одиночества,  которое  взрывалось
страстью. Иногда это была форма видения, способ  познания,  звездная  карта,
показывающая извилистый галактический путь от одного человеческого  существа
к  другому.  Иногда  она  была  кошмаром,  иногда  отвратительным   видением
алкоголика. Но всегда это было нечто живое.
   Обычно  уроки  любви  начинались  в  спальне.   Они   включали   в   себя
общеизвестный язык прикосновений, запахов и вкусовых ощущений.  Но  в  конце
концов синтаксис эмоций делался слишком велик для постели,  слишком  сложен,
чтобы  его  можно  было  выразить  восставшей  плотью.  Учитель   становился
учеником,  ученица  становилась  учителем.  Это  выглядело  так,  как  будто
какой-то шутник поворачивал переключатель, пуская назад поток истории,  пока
тот не возвращался ко времени первого мужчины и первой женщины.
   Один день плавно переходил в другой. Ночи иногда  вспыхивали  экстазом  и
очень часто погружались во мрак истощения. Октябрьская погода  подарила  три
недели бабьего  лета,  в  продолжение  которых  даже  Сильфида  поняла,  что
беременна, и даже Дайон понял, что не зря прожил жизнь.
   Все  это  было,  как  понимал  Дайон,  слишком  хорошо,   чтобы   длиться
сколько-нибудь долго. Поэтому он не был очень удивлен, когда в конце  тихого
солнечного дня что-то, выглядевшее в умирающем свете заката  как  гротескная
пародия на ворона, появилось с юга, облетело по  кругу  долину  и  доставило
свой груз плохих новостей к ступеням Витс-Энда.
   Леандер отстегнул реактивный ранец  и  вылез  из  летного  комбинезона  с
сияющей улыбкой на лице и лазерным пистолетом в руках. Дайон увидел оружие и
сдержал желание уничтожить то, что, несомненно, заслуживало уничтожения.
   - Что? Ты не рад мне? - мягко  спросил  Леандер.  -  Дорогой  деревенский
юноша, прошло так много времени с тех пор, как мы вдохновляли друг друга  на
героические подвиги.
   - Гораздо меньше ста лет, жаба. Как ты нашел меня?
   - Надеюсь, ты не забыл о своем говорящем сердце?
   - Все, что тебе нужно было сделать, - это отключить  его  на  расстоянии.
Что тебя удержало?
   - Маленькая загвоздка - ахиллесова пята. Было необходимо совершенно точно
установить ее местоположение.
   - И это тебе удалось?
   Сильфида вышла из дома  и  присоединилась  к  ним.  Леандер  сердечно  ей
улыбнулся и с почти отсутствующим видом повернул ствол лазерного пистолета в
направлении живота женщины.
   - Я так думаю, дорогуша. Действительно  так  думаю...  Я  был  в  отъезде
последние несколько месяцев - всецело в интересах Потерянного  Легиона,  как
ты понимаешь. Но ахиллесова пята определенно существует,  и,  следовательно,
мы оба находимся в позиции для ведения переговоров.
   - Нам не о чем договариваться.
   - Ты меня разочаровываешь.
   - A rivederci.
   - Очень жаль. Я, конечно, знаю,  что  лично  ты  выражаешь  крайне  малый
интерес к тому,  чтобы  продолжать  дышать.  Но,  -  он  снова  взглянул  на
Сильфиду, - мне так же очевидно, что твое безразличие  не  распространяется,
как это кратко сказано в какой-то  книге  или  где-то  еще,  на  третье  или
четвертое поколения.
   Дайон вздохнул:
   - Слово "переговоры" предполагает наличие двух сторон,  ублюдок.  Что,  в
конце концов, ты предлагаешь?
   - Полную и абсолютную свободу. Окончательную и почетную демобилизацию  из
Потерянного Легиона.
   - Дайон, кто это? - нервно спросила Сильфида. - Чего он хочет?
   - Чего ты хочешь? - спросил Дайон.
   - Одну маленькую услугу, которую ты окажешь нам двенадцатого ноября.
   - А именно?
   - Двенадцатого ноября, - продолжал Леандер, - королева Виктория Вторая  -
Боже, благослови  ее  инъекции  жизни  -  собирается  открыть  новую  сессию
парламента. Как и у всех англичан, наши сердца теплеют  при  мысли  об  этом
традиционно пышном празднестве. Но, как это  неоднократно  случалось  ранее,
оно может оказаться довольно-таки унылым. Потерянный Легион решил  внести  в
него кое-какие оживляющие черты.
