тствующая  моменту улыбка, -  в то
время как  постояльцы смотрели на них без особых эмоций. Один старик вырезал
что-то из куска  дерева, возле его колена стоял  маленький мальчик,  который
внимательно за ним наблюдал, и он поднял голову и  приязненно кивнул им пока
они поднимались по ступенькам и входили в холл.
     - Очень приятная здесь публика, - тихо сказал  Ньюмен, когда она прошла
к нему через пустой холл.
     Они стояли возле бюро регистрации,  он поставил чемоданы и  потер руки,
чтобы вытереть пот. Его спина была мокрой.
     - Некоторые из них выглядят очень молодо, - с надеждой сказал он.
     Через  прикрытые белыми занавесками  окна  виднелись затылки сидящих на
веранде.
     Он  осмотрел тихий пахнущий сосной холл. Слева от них были три открытые
застекленные створчатые двери,  за  которыми  слышалось звяканье  серебряных
столовых  приборов. Время  от времени за  дверьми официант  проносил  чистые
блюда или скатерти.  Как часто он тогда сидел  здесь, дожидаясь,  безнадежно
дожидаясь...
     - Накрывают к обеду, -  знающе сказал он. Она перестала держать его под
руку  и стояла, опершись на стойку, выглядя так выше чем обычно, подумал он,
потому что, осматривая  холл и  оценивая по  достоинству уют,  вытянулась  и
стала на цыпочки, слегка прогнувшись при этом в спине.
     - А  ну-ка я дам им знать, что мы пришли,  - сказал он и  прикоснулся к
небольшому колокольчику на стойке.
     Они подождали  некоторое  время,  поглядывая на веранду.  Низкие голоса
беседующих  стали громче и сразу же  затихли. Он почувствовал смущение из-за
того, что на них не обращают внимания, и повернулся к ней.
     -  Здесь  всегда  можно  встретить  интересного  собеседника.  Приятная
жизнерадостная публика.
     - Ты узнал кого-нибудь из них? - Она показала на веранду.
     -  Нет, здесь всегда новые люди. Но  они не терпят никаких  безобразий,
которые  творятся в этих  летних гостиницах. -  Он говорил  с  наслаждением,
получая удовольствие от редкой возможности открыть ей немного мира.
     - Я бы искупалась перед обедом, - сказала она, рассматривая чемоданы и,
пытаясь вспомнить, в каком из них лежит ее купальник.
     - Ты можешь купаться весь день, если захочешь...
     Они услышали громкий треск кресла-качалки  на  веранде  и посмотрели на
дверь, через которую в холл вошел мужчина.  Это был  тот маленький старичок,
который  вырезал по дереву. Мистер Ньюмен не помнил  его  со своего прошлого
приезда. Старик пересек холл, направляясь  к ним, устало улыбаясь и  склонив
голову набок. По пути он вытер длинное лезвие и закрыв нож, пошлепывал им по
ладони как будто трубкой.
     Совершенно  не  обращая  внимания на  Гертруду,  он  остановился  перед
мистером Ньюменом.  Его голова была  наклонена немного  вперед. У него  была
густая седая  шевелюра,  которую  он теперь, после  того, как положил нож  в
карман, поглаживал пальцами.
     - Да, сэр, - сказал он тихо с вежливой улыбкой.
     - Я Лоренс Ньюмен, а это миссис Ньюмен...
     Старик кивнул ей,  говоря "Как поживаете",  и, прикрывая глаза, которые
открыл снова только секундой позже, когда  посмотрел в лицо мистера Ньюмена.
Слова  представления  не  произвели  на  него  никакого  впечатления,  и  он
продолжал  стоять,  вежливо  улыбаясь мистеру  Ньюмену,  как  будто  они  не
продвинулись дальше его первоначального "Да, сэр".
     Мистер Ньюмен снова начал. - Пять лет назад я жил здесь в очень хорошей
комнате. Можем ли мы снять ее снова.
     - Вам  ничего  не  удастся  здесь снять. Все  занято,  -  закрывая свои
голубые глаза, сказал старик, потом открыл их и уставился в лицо Ньюмену.
     -  О,  - сказал мистер Ньюмен. Он никак не  мог поймать взгляд старика.
Посмотрев  вниз,  он перевел глаза  на него  и  сказал: -  А мистер Салливан
здесь? Он должен пом...
     - Он сейчас купается в озере, - сказал старик, не двигая головой,  - но
он ничем вам не поможет. Он мой сын. Владелец гостиницы - я.
