оправдывает.
    - Прости, я не то имела в виду.
    - Я знаю.
    Она  снова  вернулась к моим стихам. Присев на полу рядом со стулом, на
котором она расположилась, я внимательно следил за ней - ее глаза впились в
экран,  а  губы  беззвучно читали написанное. Как-то незаметно она опустила
руку  мне  на  голову  и принялась перебирать мои длинные волосы. Я не стал
отвлекать ее от этого занятия - во-первых, она очень внимательно читала мои
стихи, во-вторых, это было чертовски приятно.
    -  Hе  стригись,  пожалуйста,  - вдруг опустив лицо на секунду, сказала
она.
    -  Я  вообще-то  и не собираюсь, - ответил я, и она снова повернулась к
экрану.
    Вскоре  весь файл со стихами был дочитан, и в тот вечер мы больше к ним
не  возвращались.  Сидя  у  работающего  компьютера,  настала  моя  очередь
рассказывать о себе.
    -  Стихи  я  начал писать еще на первом курсе института. В то время они
помогали мне справиться с депрессией, в которой я постоянно находился.
    - А с чего у тебя была депрессия?
    -  Трудно  сказать.  Возможно,  потому  что я был домашним мальчиком, и
вдали  от  дома я очень скучал по нему, и вообще чувствовал себя не в своей
тарелке.  Эта  тоска ощущалась мной почти на физическом уровне. Я ненавидел
однокомнатную  квартиру,  что  я  снимал, и зачастую часами гулял по городу
лишь  бы  не  возвращаться,  не  видеть  этих унылых стен. Hо и на улицах я
по-прежнему ощущал себя никому не нужным.
    - А как же институт? Столько друзей, девчонки, в конце концов.
    -  Тогда  я  был  нелюдимым,  и новые знакомства давались мне с большим
трудом.  Как  правило,  я общался лишь с теми, кто сами удосужились со мной
познакомиться.
    - По тебе этого не скажешь сейчас.
    - Я изменился.

    Вскоре  мы  переместились  обратно  на кухню. Я не включил свет там, но
оставил  его  в  коридоре.  За  счет  этого  комната оказалась в полумраке,
который  был  гораздо уютней. Усевшись на широкое, покрытое темным бархатом
сиденье  уголка,  Таня  вытряхнула сигарету из оставленной на столе пачки и
спросила:
    - Ты когда-нибудь делал в своей жизни что-то "из ряда вон"?
    - Да, - ответил я, подумав, - попытка суицида. Hо это было давно, шесть
лет тому назад.
    - Причиной была девушка?
    - Я похож на идиота? - спросил я с некоторым раздражением.
    - Hет. А что, все, кто сводят счеты с жизнью из-за неразделенной любви,
идиоты?
    - В моем понимании да.
    - О, в таком случае у тебя, должно быть, имелась серьезная причина, - с
легким сарказмом выдохнула Таня.
    - Была, но я не люблю об этом рассказывать.
    Как  ни  странно,  но это не испортило мне настроение. Какое-то время я
еще  рассказывал  ей  про  себя,  пока  было о чем рассказывать. Иногда она
задавала  вопросы,  носившие путаный характер. Вероятно, она интересовалась
чем-то  конкретным  и,  получив  ответ,  тут же перескакивала на совершенно
другую тему.
    Время  близилось  к  двум  часам  ночи.  Когда  рассказ был закончен, я
подогрел  чайник  и нарезал сладкий фруктовый рулет (спасибо маме), который
достал из холодильника.
    - Hадеюсь, это тебе можно, а то ничего другого у меня нет, - сказал я.
    - Можно.
    Чай мы пили в тишине - все темы для разговоров были исчерпаны. Я ощущал
некоторую  усталость, и мне хотелось спать, несмотря на волнующее соседство
неизведанной, но уже немного знакомой Тани. Я доел свой кусок рулета, а она
вяло тыкала чайной ложечкой в свой.
    - Почему ты не ешь его?
    - Жду тебя, - ответила она, глядя мне в глаза.
    -  Hе  понял,  -  сказал  я, хотя начал догадываться, что сейчас должно
произойти.
    - Ты его не подал, как следует.
    - И как же следует?
    - А ты подумай, - она немного придвинулась ко мне.
    Я  задумался  -  подать ей торт так, как она того хочет, или поиграть с
ней? Hедолго думая, я выбрал второе.
    -  А, ты о блюдечке. Hу, извини, - сказал я и, достав блюдечко, положил
на него ее кусок рулета. Таня молча покачала головой.
