. - Я  больше  не
смогу рисовать.
   - Ты будешь рисовать, - сказал Кирон. - Клянусь.
   Эйлвина поддерживали братья Гильдебранд и Лемюэль.
   Кирон смерил их презрительным взглядом.
   - Ищете воздушный шар, братья? Я не успел сделать еще один.  А  где  брат
Себастьян, ревностный искоренитель ереси?
   - Брат Себастьян мертв, - мягко ответил брат Лемюэль.
   - Божественный Мальчик так жаждал его общества.
   Брат Гильдебранд выставил руку:
   - Остановись, Кирон. Что прошло, то  прошло.  Брат  Себастьян,  возможно,
переусердствовал. Мы не будем сводить счеты.
   - Остановись, говоришь?! Странное слово, когда сеньор  и  вся  его  семья
погибли в ужасных муках, а вместе с ними и полгорода. Нет,  брат,  мы  будем
сводить счеты. Но не за воздушный шар.
   - Замолчи, Кирон, - вмешалась Петрина. - В горький час ни к чему  горькие
слова. Братья помогали больным и раненым и не раз рисковали  жизнью.  -  Она
обняла теряющего сознание Эйлвина. - Ты  же  не  собираешься  держать  речь,
когда твой друг истекает кровью?
   - Простите меня, - произнес Кирон. - Я как всегда веду себя глупо.  Я  не
беру обратно своих слов, но хочу, чтобы не было обиды.
   - Кирон, - обратился к нему брат Гильдебранд, - ты хорошо  сказал.  Обиды
нет. Сейчас мы все нужны друг другу. Наверное, в этом  и  есть  божественное
предназначение.
   Монахи увели Эйлвина и уложили на приготовленную ими же грубую постель из
травы и веток. Некоторое время Кирон слышал его стоны, затем стоны перешли в
крик. Он вскочил, чтобы бежать к другу, но ноги не держали его, мир  странно
завертелся... Петрина говорила что-то, чего он не слышал...
   Потом остались одни кошмары.

3

   Несколько сотен лет на  Британских  островах  не  было  ни  монархии,  ни
парламента, ни вообще какой-либо центральной власти. Страна была поделена на
феодальные владения. Великие сеньоры, они же крупные  землевладельцы,  время
от времени собирались в Лондоне на совет. Как правило, речь шла  о  сельском
хозяйстве и торговле - никто и не заговаривал о единых налогах, формировании
армии или общем подходе к внешнеполитическим вопросам. Каждый сеньор отвечал
за безопасность своего владения. При этом нередки  были  союзы  с  соседями;
часто союзы скреплялись браками. Так и  хотел  поступить  Фитзалан,  выдавая
свою дочь за Тальбота из  Чичестера.  А  учитывая,  что  дни  Тальбота  были
сочтены,  объединение  владений  произошло  бы  наиболее  благоприятным  для
Фитзалана образом. Судьба, однако, распорядилась иначе,  вместе  с  сеньором
Фитзаланом и его дочерью погибла и мечта об огромном процветающем поместье.
   Хотя  центральной  власти  в   Британии   не   существовало,   безусловно
существовал единый духовный центр - Орден Луддитов.
   Первые и Вторые Люди уничтожили себя, создав немыслимое количество  машин
и не сумев с ними справиться. Зародившийся из обиды и  злости  неискушенных,
простых людей, луддизм превратился в мощное движение. Нед Лудд, недоразвитый
мальчик,  разломавший  своим  молотком  вязальный  станок  в  самом   начале
Промышленной революции, постепенно обрел божественный облик.
   С угасанием христианства луддизм процветал.  Как  философское  учение  он
оказался удобнее. Иисус из Назарета, или Иешуа бен Давид, если  уж  называть
его  правильно,  никогда   не   задумывался   над   моральными   проблемами,
возникающими  в  связи  с  использованием  различных  механизмов.  Он  любил
рассуждать вообще: о всеобщем братстве, о  недопустимости  угнетения...  Его
философия вышла из моды.  Дважды  человечество  уничтожало  себя  с  помощью
собственных же машин. И, обращая взгляд в глубь истории,  люди  поняли,  что
выступивший против этих машин и  есть  истинный  спаситель  человечества.  В
ретроспективе божественную власть приобрел Нед Лудд, идиотик из  Лестершира.
Позднее было установлено, что он, преломив одну  булку,  накормил  несколько
тысяч человек, прошел, аки  по  суху,  по  реке  Трент,  а  накануне  своего
распятия превратил воду в пиво.