     Мистер Ньюмен встретил непреклонный доброжелательный взгляд старика.  -
Я понимаю, - тихо сказал он и вздохнул. - Я думал, может он вспомнит меня. Я
провел здесь две недели...
     Глаза старика  закрылись, в то время  как он,  все  еще мягко улыбаясь,
качал головой.  -  Все занято, мистер. Даже если бы  захотел, не смог бы вам
помочь.
     -  Тогда  мы поедем  в  другую  гостиницу, Лоренс,  -  сказала Гертруда
подходя к  ним от стойки. Ньюмен  быстро повернулся  к ней. Она смотрела  на
старика. Ее опущенные  веки отяжелели, а на лице начали проступать маленькие
красные пятнышки. - Мы хотели сэкономить бензин, поэтому и заехали к вам.
     Старик перестал улыбаться. - Я был бы рад помочь вам, если бы гостиница
не была так переполнена, - сказал он более низким баритоном.
     - Да, я  понимаю. Десяток машин, которые там стоят, забили гостиницу до
отказа. Как же добрались все остальные постояльцы, на яхтах?
     - Мадам, я сказал то, что должен был сказать.
     -  Давайте,  прыгните в воду и утоните там с вашим сыном,  - теперь она
повернулась к Ньюмену, который стоял между чемоданами и изумленно смотрел на
нее. - Идем, Лоренс, - хрипло сказала она.
     Ньюмен не мог согнуть спину. Он  как будто одеревенел. - Идем, - гневно
сказала она, - пока эта толпа не затоптала меня  насмерть. - С этими словами
она  повернулась,  широкими  шагами пересекла  пустой  холл  и  вышла  через
веранду. Ньюмен подхватил чемоданы и поспешил за ней, даже не оглянувшись на
старика.
     Они тряслись через лес по ухабистой  грунтовой дороге. Он не смотрел на
нее, и все  внимание направил на управление автомобилем. Он поднимал окно со
своей стороны, когда с дороги поднималась пыль, потом открывал на сантиметр,
потом еще на пять, крепко держал руль двумя руками, выезжая на самую обочину
чтобы  объехать  малейшую ямку,  вытирал пальцами  от пыли приборный  щиток,
подтягивал штанины  брюк  чтобы они не  измялись.  И ехал так медленно,  что
казалось,  что  машина стоит  на  месте. Она  сидела, отодвинувшись от него,
возле двери и он знал, что ее тело оцепенело.
     На шоссе, остановившись чтобы посмотреть налево, нет ли там автомобиля,
он заметил рекламный щит.  Он не забыл его за все эти пять лет с тех пор как
был здесь в прошлый раз,  помнил, как и умывальник,  который  был у  него  в
комнате, и то дерево возле озера, к которому он привязывал свою лодку. Щит в
его памяти был  ясно связан  с гостиницей  - прописные буквы  с  завитками в
бело-красной рамке.  А  теперь его  удивили и  заставили остановиться слова,
написанные под  "Гостиница  Ривервью"  мелкими буквами.  Там было написано -
"Определенный круг отдыхающих". За  те десять секунд, что ему потребовалось,
чтобы поднять голову и бросить взгляд на дорогу и на щит он подумал, была ли
эта надпись на  нем в его прошлый  приезд. Размышляя об этом,  он  выехал на
шоссе. Эта надпись не могла быть там раньше... и, тем не менее, он почему-то
знал, что надпись  там была. Но тогда это означало лишь то,  что  здесь были
рады всем приятным и  не крикливым людям. Это означало лишь то, что здесь вы
встретите людей подобных вам, но  не  то, что здесь категорически откажут  в
комнате человеку, который  выглядит несколько... Он продолжал медленно ехать
и  к своему  удивлению  представил себя стоящим перед мистером Стивенсоном в
корпорации Экрон. И  через мгновение он вскипел от гнева из-за того, что они
должны  были так врать  ему прямо в лицо, как  будто с одного взгляда  могли
определить,  что он крикливый, невоспитанный и нечестный человек  и его руки
вцепились в руль, и он шепотом произнес вслух, - Так вот оно что!
     - Хотя  бы оправдание придумал получше. Битком забито! Я хотела удавить
его,  я  хотела удавить его, клянусь,  я бы  удавила его!  - стискивая зубы,
ругалась она.
     - Не надо...  дорогая, не  надо  так  близко принимать это  к сердцу, -
умолял он,  чувствуя, что сам виноват в том, что  не смог выйти достойно  из
положения. - Пожалуйста, давай забудем об этом.