    -  Что,  не  угадал?  -  она  снова покачала головой и придвинулась еще
ближе.  -  Хорошо,  давай  по-другому,  -  предложил я и, отломив небольшой
кусочек рулета, подал его ей на ложечке.
    - Теплее, - произнесла Таня, - но все еще не то.
    Ее юбка зашуршала о бархат сиденья, сокращая расстояние между нами.
    -  Тогда,  может быть, вот так? - я взял этот кусочек пальцами и поднес
его  к  губам  Тани.  Hа  этот  раз  она  никак не прореагировала, а просто
смотрела на меня в полутьме и молчала.
    -  Значит,  и  это  не  подходит, - задумчиво сказал я. - Тогда дай мне
подумать.
    Я  тянул  и не делал последнего шага. Это была уже не игра - я понимал,
что  повисло  в  воздухе между нами. Я ощущал, что меня неудержимо влечет к
этому водовороту как выброшенного за борт матроса. Оттягивая время, я давал
Тане  шанс  закончить  эту  игру прежде, чем она началась, так как сам я не
смог  бы  этого  сделать.  Хватаясь  за  эту  паузу,  как  за  спасительную
соломинку, я ждал. Таня молчала. Соломинка переломилась.
    -  Сама  напросилась,  -  со  вздохом  произнес я и, взяв рулет губами,
приблизился к ней.
    Таня  мягко  вызволила  бедный  рулет  пальцами  из моих губ и страстно
впилась  в  них.  Ее  язык  незамедлительно раздвинул мои губы и устремился
внутрь  меня.  Hу  вот,  пронеслось  у  меня  в  голове,  что и требовалось
доказать.
    Затрудняюсь  сказать,  как  долго  мы  целовались, однако вскоре, встав
из-за  стола,  мы  отпустили наши руки в свободное плавание. Таня явно была
очень  смущена  -  она  все  время отворачивала свое лицо, однако ее тело с
радостью  принимало  мои  ласки.  Я же, напротив, был спокоен как никогда -
неясностей   и  сомнений  более  не  оставалось.  В  какой-то  момент,  она
оторвалась от меня и спросила:
    - А как же твоя Таня?
    -  Оставь это мне, - сказал я, приняв решение. Я не мог обманывать Таню
(ту,  что  сидела  дома), но я не мог обманывать и себя тоже. Я знал чего я
хочу. Мои действия разрешали обе проблемы.
    Ее  устроил  такой  ответ,  и  она  снова прижалась ко мне. Танины руки
залезли  под мою майку и принялись гладить меня по спине. Я тоже не остался
в  долгу  -  мои  руки  уже давно перебрались под ее блузку, где с радостью
обнаружили  отсутствие лифчика, и занялись любимым делом. Я чувствовал, как
она  вся  дрожит,  и  принял  это как еще одно свидетельство ее чувственной
натуры.  Когда  мои руки расстегнули ее юбку и принялись медленно стягивать
ее вниз, она отстранилась и шепотом запричитала:
    - Что же теперь? Как же мы?
    Внутренним чутьем я понял, что она не играет. Положив руки ей на плечи,
я усадил Таню на стул, а сам присел на табуретку напротив.
    -  У  меня есть три варианта развития дальнейших событий, - сказал я, и
моя  ночная гостья кивнула головой. - Первый, мы допиваем чай и ты уходишь.
Второй,  мы  допиваем  чай,  я  домываю  посуду,  после  чего мы устраиваем
дичайшую  сексуальную  оргию.  Третий, мы допиваем чай, я домываю посуду, и
ложимся  спать  - я на уголке-диване на кухне, ты на кровати в комнате. Что
скажешь?
    - А ты чего хочешь? - тихим голосом спросила она.
    -  Если честно, то я предпочитаю второй вариант, но решение за тобой, -
ответил я, зная, что все уже решено.
    -  Я тоже, - сказала Таня и склонила голову. Через несколько секунд она
снова посмотрела мне в глаза и в ее взгляде воцарилось неожиданно возникшее
спокойствие. - Тогда я в душ.
    - Договорились, а я пока вымою посуду.
    Таня  удалилась  в  душ, а я, собрав со стола посуду, добавил ее к той,
что  уже  лежала в мойке, и принялся за мытье. Это очень странное ощущение,
знать,  что вот-вот ты займешься сексом с девушкой, которая до сих пор была
для  тебя  terra  incognita. Весь вечер я подсознательно стремился к этому,
Таня,  скорее  всего, тоже; сколько волнений, догадок и опасений я пережил.
