о лишь в еще  одну  мертвую
доминанту.
   Забыв об окружающей их вакханалии, Дайон поднял ее на  руки  и  вынес  за
пределы освещенного  круга,  прочь  от  гротескной  несостоявшейся  комедии,
разыгрывающейся  вокруг  мегалитов  Стоунхенджа,  в  тихую  заросшую  травой
ложбинку, где не было ничего, кроме мороза и звездного неба.
   Очень осторожно он уложил ее на землю  и  выпрямил  разбитые  конечности.
Потом молча посидел немного, вспоминая вкус замерзшей крови  и  размышляя  о
том, как  легко  погасить  тонкий  теплый  светлячок  жизни.  Наконец  Дайон
поцеловал доминанту в уже холодный лоб и с  чувством  вины  и  умиротворения
обнаружил, что омыл его слезами. Он не сказал ничего. Говорить было  нечего.
Осталась только одна беспокоящая мысль: что она, несмотря  на  то  что  была
доминантой, никогда не являлась его врагом.
   Она была всего лишь маленькой грустной машиной.
   Но даже машины бывают красивы. А она была очень красивой машиной.
   Он любил ее. Очень легко любить того, кого вы никогда не знали.  Того,  с
кем вы никогда не занимались любовью. Того, кого вы никогда  не  ненавидели,
не презирали и от кого никогда не уставали. Это было легко, но это разрывало
сердце.
   К тому времени, как  Дайон  вернулся  к  освещенной  прожекторами  группе
камней, атака закончилась,  раненым  и  временно  мертвым  оказывали  первую
помощь, а абсолютно мертвых уже  убрали.  Виктория  с  повязкой,  скрывающей
синяк, оставленный помелом, выглядела  очень  царственно  -  и  наслаждалась
этим.
   О Джуно не было никаких известий.  Дайон  обследовал  останки  вечеринки,
пройдя через  участок,  где  оказывали  первую  помощь  пострадавшим  и  где
располагался полевой  госпиталь,  очевидно  приземлившийся  несколько  минут
назад.
   По-прежнему никаких следов Джуно.
   Не то чтобы Дайон был  обеспокоен,  конечно  нет.  К  этому  времени  она
несомненно прекратила преследование бродяг и летела в  Стоунхендж,  как  это
уже сделали многие другие офицеры порядка, по одной и попарно возвращавшиеся
назад.
   С другой стороны, она могла схлопотать пару неприятных лазерных ожогов  и
отправиться к ближайшей доминанте-доктору за срочной инъекцией,  прежде  чем
вернуться для полного курса восстановления. Беспокоиться не о  чем...  Не  о
чем... Не о чем...
   Но после того, как приземлилась еще  примерно  дюжина  офицеров  порядка,
Дайон вдруг обнаружил, что направляется за своим ракетным ранцем.
   Он попросил распорядительницу  вызывать  Джуно,  пока  сам  будет  менять
резервуары с  горючим.  Убедившись,  что  никакого  ответа  не  последовало,
взлетел. Шансы найти Джуно были примерно столь же велики, как шансы отыскать
ночью черного жука в тоннеле под Ла-Маншем.  Но,  Стоупс  побери,  это  было
лучше, чем не делать ничего.
   К тому же вечеринка закончилась. Все оставшиеся  марионетки  были  пьяны,
либо мертвы, либо ранены. В  лучшем  случае  были  смертельно  усталыми.  За
исключением  разбойного  нападения,  ничто  на  празднике   на   заслуживало
внимания.
   Не произошло вообще ничего достойного внимания, подумал Дайон,  паря  над
мегалитами и переключая свой  головной  фонарь  на  полную  мощность.  Самое
важное произошло до того, как началось празднество.  Он  отчетливо  вспомнил
несколько морозных минут на максимальной высоте -  когда  плясали  звезды  и
когда пришла тьма. И еще он вспомнил последовавшую за этим странно  покорную
реакцию Джуно.
   Некоторое время Дайон смаковал эти  воспоминания.  Потом  он  включил  на
полную мощность двигатели и,  медленно  набирая  высоту,  умчался  прочь  от
Стоунхенджа по расширяющейся спирали. Ночь - или то, что от нее осталось,  -
была кристально ясна. Теперь звезды танцевали сарабанду.

15

   Дайон потерял всякое  ощущение  времени.  Он  мог  находиться  в  воздухе
минуты, или часы, или с самого сотворения мира  -  если  в  действительности
какой-то мир когда-нибудь существовал. Если вообще все это не было уродливым
осколком бреда, ночным кошмаром застрявшей на суше летучей рыбы.