     -  Почему с  этим  ничего  не делают?  -  Она  была  на пределе,  и  он
разогнался, как будто чтобы предотвратить надвигающийся взрыв слез.  - Пусть
соберут  всех,  разберутся, кто есть кто, предоставят  проклятых жидов самим
себе и установят все раз и навсегда! - Она всхлипнула.
     - Послушай, дорогая... - сказал он беспомощно.
     - Я не вынесу этого, я не могу больше это выносить. Уже нельзя выйти из
дома, чтобы чего-нибудь  не случилось.  Лу,  поехали в другое место. Куда мы
едем? Поехали в другое место, - потребовала она таким тоном, как будто  была
готова тут же сама сесть за руль.
     - Мы едем домой, - сказал он.
     - Я хочу  поехать  в  другое место. Ты слышишь меня?  Я  хочу поехать в
другое место! - закричала она.
     - Прекрати!
     - Нет, выпусти меня, я не поеду домой! Останови машину!
     - Отпусти мою руку! Отпусти же! - Он  толкнул ее рукой, и она отпустила
его.
     - Я хочу, чтобы ты остановил машину. Я не поеду домой.
     Он  съехал  на  обочину  и  остановился.  Она  сидела,  выпрямившись  и
неотрывно  глядя вперед.  Кивнув  назад, она  сказала, - Развернись и  найди
другое место. - Она быстро повернулась и посмотрела через заднее  стекло.  -
Давай, там нет машин.
     - Гертруда...
     - Я хочу, чтобы ты развернулся, -  сказала она, непримиримо наблюдая за
дорогой через заднее стекло.
     - Давай-ка,  успокойся,  -  сказал  он  с суровыми нотками  в  голосе и
повернул ее  за плечи,  пока  она  не  оказалась  лицом вперед.  Но  она  не
отказалась от своего требования и просто сидела,  дожидаясь  чтобы повторить
его. - Я не собираюсь сегодня снова пройти через это же, - сказал он. - Я не
хочу, чтобы нас с тобой оскорбляли.
     - Поворачивай, - сказала она.
     - Здесь дальше все остальные гостиницы такие же. Я забыл, но объявление
напомнило мне об этом. Здесь везде все будет одинаково.
     Она  оценивающе посмотрела  на  него.  Он чувствовал, что она исследует
его. - Послушай,  - внезапно сказала она, - почему ты всегда даешь им делать
из себя еврея?
     - Я ничего всегда не даю, - ответил он.
     - Почему ты не объяснил ему кто ты такой? Объясни ему.
     -  Что? Что я  должен ему объяснять? Ты же знаешь,  если он к этому так
относится, ему ничего не объяснишь.
     - Как это ты  не можешь ничего объяснить? Когда мне  это приписывают, я
даю  понять кто я на самом деле. Я  никому не  дам сделать из меня еврейку и
уйти с этим.
     Он начал было говорить, и сам себя оборвал. Этот мусорный бак...
     Повернувшись к  рулю, он положил руку на рычаг переключения скоростей и
нажал ногой на педаль сцепления.
     - Куда ты едешь? - спросила она.
     Он  замер.  Он ощущал волны  ее  гнева. Не поворачиваясь,  он сказал: -
Дальше  по дороге  есть небольшой парк.  Мы можем  там пообедать  и посидеть
возле реки.
     - Но я не хочу сидеть возле реки! Я хочу...
     Он резко  дернул головой вокруг и отрывисто  сказал: - Я  не хочу снова
проходить через это. Перестань же, в конце концов! - сердито приказал он.
     Двигаясь  по шоссе, они молчаливо  сидели порознь.  Какие-то  слова все
время приходили ему  на  ум и снова  исчезали.  Он  не  мог  заставить  себя
рассказать о том, что происходило с ним в квартале. Это осквернило бы всю их
жизнь. Это заползало бы  между  ними по ночам.  С ней он хотел  начать новую
жизнь,  и  теперь  это происшествие  снова все  испортило. Все же  он  хотел
рассказать ей даже об этом. Сейчас, в этой тишине  его  смущало то, как она,
несмотря на  свой гнев,  стала  на сторону владельца гостиницы. Для нее  вся
проблема состояла  в  том,  чтобы  разъяснить их происхождение и  тогда  они
смогут поселиться в гостинице  и провести  там выходные дни. Он не знал, как
объяснить ей,  что теперь в этой гостинице ему никогда не будет уютно. Он не
знал, как объяснить ей, что они никогда не должны доказывать в гостинице или
еще где-нибудь, что они не евреи. Он не мог понять это свое ощущение. Но это
было бы похоже на  нищенство, как будто согласиться на расследование, и если
после чьего-то жеста или слова, отношение к  ним ухудшилось бы, ему пришлось
бы все выходные доказывать, какой он замечательный парень.