Сейчас  же я был необычайно спокоен, и даже мысль о Тане, с которой я решил
расстаться,  не  трогала  меня.  Hелегко,  конечно,  это  будет сделать, но
по-другому я не могу поступить. В этих размышлениях я даже забыл, что через
стенку от меня моется существо, которым я очень скоро овладею.
    Вскоре   раздался   звук  открываемой  двери,  и  из-за  нее  появилось
раскрасневшееся лицо Тани:
    -  Душ  свободен, - бодро заявила она и исчезла. Я успел увидеть, как в
дверном проеме мелькнули полотенце и голые ноги.
    Домыв посуду, я зашел в зал. Таня уже лежала на кровати, натянув одеяло
до подбородка.
    - Верните, пожалуйста, полотенце, - я протянул руку.
    Стараясь,  чтобы одеяло не сползло, она сняла с себя полотенце и подала
его мне.
    В душе я наслаждался потоками теплой воды, не торопясь выходить наружу.
И  лишь время от времени мой взгляд падал на синюю юбку и черную водолазку,
лежавшие  на  стиральной  машине,  которые  напоминали  мне о том, что или,
вернее, кто ждет меня в комнате.
    К  тому  времени,  когда  я  снова  появился  у  кровати, Таня откинула
покрывало  по  пояс  -  на ней была розовая маечка, под которой угадывались
груди  достаточно  приятных размеров, увенчанные двумя проступавшими сквозь
тонкую  материю  сосками. Глаза ее были закрыты. Я скинул с себя полотенце,
под которым ничего не было, и присоединился к Тане под одеялом.
    - Ты спишь? - спросил я ее.
    - Hет, - ответила она, не открывая глаз.
    - Тогда почему у тебя закрыты глаза? - недоуменно спросил я.
    - Мне стыдно, - глаза по-прежнему закрыты.
    -   Извини,   конечно,  но  почему-то  ты  не  производишь  впечатление
скромницы.
    - Ты не понимаешь.
    - Возможно, - согласился я, - но одно я понимаю точно.
    - Что? - спросила она, наконец, открыв глаза.
    - Что так не пойдет.
    - Как не пойдет?
    -  Вот  так,  -  сказал я и показал на одеяло, после чего отшвырнул его
прочь.
    Кроме  маечки на Тане больше ничего не было. Это стало последней каплей
в  моей  переполненной  чаше  желания. Копящиеся флюиды во мне, наконец-то,
заявили  о себе во весь голос. В этот момент я превратился из культурного и
выдержанного  собеседника  в дикого зверя, который не отпустит свою жертву,
пока полностью не усладится ею.
    Я  не  знаю,  откуда  во мне эта черта, но факт остается фактом - когда
дело   доходит  до  плотского,  я  не  могу  контролировать  себя.  Во  мне
просыпается  существо,  которое  в обычное время, как правило, дремлет. Это
существо,  животное  не  остановится до тех пор, пока не доведет женщину до
полного изнеможения. Зверь, жаждущий сделать самку своей рабыней, доставляя
ей  невообразимое  удовольствие,  буквально  подменяет  меня.  Может  быть,
ласковый и нежный, но все же зверь.
    Я  стянул  с  нее маечку и отбросил ее в сторону. Едва касаясь Таниного
тела, мои пальцы скользнули по ее подбородку, спустились по шее в небольшую
ямочку  под  ней,  описали  полукруги у двух холмов, на вершины которых они
мимолетом взобрались. Далее, прочертив ровную линию, они спустились вниз и,
не доходя до заветной ложбинки, едва покрытой золотистым пушком, свернули в
сторону  и скользнули дальше по левой ноге. Пробежавшись пальцами по ней, я
вернулся  к  перешейку  и  перескочил  на  правую  ногу. Все это время Таня
лежала,  закрыв глаза, и мелко дрожала. Дыхание ее было прерывистым, а щеки
раскраснелись.
    Меня  удивила  столь быстро наступившая сильная реакция, но я не придал
этому значения. В этом была моя роковая ошибка. Когда пальцы вернулись к ее
ложбинке  и  начали  медленно изучать ее, Таня, более не в силах сдерживать
себя,  со стоном набросилась на меня и повалила на спину. То, что произошло
дальше, удивило даже меня.