   Он попытался вспомнить,  что  ему  нужно  было  сделать.  Если,  конечно,
предположить, что было что-то, что он должен сделать.  Теперь  это  казалось
очень спорным...
   Дайон попытался собраться с мыслями. В конце концов  это  удалось.  Очень
четко и неторопливо он заговорил с  собственным  мозгом,  и  тот,  терпеливо
расшифровав приказ, внимательно изучил его, затем  неохотно  послал  команду
главным мышцам.
   Дайон взглянул  на  свой  ручной  альтиметр.  Монументальное  достижение:
ручной альтиметр показывал шесть тысяч футов.
   Дайон страдал от холода  и  недостатка  воздуха,  а  это  сочетание,  как
свидетельствовал  его  недавний  опыт,  действовало  страшнее,   чем   питье
медицинского спирта.
   Последовали дальнейшие дебаты человека с его мозгом. Несмотря на то,  что
дискуссия  носила  слегка  метафизический  характер,  обе  стороны  проявили
замечательное  здравомыслие.  В  конце  концов  они  пришли  к   совместному
коммюнике, которое и было послано полузамерзшим рукам Дайона.
   Те  восстали.  Но  в  конце  концов  склонились  к   соглашению.   Пальцы
бесчувственно сомкнулись на  рычаге  управления.  Будто  делая  самому  себе
одолжение, Дайон спланировал до высоты семисот футов.
   И окончательно пришел в сознание.
   Это заняло довольно много времени, но он все-таки пришел в себя.  И  пока
Дайон приходил в себя, он тихонько летел вперед, навстречу своей судьбе.
   Бог, или какой-нибудь безликий компьютер, выполняющий программу  развития
Вселенной,  должно  быть,  проявляет  большое  чувство  юмора  и/или  полное
пренебрежение к законам вероятности.  Или,  может  быть,  Он/Она/Оно  просто
заинтересовалось судьбой Дайона Кэрна.
   С высоты семи сотен футов  английская  глубинка  выглядела  как  безликое
море. За исключением единственной мерцающей  точки  света  примерно  в  миле
впереди. Дайон смотрел на нее как завороженный.
   В поле зрения не было ничего другого, что могло бы служить хоть  какой-то
целью, и Дайон машинально полетел на огонь. Он снизился до двухсот  футов  и
позволил двигателям потихоньку  нести  себя  со  скоростью,  не  превышающей
скорость ищущего человека.
   У него было достаточно времени подумать обо всем.  Например  о  том,  как
сильно он ненавидит весь этот  захваченный  доминантами  бывший  мир  и  как
больше всего в нем он ненавидит Джуно Локк. Именно поэтому,  конечно,  он  и
искал ее. И поэтому, конечно, он ее нашел.
   Голая, она танцевала у костра, пожиравшего остатки того, что некогда было
Европейским проконсулом, которая, в  лучших  традициях  английского  буйного
сумасшествия, была целиком зажарена на вертеле.
   И танец, и церемонию сожжения с некоторым  энтузиазмом  наблюдала  группа
жиганов, не  успевших  даже  снять  летные  комбинезоны.  Как  только  Джуно
начинала  выказывать  малейшие  признаки  усталости,  они  подбадривали   ее
несмертельным залпом лазерных лучей.
   Дайон находился слишком высоко, чтобы видеть ожоги на ее теле, и  слишком
далеко, чтобы слышать крики боли. Но он уже достаточно пришел в себя,  чтобы
представить себе все это.
   Что делать? У него не  было  никакого  оружия.  И  вообще  жиганов  здесь
собралось  слишком  много  -  даже  если  предположить,  что   они   здорово
нагрузились хэппилендом. Чертовски много жиганов. А у него не было  никакого
оружия. За исключением себя самого.
   Кружась на высоте двухсот футов, Дайон упорно размышлял. Он понимал,  что
на нем действительно лежит определенная ответственность за Джуно. Но от  его
размышлений было мало проку.
   Тем временем останки Джозефины догорали, останки Джуно  танцевали,  новые
волдыри появлялись на ее теле,  а  пустоголовые,  бьющиеся  в  псевдоэкстазе
жиганы рисковали получить разрыв сердца.
   От размышлений было не много проку. Поэтому  Дайон,  наскоро  извинившись
перед своим мозгом, отключил его. И изменил положение своего тела. Не думая.
   Он изменил  положение  тела  с  вертикального  на  горизонтальное.  Потом
сбросил высоту и, нажав до упора на акселератор, полетел в гущу  гуляк,  как
управляемый  реактивный   снаряд.   Воздух   свистел   мимо.   Жиганы,   как
гипнотическая мишень, маячили живой картиной впереди.
