ил, чтобы они превратились в падаль.
   Лиам, кажется, решился.
   - Клянусь Молотом, ты прав, мальчик. А посему приказываю сложить  большой
костер из веток. Это все, что мы можем предложить нашим друзьям.
   С древесиной проблем не было. В самом замке  постоянно  хранился  большой
запас бревен. Кроме того, все улицы были завалены полуобгоревшими обломками.
Вскоре во дворе замка выросла огромная деревянная платформа.
   Теперь предстояло трудное и неприятное  дело  -  собрать  тела  погибших.
Кирон, Шолто и  еще  двое  получили  задание  обследовать  замок,  остальные
распределились группами по три человека и отправились с ручными тележками по
улицам города.
   Об одном теле Кирон хотел позаботиться сам, хотя и знал, что  сердце  его
разорвется.
   Элике лежала в том же положении, в каком он ее оставил,  но  сейчас  мало
напоминала некогда полную  любви,  жизни  и  очаровательной  грации  молодую
девушку. Это была бледная, сморщенная кукла.
   Слезы потекли по лицу Кирона. Он заставил себя  смотреть  на  нее,  чтобы
навеки смерть Элике запечатлелась в его памяти.
   Эти губы он целовал когда-то. Эти груди прижимались  к  его  телу,  и  он
ощущал их тепло и упругость.
   - Элике, любимая моя, дорогая, - шептал  он  сквозь  рыдания.  -  Я  буду
убивать за тебя. Я всю жизнь буду за тебя убивать, пока  последний  из  этих
скотов не подохнет ужасной смертью и земля не очистится.
   Он сорвал парчовую штору и бережно завернул в нее тело.  Это  была  шитая
золотом и серебром индийская парча, покрывало для полного солнечной  энергии
и жизни ребенка. Укрыв девушку, он в последний раз обнял ее. И вдруг заметил
на стене картину "Прыжок мисс Фитзалан". Полотно нелепо покосилось и в одном
месте было разорвано ударом меча.  Повреждение,  однако,  легко  можно  было
исправить, дыру зашить, а след от пореза закрасить.
   Кирон знал, что так ему уже никогда не написать. И это не имело  значения
- мертвая Элике лежала на его руках. Но на портрете она оставалась  во  всем
цветении и великолепии юности. Вот так она и останется  теперь  жить,  думал
Кирон, застыв, как мотылек в янтаре. Придет время, и он позаботится об  этом
портрете, чтобы сотни лет спустя люди восхищались грацией и  красотой  Элике
Фитзалан.
   Он поднял свою ношу и понес ее к погребальному костру.  Там  люди  мрачно
продолжали  свой  скорбный  труд.  Гора  тел  уже  поднялась  высоко.  Кирон
взобрался на помост и, стараясь не потревожить мертвых, положил девушку  как
можно ближе к ее отцу.
   Шолто и другие что-то говорили ему, но Кирон их не слышал.
   Бревна полили китовым жиром. Наконец все было готово.
   - Кто-нибудь хочет сказать слово? - спросил Лиам.
   - Я скажу. - До Кирона неожиданно  дошло,  что  происходит.  -  Я  скажу.
Прежде чем огонь погребального костра поглотит тела наших друзей и  любимых,
я хочу, чтобы все, кто здесь есть, поклялись убить десятерых за каждого, кто
лежит на этом помосте. Потому что это сделали не  люди,  а  звери,  посланцы
самой смерти.
   - Хорошая клятва, - откликнулся Исидор. - Я клянусь.
   - Я тоже, - сказал Шолто, - хотя, видит Лудд, мы мирные горожане.
   Пламя скользнуло вверх, люди попятились от жара, зачарованно  глядя,  как
огонь лижет потрескивающие бревна и балки, а  костер  начинает  гудеть,  как
растревоженное чудовище.
   Лиам   выставил   дозорного   на   сторожевой   башне,   откуда    хорошо
просматривалась дорога к реке, морю и широкая равнина. Все остальные замерли
перед огромной стеной огня, поглощающего останки погибших.
   Жар становился нестерпимым, люди отступали  все  дальше  и  дальше,  лица
покраснели, и пот высыхал на них, едва успев появиться.
   Черные  клубы  дыма  потянулись  в   небо,   заплясали   искры,   взревел
всепожирающий костер смерти.