   - Как?
   - Путем преобразования его в государственные похороны, - ответил Леандер.
- Последние несколько сот лет,  насколько  мне  известно,  ни  один  владыка
Британии не погибал от руки убийцы. Я уверен, Виктория была бы необыкновенно
польщена, узнав, что она выбрана исправить это досадное упущение.
   - Ты очень наблюдателен и непреклонен в своих решениях.
   - Конечно. Но не только. Подумай над этим,  Дайон.  Это  драматично,  это
смело, это ужасно и совершенно  восхитительно-шокирующе.  Это  такая  штука,
которая заставит половину доминант Англии  пережечь  от  волнения  все  свои
предохранители.
   - Это такая штука, которая повлечет анализы первой степени  в  количестве
достаточном, чтобы успокоить весь твой Потерянный Легион на веки вечные.
   - Да, такой риск в самом деле есть, - согласился Леандер.
   Дайон холодно улыбнулся ему:
   - Позволь мне угадать, кому предназначено раньше всех  заработать  первую
степень.
   - Это будет твое последнее дело,  -  сказал  Леандер.  -  После  него  ты
сможешь с почетом уйти в отставку.
   - А из головы моей сделают кашу. Нет уж, спасибо. Пусть кто-нибудь другой
стяжает себе славу. Лучше всего - ты.
   - Что это? - спросила  Сильфида  с  беспомощным  замешательством.  -  Это
какая-то шутка?
   - Да, любовь моя, мы так веселимся, - объяснил Дайон. -  Этот  джентльмен
хочет, чтобы я в обмен на ничего разрезал королеву Викторию пополам.
   - Не на ничего, а на то,  чтобы  ничего  больше  не  делать,  -  поправил
Леандер, со значением посмотрев на Сильфиду. -  А  также  в  обмен  на  твое
гарантированное мирное разрешение от бремени.
   -  Обычно,  -  объяснил  Дайон,  -  он  живет  под   мокрым   камнем,   и
продолжительная сухая погода его расстраивает.
   - Конечно, - вкрадчиво сказал Леандер, поднимая лазерный пистолет, - если
тебя не интересует благополучие третьего и четвертого поколений -  или  даже
второго, - мы можем, некоторым образом, устроить все отныне и навеки.
   - Не так быстро, скорпион, - крикнул Дайон. -  Откуда  я  знаю,  что  это
будет последний гамбит? Леандер вздохнул:
   - Разве между нами нет полного доверия?
   - Нет.
   - Ты меня  огорчаешь.  Ну  ладно...  Вот  здесь  подписанное  мною  лично
признание, что  я  несу  персональную  ответственность  за  покраску  членов
парламента и планируемую смерть королевы.  Это  гарантия  твоей  свободы.  Я
уверен, при малейшем недопонимании между нами ты или твоя  прекрасная  инфра
будете знать, что сделать с этой бумагой.
   Дайон посмотрел, на темнеющее небо и поежился.
   - Здесь холоднее, чем ты думаешь. Пойдем внутрь и обсудим твою  маленькую
попытку государственной измены за стаканом-другим болеутоляющего.
   - Прекрасно. - Леандер убрал лазерный  пистолет.  -  Кстати,  если  я  не
вернусь в Лондон  завтра  к  полудню,  ты  будешь  мертв  и,  следовательно,
совершенно  не  способен  узреть  столь  интересующее  тебя  будущее   твоих
отпрысков, потенциальных или уже имеющихся. Это было бы  очень  грустно,  не
правда ли?
   - Возможно, - согласился Дайон. - Как бы  там  ни  было,  твое  сообщение
принято к сведению. Сильфида заплакала.
   - Это кошмар, - рыдала она, - этого не может быть. Все, что мы  хотим,  -
жить и любить друг друга и чтобы нас оставили в покое. Почему  кто-то  хочет
разрушить все это?
   Дайон нежно поцеловал ее:
   - Это вопрос на шестьдесят четыре миллиарда львов, любимая. - Он взглянул
на Леандера. - И ответ чрезвычайно прост.  Потому  что  какой-то  ублюдочный
шутник устроил так, что легче богатой  доминанте  пролезть  сквозь  игольное
ушко, чем бедному жигану попасть в царствие небесное.