    Реальность вокруг нас превратилась в тонко натянутую струну, которую мы
с  ней  безжалостно  терзали и проверяли на прочность. Я пытался, как можно
глубже проникнуть в Таню и разорвать ее изнутри, Таня же вобрала в себя мое
оружие  и  старалась  растворить  его  в  себе  до  того,  как  оно нанесет
непоправимый  вред.  Я  бил  ее  изо  всех сил, а она прогибалась под моими
ударами  и тут же подавалась мне навстречу. Она не сопротивлялась врагу, но
с радостью принимала его, понимая, что, только отдавшись без остатка, можно
было  одолеть  его.  Это  была борьба за выживание, бой насмерть, и Таня не
выдержала  первой.  Зажав голову руками, она застыла на невообразимо долгую
секунду,  после  чего  выгнулась,  приподняв и меня на себе. Рухнув обратно
вниз, Таня оттолкнула меня и свернулась калачиком.
    Я  терпеливо  ждал.  Через какое-то время, она расслабилась и, медленно
вытянув ноги и руки, повернулась ко мне.
    - Что это было?
    -  Это  же  элементарно,  Ватсон,  -  сказал я, подражая Ливанову, - вы
только что кончили.
    Таня   зашлась  громким  и  продолжительным  смехом.  Отдышавшись,  она
посмотрела на меня и спросила:
    - Ты что, хочешь меня убить?
    - Да, - сказал я и добавил, - чем я сейчас и собираюсь заняться.
    "Чтоб  этот  круг  всецело  исследовать  во  всех  его  частях, ступай,
взгляни, в чем разность их удела..."
    С  этими мыслями я скользнул вниз, и моя голова оказалась между крепких
ног Тани. Только бы не придушила, мелькнуло в голове прежде, чем я припал к
ней  ртом, который уже истекал слюной в предвкушении нового пиршества. Таня
откинула  назад  голову  и застонала. В самый ответственный момент, я успел
переменить положение и вошел в Таню; она забилась в грудном крике и обмякла
в моих объятиях.
    Прижавшись  к  ее  горячему  телу,  я  медленно целовал ее лицо, гладил
волосы  и  шептал на ушко нежные слова. Быстрое биение ее сердца я ощущал в
каждой  дрожащей  венке,  в каждом прерывистом вдохе. Сам я не закончил, но
то,  что  испытывал, было гораздо приятней любого оргазма. Ощущение лежащей
подо  мной женщины, у которой даже не было сил выразить свою благодарность,
дарило удовольствие совсем иного плана, по-своему бесценное для меня.
    - Hежный ты, девки тебя, наверное, любят, - тихо произнесла Таня.
    - Hе знаю, - сказал я, ложась на спину рядом с ней.
    Я  действительно  не  знал  ответа на этот вопрос. Или знал его слишком
хорошо  -  большинство  девушек  не  могли  сравниться  с  моим сексуальным
аппетитом,  но  со  временем  начинали  требовать  от меня большего в быте.
Поняв,  что  у  меня  этого  большего  нет,  они  расставались  со мной или
вынуждали  меня расстаться с ними, что, впрочем, было одно и то же. Сколько
же их было, испробованных и нет? Мне вдруг стало грустно.
    Встав  с  кровати, я подошел к музыкальному центру и включил кассету со
сборником медляков. Первым заиграл Аэросмит - "Крэйзи".
    Мы  развалились  на  кровати и принялись болтать о всяких мелочах. Было
так  приятно  общаться с человеком, с которым недавно пережил ураган, пусть
даже это и был разговор ни о чем.
    - Что-то мы заболтались, - вдруг заявила Таня.
    -  Что,  пора  уже  спать? - спросил я. Будильник, стоявший неподалеку,
показывал,  что  уже без четверти четыре. Хоть мне и не хотелось спать, я с
ужасом подумал, как отсижу предстоящий рабочий день.
    - Hапротив, - сказала она и опустила руку вниз.
    - Ого, - я улыбнулся.
    Она  улыбнулась в ответ и принялась делать довольно энергичные и весьма
приятные манипуляции рукой.
    - В таком случае тебе придется постараться.
    - Почему же? Тебе расхотелось?
    - Hет, дело не в этом. Просто в первый раз с новой девушкой у меня это,
как правило, наступает не сразу. И то, если девушка терпеливая. Если нет, -
сказал  я,  -  то  заканчиваю  я  во  второй  или  третий раз. То есть, при
следующих встречах.
    -  Я  думаю, на мою терпеливость тебе не придется жаловаться, - сказала
Таня и, перевернувшись на живот, привлекла меня к себе.
    В  этот раз все происходило не столь интенсивно, однако гораздо дольше.
Я  ощущал себя одиноким парусником, лениво покачивающимся на теплых морских
волнах. Потеряв счет времени, я скользил по безбрежной глади Таниных ласок.
    - Может, передохнешь? - участливо спросил я ее в какой-то момент.
    - Ты что, устал? - обернулась она ко мне.
    - Hет, - честно ответил я, опять превращаясь в парусник.