   В  Британии  Луддитский  Орден  был  особенно  силен.  Антимашинизм  стал
религией достаточно мощной, чтобы положить конец всякого рода изобретениям и
убедить феодалов во зле всех неосвященных церковью механизмов.
   Луддитский Орден был чисто британским явлением, но отвращение  к  машинам
не знало границ.
   За крахом второй, основанной на  царстве  машин  цивилизации  последовали
столетия варварства, в течение которых люди с паническим ужасом воспринимали
саму идею развития техники.
   У некоторых народов страх был сильнее, чем у  других.  В  России,  Китае,
Африке и  Индии,  где  автоматизация  повседневной  жизни  никогда  не  была
достоянием широких масс населения, люди  просто  вернулись  к  образу  жизни
далеких предков. Они пахали деревянными плугами,  запрягая  в  них  лошадей,
быков, мулов. Цепами молотили зерно и рис. Добывали мясо копьями и стрелами.
А пряжу изготавливали вручную.
   В  Японии,  где  к  страху  перед  машинами  примешивалось  извечное  ими
восхищение,  в  очередной  раз  был  изобретен  паровой  двигатель,  который
использовали на больших и малых судах. Японцы обратились к традиционной  для
них философии изоляции, и японские паровые двигатели работали  исключительно
в Японии.
   Паровой двигатель возродился также и в Северной Америке, но там  основной
задачей было восстановить полноценную связь со Старым Светом. Прошло  немало
лет, прежде чем американские пароходы доказали на просторах  Атлантики  свою
эффективность по сравнению с легкокрылыми парусниками.
   А на  Британских  островах,  некогда  являвшихся  колыбелью  Промышленной
революции, Луддитский Орден волевым порядком провозгласил злом все неугодные
машины, причем угодность машин  определял  опять-таки  он.  Британия,  таким
образом, была обречена на безнадежное отставание от остальной Европы.
   Нашествие пиратов, взявших штурмом наряду с Аранделем  много  городов  по
всему побережью, невольно помогло Кирону ослабить влияние Ордена на сознание
его соотечественников и продемонстрировать им, что машины,  разрушившие  две
предыдущие цивилизации, необходимы для выживания и развития третьей.

4

   Кирон проспал весь следующий день и всю следующую  ночь.  Все  это  время
конные  гонцы  продолжали  собирать  в  Мизери  людей  из  различных  концов
владения. На счастье, держалась  сухая  и  теплая  погода.  Мужчины  строили
хижины и палатки, охотились на оленей, зайцев, фазанов, а  женщины  готовили
пищу и смотрели за ранеными.
   Кирон не проснулся, когда Шолто перенес его в небольшой шалаш  из  еловых
ветвей. Не знал он также, что Петрина просидела над ним  всю  ночь,  гладила
его по лицу, охлаждала пылающий лоб и  шептала  нежные  слова,  когда  он  в
беспамятстве вскрикивал.
   Рано утром он проснулся,  чудесным  образом  отдохнувший  и  посвежевший.
Отведав  на  рассвете  фазаньей  грудки  и  попив  козьего   молока,   Кирон
почувствовал себя другим человеком. За исключением постовых весь лагерь спал
мертвым сном: люди  устали  от  ран,  переживаний  и  страшного  напряжения.
Позавтракав, он снова завел Петрину в шалаш. Она  едва  держалась  на  ногах
после бессонной ночи, но Кирон этого не знал. Он расстегнул блузку девушки и
принялся  ласкать  ее  груди.  Забыв  об  усталости,  Петрина  застонала  от
удовольствия. Ее голос и груди так возбудили Кирова, что терпеть  больше  он
не мог. Он повалил ее на ветки. Это было необходимо. Первый раз Кирон был  с
женщиной.
   Потом  он  задумался,  почему  возникла  такая  потребность.  Не  простое
вожделение, нет, скорее, любовь и жизнь заявили о своих правах.  Он  пережил
слишком много страданий и смертей и теперь искал спасения в эмоциональной  и
физической близости.
   Кирон вспомнил Элике, вспомнил с любовью. И в этом не было неверности  по
отношению к Петрине.
   Потом  они  лежали,  шептались,  ласкали  друг  друга.  Когда-нибудь   он
расскажет Петрине об Элике, когда-нибудь она  разделит  его  скорбь.  И  они
вместе соберут траурный венок...