17

   Стояло прекрасное тихое утро. В пьянящем, как вино, воздухе  чувствовался
легкий аромат мороза. Дайон, одетый в летный комбинезон переменчивого цвета,
с гоночным реактивным ранцем за спиной, распростерся  лицом  вниз  на  крыше
Мемориала погибшим в первой и второй мировых войнах в  Уайтхолле.  Дуло  его
лазерной винтовки с оптическим прицелом осторожно покоилось  между  толстыми
столбами низкой балюстрады Кенотафа. . Эта балюстрада была пристроена в  начале  двадцатых  годов,
когда телевидение еще  базировалось  в  основном  на  земле,  а  для  съемок
государственных событий требовались удобные и выгодные позиции.
   Но теперь, когда повсеместно использовались управляемые с  земли  парящие
камеры,  вершина  Мемориала  оказалась  полностью  в  распоряжении   Дайона,
поскольку  даже  жадные  до  сенсаций  доминанты  из  телевидения  вряд   ли
осмелились бы снимать цареубийство.
   Он лежал здесь с самого рассвета, окостенев от страха и неподвижности, ни
разу не пошевелившись в продолжение последних  четырех  часов.  Несмотря  на
хамелеоновские качества летного комбинезона, малейшее движение  Дайона  было
бы замечено дрейфующими в  воздухе  камерами  или  патрулирующими  офицерами
порядка, и тогда цифры его  индивидуального  индекса  были  бы  перечеркнуты
навсегда.  Даже  неудачное  покушение  на  цареубийство  заслуживает  первой
степени.
   Лежа в ожидании радиосигнала от Леандера, который, затаившись на  вершине
арки Адмиралтейства, должен был подать  знак,  когда  процессия  окажется  в
четырех минутах от Мемориала, Дайон имел  достаточно  времени  подумать  обо
всех тех вещах, о которых думать ему не  хотелось.  Например,  6  том,  что,
вероятно, через  полчаса  он  будет,  так  или  иначе,  окончательно  мертв.
Разрежет он Викторию или  нет  -  в  любом  случае  найдутся  люди,  которые
возжаждут его крови. Так что Дайон попал между молотом и наковальней.
   Инструкции Леандера были исчерпывающи и недвусмысленны.
   - Окончательная, а не временная смерть - вот что нам требуется, дражайший
мой, - говорил он. - Если Виктория выживет, она сделается паршивой героиней.
Так что тебе надо либо прожечь ей голову, либо разрезать  ее  саму  пополам.
Все должны увидеть, что быть монархом в этом оккупированном доминантами мире
- опасное занятие.
   План бегства был достаточно прост, чтобы оказаться удачным - при условии,
что им удалось бы благополучно взлететь. Подав сигнал с арки Адмиралтейства,
Леандер  должен  будет  тут  же  перелететь  на  крышу  нового  Дома   Мира,
расположенного параллельно. Мемориалу, и ждать, пока Дайон не откроет огонь.
Затем, когда Дайон, выжимая полную мощность из своего гоночного  реактивного
ранца, поднимется с крыши Мемориала, Леандер отвлечет  внимание  на  себя  и
постарается сбить со следа бросившихся в погоню офицеров  порядка.  В  конце
концов они встретятся на  высоте  десяти  тысяч  футов,  что,  как  надеялся
Леандер, на две тысячи футов превышает высоту, до  которой  офицеры  порядка
осмелятся подняться, и вместе полетят на север. Над Кэмбриджширом,  если  им
удастся  оторваться   от   преследователей,   террористы   разделятся.   Они
приземлятся возле брошенного сарая, где Леандер припрятал  взятое  в  аренду
летное снаряжение, выбросят свои  винтовки  и  гоночные  костюмы  и,  сказав
краткое "прощай навеки", расстанутся друг с другом. Дайон полетит дальше  на
север, в Витс-Энд, а Леандер на  юг,  в  Лондон,  -  два  невинных  сквайра,
спешащих по своим законным делам.
   Это был разумный план, но, как  предчувствовал  Дайон,  не  из  тех,  что
сработают. Потому что для того, чтобы  что-то  сработало,  вы  должны  этого
хотеть. А Дайон, как всегда, сам точно не знал, чего хочет.
   Так он и лежал, потея, чувствуя, как холодный воздух омывает лицо, слушая
приглушенный шум уличного движения и раздающиеся неподалеку  крики,  которые
издавали нанятые за пару  львов  инфры  и  жиганы,  громко  приветствовавшие
кортеж королевы.
   Но, Стоупс побери, почему Дайон должен сжечь ее? Разве, зажарив Викторию,
он свергнет весь чудовищный режим власти доминант? Конечно  нет.  Он  только
разозлит этих сук. Так почему же он лежит здесь?
   Ответ: потому, что Д. Кэрн заключил некое соглашение с учеником  дьявола.
