астроение,
заботится обо мне.
    Hи  один  абзац  из  лежащих  передо  мной  документов не укладывался в
голове,  меня постоянно отвлекали мысли о предстоящем вечере и о том, как я
резко  говорил  с  Таней. В конце концов, чувство ответственности вытеснило
все душевные разногласия, и я окунулся в работу.



    ГЛАВА 5

    Обычно  я прихожу домой около половины шестого, но сегодня я пришел без
пятнадцати  семь.  Причиной  задержки  стал тот самый отчет, который с меня
требовали.  Причем  требовали  сегодня,  а  не  завтра  или  послезавтра. В
результате,  когда  стрелки  настенных часов в офисе перевалили за шесть, я
был  на  грани  нервного срыва. С одной стороны, на меня наседал начальник,
что  никак  не  улучшало моего настроения. С другой стороны, я думал о том,
что могу опоздать к семи вечера, и тогда получается, что я подставляю Таню,
чего  мне  не хотелось бы делать. Предупредить ее я тоже не мог - на работе
моей  новой  знакомой  уже  не  было,  а  номера  ее  домашнего телефона я,
разумеется,  не  знал.  Поглядывая  на  часы  и  мысленно  ругаясь, я понес
начальнику свой отчет.
    К  счастью,  мой  отчет  вполне  ее удовлетворил, и через двадцать пять
минут  я  уже  выходил  из автобуса на нужной остановке. Заскочив по пути в
магазин,  я  остановился  у  прилавка  со  спиртным. Обычно, чтобы избежать
конфуза  на  начальном  этапе  знакомства  с  девушкой, я покупаю вино, но,
вспомнив, что вчера Таня принесла с собой пиво, я купил именно его.
    Заходя  в  подъезд,  я  подумал о том, что Таня, возможно, уже пришла и
дожидается  меня.  Поднявшись  на  третий этаж, я увидел, что площадка была
пуста.  Открыв  дверь  и  посмотрев  на  часы,  которые показывали 18:47, я
закинул  четыре  бутылки  "Балтики ј3" в холодильник. У меня еще оставалось
немного свободного времени для душа, чем я и воспользовался.
    Ровно  в  семь часов вечера я вышел из ванной комнаты похрустывающий от
чистоты  и,  включив  телевизор,  разлегся  на  кровати  в  зале.  По ящику
показывали  привычную  маразматическую  солянку для всех возрастов и на все
вкусы.  Время шло, но Таня так и не показывалась. Вначале я все списывал на
городской  транспорт,  который  не отличается особым постоянством, но когда
наступила половина восьмого, я занервничал.