   - Прощай навеки, - сказал про себя Кирон. -  Если  и  вправду  существует
загробная жизнь, ты еще прокатишься на  своей  замечательной  лошади  дивным
июньским утром. А я... Я, конечно, буду рядом и напишу тебя застывшей  между
землей и небом, напишу так, что души всех когда-либо живших на  земле  людей
замрут в восхищении... Но прости меня, наверное, жизнь  все-таки  существует
только для живущих, и твое  последнее  прибежище  -  это  память  знавших  и
любивших тебя.
   Спустившийся со  сторожевой  башни  человек  что-то  возбужденно  говорил
Лиаму. Кирон с трудом очнулся от своих мыслей и узнал, что дозорный увидел в
сгущающихся сумерках марширующую из Литтл Хэмптона колонну, которая, по  его
оценке, должна была достичь Аранделя через полчаса.
   - Благоразумие требует немедленно покинуть город, -  сказал  Лиам.  -  Мы
выполнили нашу задачу. Мы сделали больше: позаботились об убитых. Мы можем с
честью вернуться домой.
   - Только не я! - свирепо ответил Кирон. - Я скорблю по  моим  погибшим  и
жажду мести. Лиам обнял его за плечи и встряхнул:
   - Мальчик, ты смел, но  обезумел  от  горя.  Нас  двадцать  человек.  Мне
доложили, что сюда идут не менее сотни. Они вооружены в лучшем  случае,  как
мы, а скорее всего,  значительно  лучше.  Сейчас  не  время  исполнять  твою
клятву. Прояви терпение. Настанет пора, и мы нанесем удар.
   Кирон высвободился из его хватки.
   - Сэр, вы замечательный  человек,  и  вы  наш  командир.  Вы  сказали,  я
обезумел от горя. Но горе и обострило мои мысли. Те, кто  идут  сюда,  будут
подниматься по склону, разве нет?
   - Ну и что?
   - Мы только что сожгли наших павших. Не оказать ли нам такой же  прием  и
пиратам? Говорят, Адмирал Смерть не очень любит огонь.
   - Ты говоришь загадками, Кирон. Выскажись яснее, прежде чем мы отправимся
назад, прихватив тебя, если понадобится, силой.
   Кирон попытался собраться с мыслями.
   - Пираты идут на нас, привлеченные погребальным костром. В подвалах замка
наверняка осталось много бочек с китовым жиром, а также бревен  и  хвороста.
Если мы зальем китовым жиром тележки, накидаем туда всего, что может  хорошо
гореть, и дождемся, пока враг полезет по склону...
   Лиам уже понял его замысел.
   - Здорово придумано, Кирон! - Он повернулся к остальным.  -  Шолто!  Бери
сколько тебе нужно  людей  и  разыщи  три  тележки,  быстро!  Манган,  ты  с
остальными вытаскивай из погребов остатки китового жира и  собери  все,  что
хорошо горит.
   Вскоре тележки были загружены бочками жира, щепками, соломой и  обрывками
ткани. Их вытащили из ворот замка и приготовили к спуску.
   Дозорный доложил, что пираты прошли мост через Арун.  Быстро  смеркалось.
От ворот замка было уже трудно разглядеть, что происходит у подножия холма.
   - Если уловка не сработает, - проворчал Лиам, - нам придется  улепетывать
со всех ног. Против такой оравы мы не устоим.
   - Сработает, - уверенно проговорил Кирон. - Темнеет  быстро,  но  это  не
страшно. Скорее, это нам на руку. Мы знаем их численность, а они нашу - нет.
Когда в темноте в них врежутся и запылают  тележки,  пираты  запаникуют.  Мы
славно поработаем мечами! Только надо дождаться, когда  раздастся  топот  их
ног и станут слышны голоса и дыхание.
   Лиам с уважением посмотрел на него.
   - А ты мог  бы  стать  со  временем  великим  полководцем,  Кирон.  Кирон
рассмеялся:
   - Со временем я стану полководцем облаков.
   Пираты начали подъем. В темноте колонна была неразличимой,  но  голоса  и
позвякивание оружия слышались отчетливо. Они шли, нисколько  не  заботясь  о
маскировке и не проявляя ни малейших признаков страха. Чего им было бояться?
Они уже уничтожили и взяли в плен жителей этого города. Очевидно,  несколько
запуганных бродяг уцелели.
   До пиратов оставалось менее ста шагов. Менее семидесяти.  Шестидесяти.  В
отблесках погребального костра уже различались багровее лица.
   - Давай! - крикнул Лиам.
   Три человека поднесли факелы к пропитанным китовым жиром кучам хвороста и
тряпок. Остальные навалились на колеса, и тележки покатились вниз.