   - Олле! - закричал Дайон, со свистом летя им навстречу.
   После первого попадания упали  трое,  сраженные  прямыми  ударами.  Джуно
продолжала танцевать. Пролетая мимо костра, прежде чем скрыться  в  темноте,
Дайон на долю секунды поймал выражение ее искаженного болью лица.
   Затем он лег в крутой вираж и вернулся назад.
   На этот раз жиганы были готовы  к  встрече,  и  Дайон  получил  множество
лазерных ожогов. Но это его ничуть  не  взволновало.  Он  уже  имел  тяжелые
повреждения от ударов по голове и плечам. По сравнению с ними лазерные ожоги
были пустяком.
   - Олле! - еще  четверо  упали  на  землю.  Левая  рука  Дайона  бессильно
повисла, и он понял, что она сломана.
   Правая  рука  все  еще  манипулировала  кнопкой  управления  двигателями.
Миновав костер, Дайон развернулся снова.
   К этому моменту жиганы немного рассредоточились. Своим видом  они  слегка
напоминали ведущее огонь отделение, которое Дайон  видел  в  старом  фильме.
Трое из оставшейся в строю четверки держали в руках лазерные пистолеты, но у
последнего имелось нечто гораздо, более древнее и, в данных обстоятельствах,
гораздо более эффективное.
   Это был армейский револьвер  сорок  пятого  калибра.  Когда  Дайон  снова
налетел  на  противника,  лазерные  лучи  лишь  слегка  прожгли  его  летный
комбинезон, но вторая из  выпущенных  револьвером  пуль,  к  изумлению  всех
присутствующих, прошла точно через сердце.
   Прежде чем тяжело рухнуть на землю, мертвое тело Дайона нокаутировало еще
одного жигана.
   Оставшиеся невредимыми снова собрались вместе и стали смотреть  на  небо,
ожидая продолжения атаки.
   Их ожидания были не напрасны: лучи головных фонарей офицеров порядка, как
жезлы бледного  огня,  качались  из  стороны  в  сторону  по  всему  ночному
октябрьскому небу.
   После торопливого совещания оставшиеся в живых решили смыться. Их  ночная
работа гарантировала каждому первую степень. Но  они  вовсе  не  спешили  ее
получить.  Жиганы  подбежали  к  своим  реактивным  ранцам,  надели   их   и
разлетелись прочь от костра в разные стороны.
   Обугленное тело Джозефины медленно погрузилось в тлеющие угли. Джуно, все
еще находившаяся под действием глубокого наркоза и шока от  ожогов  лазерных
лучей, продолжала танцевать.
   Где-то закричала сова. И над миром повисла не правдоподобная тишина.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДВЕРЬ ПОД НОМЕРОМ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ

   У смерти есть десять тысяч дверей.
   Джон Вебстер

1

   На шестой  день  воскресения  к  Дайону  пришел  посетитель.  На  третий,
четвертый и пятый дни восстановления к нему приходили, но все это было  одно
лицо по имени Джуно Локк.
   На этот раз пришел некто  другой.  Он  не  изнемогал  от  любви,  не  был
преисполнен благодарности, не принадлежал к женскому  полу  -  и  звали  его
Леандер Смит.
   - Приветствую, - сказал Леандер. -  Кто  был  мертв,  ныне  воскрес.  Ему
воздалось по заслугам.
   Дайон нажал кнопку, и кровать подняла его в полусидячее положение.
   - Как, ради Стоупс, ты узнал, где я нахожусь?
   - Мой дорогой друг, ты слишком скромен. Половина  Англии  знает,  что  ты
лежишь в лондонской клинике. А другая половина все еще почти в  восторге  от
твоей совершенно жиганской храбрости.
   Ходят слухи, что королева собирается произвести тебя в рыцари. Сэр  Дайон
Кэрн. Колоссально! Какую ауру респектабельности несет каждое из  этих  слов!
Должен тебя поздравить. Никто из  Потерянного  Легиона  не  добивался  такой
дурной известности.
   - Я не состою больше в Потерянном Легионе. Я разорвал свой контракт. Если
празднование Дня Всех Святых что-нибудь и доказало, то только то, что вы все
- просто-напросто сборище сумасшедших садистов.