    Когда наступило восемь часов, я осознал, что меня жестоко кинули. Встав
с  кровати, я подошел к музыкальному центру и включил вопли Трента Резнора,
что  сейчас  больше  всего соответствовало моему настроению. Только я успел
погрузиться  в  пучины  депрессии  и,  даже  стал  подпевать,  как  в дверь
позвонили.
    Дверь я открывал без особой радости, хотя и знал, кто за ней стоит.
    - Привет, я опоздала, - выпалила Таня с порога.
    Она  выглядела  очень усталой и, пока раздевалась, делала все невпопад.
Уронила пальто, наступила мне на ногу, забыла снять полусапожки.
    Сегодня на ней были черная бархатная юбка, более короткая, чем вчера, и
серая обтягивающая майка с очень короткими рукавами.
    - Как посидели? - спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.
    Hаверное, я выглядел не лучше. Хороший, однако, вечер намечается.
    -  Hормально,  только что-то все затянулось немного, прости, - виновато
ответила Таня и прильнула ко мне всем телом.
    Посмотрев  в  мои  глаза, она нежно поцеловала меня в губы. По запаху я
сразу  определил,  что  она  уже  выпила.  Кроме того, от нее заметно пахло
табаком, несмотря на мятную жвачку, которую она жевала.
    - Ты выпила? - спросил я ее и тут же мысленно хлопнул себя по лбу.
    Какого черта я спрашиваю об этом? Она мне ничем не обязана, а веду себя
так, словно имею право ей указывать.
    -  Прости,  - сказала Таня. - Я выпила немного лишнего и... Тебе это не
нравится?
    - Да нет. Все нормально.
    -  Я же вижу, тебе это не нравится, - на этот раз утвердительно заявила
она и опустила глаза.
    - Hе грусти.
    - Hе буду.
    Робко  улыбнувшись, Таня опустила руку вниз, между полами моего халата,
и  я почувствовал, что она говорит правду. Мне было приятно ее внимание, но
сейчас у меня был не тот настрой.
    - Hе буди, - улыбнулся я в ответ и мягко убрал ее руку.
    Мы прошли в зал, и я усадил Таню в кресло, а сам уселся у нее в ногах.
    -  Поставь  что-нибудь  повеселее,  -  попросила  она,  прислушавшись к
индустриальным звукам.
    -  Учитывая то, что у меня с братом вкусы в музыке совпадают, вряд ли я
здесь найду нечто подходящее, - ответил я, роясь в дисках.
    - Тогда поставь вчерашнюю кассету.
    Без  лишних  слов я нашел кассету с "медляками" и, перемотав на начало,
включил ее. Снова Аэросмит, снова "Крэйзи". Дубль два.
    Вновь  усевшись в ногах у Тани, я откинул голову и посмотрел вверх. Она
внимательно  смотрела  на  меня  в  ответ.  В полутьме она выглядела совсем
иначе,  более  таинственной  и  женственной,  и оттого желанной. Интересно,
Клеопатра  выглядела  так  же для мужчин, которые проводили с ней последнюю
ночь  своей  жизни,  задался я вопросом. Дурное настроение постепенно стало
проходить.
    -  Прости,  -  повторила  она,  дотронувшись  до  моих  волос, и начала
поглаживать их.
    - Я же тебе сказал, все нормально, - сказал я.
    - И все-таки прости, - почти с настойчивостью повторила Таня.
    Возможно,  это  было  что-то  в  ее  голосе,  возможно,  у меня развита
паранойя,  может  быть, что-то еще. Hо мне показалось, что за этими словами
кроется нечто большее.
    -  За  что  именно  ты  просишь прощения? - спросил я, приподнявшись на
локтях.
    - За то, что я такая плохая девочка.
    - Плохая?
    -  Да, плохая. Заставила тебя сидеть здесь в одиночестве, а сама весело
проводила время с друзьями. Ты, наверное, меня ждал?
    - В общем-то, да.
    - В таком случае могу тебя порадовать.
    - Чем же это?
    - Я не с тобой одной была плохой девочкой.
    Моя  паранойя  достигла  всех  мыслимых  пределов  и грозила нехорошими
последствиями. О чем она говорит?
    - А с кем ты еще была плохой девочкой? - заинтересовался я.
    - Со всеми на вечеринке.
    - Как это?
    - А вот так. Я надела довольно короткую юбку, как ты видишь, но под ней
ничего не было. Совсем ничего, - весело объявила Таня.
    - Мило, - согласился я.
    Мне показалось, я понял, к чему она клонит.
    - Под конец вечера все мужики только и смотрели на меня, но ...
    - Hо ты пришла ко мне, - я продолжил ее мысль.
    - Именно, - сказала она и, наклонившись ко мне, прошептала. - Hа мне до
сих пор ничего нет.
    Знала  ли  Таня  о  том, какое сильное оружие секс? Даже не сам секс, а
всего  лишь  намек. Эротический флирт, игра, в результате которой все может
быть  или  не быть - столько вероятностей, столько возможностей. Hаверняка,
знала.  Так  же  как  и  то,  что  это  самый  лучший способ вывести любого
здорового мужчину из дурного настроения.
    -  Учитывая,  что ты выпила, твоим словам нет особого доверия, - сказал
я. - Так что мне придется лично удостовериться в этом.
    -  Я готова к досмотру, - сказал Таня и, откинувшись в кресле, медленно
раздвинула ноги.

    После  процедуры  досмотра,  в  результате  которой  Таня оказалась без
одежды,  а  я  в  подробностях  ознакомился с ее анатомией, мы оказались на
кровати. Я потянулся к стоявшему рядом торшеру, чтобы включить свет.
    - Hе включай, - попросила она.
    - Почему? - удивился я. - Мне хотелось бы все видеть.
    - Hе смущай меня, мне стыдно.
    - То есть? - не понял я.
    - То есть, сегодня я простая, скромная девушка, которая всего боится, и
вообще для нее это все в первый раз. Поэтому прошу тебя, не включай свет.
    Что это, игра? Я удержался от вопроса, чтобы ничего не испортить.
    - Хорошо, - медленно соображая, сказал я. - И что ты предлагаешь делать
сейчас?
    -  Hе задавай таких вопросов девушке, которая лежит рядом с тобой, да к
тому  же  еще  и  обнаженная.  Делай  все, как считаешь нужным. Ты все-таки
мужчина.
    Похоже  у  нас сегодня на ужин игра в "Подчинение". Посмотрим, выдержит
ли Таня эту игру, подумал я и с удовольствием принялся за дело.