   Спустя мгновение они врезались в поднимающихся. Горящий жир выплескивался
из бочек, попадал на колеса, превращая тележки  в  огненные  снаряды.  Перед
пиратами предстало ужаснейшее зрелище. Несущиеся на них тележки заняли почти
всю ширину ведущей  к  воротам  замка  дороги.  Ряды  наступающих  дрогнули,
передние обратились в бегство, расшвыривая и давя задних. Четверо или пятеро
пиратов сохранили присутствие духа и  прижались  к  каменным  стенам  замка,
пропуская тележки мимо, но многого от этого не  выиграли.  Освещенные  ярким
светом пламени, они тут же стали мишенью для стрел из луков и арбалетов.
   Две тележки столкнулись и развалились на части. Море огня выплеснулось на
каменную улицу, заставив пиратов исполнять безумные прыжки; некоторые падали
в огонь, обретая относительно быструю смерть.
   Расправа была ужасной, но длилась всего несколько минут.  Докатившись  до
конца дороги, тележки и бочки рассыпались в прах, ярко освещая все вокруг.
   - Мы нанесли им огромный урон, - сказал Лиам. - Теперь пора. Нам есть чем
порадовать сердца наших товарищей.
   - Я не уйду, капитан. Еще рано! - Кирон  потряс  мечом,  которым  некогда
пронзили Элике. - Некоторые из них уцелели. Они  обожжены,  но  если  их  не
добить, доползут до своих кораблей и останутся в живых.
   - Кирон верно говорит, капитан, - промолвил Шолто. - Надо... -  Он  вдруг
зашелся кашлем и, изумленно уставившись себе на грудь, опустился на  колени.
Стрела вошла глубоко. - Не оставляй ее, - прохрипел Шолто, глядя на  Кирона.
- Но помни, что женщина - это...
   Он рухнул на землю. Кирон встал рядом с ним на колени и приподнял  голову
кузнеца. Но дух Шолто уже покинул тело.
   - Значит, так, - сказал Кирон. - Кто готов мстить за Шолто и  всех,  кого
мы предали сегодня погребальному огню?
   В ответ раздался одобрительный рев. Лиам понял, что лучше не идти  против
течения.
   - Тогда вперед! - скомандовал Кирон. - Убивать без пощады!
   Девятнадцать человек, вооруженные луками,  мечами  и  топорами  двинулись
вниз по склону. Уцелевшие пираты находились в плачевном состоянии. Река огня
прокатилась мимо них, вокруг них, по ним. Они лежали  на  дороге,  некоторые
были еще живы и слабо хлопали себя по тлеющим обрывкам одежды.
   На Кирона было страшно смотреть. Сжимая в одной  руке  меч,  а  в  другой
факел, он прыгал с искаженным яростью  лицом  среди  причудливо  разлившихся
языков пылающего жира, островков догорающей  соломы  и  тлеющих  бревен.  Он
натолкнулся на обгоревшего пирата, в котором с трудом  можно  было  признать
человека.
   - Один за Элике! - Меч  погрузился  в  обожженную  грудь.  Пират  зашелся
кашлем, потом захрипел и затих.
   Другой, несмотря на страшные ожоги, попытался встать  и  поднял  меч.  Но
кара настигла и его.
   - Еще один за Элике! - Кирон метался как одержимый.
   Убийство доставляло ему радость. Он прыгал через огонь  в  поисках  новых
жертв.
   - Еще один за Элике!
   - Четвертый за Элике!
   Какой-то пират тщетно пытался встать на колени, ожоги  его  были  ужасны.
Наконец, сложив перед собой руки, он забормотал что-то на неизвестном языке.
   Кирон наслаждался: такой властью над  жизнью  и  смертью  он  не  обладал
никогда.
   - Я пощажу тебя, парень, - так же, как твои щадили наших.
   Страшным взмахом меча он перерубил пирату горло. Послышалось бульканье  и
клокотанье.
   - Еще один за Элике!
   Уголком сознания Кирон ужасался - получать  наслаждение  от  страдания  и
смерти людей!  И  тем  не  менее  продолжал  свой  страшный  поиск,  ведомый
застывшим перед глазами образом изнасилованной и зверски убитой девочки.
   Он спускался все ниже и ниже по склону, с бессмысленной  яростью  добивая
умирающих, а иногда всаживая меч в  уже  мертвых.  Вконец  опустошенный,  он
остановился. Больше убивать было некого.
   Пламя догорало. Бой закончился. Более сотни трупов покрывали склон холма.
Отвратительно пахло горелым человеческим мясом.
   Потом кто-то тронул юношу за плечо. Это был Лиам.
   - Кирон, все в порядке?