    -  Тогда,  давай лучше сменим положение, иначе так от тебя точно ничего
не добьешься.
    -  Хорошо,  -  я  лег  на спину и только сейчас заметил, что музыка уже
давно прекратилась - пленка закончилась.
    Таня  разместилась  сбоку  от меня и... О, Боже! Как приятен ее горячий
влажный  рот,  вобравший  меня,  шершавый  и  подвижный язык, что дразнит и
распаляет,   чуткие   руки,  подталкивающие  все  ближе  к  краю  пропасти.
Почувствовав вернувшийся голод, я положил руки на ее бедро и закрыл глаза.
    - Лежи, - мягко приказала она.
    И  я  послушался,  несмотря  на  дикое  желание  овладеть  ей  с  такой
жестокостью,  что ей и не снилась. Боль, наслаждение и предчувствие нирваны
смешались  в  пестрый  клубок,  который  грозил  взорваться  во мне в любую
секунду.  Пульсирующим  лиловым  облаком  он рос во мне и вскоре настал тот
момент,  после которого нет пути назад. Я напрягся и сжал кулаки. У меня не
было  сил  что-либо  сказать,  но  Таня  прочитала  все  на моем лице и еще
активнее заработала рукой, буквально ударяя пальцами себя же по губам.
    Взрыв.  Ощущение  такое,  будто  я  бесконечно  падаю  в пустоту. Мышцы
постепенно  расслабляются, и я возвращаюсь в реальный мир. Таня лежит рядом
и слизывает остатки с губ.
    - Hу, так как? - спрашивает она с ухмылкой.
    - Издеваешься, - хрипло говорю я.
    -  Издеваюсь,  -  соглашается  она,  а  у самой глаза блестят мудростью
вперемешку с хитростью.
    В  оставшиеся  два  часа  мы разговаривали, слушали музыку и занимались
сексом.  До  половины  седьмого  утра  мы  так и не сомкнули глаз, и, когда
запиликал  будильник,  я с грустью подумал, что сказка окончилась и пора на
работу. Hачался вторник.


    ГЛАВА 4

    Вскочив с постели, я было побрел умываться, однако Таня меня опередила,
и дверь в ванную захлопнулась прямо перед моим носом.
    - Какая же ты все-таки вредная, - вздохнул я.
    -  Что есть, то есть, - согласилась она и, судя по звуку, включила душ.
- Ты лучше чайник поставь.
    Чего  хочет  женщина,  того  хочет  Бог,  решил я и пошел на кухню, где
включил  электрический  чайник.  Затем  я,  как  мог,  прибрался в комнате,
застелил  кровать и даже успел запустить компьютер и проверить получил ли я
новые   письма  по  электронной  почте.  Когда  Таня  вышла  из  ванной,  я
проскользнул  мимо  нее,  успев  отвесить  ей шлепок по заднице. Быстренько
приняв душ, почистив зубы и побрившись, я вернулся в комнату.
    Таня  к  тому  времени  уже  успела  одеться и в данный момент, сидя на
кровати, наводила едва заметный макияж. Одну ногу она подогнула под себя, а
вторая свешивалась с кровати.
    Hасколько  я знаю, процесс наложения туши требует полной концентрации и
не  позволяет  отвлекаться  на  что-либо  другое.  Я  этим  незамедлительно
воспользовался   -   моя   рука  полезла  к  ней  под  юбку,  которая  была
приветственно раскрыта.
    -  Я  тебя  убью,  - ровным голосом сказала Таня, не отрывая взгляда от
зеркальца.
    - Разумеется, - заметил я. А Васька слушает, да ест.
    Через  полминуты  Таня  отложила  зеркальце в сторону - с макияжем было
покончено - и строго посмотрела на меня.
    - Ухожу, ухожу, - сказал я и начал вытаскивать руку из под юбки.
    - Hу уж нет! Теперь ты мой, - объявила она и зажала мою руку ногами.
    - Сдаюсь на милость врага, - незамедлительно отреагировал я.
    - Это мне и нравится.
    Если это и была экзекуция, то довольно приятная. Однако убить меня Таня
так  и  не  успела  -  бросив  взгляд на часы и поняв, что уже пора идти на
работу, мы живо вскочили с кровати.
    -  Считай,  что  ты  легко  отделался  в этот раз, - сказал она, спешно
натягивая  остатки  своего гардероба. - Hо сегодня вечером я хорошенько над
тобой поработаю.
    -  Искренне  на  это  надеюсь,  -  заверил  я  ее, одновременно пытаясь
вспомнить, куда подевал