Или потому, что Д. Кэрн развил в себе joie de mourir. .
Или потому, что Д. Кэрн просто-напросто скучает.
   Прозвучал  посланный  Леандером  радиосигнал,  и  Дайон  вздрогнул,   как
испуганный кролик. Это движение определенно должно было  быть  замечено,  но
ничего не произошло. Он был этим даже несколько разочарован.
   - Bon chance,  жиган! - прошептал сквозь потрескивания
голос Леандера. - Ты должен поджарить эту колбаску. Выдай ей со всей любовью
две тысячи градусов по Фаренгейту... Увидимся над  облаками,  чудный  малыш.
Все.
   - Или в аду, - проворчал Дайон себе под нос, - отделанные так, что родная
мать не узнает.
   Все еще держа голову ниже балюстрады, он осторожно поднялся на  колени  и
выглянул  между  столбов.  Кортеж,  возглавляемый  полуэскадроном  дворцовой
кавалерии, повернул к Уайтхоллу. Заклепки на выпуклых металлических  кирасах
гвардейцев сверкали в неярком солнечном свете,  подобно  множеству  похожих,
как близнецы, жадных глаз.
   Дайон задрожал.  Лазерная  винтовка  показалась  ему  добела  раскаленной
кочергой и, одновременно, весящей десятки тонн железякой.
   Сэр Дайон Кэрн, подумал он, столь недавно  получивший  рыцарское  звание,
государственную пенсию и интимное  внимание  самой  королевы,  готов  теперь
предать окончательной смерти тело своего милостивого суверена. Да будет  его
имя за это проклято навеки.
   Нетвердой рукой он поднял лазерную винтовку и посмотрел сквозь оптический
прицел.  Виктория,  прекрасно  видимая  при   десятикратном   увеличении   с
расстояния в две  сотни  метров,  милостиво  улыбалась  в  лучших  традициях
британских монархов. Они  все  милостиво  улыбались  на  протяжении  слишком
многих кровавых столетий. Настало время пресечь это.
   Дайон установил винтовку на максимальную мощность, приложил щеку к ложу и
снова  посмотрел  через  оптический  прицел.  Сверкающие  глаза  на  кирасах
дворцовой кавалерии танцевали в гипнотическом  танце.  Черт  побери,  откуда
взялась здесь эта радуга? Черт побери, должно быть, идет дождь. Черт побери,
никакого дождя нет. Черт побери, да это же плачет он сам.
   Дайон попробовал нажать на спусковой крючок, но  его  указательный  палец
застыл, как окаменевший вопросительный знак.
   Сто пятьдесят ярдов. Улыбка Виктории была улыбкой сфинкса.  Всякий,  если
он не законченный идиот, мог видеть, что она смертельно скучала.  Освободить
ее от скуки было бы актом милосердия.
   Выстроившиеся вдоль пути следования королевского кортежа нанятые жиганы и
инфры,  предвкушая  близкую  выпивку,  принялись  выкрикивать   приветствия,
хриплые и нестройные. Многочисленные слабоумные доминанты бросали  пригоршни
пластиковых розовых лепестков.  Телевизионные  камеры  парили,  подобно  рою
гигантских мух.
   Дайон снова попытался нажать на спусковой крючок и снова у него ничего не
получилось.
   Это смешно.
   Смешно - взрослый мужчина, против своей  воли  вытолкнутый  в  счастливый
только для доминант мир,  не  может  казнить  взрослую  женщину,  являющуюся
символом женской власти в этом мире.
   Сто ярдов. Дайон вытер слезы и попытался возненавидеть Викторию.
   Это не сработало. Сделав огромное умственное усилие, он  представил  лицо
Джуно на месте лица Виктории. И даже  это  не  сработало.  Его  палец  будто
свело. Вопросительный знак не думал распрямляться.
   И тогда Дайон вдруг вспомнил  свою  мать,  которая  умерла  от  закупорки
сосудов после семнадцати беременностей. Которая убила себя ради того,  чтобы
купить ему  образование  и  дать  немного  средств  к  существованию.  И  он
почувствовал, что наливается праведным гневом.
   Виктория Вторая, королева Англии, была символом общества, которое  делало
такие жертвоприношения необходимыми. И теперь настало время ей получить  все
сполна. За себя и за всех доминант, которых она представляла.
   Дайон поднялся во весь рост на вершине Мемориала. Мемориала, который  был
памятником десяти миллионам павших мужчин. Они умерли  не  ради  чьей-нибудь
славы, что бы там ни говорили историки. Но, конечно, они умерли  и  не  ради
того, чтобы вырождающаяся порода женщин унаследовала Землю.