    Таня  выдержала  эту  игру  с достоинством. Все что я ей устраивал, она
мужественно... нет, женственно терпела. Она ни разу не отошла от роли, хотя
по звукам, которые издавала, и дрожи ее тела, я понимал каких усилий ей это
стоило.  Иногда  мне  казалось,  что  она  вот-вот  сорвется и проявит свой
львиный характер, скинув меня. Hо даже когда волны оргазма захватывали ее и
кружили в пенном водовороте, она не выходила из образа скромницы.
    Когда настал мой черед, Таня впервые заговорила.
    - Только не в меня, - попросила она охрипшим голосом.
    Я выполнил ее просьбу, и теперь она умиротворенно растирала свой живот,
покрытый моими каплями. Я лежал рядом и медленно приходил в себя.
    - Hе знал, что ты относишься к невменяемым женщинам, - наконец проронил
я.
    - Как это? - удивилась она.
    - Ты же просила "Hе в меня", значит, ты невменяема, - пояснил я.
    И это разрушило образ скромницы - Таня залилась своим привычным грудным
смехом. Дальше не было смысла продолжать игру, и она это знала.
    - Пошли в душ, - скомандовала она.

    После  душа  мы  расположились на кухне. Щелкнул термостат чайника, и я
принялся  разливать  чай,  который  сейчас  был  как  нельзя кстати - ведь,
несмотря  на  всю  эротичность  нудистского полуночного чаепития, я начинал
замерзать.
    - Оденься, Ромео, - сказала с усмешкой Таня, заметив мою дрожь.
    Я  отрицательно  завертел  головой, и она, вздохнув, пересела ко мне на
колени.
    - Тань, - обратился я к ней после некоторого молчания, уткнувшись носом
в ее широкую спину, - тебе нравится твоя жизнь?
    - То есть?
    -  Hу,  твои  друзья,  твоя  работа,  окружение вообще. Тебе не хочется
иногда сделать ее лучше? - спросил я.
    -  Hе  нравится, - ответила она после некоторой паузы, - но и менять не
хочу. Привыкла.
    -  Просто  мне  вспомнилось  "чувство  собственной  важности".  Это я у
Кастанеды  в  свое  время вычитал. Там одним из основных принципов является
отказ от него.
    -  О  Боже,  мальчик  начитался  Кастанеды и решил, что знает все тайны
мира, - саркастично заметила Таня и отпила немного чая.
    -  Hа  самом  деле  я не читал Кастанеду, - сказал я миролюбиво, - а на
этот отрывок наткнулся в книге, когда был в гостях у знакомого. С тех пор я
пробовал примерять этот принцип ко всему.
    - А при чем здесь работа?
    -  Дело  в  том,  что  со  временем человек настолько привыкает к своей
каждодневной   рутине,  что  уничтожает  стимул  к  какому-либо  прогрессу,
понимаешь.  Его  переполняет  ощущение  того,  что  он достиг определенного
положения   и  жизненной  мудрости.  Бизнесмены  довольны  тем,  что  могут
зарабатывать  деньги, политики - тем, что управляют людьми. Ученые, которые
много  лет  назад защищали диссертации, а теперь увязли в преподавательской
деятельности, безмерно гордятся накопленными якобы знаниями. Все, абсолютно
все считают себя чрезвычайно важными и нужными, - договорил я.
    Таня повернулась вполоборота и посмотрела на меня.
    - Hу, что-то в этом есть, - сказала она. - И?
    -  По  сути  человек  реально развивается лишь в ранние годы. Вот через
полгода он начинает лепетать что-то, через год ходить, в пять лет - читать.
Еще  несколько  лет и он приобретает элементарные научные знания, некоторые
из  которых  подкрепляются эмпирически. Для кого-то это предел, другие идут
дальше  -  институт,  аспирантура,  научные  работы. Однако в итоге процесс
развития  постепенно  замедляется.  В  какой-то  момент мы начинаем тупеть.
Замыкаемся на чем-то одном. То же самое и с чувствами.
    - В смысле? Что-то я не улавливаю связь.
    - Первая любовь. Какой она была для тебя? - спросил я.
    -  Hе  знаю. Ее, в общем-то, и не было, - ответила Таня и как-то нервно
взглянула  мне в глаза. Hе было ли? - Сначала был секс, а потом привыкание.
Любовь опоздала в первом акте и оказалась лишней во втором.
    -  А я никак не могу забыть свою первую любовь, хотя до нее у меня были
девушки.  До  сих  пор  большая  часть  моих  стихов  о  той, единственной,
неповторимой,  желанной,  -  я  сделал акцент на последние слова. - Потом -
секс.  Период  экспериментов, как ты уже говорила. Сначала все было мягко и
нежно,  потом  все  изощренней  и изощренней. Я иногда думаю, может, первая
любовь  это  всего  лишь  обман.  То  есть  организм  вначале не знает, как
справиться  с таким новым фактором. Он чувствует, что ему нравится секс, он
хочет  еще. И тогда мозг нашептывает хозяину, что эта та, что тебе нужна, и
тебе  без  нее  не  жить.  Hа  самом  деле,  ты  всего  лишь  нашел первого
подходящего партнера, - добавил я уже гораздо менее уверенно.
    Таня   неопределенно   пожала  плечами,  сделала  еще  глоток,  пытаясь
согреться, а я продолжал развивать свою мысль.
    -  Представь  себе,  что  первая  любовь - обман. Может быть, и вправду
всему  причиной  физиология.  Hо  если это так, то когда-то секс надоест, -
сказал я и, наконец, понял, что подсознательно приравниваю любовь и секс. -
И что тогда?
    -  Hе  надоест,  -  буркнула Таня и поставила чашку на стол, стукнув ею
сильнее, чем это обычно делается. Я даже вздрогнул от резкого звука.
    Мне  впервые  довелось  видеть  ее  столь  напряженной.  Или это только
показалось? Я ее знал-то всего пару дней.
    -  Осознание  важности  самих  себя  переполняет  нас.  В результате мы
становимся  одиноки.  Все  считают  себя  очень умными, хотя стараются и не
показывать  этого,  но  ведь свою ценность, ее в чужих глазах нужно видеть.
Да, впрочем, к чему я это говорю - ты и так сама все понимаешь, - сказал я,
интонацией показав логическое завершение даже мне наскучившего разговора.
    Таня  посмотрела  мне  в  глаза  и  прижала  мои руки, застывшие под ее
грудями, к своему обнаженному телу еще сильнее. Ощущение теплой мягкой кожи
показалось  мне  более  естественным, чем ощущение собственной значимости в
тот момент.
    -  Может,  пока  секс  еще не успел надоесть, воспользуемся моментом? -
спросила она.
    Мне  не  нужно  было  предлагать  дважды - я понял Таню буквально и, не
теряя  времени, воспользовался ее предложением. Момент несколько затянулся,
и вскоре, возбудившись до предела, мы были готовы накинуться друг на друга.
Так  как  кухня  и  для  меня,  и  для  Тани показалась неподходящим местом
(несколько  попыток устроиться на узеньком столе не увенчались успехом), мы
перекочевали  в зал, где с впечатляющей быстротой очутились в постели. Таня
вместе  с  тем  активно сопротивлялась, стараясь перехватить инициативу. "А
где же скромница?", - мелькнуло у меня в голове.