   - Да, капитан, - Кирон посмотрел на него  отсутствующим  взглядом,  -  со
мной все в порядке.
   - Тогда слушай. Твой план сработал великолепно. Но пока ты чинил кровавую
расправу, я взял пленных. И их убивать нельзя. Ты слышишь  меня,  Кирон?  Их
убивать нельзя.
   - Почему их нельзя убивать?
   - Потому что они говорят по-английски. Они могут рассказать  об  Адмирале
Смерть и его намерениях.
   - А когда расскажут?
   - Не знаю. Решать будет Кентигерн.
   - Я уже решил, - проговорил Кирон, покачиваясь. - Это я разработал  план.
И это мои пленные. И приговор им...
   Потеряв сознание, он рухнул на землю. Лиам подхватил его и понес наверх.

6

   Спустя  три  или  четыре  дня  лагерь  в  Мизери  приобрел  черты  хорошо
укрепленной крепости. Из бревен сооружали различные хозяйственные постройки,
кухни, хижины. Несмотря на то, что пираты,  судя  по  всему,  не  собирались
оккупировать Арандель, Кентигерн не  решался  вернуться  в  город,  не  имея
достаточных сил. Число мужчин, способных держать в руках оружие, по-прежнему
не превышало двухсот. В открытом бою с людьми Адмирала Смерть они  неминуемо
потерпели бы поражение.
   Кроме того, Кентигерн ожидал распоряжений от Великого Совета  сеньоров  в
Лондоне, а также сведений с востока и запада о  масштабах  вторжения.  Вести
доходили медленно, а  дойдя,  не  радовали.  Великие  сеньоры  уже  знали  о
трагедии южного побережья. Но Великим сеньорам повезло иметь владения  вдали
от моря, кроме того, они были  осторожными  людьми.  Армия  Адмирала  Смерть
отличалась мобильностью. Армии Великих сеньоров мобильными не были.  И  если
бы даже удалось собрать значительные силы для отражения  нападения  на  юге,
пираты тут же нанесли бы удар в другом месте.
   Корабли Адмирала Смерть плавали быстрее, чем маршировали и скакали войска
сеньоров. Ничто не могло помешать  ему  курсировать  вдоль  всего  побережья
Британии, изматывая защитников бессмысленными метаниями по суше.
   Итак, Великие сеньоры  приняли  осторожное  решение:  собрать  в  течение
месяца и откомандировать на юг отряд в пятьсот  человек,  при  условии,  что
подвергшиеся нападению южные сеньоры смогут выставить  к  тому  времени  как
минимум вдвое превосходящие силы. Таким образом, на  языке  дипломатии  было
дано понять, что южанам следует надеяться на самих себя.
   Сообщения с востока и запада тоже надежд не вселяли. На  крайнем  востоке
флотилия Адмирала Смерть овладела Брайтоном, на крайнем западе - Портсмутом.
При  этом  пираты  не  продвинулись  сколько-нибудь  значительно   в   глубь
территории, а растеклись на  запад  и  на  восток  соответственно,  стремясь
соединиться с центральным отрядом, захватившим Литтл Хэмптон. Судя по всему,
они намеревались удерживать узкую, но длинную полоску земли вдоль моря.
   Захваченные Лиамом пленники подтвердили под пыткой  полученные  сведения.
Пытка не отличалась особой жестокостью: пиратов связали и затягивали веревки
до тех пор, пока у них не развязались языки.
   Самым  ценным  информатором  оказался  некий  Джетро,  любимчик  Адмирала
Смерть. Он жестоко  страдал  от  ожогов  на  руках  и  ногах,  полученных  в
результате осуществления хитрости Кирона. Веревки удесятерили его муки.
   Джетро сообщил и кое-что новое. Планы Адмирала Смерть были грандиозны. Он
не только собирался основать на южном побережье Британии хорошо  укрепленную
колонию, но и  намеревался  использовать  остров  для  набора  в  свои  ряды
добровольцев. Если он и был сумасшедшим, то хорошо  информированным.  Бандит
понимал, что найдется немало отчаянных молодых людей, уставших от луддитских
ограничений, которые охотно пойдут к нему на  службу.  А  если  мерзавцы  не
захотят идти добровольно, всегда  можно  организовать  карательные  рейды  в
глубь страны. Адмирал Смерть понимал также, что на организацию общей обороны
у сеньоров уйдет немало времени. А он скоро станет очень сильным,  и  тогда,
что бы ни предприняли сеньоры, будет поздно. Укрепив тылы, он пошлет корабли
к берегам Норвегии, Дании, Германии и Голландии. Рано или поздно все морские
пути Европы окажутся под  его  контролем.  И  тогда  он  сможет  разорить  и
ослабить любого, кто рискнет ему противоречить, он  достигнет  своей  давней
цели: станет хозяином Европы.