   Дайон почувствовал, что все  они  поднялись  вместе  с  ним.  И  это  был
приговор большинства.
   Он  смахнул  слезы  и  приник  к  прицелу.  Его  разум  был  холоден,   и
вопросительный знак на кончиках пальцев сделался гибким.  Виктория  все  еще
улыбалась.
   Вопросительный знак сжался, и улыбка испарилась. Страшно заржали  лошади.
Несколько латников с оглушительным лязгом  свалились  на  дорогу.  Казалось,
приветственные крики перешли в бурю. В десяти световых годах от  Дайона,  на
крыше расположенного напротив здания, Леандер Смит открыл огонь из лазерного
пистолета,  безуспешно  пытаясь  разметать  строй  офицеров   порядка,   уже
слетавшихся по направлению к вершине Мемориала.
   Дайон не двигался.  Он  даже  не  хотел  двигаться.  Он  уронил  лазерную
винтовку и просто стоял, ожидая, что будет.
   Ему пришлось ждать не долго.
   В продолжение тридцати секунд он был избит до  неузнаваемости  и  потерял
сознание.
   В эти же тридцать секунд Леандер, Смит понял, что Дайон больше  не  имеет
ни малейшего намерения лететь на рандеву на высоте десяти тысяч футов. Но  к
этому времени он и сам упустил шанс на спасение.  Как  только  Леандер  стал
подниматься в воздух,  какая-то  проворная  доминанта  удачным  выстрелом  с
расстояния в четыре сотни футов сожгла его реактивный  ранец.  Леандер  упал
обратно на крышу и сломал лодыжку.
   Так он и остался  сидеть  там,  в  ожидании  прибытия  офицеров  порядка,
совершенно истерически смеясь над своей  убийственной  шуткой  и  неминуемой
перспективой анализа первой степени.

18

   Комната   была   маленькой,   белой   и   пустой.   Окна   отсутствовали.
Искусственный, с зеленоватым оттенком свет исходил от  какого-то  источника,
расположенного позади круглой металлической решетки,  вделанной  в  потолок.
Металлическая дверь запиралась на магнитный замок. Два  тяжелых  стула  были
закреплены на полу тоже при помощи магнитов.  Дайон  Кэрн,  на  скорую  руку
приведенный в порядок после избиения, сидел на одном из них.  Леандер  Смит,
бережно нянчивший на сломанной ноге плотно наложенную шину, расположился  на
другом.
   Сквозь туман боли и головокружения Дайон пытался  восстановить  в  памяти
утренние события.
   - Надеюсь, я убил ее? - спросил он после продолжительного молчания.
   Леандер скривился и передвинул ногу.
   -  Именно  это  ты  и  сделал,  сын  мой.  И  совершенно  навсегда.   Это
единственное маленькое утешение в нашем общем горе. Почему, Стоупс ради,  ты
не взлетел?
   - Не знаю, - сказал Дайон и добавил, подумав:
   - Может быть, потому, что понял, что убил ее.  -  Неожиданно  он  впал  в
ярость:
   - Почему твой вшивый Потерянный Легион не нашел более подходящего убийцы?
Более вам преданного? И в любом случае это не работа  для  таких  трясущихся
типов, как мы с тобой.
   - Интересно, - сказал задумчиво Леандер, - у  тебя  тенденция  выражаться
высоким слогом в момент стресса.
   - К черту высокий слог. Теперь, когда с нами все кончено,  твой  дурацкий
Потерянный  Легион  должен  из-под  земли  достать  других  зомби,   которые
выполняли бы его трусливые планы. Это, по крайней мере, позволяет  нам  хоть
частично утешиться.
   - Никакого Потерянного Легиона больше нет, - сказал Леандер мрачно, -  он
капитулировал сегодня утром.
   Дайон открыл рот, но прошло довольно много времени, прежде чем он сказал:
   - А как же революционная армия? Верховное командование?
   Леандер улыбнулся:
   - Малыш, верховным командованием был я. А ты  составлял  всю  мою  армию,
включая кавалерию и специальные части.
   Снова  последовало  молчание,  во  время  которого  Дайон  проглатывал  и
усваивал услышанное.
   - Так, выходит, это ты встроил бомбу в мое искусственное сердце?
   - Никакой бомбы в твоем искусственном сердце не было.
   - А как насчет приводного устройства?
   - Не было никакого приводного устройства.
   - Тогда как, Стоупс ради, ты узнавал,