   - День Всех Святых не мог ничего доказать, Дайон, друг моей  юности.  Это
даже не было делом рук нашей партии. Однажды, всего только однажды, какая-то
шайка скучающих жиганов зарядилась непомерной  храбростью  из  иглы.  Сейчас
они, без сомнения,  разбежались  кто  куда  и  трясутся  от  страха  в  этом
полураю... Это не важно. Для тебя имеет значение только то, что я держу твою
драгоценную  жизнь  в  своих   трясущихся   руках.   Так   что   обязательно
переориентируйся, обязательно, но осторожно.
   -  Я  уже  переориентировался,  шутник,  -  сказал   Дайон   без   особой
убежденности. - И предполагаю сделаться бесполезно сумасбродным членом этого
великого общества. Доминанты обязаны мне жизнью.
   - Не говоря уже о довольно сумасшедшей смерти.
   - Но это были не доминанты. Это были вроде бы лица мужского пола,  никому
не известные - или, может быть, тогда уже менее неизвестные, чем  прежде.  -
Он сардонически уставился на Леандера.
   - Осади назад, - ответил тот спокойно. - Потерянный Легион,  насколько  я
помню, присутствует повсюду... Но, как  бы  то  ни  было,  и  это  не  имеет
никакого значения. До тебя не дошло самое главное, мой друг:  я  держу  твою
жизнь в своих руках.
   - Слова - всего лишь слова. Сказать можно все что угодно.
   - Безусловно. Ты принадлежишь мне - или, с меньшей точностью, Потерянному
Легиону. Если я скажу "живи" - ты будешь жить. Если  я  скажу  "умри"  -  ты
умрешь. С элегантной простотой. И не  без  грусти.  И,  кстати,  это  дорого
стоит.
   - Говори проще, - раздраженно огрызнулся  Дайон,  -  говори  короче  -  и
проваливай. У меня напряженное утро, от безделья.
   - Да будет так. По моей простой  прихоти,  хотя  прихоти  мои  не  бывают
простыми, я могу тебя казнить. В любое время,  в  любом  месте.  Моли  Бога,
чтобы я не сделал это по рассеянности или по пьянке.
   - Каким же образом?
   - Ах, какой замечательный вопрос! Смотри, - Леандер достал из своей сумки
маленькую коробочку размером с табакерку восемнадцатого века  и  дал  Дайону
хорошо ее рассмотреть. В центре коробочки была маленькая красная кнопка.
   - Не сомневайся, - продолжал Леандер.  -  Понаблюдай.  Эта  транзисторная
игрушка хранит секрет твоего вечного успокоения. Стоит  мне  нажать  красную
кнопку - и твоя жизнь кончена. Если я удержу кнопку нажатой в течение десяти
секунд, ты умрешь навсегда.
   Если я подниму палец прежде, чем истекут  десять  секунд,  -  ты  оживешь
снова. Что может быть проще? Дайон с любопытством  посмотрел  на  коробочку.
Потом перевел взгляд на Леандера. Пустоголовый петух  -  он  еще  улыбается!
Ничего себе шутки!..
   - Докажи, - сказал Дайон.
   - Конечно. Не хочешь ли произнести свое недостойное последнее слово?
   - Конечно. Лети на полной скорости в ад, найди там снежок и вставь себе в
задницу. Леандер засмеялся:
   - Молодец, сквайр, не теряешь присутствия духа. Но разве  от  тебя  можно
ждать меньшего? Не вешай носа, принц.  А  кроме  того,  почему  бы  тебе  не
послушать ангелов во время твоего пятисекундного отдыха.
   Он нажал кнопку, и Дайон упал замертво.
   Леандер аккуратно досчитал до пяти, затем убрал палец.
   Дайон содрогнулся, сделал глубокий вдох и вернулся к жизни.  Секунду  или
две он вращал глазами, потом облизнул губы и снова сел.
   - Разрази  тебя  гром!  Что  за  чертовщина  прячется  в  этой  маленькой
коробке?
   - Никакой чертовщины. Просто туз пик. Надеюсь, ты спал хорошо?
   Глубоко потрясенный Дайон попытался изобразить непринужденность:
   - Вторая моя смерть за одну неделю. Это уже становится монотонным.
   - Монотонность могла бы стать постоянной, - беспечным тоном напомнил  ему
Леандер. - Но естественно надеяться, конечно, на некоторую отсрочку.
   - Ради Стоупса, как ты это сделал? И зачем?
   - Терпение, друг моей юности. Иногда "как?" становится важнее "зачем?"...
Тебе прострелили сердце, не правда ли?
   - Ну и что?