   Постепенно лагерь в Мизери ожил. Женщины  занялись  приготовлением  пищи,
мужчины осматривали оружие, советовались, обменивались новостями. Кентигерн,
управляющий сеньора Фитзалана,  вырвался  из  осажденного  замка  с  легкими
ранами  плеча  и  ноги.  В  отсутствие  других  представителей  власти   его
единодушно признали лидером уцелевших. Он был способным человеком. Кентигерн
уже отправил письма в Лондон, запрашивая Великий Совет  о  состоянии  дел  в
стране.
   Для определения масштабов вторжения были посланы гонцы на восток и запад.
   Незнакомца,  приплывшего  с  пиратами,  звали  Исидор.  Некогда  он   был
помощником  капитана  на  четырехмачтовом  бриге,  торговавшем  вином  вдоль
европейского побережья. У берегов  Испании  полное  товара  судно  захватили
пираты. Капитана повесили, команду взяли в рабство. Многие позже  скончались
от лихорадки и плохого питания. Исидору удалось выжить.
   Пока Кентигерн собирал информацию, а в Мизери продолжали прибывать  новые
люди, Кирон беседовал с Исидором. Ему хотелось побольше разузнать о враге.
   Более  ста  лет,  как  рассказал  Исидор,  пираты  наводят  ужас  на  все
Средиземноморье.  Каждый  из  них,  несмотря  на  расу  или  национальность,
поставил себя вне закона своей родины, и никто не признавал честного  труда.
Пираты нападали небольшими отрядами, состоящими из  двух,  от  силы  четырех
кораблей, предпочитая далекие от крупных городов селения.
   В течение последних лет,  однако,  число  пиратов  угрожающе  выросло.  А
непререкаемую власть над ними обрел человек, прозвавший себя Адмирал Смерть.
Никто не знал его настоящего имени. Никто не знал, откуда он, ибо на  многих
языках он говорил, как на родном.
   По словам Исидора, Адмирал  Смерть  был  еще  молод,  около  тридцати,  и
обладал природным даром лидера. За  несколько  лет  ему  удалось  объединить
разрозненные группировки средиземноморских пиратов. Из них он выковал новую,
морскую нацию, живущую по собственным законам и не признающую никаких прочих
народов в  мире.  Каждый  пират,  мужчина  или  женщина,  клялся  главарю  в
абсолютной верности, и слово вожака определяло жизнь или смерть.
   Были у него и свои странности. Так, например, Адмирал не переносил  детей
и беременных женщин. Если ему случайно попадался на пути ребенок, его тут же
закалывали мечом. Беременных женщин в плен не брали, их немедленно предавали
смерти; если же беременность становилась заметна позднее, их вышвыривали  за
борт.
   По-видимому,  проблема  продолжения  человеческого   рода   Адмирала   не
волновала совершенно.
   Сейчас его флагманский корабль, с которого  и  сбежал  Исидор,  стоял  на
якоре в  Литтл  Хэмптоне.  Адмирал  Смерть  лично  возглавил  экспедицию  на
Арандель и другие городки Южной Англии.
   Исидор утверждал, что в планы Адмирала входит создание временных  колоний
на берегах Британии для организации набегов на Северное побережье Европы. По
иронии судьбы, Британия была избрана  Адмиралом  именно  в  силу  могущества
Луддитского Ордена. Он  знал,  что  все  машины  преданы  здесь  анафеме.  А
следовательно, и достойного отпора ему  не  будет.  Сам  же  Адмирал  Смерть
истово верил в могущество техники. И накопил немалый опыт  применения  ее  в
разрушительных  целях.  Он  пользовался  порохом  и  пушками,  его  инженеры
изобрели осадные орудия, способные забрасывать зажигательные бомбы  в  любую
крепость. При этом Адмирал Смерть не пренебрегал  ни  мечом,  ни  луком,  ни
арбалетом, хотя опыт убедительно свидетельствовал, что все  это  игрушки  по
сравнению с огнестрельным оружием. Бог войны улыбался  не  правым,  а  лучше
вооруженным.
   Но  была  у  Адмирала  и  своя  слабость,  свойственная,  кстати,  многим
мореплавателям. Адмирал боялся огня. Но не просто боялся, боялся  панически.
Поговаривали, что несколько лет назад, во  время  разграбления  французского
городка, он случайно оказался запертым в портовом  складе,  который  его  же
люди и подожгли. Поговаривали также, что получивший сильнейшие  ожоги  обеих
ног Адмирал навсегда лишился мужской силы.
   Мрачно слушавший Исидора Кирон в этом месте несколько просветлел лицом.
   - Ты рассказывал все это Кентигерну?
   - Да, и даже больше.