   Выдав планы хозяина, Джетро принялся отчаянно молить  о  пощаде,  клянясь
сразу же после выздоровления встать в  ряды  его  противников.  Несмотря  на
острую  нехватку  профессиональных  бойцов,  Кентигерн  вынес  ему  смертный
приговор, справедливо полагая, что предавший один раз предаст и в другой.
   Джетро был повешен дивным утром, когда вокруг заливались птицы, а в  чаще
ходил олень. Кирон принимал участие в казни. Его поразили глаза  осужденного
- в последний раз человек взирал на мир, сознавая, как он  прекрасен.  Кирон
вдруг пожалел несчастного, но тут же всплыло страшное воспоминание об Элике,
и жалость улетучилась.
   Благодаря своей выдумке с горящими тележками, Кирон стал настоящим героем
в Мизери. Люди вдвое старше с уважением прислушивались к его  словам.  Юношу
уже не считали  еретиком,  чудом  избежавшим  костра.  Все  это  осталось  в
исчезнувшем навсегда прежнем мире. Но новое  положение  ничуть  не  радовало
Кирона. Внутри него все перегорело. Его страшили видения насилия, жестокости
и смерти, его страшила собственная жажда мести.
   Петрина, как никто другой, замечала происшедшие с ним перемены. На  пятый
день пребывания в Мизери молодые попросили брата Гильдебранда повенчать  их.
Со смертью родителей они стали друг для друга единственными близкими людьми.
Кирону такое  решение  казалось  логичным.  Теперь  они  с  Петриной  смогут
находить утешение в объятиях друг друга, не давая никому повода для  сплетен
и не скрываясь от вездесущих монахов.
   На церемонии Кирон стоял с отсутствующим видом, мысли  его  были  далеко.
Друзья соорудили  для  новобрачных  небольшую  хижину,  а  вечером  устроили
скромное пиршество. Но, оказавшись наконец в одной постели с законной женой,
Кирон не испытал никакой радости от  ее  упругих  грудей  и  налитого  тела.
Равнодушно исполнив свой супружеский долг, он  уснул,  а  Петрина  беззвучно
проплакала до самого утра.
   На следующий день Кентигерн провел военный  совет.  Ему  надоело  ожидать
помощи, которая не придет, надоело жить в лесу изгоем, надоело  смотреть  на
людей, ожидающих от него решений и чудес.
   Несмотря на молодость,  на  совет  пригласили  и  Кирона.  Его  талант  к
разрушению ни у кого не вызывал сомнений.
   Первым выступил Кентигерн.
   - Друзья, вы все знаете, какой ответ  пришел  от  Великих  сеньоров.  Они
готовы помочь, но им нужно время; кроме того, мы  обязаны  выставить  армию,
состоящую из всех способных держать оружие. И это  тоже  потребует  времени.
Мне вовсе не хочется торчать здесь и гнить, пока  они  собирают  свои  силы.
Пиратам Арандель не нужен, это очевидно. А  значит,  мы  можем  вернуться  и
заново  отстроить  город.  Но  враг,  вне  всякого  сомнения,  заметит  наши
передвижения. Наблюдение у Адмирала Смерть поставлено хорошо. И не успеем мы
обосноваться, как на нас нападут. Мы не смогли  отразить  первое  нападение;
пока еще не готовы отразить и второе. Потому я предлагаю  самим  напасть  на
корабли в Литтл Хэмптоне. Вот уж чего они не ожидают, и элемент  внезапности
сработает на нас. Что скажете, друзья?
   Сторонники неожиданной атаки исходили  из  того,  что  терять  все  равно
нечего, а выиграть можно много; противники упирали на то, что выиграть можно
мало, а потерять - все. Кирон внимательно слушал выступавших и  не  проронил
ни слова.
   Наконец Кентигерн обратился непосредственно к нему.
   - Ну что, Кирон, слушал ты прилежно, это я заметил. Ты уже  доказал,  что
умеешь наносить урон врагу. Хотелось бы узнать твое мнение.
   Кирон улыбнулся.
   - Я, как вы знаете, мечтаю перебить их всех.  Осуществление  моего  плана
потребует некоторого времени, хотя я сомневаюсь, что вы его примете.
   - Ты вначале расскажи, что за план, а уж мы потом решим.
   - Помните