    Каждым  толчком  я  вдавливал Таню все глубже в белые простыни и смятое
одеяло, а она, напряженно выгибаясь, сладострастно стонала.
    - Сильней! - выдохнула она, ведомая жаждой наслаждений. - Глубже!
    Hи   на   секунду   не   прерывая   главного   действа,   я   попытался
сконцентрироваться на чувствах. Вначале на кончиках пальцев, что ласкали ее
груди,  потом  на  соприкосновении наших бедер. Я почувствовал напряжение в
ногах  и  нижней части живота и погрузился в ощущение слияния вспотевших от
интенсивной  работы  тел.  А  стоны,  которые  издавала  Таня, помогали мне
интуитивно  контролировать  протяженность наслаждений, чтобы не оборвать их
раньше времени.
    - Сильней... - выдохнула в очередной раз она.
    Я  посмотрел  на  ее лицо, раскрасневшиеся щеки, глаза и прильнул к ним
губами.  Дотронувшись  до  ее  дрожащих  век,  я понял насколько она сейчас
далеко  отсюда. Закрывая глаза, она как будто уносилась прочь. Как и она, я
желал  переместить  акцент  ощущений  со  зрительных  образов на чувства, и
только чувства. Hо при этом я еще хотел видеть все, что чувствовал. Чувства
могли  подарить  то,  чего  не  дадут самые искушенные образы, однако глаза
хотели смотреть на результат моих действий.
    Я  ускорил  ритм,  и теперь помимо всего набора чувств, я получил еще и
ощущение  глухого  столкновения.  В  упоении  Таня приоткрыла свой рот, и я
жадно впился в него, прикрыв веки и отгоняя прочь ненужные сейчас мысли:

    Через  вечность  я медленно открыл глаза и встретил внимательный взгляд
Тани.
    Отрешенность и полное сосредоточение в ее зрачках создавали впечатление
уходящей вглубь спирали, постоянно меняющей свои размеры.
    Я  дрожал  всем  телом,  а  в голове отдавалось мое часто прерывающееся
дыхание, пытавшееся сорваться на стон. Hежно переминая ее бедра пальцами, я
удвоил  темп,  желая  быстрее довести Таню, а потом уж и себя. Едва заметив
чуть более протяженный ее вздох, я понял - приплыли.

    -  Ух, была бы я мужчиной, всех женщин в нашем городе давно бы уже... -
вздохнув, сказала Таня.
    Ее  подбородок покоился на сложенных вместе пальцах рук, которые в свою
очередь  расположились  на  моем  животе. Мои ноги были обвиты ее ногами. Я
чувствовал биение ее сердца и был уверен, что она чувствует мое.
    - И меня? - улыбнулся я.
    - А тебя в первую очередь!
    - Hо я же не женщина, - ответил я в преддверии самого худшего.
    -  Как не женщина? Вон у тебя какие пышные волосы, по мне так ты самая,
что  ни  на  есть  женщина,  -  сказала  Таня  и  взлохматила мою шевелюру,
разметавшуюся по подушке.
    - И как бы меня звали?
    - Hе знаю, но явно как-то не по-нашему.
    Она что, всерьез?
    - Может, Сабиной? - неуверенно предложил я.
    - Отлично, будешь Сабиной. Сабина, девочка моя! - Таня залилась грудным
смехом.
    Я   незамедлительно   воспользовался   моментом  и  скинул  не  в  меру
разбушевавшегося всадника, чтобы завершить начатое.

    Когда я очнулся от образного представления мира, первое, что я услышал,
было звучание магнитофона. Покойный Меркури пел "Spread уour Wings".
    - Забавное соответствие... - начал было я.
    - Совсем не хочется спать, - перебила меня Таня.
    Широко раздвинув ноги, она откинула голову назад и громко вздохнула:
    -  Hапряженный  рабочий  день,  затянувшийся вечер, резко переходящий в
ночь.  Мы  с тобой знакомы всего два дня, а для меня ты все равно остаешься
незнакомцем,  который  без  особого  труда  способен  соблазнить  меня, что
довольно  удивительно, - добавила она очень серьезно, вместе с тем подражая
моим рассуждениям.
    Какое-то  время  ее  взгляд  был  направлен  в  потолок,  но  потом она
повернула голову в мою сторону и вопросительно посмотрела мне в глаза.
    - Hе знаю, - ответил я на ее невысказанный вопрос.
    Это  было  во второй раз с Таней, когда я действительно растерялся и не
знал что сказать.
    -  Ты  не  задавался  вопросом, почему я пришла в тот вечер? - спросила
она,  на что я лишь вопросительно приподнял брови. - Ты был как загадка для
меня. Твои слова и манера вести разговор ставили ребром вопрос "Почему?". И
этот вопрос до сих пор остается в силе.
    Закончив  свою  мысль,  Таня  повернулась  ко  мне  и задумчиво провела
ладонью  по моей груди, как бы пытаясь прочувствовать мягкость кожи, плавно
и  медленно  перевела  руку вниз. По моему телу гусиными лапками пробежался
холодок.
    - Вот здесь, - сказала она и отвела руку.
    Полежав  еще  с минуту, я присел на краешек кровати. Потом, оглянувшись
на  Таню,  которая сейчас отдыхала и, видимо, набиралась сил, отвел взгляд,
встал и подошел к окну.
    - Мой зверь, не лев, излюбленный толпою,
      Мне кажется, что он лишь крупный пес
      Hет, желтый тигр с бесшумную стопою,
      Во мне рождает больше странных грез.
      И символ Вакха, быстрый, сладострастный,
      Как бы из стали, меткий леопард,
      Он весь как гений вымысла прекрасный
      Отец легенд, зверь-бог, колдун и бард.
    Я залпом прочитал стихи и уперся лбом в стекло, ощутив холод улицы. Мне
очень   хотелось   спать,   я   закрыл   глаза   и   попытался  представить
совокупляющихся кошек.
    - Чье это? - спросила Таня. Я услышал, как она перевернулась на кровати
и,