     Он свернул  с  шоссе  там,  где  стояли  бревенчатые домики  небольшого
общественного  парка, и остановился возле самой реки. В нескольких метрах от
передних колес возле каменистого  берега плескалась река. Он заглушил мотор,
и они сидели, прислушиваясь,  как  среди камней журчит вода. Он повернулся к
ней, зная, что она все еще сердита.  Она сидела с серьезным  видом, обхватив
руками колено. Может,  он должен был рассказать  ей  о  квартале  и о  своем
ощущении.
     - Герта, - сказал он.
     Она повернулась, и в ее глазах он увидел боль и обиду.
     Нет, он не может ей рассказать. Она  просто раскритикует его за то, что
сразу, как только он увидел, что его мусорный бак перевернут, он не  пошел к
Фреду и не  устроил  тому скандал. Она никогда не  сможет  понять, почему он
тогда  пошел к Финкельштейну и говорил с ним о происшедшем. И он  не  сможет
объяснить,  потому  что  знал,  что  сам  больше  не  понимает,  что  именно
удерживает его от откровенной просьбы  к Фреду о дружеском отношении. Но это
было  сродни тому, чтобы умолять хозяина гостиницы  пустить его, а на это он
пойти не мог; он не был тем, кого видели за его лицом, просто не был.
     - Давай узнаем, есть ли  здесь устрицы. Идем, - сказал он. Он знал, как
она любила устриц.
     - Ты не переносишь устриц, - сказала она.
     - Я посмотрю, как ты будешь есть.
     Она  выдавила  улыбку прощения, и  когда они  выходили  из  автомобиля,
коснулась его руки. Они прогулялись под солнцем вдоль реки и сели за круглый
стол  с  отверстием   посередине,  из  которого  торчал  большой  зонт.  Она
пристально смотрела на  подернутую рябью реку.  Он протянул  руку и  раскрыл
зонт.
     Подошел официант с блокнотом.
     - Она будет есть устрицы, - сказал Ньюмен.
     Официант спросил, что будет есть он сам.
     Он открыл рот, чтобы сказать, что  ничего не будет есть, а потом увидел
лицо  официанта. Неясное воспоминание мелькнуло в его сознании, и он  понял,
что евреи не едят устриц.
     - Я закажу... Давайте, принесите и мне несколько, - сказал он.
     Официант ушел. Она смотрел на него, и он снова протянул руку и ковырнул
деревянный стержень зонта, впиваясь ногтями в мягкую древесину.
     - Мы вернемся  назад и попробуем  еще раз в  нескольких милях дальше по
дороге. Там должно быть одно место, - сказал он тихо.
     Полностью соглашаясь, она кивнула.

Глава 14
       Бывают времена, когда что-нибудь  хорошо знакомое как будто  изменяет
свои очертания, становясь чужим  и неизведанным.  Он внимательно  осматривал
давно знакомые  заводские улицы Лонг-Айленд Сити,  которые они  проезжали  в
конце  следующего дня по пути домой. Никогда прежде он не  замечал как много
домов, будто предназначенные на  слом, были заколочены досками, сколько дыма
висело в воздухе, и как  лучи садящегося  солнца переливались в нем, будто в
росе на ветровом стекле. Кузницы и сохнущий возле них на пешеходных дорожках
серый шлам, фабричные здания длиной в квартал с  окнами серого цвета, негры,
сидящие  на   разбитых  ступеньках  своих  деревянных  домов   -  мертвенное
спокойствие  воскресного предвечерья и  ощущение  передышки  увлекло  его  и
создало ощущение островка далекой от реальности жизни.
     По обеим сторонам  улицы, которой они ехали начали появляться  дома  на
две семьи, потом деревья, а потом несколько незастроенных земельных участков
и они все  ближе подъезжали к своему кварталу. Остановившись у  светофора на
красный свет, он  вытянул свои загорелые ноги, и только теперь  заметил, что
небо темнеет. Появилось ощущение, что глаза запорошены и устали.
     - Похоже, день закончился, - спокойно сказал он.
     Она  молча посмотрела  в окно  на небо. Загорелся  зеленый и  он поехал
дальше.