   - Теперь наша задача ясна. Мы сожжем его корабли  и  вообще  нанесем  ему
такой ущерб, что до своего смертного дня, который, милостью Лудда,  надеюсь,
уже близок, он будет жалеть, что причалил к нашим берегам.
   - Легко сказать, мой друг, - улыбнулся  Исидор.  -  Из-за  своих  страхов
Адмирал осторожен  вдвойне.  Корабли  в  Литтл  Хэмптоне  надежно  защищены.
Остальные вообще стоят в море на якоре. Охрана налажена отменно. Застать  их
врасплох нелегко.
   - Найдем способ, - сказал Кирон. -  Найдем.  Главное  -  знать  настоящую
слабость врага. Это залог победы.

5

   Кентигерн был неплохим управляющим, но генерал из  него  вышел  неважный.
После смерти сеньора Фитзалана его признали лидером уцелевших - до тех  пор,
пока кто-либо из ближайших родственников сеньора не заявит о своих правах на
владение.
   Пока же решать, где и когда атаковать пиратов и  связываться  ли  с  ними
вообще, предстояло Кентигерну.
   В Мизери тем временем собралось около семисот человек. Большинство из них
- женщины и дети.  Способных  держать  оружие  мужчин  было  около  двухсот.
Кентигерн решил сделать вылазку, выяснить, не оставили ли  пираты  в  городе
гарнизона, и определить, хотя бы приблизительно, масштабы разрушений.
   Рисковать основными  силами  он  не  захотел  и  объявил  набор  двадцати
добровольцев. Среди тех, кто вызвался идти и получил на это его  разрешение,
оказались Кирон, Шолто и Исидор.
   Двадцать мужчин осторожно приближались к  Аранделю.  Они  были  вооружены
луками, арбалетами, мечами и дубинками. Осторожность их оказалась  излишней.
Арандель был таким, каким видел  его  в  последний  раз  Кирон:  все,  кроме
мертвых, покинули город. Люди  Адмирала  Смерть,  по-видимому,  вернулись  в
Литтл Хэмптон готовиться к новым набегам.
   Группу возглавлял человек по имени Лиам. Некогда он был капитаном  пехоты
и имел определенные  представления  об  искусстве  боя.  Убедившись,  что  в
Аранделе не осталось в живых никого, он хотел  было  вернуться  в  Мизери  и
доложить обо всем Кентигерну. Но Кирон остановил его.
   День выдался ясный, но прохладный. С моря прилетели  птицы.  Они  клевали
лежащие на улицах трупы, кричали и хлопали крыльями среди развалин.
   - Разве мы не похороним наших убитых, мастер Лиам?
   Лиам беспомощно огляделся.
   - Нас всего двадцать человек, Кирон. И нам  потребуется  не  меньше  двух
дней, чтобы предать земле всех павших. К тому же мне  приказали  доложить  о
состоянии города и замка.
   - А их мы, значит, оставим птицам и погоде? - вмешался Шолто. - Думаю, вы
не правы, капитан. Это наш народ. Если потребуется, я  буду  копать  день  и
ночь.
   На минуту Кирон задумался.
   - Лиам прав, Шолто. Мы истощим силы, если постараемся похоронить всех.  А
силы нам нужны, чтобы отомстить... Не лучше ли собрать  тела  и  предать  их
огню, скажем, во дворе замка? По крайней мере, убережем их от птиц.
   - Пираты увидят дым, - возразил Лиам, - решат,  что  мы  возвратились  по
домам и предпримут вторую атаку.
   - Чтобы добраться сюда, им потребуется не меньше часа, - заметил Кирон. -
В первый раз они  застали  нас  врасплох  и  вырезали  растерявшихся  людей.
Теперь, хоть нас и мало, мы вооружены и готовы к бою. К тому же мы знаем эти
места, а враг нет. Если мы зажжем  погребальный  костер  ближе  к  вечеру  и
пираты решат напасть, мы сумеем посчитаться за наших друзей. Дюжина или  две
подонков лишатся жизни в день нашего прощания.
   - Правильно, - вступил в разговор Исидор. - Если  они  не  придут,  то  и
говорить не о чем. А если придут, то хоть нескольких мы успеем убить, прежде
чем темнота прикроет наш отход. Лиам почесал голову.
   - Кентигерн приказал узнать обстановку. Он ничего не говорил о мертвых.
   - У Кентигерна много забот, - мягко возразил Кирон. - Ему хватает  дел  с
живыми, но он не жестокий человек. И будь он здесь, обязательно приказал  бы
позаботиться о погибших. Он бы не допуст