   - Следовательно, теперь у тебя электромеханическое  сердце.  Микрокапсула
обеспечивает  его  энергией,  а  весь   ансамбль   управляется   электронным
генератором импульсов. Моя табакерка  всего-навсего  нарушает  работу  этого
устройства. Как я уже заметил, это  стоит  довольно  дорого.  В  наше  время
хирургов невозможно шантажировать, их можно только  подкупить.  Надеюсь,  ты
оправдаешь затраченные средства. Не говоря  уже  о  риске.  Кое-кто  мог  бы
схлопотать себе первую степень за этот гамбит.
   Дайон потерял дар речи.
   - Я вижу, ты не находишь слов, -  продолжал  Леандер.  -  Не  важно.  Они
вернутся, я в этом уверен. А тем временем ты должен крепко-накрепко усвоить,
что в твоей жизни теперь сияет маленькая красная кнопка. Приняв  этот  факт,
ты, несомненно, сможешь насладиться долгим и плодотворным сотрудничеством  с
нами.
   Дайон наконец отыскал несколько слов. Всего три.
   - Зачем все это? - спросил он напряженно.
   - Общественные связи плюс прагматизм, - объяснил Леандер. - Ты, mon  ami,
теперь лицо определенного общественного положения. И все благодаря тому, что
подсознательная жажда смерти заставила тебя действовать подобно сбившемуся с
курса снаряду, когда ты увидел офицера порядка, скачущую  ночью  нагишом  по
росе,  пока  Европейский  проконсул   приближалась   к   состоянию   средней
зажаренности. Наш  герой  сталкивается  с  чудовищно  превосходящими  силами
противника. Но добродетель  торжествует.  Не  трудно  было  предвидеть,  что
доминанты станут чествовать  тебя.  Поэтому  неудивительно,  что  Потерянный
Легион  по-своему  тоже  будет  тебя  чествовать.  Ничего  личного,  как  ты
понимаешь. Но  парень,  который  вхож  теперь  в  Ново-Букингемский  дворец,
драгоценен тем, что, когда настанет час - а такой час обязательно  настанет,
-  он  сможет  взорвать  нескольких  высокопоставленных   доминант   и   тем
прославиться навеки... Так что  нам  оставалось  только  гарантировать  твою
верность нам, что,  если  я  могу  так  выразиться,  было  сделано  наиболее
разумным, хоть и экстравагантным образом. Как тебе это нравится?
   - Никак не нравится. Что вам от меня надо? Леандер улыбнулся:
   - Мой дорогой, что за пыл! Что за нетерпение! Нам вообще ничего  от  тебя
не надо, дорогой. По крайней мере, пока.  Твое  время  придет  -  теперь,  я
думаю, достаточно скоро, - ибо жизнь полна маленьких  интересных  сюрпризов.
Но пока отдыхай, спи спокойно и размышляй. А также не  забывай  о  маленькой
красной кнопке.
   - Сделай одолжение, - сказал Дайон с горечью, - выпади из окна.
   - Это  только  повредило  бы  тебе.  -  Леандер  повернулся  к  двери.  -
Расслабься, Дайон. Все будет хорошо. Между прочим, не пытайся поставить себе
другое сердце. То, которое у тебя, -  наилучшее  из  всех  возможных.  Кроме
того, предвидя такое искушение, мы устроили  так,  что  оно  бабахнет,  если
кто-то попробует его заменить. Так что храни наш маленький секрет. Сапам.
   - Чума тебя возьми, - пожелал Дайон ему  вслед,  без  особой  надежды  на
исполнение этого пожелания.

2

   - С молоком или с лимоном? - спросила Виктория. Она разливала чай из того
же чайника, которым пользовалась сама Великая королева  в Балморале   лет
двести назад.
   - Молоко, пожалуйста, - сказал Дайон.
   - Сахар?
   - Два кусочка.
   - Мой дорогой мальчик, - сказала Виктория, протягивая ему чашку. - У  вас
такие прекрасные манеры и благородный профиль. Ваш маленький офицер  порядка
должна чувствовать себя чертовски счастливой... Как насчет КОЭП?
   - Извините?
   - Прошу прощения, дорогой. Но я должна  слегка  обременить  наш  интимный
разговор деловой  прозой.  Нужно  что-то  сделать  для  вас.  Телевизионщики
раскудахтались, требуя наградить героя. Так что, если это будет  не  слишком
для вас утомительно, я думаю пожаловать вам звание командора Ордена  Эмелины
Панкхерст  .  И,  конечно,  сопроводить  это  соответствующим  вознаграждением,
скажем, в десять тысяч львов.
   Дайон широко улыбнулся:
   - Одно мне поможет вынести другое. Виктория благосклонно улыбнулась:
   - Я вижу, наши сердца бьются,