     Темнота опускалась очень быстро. Острое  желание оказаться дома прижало
его ногу к педали акселератора...  домой, и включить свет, подумал он, туда,
где все вокруг знакомое  и безопасное. Он ощутил беспокойство, когда обратил
внимание  на происходящее  вне  автомобиля. Двое  разодетых  парней спешащих
через  дорогу,  небольшая группа пожилых людей ковыляющих  домой  из церкви,
высокий  мужчина, толкающий  перед  собой детскую  коляску и  тянущий щенка,
который  против  желания   скользит   на   четвереньках,   два   мороженщика
позвякивающие колокольчиками над своими белыми холодильными ящиками...
     Он нахмурился, вспоминая карусель, белых и разноцветных лебедей, желтых
лебедей  дергающихся  взад и вперед,  это  ужасное  громыхание в  земле  под
ними...
     Вспыхнули уличные фонари. Вечер. Уже наступил вечер. Он включил фары.
     Он свернул направо в боковую улицу.  До дома оставалось три квартала по
прямой. Фары освещали безлюдные тротуары с обеих сторон.
     Она  пошевелилась. Он услышал,  как зашуршали  чулки, когда она снимала
ногу с ноги. - Когда Фред едет на охоту, он  отвозит Элси куда-то  в Джерси.
Почему  ты  не узнаешь  где это?  Может, мы  сможем  туда поехать. Хотя  эта
гостиница была ничего.
     Он кивнул: - Хорошо.
     - Ты не спросишь.
     - Спрошу, - солгал он.
     Он  уже  въезжал  в  квартал,  когда  увидел  миссис  Дипо,  которая  в
накрахмаленном белом платье стояла перед магазинчиком, окна которого не были
освещены.  По  воскресным вечерам магазин  всегда  был открыт.  Пожилая дама
разговаривала  с  каким-то  человеком,  который, слушая, не мог  устоять  на
месте,  в то время как она, наклонившись  вперед, взволнованно говорила  ему
прямо в лицо. Проезжая, мистер Ньюмен  глянул на магазин за ней,  удивляясь,
почему тот закрыт, а когда свет  фар упал на  витрину, увидел длинные полосы
клейкой ленты протянувшиеся через все стекло витрины.
     Гертруда  казалось,   проснулась   и  повернулась  вокруг  себя,  чтобы
посмотреть  на ленту. Подъезжая  к своему  дому, он сделал  широкий поворот,
въехал на  дорожку,  ведущую  вниз,  в  расположенный  под верандой  гараж и
остановил автомобиль перед открытыми воротами.
     Он  заглушил двигатель.  Она повернулась  к нему. - Что-то произошло, -
сказала она встревожено.
     Он выбрался из автомобиля,  открыл заднюю дверь и достал чемоданы.  Она
поднялась на веранду и стояла, смотря на угол. Он прошел мимо нее и, даже не
оглядываясь, занес  чемоданы  в дом. Его мать сидела на  задней  веранде, он
поздоровался  с  ней  и  понес  чемоданы наверх.  Он открыл  их и  в  точной
последовательности выложил  вещи, затем аккуратно засунул пустые чемоданы на
полку  в чулане. Он стал под душ прежде, чем  открыл  кран, чтобы сэкономить
горячую воду и газ для ее подогрева. Прошло полчаса, прежде чем он спустился
вниз, его  лицо блестело, а  волосы были тщательно  зачесаны набок. Когда он
вошел  в  гостиную,  он  увидел  идущую на  веранду  Гертруду.  Он  вышел  и
обнаружил, что она стоит возле поручней и смотрит на угол.  Когда он подошел
ближе, она повернулась.
     - Он  подрался с тем человеком, который  по воскресеньям приходит  сюда
торговать газетами.
     - Его ранили?
     -  Нет. Они навалились на окно, и оно  треснуло. Твоя мать  видела  все
отсюда. Весь квартал это видел, - сказала она.
     Вокруг него все померкло; за спиной как будто раздался глухой рокот.
     Когда  он заговорил,  то услышал собственный голос  как будто откуда-то
издалека. - Прими душ, - сказал он. - Я загоню автомобиль.
     На улице  уже совсем стемнело. Миссис  Дипо  на углу  не  было. В домах
засветились огни.  Где-то  в  квартале  громко заговорило радио,  потом  его
сделали тише. Гертруда снова вышла, чтобы посмотреть на угол. Он чувствовал,
что  она  приняла  какое-то  решение,  потому  что  она  едва  дышала, когда
напряженно  думала. - Давай, иди в дом, - сказал он и хотел идти по лестнице
вниз, к автомобилю.
     Направившись к нему, она остановила  его. Он